Сомов, Константин Андреевич

Константин Сомов
Автопортрет (1898)
Дата рождения:	30 ноября 1869(1869-11-30)
Место рождения:	Санкт-Петербург
Дата смерти:	6 мая 1939(1939-05-06) (69 лет)
Место смерти:	Париж
Жанр:	живопись, графика
Стиль:	модерн
Влияние:	Илья Репин
Работы на Викискладе

Константи́н Андре́евич Со́мов (30 ноября 1869, Санкт-Петербург — 6 мая 1939, Париж) — русский живописец и график, мастер портрета и пейзажа, иллюстратор, один из основателей общества «Мир искусства» и одноименного журнала. Сын учёного-искусствоведа А. И. Сомова.

Биография

Константин Сомов родился в семье известного музейного деятеля, хранителя Эрмитажа, Андрея Ивановича Сомова. Его мать, Надежда Константиновна (урождённая Лобанова) была хорошим музыкантом, широко образованным человеком. В 1879—1888 годах учился в гимназии К. Мая. С сентября 1888 года по март 1897 года учился в петербургской Академии художеств: основной курс — до 1892 года, затем, с октября 1894 года, занятия в мастерской И. Репина. В 1894 году впервые участвовал в выставке Общества русских акварелистов. В 1897 и 1898 годах занимался в Академии Коларосси в Париже. С 1899 года жил в Петербурге.

Ещё в гимназии Сомов познакомился с А. Бенуа, В. Нувелем, Д. Философовым, с которыми позже участвовал в создании общества «Мир искусства». Сомов принимал самое деятельное участие в оформлении журнала «Мир искусства», а также периодического издания «Художественные сокровища России» (1901—1907), издававшегося под редакцией А. Бенуа, создал иллюстрации к «Графу Нулину» А. Пушкина (1899), повестям Н. Гоголя «Нос» и «Невский проспект» (1901), нарисовал обложки поэтических сборников К. Бальмонта «Жар-птица. Свирель славянина», В. Иванова «Cor Ardens», титульный лист книги А. Блока «Театр» и др.

Первая персональная выставка картин, эскизов и рисунков (162 работы) состоялась в Петербурге в 1903 году; в Гамбурге и Берлине в этом же году были показаны 95 произведений. В 1905 году начал сотрудничать в журнале «Золотое руно».

Наряду с пейзажной и портретной живописью и графикой Сомов работал в области мелкой пластики, создавая изысканные фарфоровые композиции «Граф Нулин» (1899), «Влюблённые» (1905) и др.

В январе 1914 года получил статус действительного члена Академии художеств.

В 1918 году в издательстве Голике и Вильборга (Петроград) вышло наиболее известное и полное издание с эротическими рисунками-иллюстрациями Сомова: «Книга маркизы» («Le livre de la Marquise»), где художник создал не только все элементы оформления книги, но и подобрал тексты на французском языке. Существует редкий вариант этого издания так называемая «Большая „Книга маркизы“» дополненный ещё более фривольными иллюстрациями.

В 1918 году стал профессором Петроградских государственных свободных художественных учебных мастерских; работал в школе Е. Н. Званцевой.

В 1919 году состоялась его юбилейная персональная выставка, в Третьяковской галерее.

В 1923 году Сомов выехал из России в Америку в качестве уполномоченного «Русской выставки»; в январе 1924 года на выставке в Нью-Йорке Сомов был представлен 38 произведениями. В Россию он не вернулся. С 1925 года жил во Франции; в январе 1928 года приобрёл квартиру на бульваре Эксельманс (фр. Boulevard Exelmans) в Париже.

Скоропостижно скончался 6 мая 1939 года в Париже. Похоронен на кладбище Сент-Женевьев-де-Буа в 30 км от Парижа.

Душеприказчиком был Михаил Васильевич Брайкевич.

Адреса в Петрограде

• 1920—1923 — ДИСК — проспект 25-го Октября, 15;
• 1923 год — Екатерингофский проспект, 97.

Произведения

• Дорога в Секерино (1893)
• Август (1885)
• Прогулка после дождя (1896)
• Дама в голубом. (Портрет Е.Мартыновой) (1897—1900, ГТГ)
• Портрет отца — искусствоведа А. И. Сомова (1897, ГРМ)
• Заросший пруд (1899)
• Портрет А. П. Остроумовой-Лебедевой (1901, ГРМ)
• Вечер (1902, ГТГ)
• Портрет А. Блока (1907, ГТГ)
• Портрет Е. Лансере (1907, ГТГ)
• Осмеянный поцелуй (1908, ГРМ)
• Спящая молодая женщина (1909, ГТГ)
• Портрет В. Иванова (1909, ГТГ)
• Портрет М. Кузмина (1909, ГТГ)
• Портрет М. Добужинского (1910, ГТГ)
• Портрет Е. П. Носовой (1911, ГТГ)
• Портрет В. Нувеля (1914, ГРМ)
• Язычок Коломбины. (1913—1915)
• Зима. Каток (1915)
• Михайлов Е. С., племянник художника (1916, Музей Ашмола, Оксфорд)
• Две дамы в парке (1919)
• Влюбленные (1920)
• Русская пастораль (1922)
• Портрет Е. К. Сомовой (1924, ГРМ)
• Портрет С. В. Рахманинова (1925, ГРМ)
• Жадная обезьянка (1929)
• Копия с Пьеро ди Козимо портрета Симонетты Веспуччи (1930, Музей Ашмола, Оксфорд)
• Боксёр (1933)
• Отдыхающий юноша (1933)

Галерея

• Kuzmin.jpg

  Портрет М. Кузмина

• Viacheslav ivanov.jpg

  Портрет В. Иванова

• Rachmaninov peinture.jpg

  Портрет С. Рахманинова

• Lanceray.jpg

  Портрет Е. Лансере

• Blok.jpg

  Портрет А. Блока

• Somov rainbow.jpg

  Радуга

• Somov-Arlekin-i-dama-1921.JPG

  Арлекин и дама

• Bloktheatre.jpg

  Иллюстрация для книги А. Блока «Театр»

• К. Сомов. Боксёр..jpg

  Боксёр

Интересные факты

• 29 ноября 2006 года картина «Русская пастораль» (1922) на аукционе «Кристис» была продана за рекордную сумму в 2 миллиона 400 тысяч фунтов стерлингов. До этого ни одна картина русского художника не оценивалась столь высоко. Этот рекорд стоимости русской живописи был побит в Лондоне на аукционе «Кристис» в июне 2007 г. — картина Сомова «Радуга» была продана за 3,716 млн фунтов (более $7,327 млн) при стартовой цене 400 тысяч фунтов (около 800 тысяч долларов).

Литература

• [dlib.rsl.ru/viewer/01003717032#?page=1 Сомов, Константин Андреевич (1869-1939). (Альбом репродукций и список работ)] / [Изд. кн. С.А. Щербатова и В.В. фон Мекк; Ред. Игоря Грабаря. - СПб.: Соврем. искусство, ценз. 1903. — 26 с., 61 л. ил.
• Фарфор из собрания Константина Андреевича Сомова. — СПб.: тип. «Сириус», 1913
• Эрнст С. P. К. А. Сомов. — СПб.: изд. Общины Св. Евгении, 1918. — 116 с.
• Пружан И. Н. Константин Сомов. — М.: Изобразительное искусство, 1972. — 127 с.
• К. А. Сомов. (1869—1939). Альбом / Автор вступ. ст. и сост. А. П. Гусарова. — М.: Искусство, 1973. — 32 с.
• К. А. Сомов. Письма. Дневники. Суждения современников. — М.: Искусство, 1979. — 624 с., 32 л. илл., портрет. - 50 000 экз.
• Клейн Л. С. Другая сторона светила: Необычная любовь выдающихся людей. Российское созвездие. — СПб., 2002
• Ельшевская Г. В. Короткая книга о Константине Сомове. - М.: Новое литературное обозрение, 2003
• Константин Андреевич Сомов, 1869-1939: [альбом] / [авт. текста Е. Гришина] — М.: Дирет-Медиа, 2011
• Завьялова А. Е. Александр Бенуа и Константин Сомов. Художники среди книг. — М.: Театралис, 2012. — 208 с. — 300 экз. — ISBN 978-5-902492-25-2.
• К. А. Сомов. Дневник 31 октября 1928 - 26 ноября 1928 гг. // Русская проза: Литературный журнал (СПб.). — Вып. В (2013).
• Голубев П. С. Художники русской эмиграции в критических высказываниях К. А. Сомова (на материалах его дневника 1925—1934 гг.) // Вестник славянских культур. — Т. 33. — 2014. — № 3. — С. 211—218.

Ссылки

• [www.staratel.com/pictures/ruspaint/581.htm Сомов, Константин Андреевич] в библиотеке «Старатель»

Отрывок, характеризующий Сомов, Константин Андреевич

Наполеон.]
Адъютант Бонапарте во всю прыть лошади скакал с этим грозным письмом к Мюрату. Сам Бонапарте, не доверяя своим генералам, со всею гвардией двигался к полю сражения, боясь упустить готовую жертву, а 4.000 ный отряд Багратиона, весело раскладывая костры, сушился, обогревался, варил в первый раз после трех дней кашу, и никто из людей отряда не знал и не думал о том, что предстояло ему.


В четвертом часу вечера князь Андрей, настояв на своей просьбе у Кутузова, приехал в Грунт и явился к Багратиону.
Адъютант Бонапарте еще не приехал в отряд Мюрата, и сражение еще не начиналось. В отряде Багратиона ничего не знали об общем ходе дел, говорили о мире, но не верили в его возможность. Говорили о сражении и тоже не верили и в близость сражения. Багратион, зная Болконского за любимого и доверенного адъютанта, принял его с особенным начальническим отличием и снисхождением, объяснил ему, что, вероятно, нынче или завтра будет сражение, и предоставил ему полную свободу находиться при нем во время сражения или в ариергарде наблюдать за порядком отступления, «что тоже было очень важно».
– Впрочем, нынче, вероятно, дела не будет, – сказал Багратион, как бы успокоивая князя Андрея.
«Ежели это один из обыкновенных штабных франтиков, посылаемых для получения крестика, то он и в ариергарде получит награду, а ежели хочет со мной быть, пускай… пригодится, коли храбрый офицер», подумал Багратион. Князь Андрей ничего не ответив, попросил позволения князя объехать позицию и узнать расположение войск с тем, чтобы в случае поручения знать, куда ехать. Дежурный офицер отряда, мужчина красивый, щеголевато одетый и с алмазным перстнем на указательном пальце, дурно, но охотно говоривший по французски, вызвался проводить князя Андрея.
Со всех сторон виднелись мокрые, с грустными лицами офицеры, чего то как будто искавшие, и солдаты, тащившие из деревни двери, лавки и заборы.
– Вот не можем, князь, избавиться от этого народа, – сказал штаб офицер, указывая на этих людей. – Распускают командиры. А вот здесь, – он указал на раскинутую палатку маркитанта, – собьются и сидят. Нынче утром всех выгнал: посмотрите, опять полна. Надо подъехать, князь, пугнуть их. Одна минута.
– Заедемте, и я возьму у него сыру и булку, – сказал князь Андрей, который не успел еще поесть.
– Что ж вы не сказали, князь? Я бы предложил своего хлеба соли.
Они сошли с лошадей и вошли под палатку маркитанта. Несколько человек офицеров с раскрасневшимися и истомленными лицами сидели за столами, пили и ели.
– Ну, что ж это, господа, – сказал штаб офицер тоном упрека, как человек, уже несколько раз повторявший одно и то же. – Ведь нельзя же отлучаться так. Князь приказал, чтобы никого не было. Ну, вот вы, г. штабс капитан, – обратился он к маленькому, грязному, худому артиллерийскому офицеру, который без сапог (он отдал их сушить маркитанту), в одних чулках, встал перед вошедшими, улыбаясь не совсем естественно.
– Ну, как вам, капитан Тушин, не стыдно? – продолжал штаб офицер, – вам бы, кажется, как артиллеристу надо пример показывать, а вы без сапог. Забьют тревогу, а вы без сапог очень хороши будете. (Штаб офицер улыбнулся.) Извольте отправляться к своим местам, господа, все, все, – прибавил он начальнически.
Князь Андрей невольно улыбнулся, взглянув на штабс капитана Тушина. Молча и улыбаясь, Тушин, переступая с босой ноги на ногу, вопросительно глядел большими, умными и добрыми глазами то на князя Андрея, то на штаб офицера.
– Солдаты говорят: разумшись ловчее, – сказал капитан Тушин, улыбаясь и робея, видимо, желая из своего неловкого положения перейти в шутливый тон.
Но еще он не договорил, как почувствовал, что шутка его не принята и не вышла. Он смутился.
– Извольте отправляться, – сказал штаб офицер, стараясь удержать серьезность.
Князь Андрей еще раз взглянул на фигурку артиллериста. В ней было что то особенное, совершенно не военное, несколько комическое, но чрезвычайно привлекательное.
Штаб офицер и князь Андрей сели на лошадей и поехали дальше.
Выехав за деревню, беспрестанно обгоняя и встречая идущих солдат, офицеров разных команд, они увидали налево краснеющие свежею, вновь вскопанною глиною строящиеся укрепления. Несколько баталионов солдат в одних рубахах, несмотря на холодный ветер, как белые муравьи, копошились на этих укреплениях; из за вала невидимо кем беспрестанно выкидывались лопаты красной глины. Они подъехали к укреплению, осмотрели его и поехали дальше. За самым укреплением наткнулись они на несколько десятков солдат, беспрестанно переменяющихся, сбегающих с укрепления. Они должны были зажать нос и тронуть лошадей рысью, чтобы выехать из этой отравленной атмосферы.
– Voila l'agrement des camps, monsieur le prince, [Вот удовольствие лагеря, князь,] – сказал дежурный штаб офицер.
Они выехали на противоположную гору. С этой горы уже видны были французы. Князь Андрей остановился и начал рассматривать.
– Вот тут наша батарея стоит, – сказал штаб офицер, указывая на самый высокий пункт, – того самого чудака, что без сапог сидел; оттуда всё видно: поедемте, князь.
– Покорно благодарю, я теперь один проеду, – сказал князь Андрей, желая избавиться от штаб офицера, – не беспокойтесь, пожалуйста.
Штаб офицер отстал, и князь Андрей поехал один.
Чем далее подвигался он вперед, ближе к неприятелю, тем порядочнее и веселее становился вид войск. Самый сильный беспорядок и уныние были в том обозе перед Цнаймом, который объезжал утром князь Андрей и который был в десяти верстах от французов. В Грунте тоже чувствовалась некоторая тревога и страх чего то. Но чем ближе подъезжал князь Андрей к цепи французов, тем самоувереннее становился вид наших войск. Выстроенные в ряд, стояли в шинелях солдаты, и фельдфебель и ротный рассчитывали людей, тыкая пальцем в грудь крайнему по отделению солдату и приказывая ему поднимать руку; рассыпанные по всему пространству, солдаты тащили дрова и хворост и строили балаганчики, весело смеясь и переговариваясь; у костров сидели одетые и голые, суша рубахи, подвертки или починивая сапоги и шинели, толпились около котлов и кашеваров. В одной роте обед был готов, и солдаты с жадными лицами смотрели на дымившиеся котлы и ждали пробы, которую в деревянной чашке подносил каптенармус офицеру, сидевшему на бревне против своего балагана. В другой, более счастливой роте, так как не у всех была водка, солдаты, толпясь, стояли около рябого широкоплечего фельдфебеля, который, нагибая бочонок, лил в подставляемые поочередно крышки манерок. Солдаты с набожными лицами подносили ко рту манерки, опрокидывали их и, полоща рот и утираясь рукавами шинелей, с повеселевшими лицами отходили от фельдфебеля. Все лица были такие спокойные, как будто всё происходило не в виду неприятеля, перед делом, где должна была остаться на месте, по крайней мере, половина отряда, а как будто где нибудь на родине в ожидании спокойной стоянки. Проехав егерский полк, в рядах киевских гренадеров, молодцоватых людей, занятых теми же мирными делами, князь Андрей недалеко от высокого, отличавшегося от других балагана полкового командира, наехал на фронт взвода гренадер, перед которыми лежал обнаженный человек. Двое солдат держали его, а двое взмахивали гибкие прутья и мерно ударяли по обнаженной спине. Наказываемый неестественно кричал. Толстый майор ходил перед фронтом и, не переставая и не обращая внимания на крик, говорил:
– Солдату позорно красть, солдат должен быть честен, благороден и храбр; а коли у своего брата украл, так в нем чести нет; это мерзавец. Еще, еще!
И всё слышались гибкие удары и отчаянный, но притворный крик.
– Еще, еще, – приговаривал майор.
Молодой офицер, с выражением недоумения и страдания в лице, отошел от наказываемого, оглядываясь вопросительно на проезжавшего адъютанта.
Князь Андрей, выехав в переднюю линию, поехал по фронту. Цепь наша и неприятельская стояли на левом и на правом фланге далеко друг от друга, но в средине, в том месте, где утром проезжали парламентеры, цепи сошлись так близко, что могли видеть лица друг друга и переговариваться между собой. Кроме солдат, занимавших цепь в этом месте, с той и с другой стороны стояло много любопытных, которые, посмеиваясь, разглядывали странных и чуждых для них неприятелей.
С раннего утра, несмотря на запрещение подходить к цепи, начальники не могли отбиться от любопытных. Солдаты, стоявшие в цепи, как люди, показывающие что нибудь редкое, уж не смотрели на французов, а делали свои наблюдения над приходящими и, скучая, дожидались смены. Князь Андрей остановился рассматривать французов.
– Глянь ка, глянь, – говорил один солдат товарищу, указывая на русского мушкатера солдата, который с офицером подошел к цепи и что то часто и горячо говорил с французским гренадером. – Вишь, лопочет как ловко! Аж хранцуз то за ним не поспевает. Ну ка ты, Сидоров!