К-51
| К-51 | ||
|---|---|---|
| Государство флага |  СССР
| |
| Порт приписки | Кронштадт, Хельсинки, Полярный | |
| Спуск на воду | 30 июля 1939 | |
| Выведен из состава флота | 29 декабря 1955 | |
| Современный статус | остов находится в бухте Незаметная | |
| Основные характеристики | ||
| Тип корабля | Крейсерская ДПЛ | |
| Обозначение проекта | серия XIV, тип «К — Крейсерская» | |
| Скорость (надводная) | 22,5 узла | |
| Скорость (подводная) | 10,2 узла | |
| Рабочая глубина погружения | 80 м | |
| Предельная глубина погружения | 100 м | |
| Автономность плавания | 50 суток, 7 500 км при 10,3 узлах, 176 км подводная на 3 узлах | |
| Экипаж | 67 человек, в том числе 10 офицеров | |
| Стоимость | 18 млн рублей | |
| Размеры | ||
| Водоизмещение надводное | 1 490 т | |
| Водоизмещение подводное | 2 104 т | |
| Длина наибольшая (по КВЛ) | 97,7 м | |
| Ширина корпуса наиб. | 7,4 м | |
| Средняя осадка (по КВЛ) | 4,04 м | |
| Вооружение | ||
| Артиллерия | 2×100-мм/51 Б-24ПЛ 2×45-мм/46 21-К 2 × 7,62-мм пулемёта | |
| Торпедно- минное вооружение |
6 носовых 533-мм ТА 4 кормовых 533-мм ТА, 24 торпеды | |
К-51 — советская крейсерская дизель-электрическая подводная лодка времён Великой Отечественной войны, седьмой корабль серии XIV типа «Крейсерская».
Содержание
История строительства
К-51 была заложена 26 февраля 1938 года на заводе № 194 «Им. А. Марти» в Ленинграде под заводским номером 454. Спуск на воду состоялся 30 июля 1939 года, К-51 включили в состав 13-го дивизиона учебной бригады подводных лодок Балтийского флота. К-51 предназначалась для Тихоокеанского флота, но из-за начала Великой Отечественной войны сдаточные испытания не проводились, 17 сентября 1941 года лодка вошла в строй и была передана Балтийскому флоту. Командиром лодки был капитан-лейтенант Алексей Васильевич Лепёшкин. В отличие от первых шести лодок проекта, К-51 не имела минного вооружения.
История службы
Боевую деятельность К-51 начала в декабре 1941 года, однако при выходе в поход была серьёзно повреждена во льдах и вернулась на базу. В 1942 году не выходила в походы из-за повреждений прочного корпуса, боевой рубки и ЦГБ, в 1943 году в походы не выходила из-за блокады Финского залива сетями и минами. В ноябре 1943 года подписан приёмный акт, в декабре 1943 К-51 официально вошла в состав КБФ. В 1944 году осуществляла боевую подготовку, зимой 1944—1945 года совершила два боевых похода общей продолжительностью 50 суток.
Первый боевой поход
23 ноября 1944 года К-51 вышла в поход в район Кольберга. 26 ноября заняла позицию в районе острова Борнхольм. За время похода совершила 7 торпедных атак, однако все они были безрезультатны. Предположительно, торпеды тонули сразу после выстрела. 28 ноября после неудачной торпедной атаки всплыла и вышла в артиллерийскую атаку, огнём 100-мм орудий потопила рыболовное судно «Solling» (260 брт). 1 декабря аналогичным образом потопила рыболовное судно «Saar» (235 брт). 11 декабря в связи с окончанием автономности по топливу начала возвращение на базу, 12 декабря была встречена тральщиком БТЩ-215, 15 декабря пришла на базу в Хельсинки.
Второй боевой поход
23 января 1945 года К-51 в сопровождении тральщика БТЩ-217 вышла с рейда острова Люм в боевой поход в район Померанской бухты. 25 января лодка прибыла на позицию, 28 января четырёхторпедным залпом из надводного положения потопила транспорт, оцененный командиром в 10 000 тонн. Погибшим судном был угольщик 
Viborg, 2 028 брт с грузом угля из Штеттина в Данциг. 6 февраля дважды, четырёх- и двухторпедными залпами, безуспешно атаковала торпедами две баржи на буксире у катера. При выходе в атаку в третий раз баржи были опознаны как шведские, командир отменил атаку. 14 февраля К-51 начала возвращение на базу, 16 февраля встречена БТЩ-217, 19 февраля пришла на Ханко, 21 февраля вернулась в Хельсинки.
Послевоенная служба
После окончания второго боевого похода лодка встала на доковый ремонт, продлившийся до конца войны. В 1946 году К-51 перебазирована в Лиепаю, в августе 1948 года совместно остальными балтийскими «Катюшами» перешла на Северный флот вокруг Скандинавского полуострова и прибыла в Екатерининскую гавань. Вошла в состав 1-го дивизиона бригады подводных лодок Северного флота, базировалась на Полярный. 9 июня 1949 года переименована в Б-5. В 1952 году переоборудовалась для стрельбы крылатыми ракетами X-10 (проект «Волна»), но стрельб не проводила. 29 декабря 1955 года выведена из состава боевых кораблей, переоборудована в ПЗС. 18 января 1955 года получила наименование ПЗС-24, 26 декабря того же года переименована в ЗАС-1. С 12 марта 1958 года использовалась как учебно-тренировочная станция, переименована в УТС-30, служила в этой роли почти 17 лет. 13 марта 1975 года исключена из списка плавсредств ВМФ, передана в ОФИ для переработки, однако на металл не разделывалась. В 2002 году полузатопленный остов лодки ещё находился в бухте Незаметной.
Командиры
- капитан-лейтенант Алексей Васильевич Лепёшкин (? — 1941)
- капитан 3-го ранга Владимир Алексеевич Егоров (1941)
- капитан 2-го ранга Алексей Герасимович Андронов (1942)
- капитан-лейтенант Н. Е. Шмонов (1942—1943)
- капитан 3-го ранга (затем 2-го ранга) Владимир Александрович Дроздов (9 октября 1943 – 12 декабря 1947)
- Г. Т. Кудряшов (?-1948-?)
Напишите отзыв о статье "К-51"
Ссылки
- www.deepstorm.ru/DeepStorm.files/17-45/k%20XIV/k-51/k-51.htm
Литература
- А. В. Платонов. Энциклопедия советских подводных лодок 1941-1945. — М.: АСТ, 2004. — С. 123-125. — 592 с. — 3000 экз. — ISBN 5-17-024904-7.
| ||||||
Отрывок, характеризующий К-51
Около деревни Праца Ростову велено было искать Кутузова и государя. Но здесь не только не было их, но не было ни одного начальника, а были разнородные толпы расстроенных войск.
Он погонял уставшую уже лошадь, чтобы скорее проехать эти толпы, но чем дальше он подвигался, тем толпы становились расстроеннее. По большой дороге, на которую он выехал, толпились коляски, экипажи всех сортов, русские и австрийские солдаты, всех родов войск, раненые и нераненые. Всё это гудело и смешанно копошилось под мрачный звук летавших ядер с французских батарей, поставленных на Праценских высотах.
– Где государь? где Кутузов? – спрашивал Ростов у всех, кого мог остановить, и ни от кого не мог получить ответа.
Наконец, ухватив за воротник солдата, он заставил его ответить себе.
– Э! брат! Уж давно все там, вперед удрали! – сказал Ростову солдат, смеясь чему то и вырываясь.
Оставив этого солдата, который, очевидно, был пьян, Ростов остановил лошадь денщика или берейтора важного лица и стал расспрашивать его. Денщик объявил Ростову, что государя с час тому назад провезли во весь дух в карете по этой самой дороге, и что государь опасно ранен.
– Не может быть, – сказал Ростов, – верно, другой кто.
– Сам я видел, – сказал денщик с самоуверенной усмешкой. – Уж мне то пора знать государя: кажется, сколько раз в Петербурге вот так то видал. Бледный, пребледный в карете сидит. Четверню вороных как припустит, батюшки мои, мимо нас прогремел: пора, кажется, и царских лошадей и Илью Иваныча знать; кажется, с другим как с царем Илья кучер не ездит.
Ростов пустил его лошадь и хотел ехать дальше. Шедший мимо раненый офицер обратился к нему.
– Да вам кого нужно? – спросил офицер. – Главнокомандующего? Так убит ядром, в грудь убит при нашем полку.
– Не убит, ранен, – поправил другой офицер.
– Да кто? Кутузов? – спросил Ростов.
– Не Кутузов, а как бишь его, – ну, да всё одно, живых не много осталось. Вон туда ступайте, вон к той деревне, там всё начальство собралось, – сказал этот офицер, указывая на деревню Гостиерадек, и прошел мимо.
Ростов ехал шагом, не зная, зачем и к кому он теперь поедет. Государь ранен, сражение проиграно. Нельзя было не верить этому теперь. Ростов ехал по тому направлению, которое ему указали и по которому виднелись вдалеке башня и церковь. Куда ему было торопиться? Что ему было теперь говорить государю или Кутузову, ежели бы даже они и были живы и не ранены?
– Этой дорогой, ваше благородие, поезжайте, а тут прямо убьют, – закричал ему солдат. – Тут убьют!
– О! что говоришь! сказал другой. – Куда он поедет? Тут ближе.
Ростов задумался и поехал именно по тому направлению, где ему говорили, что убьют.
«Теперь всё равно: уж ежели государь ранен, неужели мне беречь себя?» думал он. Он въехал в то пространство, на котором более всего погибло людей, бегущих с Працена. Французы еще не занимали этого места, а русские, те, которые были живы или ранены, давно оставили его. На поле, как копны на хорошей пашне, лежало человек десять, пятнадцать убитых, раненых на каждой десятине места. Раненые сползались по два, по три вместе, и слышались неприятные, иногда притворные, как казалось Ростову, их крики и стоны. Ростов пустил лошадь рысью, чтобы не видать всех этих страдающих людей, и ему стало страшно. Он боялся не за свою жизнь, а за то мужество, которое ему нужно было и которое, он знал, не выдержит вида этих несчастных.
Французы, переставшие стрелять по этому, усеянному мертвыми и ранеными, полю, потому что уже никого на нем живого не было, увидав едущего по нем адъютанта, навели на него орудие и бросили несколько ядер. Чувство этих свистящих, страшных звуков и окружающие мертвецы слились для Ростова в одно впечатление ужаса и сожаления к себе. Ему вспомнилось последнее письмо матери. «Что бы она почувствовала, – подумал он, – коль бы она видела меня теперь здесь, на этом поле и с направленными на меня орудиями».
В деревне Гостиерадеке были хотя и спутанные, но в большем порядке русские войска, шедшие прочь с поля сражения. Сюда уже не доставали французские ядра, и звуки стрельбы казались далекими. Здесь все уже ясно видели и говорили, что сражение проиграно. К кому ни обращался Ростов, никто не мог сказать ему, ни где был государь, ни где был Кутузов. Одни говорили, что слух о ране государя справедлив, другие говорили, что нет, и объясняли этот ложный распространившийся слух тем, что, действительно, в карете государя проскакал назад с поля сражения бледный и испуганный обер гофмаршал граф Толстой, выехавший с другими в свите императора на поле сражения. Один офицер сказал Ростову, что за деревней, налево, он видел кого то из высшего начальства, и Ростов поехал туда, уже не надеясь найти кого нибудь, но для того только, чтобы перед самим собою очистить свою совесть. Проехав версты три и миновав последние русские войска, около огорода, окопанного канавой, Ростов увидал двух стоявших против канавы всадников. Один, с белым султаном на шляпе, показался почему то знакомым Ростову; другой, незнакомый всадник, на прекрасной рыжей лошади (лошадь эта показалась знакомою Ростову) подъехал к канаве, толкнул лошадь шпорами и, выпустив поводья, легко перепрыгнул через канаву огорода. Только земля осыпалась с насыпи от задних копыт лошади. Круто повернув лошадь, он опять назад перепрыгнул канаву и почтительно обратился к всаднику с белым султаном, очевидно, предлагая ему сделать то же. Всадник, которого фигура показалась знакома Ростову и почему то невольно приковала к себе его внимание, сделал отрицательный жест головой и рукой, и по этому жесту Ростов мгновенно узнал своего оплакиваемого, обожаемого государя.
