Терский, Константин Викторович

Поделись знанием:
(перенаправлено с «К. В. Терский»)
Перейти к: навигация, поиск
Константин Викторович Терский
Основные сведения
Страна

Российская империя Российская империя

Дата рождения

20 апреля 1851(1851-04-20)

Место рождения

Рязанская губерния

Дата смерти

3 августа 1905(1905-08-03) (54 года)

Место смерти

Карлсбад

Работы и достижения
Учёба:

МУЖВЗ,
ИАХ

Работал в городах

Москва, Тверь

Архитектурный стиль

неоклассицизм,
псевдорусский стиль

Константи́н Ви́кторович Те́рский (Терско́й) (20 апреля 1851, Рязанская губерния — 3 августа 1905, Карлсбад) — видный русский архитектор, мастер эклектики, учитель Ф. О. Шехтеля[1].





Биография

В 1874 году окончил Московское училище живописи, ваяния и зодчества, а в следующем году — Императорскую академию художеств со званием классного художника архитектуры 3-й степени. Некоторое время работал помощником в архитектурной мастерской А. С. Каминского. В 18751876 годах работал в Московской дворцовой конторе. С 1882 года К. В. Терский служил чиновником для особых поручений при генерал-губернаторе Москвы. В 1885 году стал архитектором Коммерческого училища, а с 1882 года — архитектором Ксенинского приюта. В 1880-е годы помощником Терского работал начинающий архитектор Ф. О. Шехтель, в 18851886 годы — И. С. Кузнецов. В 1892 году получил назначение сверхштатным техником Строительного отдела Московского городского правления. В 1895 году начал служить архитектором Московского удельного округа. В 1901 году Терский был назначен архитектором Московского городского кредитного общества. С 1902 года работал чиновником для особых поручений при министре земледелия и государственных имуществ. Принимал участие в строительстве Морозовского городка в Твери. Похоронен на Ваганьковском кладбище[2].

Проекты и постройки

Напишите отзыв о статье "Терский, Константин Викторович"

Примечания

  1. Архитектор Ф. О. Шехтель. К 150-летию со дня рождения / Демкина С. М. — М.: ИМЛИ РАН, 2009. — С. 4. — 80 с. — 5000 экз. — ISBN 978-5-9208-0331-3.
  2. Зодчие Москвы, 1998, с. 237.
  3. [www.temples.ru/card.php?debug_arch&ID=10987 Церковь Алексия, человека Божия, в Алексеевской Пустыни]. Храмы России. Проверено 25 марта 2013. [www.webcitation.org/6FeNc0TM1 Архивировано из первоисточника 5 апреля 2013].
  4. [www.temples.ru/card.php?debug_arch&ID=2190 Церковь Рождества Пресвятой Богородицы в Понизовье]. Храмы России. Проверено 25 марта 2013. [www.webcitation.org/6FeNdIwmb Архивировано из первоисточника 5 апреля 2013].
  5. [company.yandex.ru/about/history/dom/ Дом на Самокатной]
  6. Зодчие Москвы, 1998, с. 161.

Литература

  • Зодчие Москвы времени эклектики, модерна и неоклассицизма (1830-е — 1917 годы): илл. биогр. словарь / Гос. науч.-исслед. музей архитектуры им. А.В.Щусева и др. — М.: КРАБиК, 1998. — С. 237. — 320 с. — ISBN 5-900395-17-0.

Ссылки

  • [www.biografija.ru/show_bio.aspx?id=124068 Терский Константин Викторович ] — биография на сайте www.biografija.ru

Отрывок, характеризующий Терский, Константин Викторович



Долго Ростовы не имели известий о Николушке; только в середине зимы графу было передано письмо, на адресе которого он узнал руку сына. Получив письмо, граф испуганно и поспешно, стараясь не быть замеченным, на цыпочках пробежал в свой кабинет, заперся и стал читать. Анна Михайловна, узнав (как она и всё знала, что делалось в доме) о получении письма, тихим шагом вошла к графу и застала его с письмом в руках рыдающим и вместе смеющимся. Анна Михайловна, несмотря на поправившиеся дела, продолжала жить у Ростовых.
– Mon bon ami? – вопросительно грустно и с готовностью всякого участия произнесла Анна Михайловна.
Граф зарыдал еще больше. «Николушка… письмо… ранен… бы… был… ma сhere… ранен… голубчик мой… графинюшка… в офицеры произведен… слава Богу… Графинюшке как сказать?…»
Анна Михайловна подсела к нему, отерла своим платком слезы с его глаз, с письма, закапанного ими, и свои слезы, прочла письмо, успокоила графа и решила, что до обеда и до чаю она приготовит графиню, а после чаю объявит всё, коли Бог ей поможет.
Всё время обеда Анна Михайловна говорила о слухах войны, о Николушке; спросила два раза, когда получено было последнее письмо от него, хотя знала это и прежде, и заметила, что очень легко, может быть, и нынче получится письмо. Всякий раз как при этих намеках графиня начинала беспокоиться и тревожно взглядывать то на графа, то на Анну Михайловну, Анна Михайловна самым незаметным образом сводила разговор на незначительные предметы. Наташа, из всего семейства более всех одаренная способностью чувствовать оттенки интонаций, взглядов и выражений лиц, с начала обеда насторожила уши и знала, что что нибудь есть между ее отцом и Анной Михайловной и что нибудь касающееся брата, и что Анна Михайловна приготавливает. Несмотря на всю свою смелость (Наташа знала, как чувствительна была ее мать ко всему, что касалось известий о Николушке), она не решилась за обедом сделать вопроса и от беспокойства за обедом ничего не ела и вертелась на стуле, не слушая замечаний своей гувернантки. После обеда она стремглав бросилась догонять Анну Михайловну и в диванной с разбега бросилась ей на шею.
– Тетенька, голубушка, скажите, что такое?
– Ничего, мой друг.
– Нет, душенька, голубчик, милая, персик, я не отстaнy, я знаю, что вы знаете.
Анна Михайловна покачала головой.
– Voua etes une fine mouche, mon enfant, [Ты вострушка, дитя мое.] – сказала она.
– От Николеньки письмо? Наверно! – вскрикнула Наташа, прочтя утвердительный ответ в лице Анны Михайловны.
– Но ради Бога, будь осторожнее: ты знаешь, как это может поразить твою maman.
– Буду, буду, но расскажите. Не расскажете? Ну, так я сейчас пойду скажу.
Анна Михайловна в коротких словах рассказала Наташе содержание письма с условием не говорить никому.
Честное, благородное слово, – крестясь, говорила Наташа, – никому не скажу, – и тотчас же побежала к Соне.
– Николенька…ранен…письмо… – проговорила она торжественно и радостно.
– Nicolas! – только выговорила Соня, мгновенно бледнея.
Наташа, увидав впечатление, произведенное на Соню известием о ране брата, в первый раз почувствовала всю горестную сторону этого известия.
Она бросилась к Соне, обняла ее и заплакала. – Немножко ранен, но произведен в офицеры; он теперь здоров, он сам пишет, – говорила она сквозь слезы.
– Вот видно, что все вы, женщины, – плаксы, – сказал Петя, решительными большими шагами прохаживаясь по комнате. – Я так очень рад и, право, очень рад, что брат так отличился. Все вы нюни! ничего не понимаете. – Наташа улыбнулась сквозь слезы.
– Ты не читала письма? – спрашивала Соня.
– Не читала, но она сказала, что всё прошло, и что он уже офицер…
– Слава Богу, – сказала Соня, крестясь. – Но, может быть, она обманула тебя. Пойдем к maman.
Петя молча ходил по комнате.
– Кабы я был на месте Николушки, я бы еще больше этих французов убил, – сказал он, – такие они мерзкие! Я бы их побил столько, что кучу из них сделали бы, – продолжал Петя.
– Молчи, Петя, какой ты дурак!…
– Не я дурак, а дуры те, кто от пустяков плачут, – сказал Петя.
– Ты его помнишь? – после минутного молчания вдруг спросила Наташа. Соня улыбнулась: «Помню ли Nicolas?»
– Нет, Соня, ты помнишь ли его так, чтоб хорошо помнить, чтобы всё помнить, – с старательным жестом сказала Наташа, видимо, желая придать своим словам самое серьезное значение. – И я помню Николеньку, я помню, – сказала она. – А Бориса не помню. Совсем не помню…
– Как? Не помнишь Бориса? – спросила Соня с удивлением.
– Не то, что не помню, – я знаю, какой он, но не так помню, как Николеньку. Его, я закрою глаза и помню, а Бориса нет (она закрыла глаза), так, нет – ничего!
– Ах, Наташа, – сказала Соня, восторженно и серьезно глядя на свою подругу, как будто она считала ее недостойной слышать то, что она намерена была сказать, и как будто она говорила это кому то другому, с кем нельзя шутить. – Я полюбила раз твоего брата, и, что бы ни случилось с ним, со мной, я никогда не перестану любить его во всю жизнь.
Наташа удивленно, любопытными глазами смотрела на Соню и молчала. Она чувствовала, что то, что говорила Соня, была правда, что была такая любовь, про которую говорила Соня; но Наташа ничего подобного еще не испытывала. Она верила, что это могло быть, но не понимала.