Ленинградская военно-морская база
Поделись знанием:
Только когда уже перестала бороться жертва и вскрики ее заменились равномерным протяжным хрипеньем, толпа стала торопливо перемещаться около лежащего, окровавленного трупа. Каждый подходил, взглядывал на то, что было сделано, и с ужасом, упреком и удивлением теснился назад.
«О господи, народ то что зверь, где же живому быть!» – слышалось в толпе. – И малый то молодой… должно, из купцов, то то народ!.. сказывают, не тот… как же не тот… О господи… Другого избили, говорят, чуть жив… Эх, народ… Кто греха не боится… – говорили теперь те же люди, с болезненно жалостным выражением глядя на мертвое тело с посиневшим, измазанным кровью и пылью лицом и с разрубленной длинной тонкой шеей.
Полицейский старательный чиновник, найдя неприличным присутствие трупа на дворе его сиятельства, приказал драгунам вытащить тело на улицу. Два драгуна взялись за изуродованные ноги и поволокли тело. Окровавленная, измазанная в пыли, мертвая бритая голова на длинной шее, подворачиваясь, волочилась по земле. Народ жался прочь от трупа.
В то время как Верещагин упал и толпа с диким ревом стеснилась и заколыхалась над ним, Растопчин вдруг побледнел, и вместо того чтобы идти к заднему крыльцу, у которого ждали его лошади, он, сам не зная куда и зачем, опустив голову, быстрыми шагами пошел по коридору, ведущему в комнаты нижнего этажа. Лицо графа было бледно, и он не мог остановить трясущуюся, как в лихорадке, нижнюю челюсть.
– Ваше сиятельство, сюда… куда изволите?.. сюда пожалуйте, – проговорил сзади его дрожащий, испуганный голос. Граф Растопчин не в силах был ничего отвечать и, послушно повернувшись, пошел туда, куда ему указывали. У заднего крыльца стояла коляска. Далекий гул ревущей толпы слышался и здесь. Граф Растопчин торопливо сел в коляску и велел ехать в свой загородный дом в Сокольниках. Выехав на Мясницкую и не слыша больше криков толпы, граф стал раскаиваться. Он с неудовольствием вспомнил теперь волнение и испуг, которые он выказал перед своими подчиненными. «La populace est terrible, elle est hideuse, – думал он по французски. – Ils sont сошше les loups qu'on ne peut apaiser qu'avec de la chair. [Народная толпа страшна, она отвратительна. Они как волки: их ничем не удовлетворишь, кроме мяса.] „Граф! один бог над нами!“ – вдруг вспомнились ему слова Верещагина, и неприятное чувство холода пробежало по спине графа Растопчина. Но чувство это было мгновенно, и граф Растопчин презрительно улыбнулся сам над собою. „J'avais d'autres devoirs, – подумал он. – Il fallait apaiser le peuple. Bien d'autres victimes ont peri et perissent pour le bien publique“, [У меня были другие обязанности. Следовало удовлетворить народ. Много других жертв погибло и гибнет для общественного блага.] – и он стал думать о тех общих обязанностях, которые он имел в отношении своего семейства, своей (порученной ему) столице и о самом себе, – не как о Федоре Васильевиче Растопчине (он полагал, что Федор Васильевич Растопчин жертвует собою для bien publique [общественного блага]), но о себе как о главнокомандующем, о представителе власти и уполномоченном царя. „Ежели бы я был только Федор Васильевич, ma ligne de conduite aurait ete tout autrement tracee, [путь мой был бы совсем иначе начертан,] но я должен был сохранить и жизнь и достоинство главнокомандующего“.
Слегка покачиваясь на мягких рессорах экипажа и не слыша более страшных звуков толпы, Растопчин физически успокоился, и, как это всегда бывает, одновременно с физическим успокоением ум подделал для него и причины нравственного успокоения. Мысль, успокоившая Растопчина, была не новая. С тех пор как существует мир и люди убивают друг друга, никогда ни один человек не совершил преступления над себе подобным, не успокоивая себя этой самой мыслью. Мысль эта есть le bien publique [общественное благо], предполагаемое благо других людей.
Для человека, не одержимого страстью, благо это никогда не известно; но человек, совершающий преступление, всегда верно знает, в чем состоит это благо. И Растопчин теперь знал это.
Он не только в рассуждениях своих не упрекал себя в сделанном им поступке, но находил причины самодовольства в том, что он так удачно умел воспользоваться этим a propos [удобным случаем] – наказать преступника и вместе с тем успокоить толпу.
«Верещагин был судим и приговорен к смертной казни, – думал Растопчин (хотя Верещагин сенатом был только приговорен к каторжной работе). – Он был предатель и изменник; я не мог оставить его безнаказанным, и потом je faisais d'une pierre deux coups [одним камнем делал два удара]; я для успокоения отдавал жертву народу и казнил злодея».
Приехав в свой загородный дом и занявшись домашними распоряжениями, граф совершенно успокоился.
Через полчаса граф ехал на быстрых лошадях через Сокольничье поле, уже не вспоминая о том, что было, и думая и соображая только о том, что будет. Он ехал теперь к Яузскому мосту, где, ему сказали, был Кутузов. Граф Растопчин готовил в своем воображении те гневные в колкие упреки, которые он выскажет Кутузову за его обман. Он даст почувствовать этой старой придворной лисице, что ответственность за все несчастия, имеющие произойти от оставления столицы, от погибели России (как думал Растопчин), ляжет на одну его выжившую из ума старую голову. Обдумывая вперед то, что он скажет ему, Растопчин гневно поворачивался в коляске и сердито оглядывался по сторонам.
Сокольничье поле было пустынно. Только в конце его, у богадельни и желтого дома, виднелась кучки людей в белых одеждах и несколько одиноких, таких же людей, которые шли по полю, что то крича и размахивая руками.
Один вз них бежал наперерез коляске графа Растопчина. И сам граф Растопчин, и его кучер, и драгуны, все смотрели с смутным чувством ужаса и любопытства на этих выпущенных сумасшедших и в особенности на того, который подбегал к вим.
Шатаясь на своих длинных худых ногах, в развевающемся халате, сумасшедший этот стремительно бежал, не спуская глаз с Растопчина, крича ему что то хриплым голосом и делая знаки, чтобы он остановился. Обросшее неровными клочками бороды, сумрачное и торжественное лицо сумасшедшего было худо и желто. Черные агатовые зрачки его бегали низко и тревожно по шафранно желтым белкам.
(перенаправлено с «ЛВМБ»)
| Краснознаменная Ленинградская военно-морская база | |
 Нарукавная эмблема ЛенВМБ Балтийского флота Российской Федерации | |
| Годы существования | |
|---|---|
| Страна | |
| Входит в | |
| Тип | |
| Дислокация |
порты Кронштадт, Санкт-Петербург, Ораниенбаум, Приозерск, акватории восточной части Финского залива и Ладожского озера |
| Знаки отличия |
|
| Командиры | |
| Действующий командир |
контр-адмирал И.В. Смоляк |
| Известные командиры | |
Краснознамённая Ленинградская военно-морская база (ЛенВМБ) — военно-морская база Балтийского флота России. Во времена СССР Краснознамённая Ленинградская военно-морская база была военно-морской базой прямого подчинения, то есть подчинялась не командующему Балтийским флотом, а напрямую Главнокомандующему ВМФ СССР. Включает пункты базирования и порты Кронштадт, Санкт-Петербург, Ораниенбаум, Приозерск, акватории восточной части Финского залива и Ладожского озера. До конца 2008 года штаб базы находился в здании Адмиралтейства.
Содержание
История
Была создана 15 марта 1919 года приказом № 117 по флоту Балтийского моря путём преобразования Морских сил Петрограда в Петроградскую морскую базу. Первым начальником морской базы 29 марта того же года был назначен военный моряк Александр Николаевич Сполатбог. На Петроградскую морскую базу возлагалась ответственность за дислокацию кораблей и судов, а также за принятие мер по обороне города с морских направлений. В первый отряд боевых кораблей базы входило три линкора, три крейсера, миноносцы и пять яхт[1].
Базу неоднократно упраздняли, переформировывали и вновь создавали[1]. Во времена СССР не входила в состав Балтийского флота, а напрямую подчинялась Наркому ВМФ СССР. С 1994 года база входит в состав Балтийского флота[1].
Задачи[1]
Задачами Ленинградской военно-морской базы являются:
- Поддержание устойчивого оперативного режима в назначенной зоне ответственности, обеспечение обороны и защиты базирующихся сил;
- Обеспечение строительства, ремонта, подготовки экипажей, испытаний кораблей и судов, поступающих от промышленности и из ремонта;
- Обеспечение научно-исследовательских работ по изучению морей и океанов, а также испытаний новой техники и оружия;
- Обеспечение подготовки мичманов и прапорщиков, старшин и матросов, а также подготовки и переподготовки офицеров запаса ВМФ в системе учебных отрядов, школ и офицерских курсов, обеспечение учебной практики курсантов, слушателей ВВМУЗ на кораблях и судах ВМФ;
- Оперативное (боевое), техническое и тыловое обеспечение боевой и повседневной деятельности кораблей и частей ВМФ, базирующихся в зоне ЛенВМБ;
- Обеспечение расквартирования, коммунально-бытового и культурно-просветительного обслуживания личного состава в зоне ответственности базы.
Кроме того, ЛенВМБ обеспечивает все мероприятия, связанные с жизнью флота и города, — визиты иностранных кораблей, празднование памятных дат, проведение парадов и регат.
Командиры
Во времена СССР должность называлась командир Краснознамённой Ленинградской военно-морской базы — комендант Кронштадтской военно-морской крепости.
12.1989—09.1992 — Селиванов, Валентин Егорович,
02.1993—08.1995 — Гришанов, Владимир Васильевич,
12.1995—10.2002 — Корнилов, Александр Иванович,
10.2002—03.2006 — Кудрявцев, Владимир Юрьевич,
03.—11.2006 — Тузов, Алексей Борисович,
11.2006—07.2009 — Липинский, Анатолий Иванович,
09.2009—06.2011 — Федотенков, Александр Николаевич,
12.2011—05.2015 — Журавлёв, Олег Владимирович,
с 05.2015 — Смоляк, Игорь Владимирович.
Приписанные корабли
На 2012 год в состав ЛенВМБ входили следующие корабли и соединения:
- «Смольный» — учебный корабль проекта 887. Бортовой номер 210, в составе флота с 1976 года.
- «Перекоп» — учебный корабль проекта 887. Бортовой номер 200, в составе флота с 1977 года.
- 105-я бригада кораблей охраны водного района (Кронштадт)
- 147-я тактическая группа малых противолодочных кораблей
- МПК-99 «Зеленодольск» — малый противолодочный корабль проекта 1331M. Бортовой номер 308, в составе флота с 1987 года.
- МПК-192 «Уренгой» — малый противолодочный корабль проекта 1331M. Бортовой номер 304, в составе флота с 1986 года.
- МПК-205 «Казанец» — малый противолодочный корабль проекта 1331M. Бортовой номер 311, в составе флота с 1987 года.
- 147-я тактическая группа малых противолодочных кораблей
22-й дивизион тральщиков
- 3-й отдельный дивизион подводных лодок (Кронштадт)
- Б-227 «Выборг» — дизельная подводная лодка проекта 877. В составе флота с 1983 года.
- Б-806 «Дмитров» — дизельная подводная лодка проекта 877ЭКМ. В составе флота с 1986 года.
- Б-585 «Санкт-Петербург» — дизельная подводная лодка проекта 677. В составе флота с 2010 года
- 13-я бригада строящихся и ремонтируемых кораблей (Санкт-Петербург, Кронштадт)
Соединения, не входящие в состав ЛенВМБ, расположенные в зоне ответственности базы:
- 32-й отдельный дивизион судов обеспечения (Приозерск, командир капитан 1 ранга Владимир Карманов)
- дивизион опытовых судов полигона 1-го ЦНИИ МО РФ (Приморск)
Прочие факты
- С 1993 по 1999 год в составе 25-й бригады подводных лодок 4-й учебной дивизии кораблей ЛенВМБ находилась подводная лодка Б-413, ныне ошвартованная в музее Мирового океана в Калининграде.
Напишите отзыв о статье "Ленинградская военно-морская база"
Примечания
Ссылки
- [www.flot.com/news/dayinhistory/index.php?ELEMENT_ID=3898 Ленинградская ВМБ] на сайте flot.com
- [www.mil.ru/848/1045/1274/8948/8952/22811/39259/index.shtml Ленинградская военно-морская база] на официальном сайте Министерства обороны России.
- [www.pobedaspb.ru/biograhia.html Краткие биографические справки начальников Петроградской морской базы и командиров Ленинградской военно-морской базы]
| |||||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Ленинградская военно-морская база
«Топором то бей, что ли?.. задавили… Изменщик, Христа продал!.. жив… живущ… по делам вору мука. Запором то!.. Али жив?»Только когда уже перестала бороться жертва и вскрики ее заменились равномерным протяжным хрипеньем, толпа стала торопливо перемещаться около лежащего, окровавленного трупа. Каждый подходил, взглядывал на то, что было сделано, и с ужасом, упреком и удивлением теснился назад.
«О господи, народ то что зверь, где же живому быть!» – слышалось в толпе. – И малый то молодой… должно, из купцов, то то народ!.. сказывают, не тот… как же не тот… О господи… Другого избили, говорят, чуть жив… Эх, народ… Кто греха не боится… – говорили теперь те же люди, с болезненно жалостным выражением глядя на мертвое тело с посиневшим, измазанным кровью и пылью лицом и с разрубленной длинной тонкой шеей.
Полицейский старательный чиновник, найдя неприличным присутствие трупа на дворе его сиятельства, приказал драгунам вытащить тело на улицу. Два драгуна взялись за изуродованные ноги и поволокли тело. Окровавленная, измазанная в пыли, мертвая бритая голова на длинной шее, подворачиваясь, волочилась по земле. Народ жался прочь от трупа.
В то время как Верещагин упал и толпа с диким ревом стеснилась и заколыхалась над ним, Растопчин вдруг побледнел, и вместо того чтобы идти к заднему крыльцу, у которого ждали его лошади, он, сам не зная куда и зачем, опустив голову, быстрыми шагами пошел по коридору, ведущему в комнаты нижнего этажа. Лицо графа было бледно, и он не мог остановить трясущуюся, как в лихорадке, нижнюю челюсть.
– Ваше сиятельство, сюда… куда изволите?.. сюда пожалуйте, – проговорил сзади его дрожащий, испуганный голос. Граф Растопчин не в силах был ничего отвечать и, послушно повернувшись, пошел туда, куда ему указывали. У заднего крыльца стояла коляска. Далекий гул ревущей толпы слышался и здесь. Граф Растопчин торопливо сел в коляску и велел ехать в свой загородный дом в Сокольниках. Выехав на Мясницкую и не слыша больше криков толпы, граф стал раскаиваться. Он с неудовольствием вспомнил теперь волнение и испуг, которые он выказал перед своими подчиненными. «La populace est terrible, elle est hideuse, – думал он по французски. – Ils sont сошше les loups qu'on ne peut apaiser qu'avec de la chair. [Народная толпа страшна, она отвратительна. Они как волки: их ничем не удовлетворишь, кроме мяса.] „Граф! один бог над нами!“ – вдруг вспомнились ему слова Верещагина, и неприятное чувство холода пробежало по спине графа Растопчина. Но чувство это было мгновенно, и граф Растопчин презрительно улыбнулся сам над собою. „J'avais d'autres devoirs, – подумал он. – Il fallait apaiser le peuple. Bien d'autres victimes ont peri et perissent pour le bien publique“, [У меня были другие обязанности. Следовало удовлетворить народ. Много других жертв погибло и гибнет для общественного блага.] – и он стал думать о тех общих обязанностях, которые он имел в отношении своего семейства, своей (порученной ему) столице и о самом себе, – не как о Федоре Васильевиче Растопчине (он полагал, что Федор Васильевич Растопчин жертвует собою для bien publique [общественного блага]), но о себе как о главнокомандующем, о представителе власти и уполномоченном царя. „Ежели бы я был только Федор Васильевич, ma ligne de conduite aurait ete tout autrement tracee, [путь мой был бы совсем иначе начертан,] но я должен был сохранить и жизнь и достоинство главнокомандующего“.
Слегка покачиваясь на мягких рессорах экипажа и не слыша более страшных звуков толпы, Растопчин физически успокоился, и, как это всегда бывает, одновременно с физическим успокоением ум подделал для него и причины нравственного успокоения. Мысль, успокоившая Растопчина, была не новая. С тех пор как существует мир и люди убивают друг друга, никогда ни один человек не совершил преступления над себе подобным, не успокоивая себя этой самой мыслью. Мысль эта есть le bien publique [общественное благо], предполагаемое благо других людей.
Для человека, не одержимого страстью, благо это никогда не известно; но человек, совершающий преступление, всегда верно знает, в чем состоит это благо. И Растопчин теперь знал это.
Он не только в рассуждениях своих не упрекал себя в сделанном им поступке, но находил причины самодовольства в том, что он так удачно умел воспользоваться этим a propos [удобным случаем] – наказать преступника и вместе с тем успокоить толпу.
«Верещагин был судим и приговорен к смертной казни, – думал Растопчин (хотя Верещагин сенатом был только приговорен к каторжной работе). – Он был предатель и изменник; я не мог оставить его безнаказанным, и потом je faisais d'une pierre deux coups [одним камнем делал два удара]; я для успокоения отдавал жертву народу и казнил злодея».
Приехав в свой загородный дом и занявшись домашними распоряжениями, граф совершенно успокоился.
Через полчаса граф ехал на быстрых лошадях через Сокольничье поле, уже не вспоминая о том, что было, и думая и соображая только о том, что будет. Он ехал теперь к Яузскому мосту, где, ему сказали, был Кутузов. Граф Растопчин готовил в своем воображении те гневные в колкие упреки, которые он выскажет Кутузову за его обман. Он даст почувствовать этой старой придворной лисице, что ответственность за все несчастия, имеющие произойти от оставления столицы, от погибели России (как думал Растопчин), ляжет на одну его выжившую из ума старую голову. Обдумывая вперед то, что он скажет ему, Растопчин гневно поворачивался в коляске и сердито оглядывался по сторонам.
Сокольничье поле было пустынно. Только в конце его, у богадельни и желтого дома, виднелась кучки людей в белых одеждах и несколько одиноких, таких же людей, которые шли по полю, что то крича и размахивая руками.
Один вз них бежал наперерез коляске графа Растопчина. И сам граф Растопчин, и его кучер, и драгуны, все смотрели с смутным чувством ужаса и любопытства на этих выпущенных сумасшедших и в особенности на того, который подбегал к вим.
Шатаясь на своих длинных худых ногах, в развевающемся халате, сумасшедший этот стремительно бежал, не спуская глаз с Растопчина, крича ему что то хриплым голосом и делая знаки, чтобы он остановился. Обросшее неровными клочками бороды, сумрачное и торжественное лицо сумасшедшего было худо и желто. Черные агатовые зрачки его бегали низко и тревожно по шафранно желтым белкам.
