К-6

К-6
Тип	лёгкий почтовый самолёт
Разработчик	ОКБ Калинина
Главный конструктор	Калинин К. А.
Первый полёт	9 августа 1930
Начало эксплуатации	1930
Статус	не сохранился
Годы производства	1930
Единиц произведено	1

К-6К-6

К-6 — лёгкий почтовый самолёт конструкции К. А. Калинина.

История

Строительство самолёта началось в 1929 году. Разрабатывали 2 варианта самолёта: бомбардировочный и почтовый варианты этого самолёта.

К-6 совершил свой первый полёт 9 августа 1930. Государственные испытания этого самолёта начались в 1931. Результаты показали невысокие лётные характеристики этого самолёта.

В июне 1931 К-6 передали «Аэрофлоту», где он летал по маршруту Москва-Харьков, доставляя матрицы газеты «Правда».

Конструкция

К-6 был дальнейшим развитием моделей К-4 и К-5. Фюзеляж сварной, из стальных труб. Эллиптическое крыло состыковано с фюзеляжем с помощью двух подкосов. На двигатель надет обтекатель, а на винт установлен кок. Экипаж самолёта состоял из двух человек — пилота и механика. Размещались они в открытой кабине, пилот — в передней её части, а механик — в задней. Машина поднимала от 240 до 400 кг почтовых грузов, что считалось вполне достаточным. Запас горючего в четырёх баках позволял находиться в воздухе до десяти часов. Самолёт имел радиостанцию и оборудование для ночных полётов.

Лётные данные

Размах крыла, м	17,5
Длина, м	11,65
Площадь крыла, м2	48
Масса пустого, кг	1720
Максимальная взлётная, кг	2820
Двигатель	Юпитер IV
Мощность двигателя, л. с.	1×420
Максимальная скорость, км/ч	210
Крейсерская скорость, км/ч	175
Дальность, км	1250
Потолок, м	5600
Экипаж	2
Полёзная нагрузка, кг	до 400 кг почты

Ссылки

www.airwar.ru/enc/cw1/k6.html

Отрывок, характеризующий К-6

– Votre nom? [Ваше имя?] – повторил Даву.
– Besouhof. [Безухов.]
– Qu'est ce qui me prouvera que vous ne mentez pas? [Кто мне докажет, что вы не лжете?]
– Monseigneur! [Ваше высочество!] – вскрикнул Пьер не обиженным, но умоляющим голосом.
Даву поднял глаза и пристально посмотрел на Пьера. Несколько секунд они смотрели друг на друга, и этот взгляд спас Пьера. В этом взгляде, помимо всех условий войны и суда, между этими двумя людьми установились человеческие отношения. Оба они в эту одну минуту смутно перечувствовали бесчисленное количество вещей и поняли, что они оба дети человечества, что они братья.
В первом взгляде для Даву, приподнявшего только голову от своего списка, где людские дела и жизнь назывались нумерами, Пьер был только обстоятельство; и, не взяв на совесть дурного поступка, Даву застрелил бы его; но теперь уже он видел в нем человека. Он задумался на мгновение.
– Comment me prouverez vous la verite de ce que vous me dites? [Чем вы докажете мне справедливость ваших слов?] – сказал Даву холодно.
Пьер вспомнил Рамбаля и назвал его полк, и фамилию, и улицу, на которой был дом.
– Vous n'etes pas ce que vous dites, [Вы не то, что вы говорите.] – опять сказал Даву.
Пьер дрожащим, прерывающимся голосом стал приводить доказательства справедливости своего показания.
Но в это время вошел адъютант и что то доложил Даву.
Даву вдруг просиял при известии, сообщенном адъютантом, и стал застегиваться. Он, видимо, совсем забыл о Пьере.
Когда адъютант напомнил ему о пленном, он, нахмурившись, кивнул в сторону Пьера и сказал, чтобы его вели. Но куда должны были его вести – Пьер не знал: назад в балаган или на приготовленное место казни, которое, проходя по Девичьему полю, ему показывали товарищи.
Он обернул голову и видел, что адъютант переспрашивал что то.
– Oui, sans doute! [Да, разумеется!] – сказал Даву, но что «да», Пьер не знал.
Пьер не помнил, как, долго ли он шел и куда. Он, в состоянии совершенного бессмыслия и отупления, ничего не видя вокруг себя, передвигал ногами вместе с другими до тех пор, пока все остановились, и он остановился. Одна мысль за все это время была в голове Пьера. Это была мысль о том: кто, кто же, наконец, приговорил его к казни. Это были не те люди, которые допрашивали его в комиссии: из них ни один не хотел и, очевидно, не мог этого сделать. Это был не Даву, который так человечески посмотрел на него. Еще бы одна минута, и Даву понял бы, что они делают дурно, но этой минуте помешал адъютант, который вошел. И адъютант этот, очевидно, не хотел ничего худого, но он мог бы не войти. Кто же это, наконец, казнил, убивал, лишал жизни его – Пьера со всеми его воспоминаниями, стремлениями, надеждами, мыслями? Кто делал это? И Пьер чувствовал, что это был никто.