Люберецкий городской дворец культуры

Люберецкий районный дворец культуры (ЛРДК) — учреждение культуры, расположенное в центре Люберец, по адресу Октябрьский проспект, 200, граничит с городским парком. Здание построено во второй половине XX века.

История

В 1986 году во дворце состоялся первый в стране всесоюзный турнир по культуризму, вызвавший большой ажиотаж в СМИ

Традиционный танцевальный фестиваль «Ах ты, удаль люберецкая» проводится во дворце ежегодно.

В 2007 году проводились состязания силовых атлетов «Стопудовый жим».

В 2008 году городскими властями планировалась реконструкция дворца

По состоянию на май 2009 года, дворец имеет четыре действующих коллектива, обладающих званием «народный» — академический хор «Хорал», молодёжный камерный оркестр «Рондо», хореографический ансамбль «Россия» и драматический театр.

По данным на 2014 год, директор дворца — Филонов Николай Александрович.

Выступления Владимира Высоцкого

Актёр и музыкант Владимир Высоцкий неоднократно выступал во дворце. Два концерта прошли в 1974 году. Артист выходил на сцену в чёрном свитере поверх белой рубашки и, в отличие от других артистов, никогда не делал перерывов в выступлении, обходился без конферансье. Перед одним из концертов произошёл забавный эпизод: перед зданием собралась толпа людей, желавших попасть в зал, одна из сотрудниц дворца услыхала: «Пропустите! Я Высоцкий», —"Да здесь каждый скажет, что он Высоцкий!" — отвечали Высоцкому, но в конце-концов пропустили.

3 июля 1980 года во дворце состоялось одно из его последних прижизненных выступлений. По данным газеты «Люберецкая правда» (статья «Струна» в номере от 7.11.1990 г.), перед Высоцким выступил артист Леонид Филатов, прочитав отрывок из своей сказки «Про Федота-стрельца, удалого молодца». По воспоминаниям заведующей методическим кабинетом дворца Светланы Кушнаревой:

Выглядел Высоцкий плохо: серый, больной. Но не подвел, приехал. Хотя сказал, что неважно себя чувствует. На сцене же держался бодро, пел не полтора, а два часа. Выступление просил не записывать, но так как звучали новые песни, я велела записать

В 70-х годах в ДК работал мастер — Александр Викторович Шуляковский, сделавший Высоцкому несколько гитар.

Люберецкий эстрадный оркестр

Существовал с середины 1960-х годов до конца 1990-х годов. Носил звание «народный коллектив». С оркестром начинал свои первые выступления артист Московского театра оперетты, Леонид Серебренников, известный по песням в советском кино: «Песня Волшебника» в «Обыкновенном чуде», песни из кинофильмов «Рожденная революцией», «Мария, Мирабелла», В качестве вокалиста с оркестром выступал будущий солист группы «Любэ» Николай Расторгуев, в то время он обладал высоким тембром голоса и исполнял хиты группы The Beatles.

Танцевальная площадка

В 1970-е годы площадка Дворца культуры, расположенная по соседству в парке была одним из центров, привлекавшая поклонников рок-музыки столичного региона. Там выступали будущие звезды эстрады и поп-музыки Александр Барыкин, Николай Расторгуев («Любэ»), Григорий Безуглый (группа «Круиз») . В 1980-х годах проводили вечеринки поклонники панк-музыки. Там же начинал играть на раннем этапе своей музыкальной карьеры единственный джазовый аккордеонист в России, пианист оркестра Олега Лундстрема Владимир Данилин

Школа тяжелой атлетики

На первом этаже дворца с 1970-х годов располагается СДЮШОР по тяжелой атлетике. В СМИ высказываются предположения, что её ученики пополняли ряды неформального движения люберов

Отрывок, характеризующий Люберецкий городской дворец культуры

Гусары, барыни, ведьмы, паясы, медведи, прокашливаясь и обтирая заиндевевшие от мороза лица в передней, вошли в залу, где поспешно зажигали свечи. Паяц – Диммлер с барыней – Николаем открыли пляску. Окруженные кричавшими детьми, ряженые, закрывая лица и меняя голоса, раскланивались перед хозяйкой и расстанавливались по комнате.
– Ах, узнать нельзя! А Наташа то! Посмотрите, на кого она похожа! Право, напоминает кого то. Эдуард то Карлыч как хорош! Я не узнала. Да как танцует! Ах, батюшки, и черкес какой то; право, как идет Сонюшке. Это еще кто? Ну, утешили! Столы то примите, Никита, Ваня. А мы так тихо сидели!
– Ха ха ха!… Гусар то, гусар то! Точно мальчик, и ноги!… Я видеть не могу… – слышались голоса.
Наташа, любимица молодых Мелюковых, с ними вместе исчезла в задние комнаты, куда была потребована пробка и разные халаты и мужские платья, которые в растворенную дверь принимали от лакея оголенные девичьи руки. Через десять минут вся молодежь семейства Мелюковых присоединилась к ряженым.
Пелагея Даниловна, распорядившись очисткой места для гостей и угощениями для господ и дворовых, не снимая очков, с сдерживаемой улыбкой, ходила между ряжеными, близко глядя им в лица и никого не узнавая. Она не узнавала не только Ростовых и Диммлера, но и никак не могла узнать ни своих дочерей, ни тех мужниных халатов и мундиров, которые были на них.
– А это чья такая? – говорила она, обращаясь к своей гувернантке и глядя в лицо своей дочери, представлявшей казанского татарина. – Кажется, из Ростовых кто то. Ну и вы, господин гусар, в каком полку служите? – спрашивала она Наташу. – Турке то, турке пастилы подай, – говорила она обносившему буфетчику: – это их законом не запрещено.
Иногда, глядя на странные, но смешные па, которые выделывали танцующие, решившие раз навсегда, что они наряженные, что никто их не узнает и потому не конфузившиеся, – Пелагея Даниловна закрывалась платком, и всё тучное тело ее тряслось от неудержимого доброго, старушечьего смеха. – Сашинет то моя, Сашинет то! – говорила она.
После русских плясок и хороводов Пелагея Даниловна соединила всех дворовых и господ вместе, в один большой круг; принесли кольцо, веревочку и рублик, и устроились общие игры.
Через час все костюмы измялись и расстроились. Пробочные усы и брови размазались по вспотевшим, разгоревшимся и веселым лицам. Пелагея Даниловна стала узнавать ряженых, восхищалась тем, как хорошо были сделаны костюмы, как шли они особенно к барышням, и благодарила всех за то, что так повеселили ее. Гостей позвали ужинать в гостиную, а в зале распорядились угощением дворовых.
– Нет, в бане гадать, вот это страшно! – говорила за ужином старая девушка, жившая у Мелюковых.
– Отчего же? – спросила старшая дочь Мелюковых.
– Да не пойдете, тут надо храбрость…
– Я пойду, – сказала Соня.
– Расскажите, как это было с барышней? – сказала вторая Мелюкова.
– Да вот так то, пошла одна барышня, – сказала старая девушка, – взяла петуха, два прибора – как следует, села. Посидела, только слышит, вдруг едет… с колокольцами, с бубенцами подъехали сани; слышит, идет. Входит совсем в образе человеческом, как есть офицер, пришел и сел с ней за прибор.
– А! А!… – закричала Наташа, с ужасом выкатывая глаза.
– Да как же, он так и говорит?
– Да, как человек, всё как должно быть, и стал, и стал уговаривать, а ей бы надо занять его разговором до петухов; а она заробела; – только заробела и закрылась руками. Он ее и подхватил. Хорошо, что тут девушки прибежали…
– Ну, что пугать их! – сказала Пелагея Даниловна.
– Мамаша, ведь вы сами гадали… – сказала дочь.
– А как это в амбаре гадают? – спросила Соня.
– Да вот хоть бы теперь, пойдут к амбару, да и слушают. Что услышите: заколачивает, стучит – дурно, а пересыпает хлеб – это к добру; а то бывает…
– Мама расскажите, что с вами было в амбаре?
Пелагея Даниловна улыбнулась.
– Да что, я уж забыла… – сказала она. – Ведь вы никто не пойдете?
– Нет, я пойду; Пепагея Даниловна, пустите меня, я пойду, – сказала Соня.
– Ну что ж, коли не боишься.
– Луиза Ивановна, можно мне? – спросила Соня.
Играли ли в колечко, в веревочку или рублик, разговаривали ли, как теперь, Николай не отходил от Сони и совсем новыми глазами смотрел на нее. Ему казалось, что он нынче только в первый раз, благодаря этим пробочным усам, вполне узнал ее. Соня действительно этот вечер была весела, оживлена и хороша, какой никогда еще не видал ее Николай.
«Так вот она какая, а я то дурак!» думал он, глядя на ее блестящие глаза и счастливую, восторженную, из под усов делающую ямочки на щеках, улыбку, которой он не видал прежде.
– Я ничего не боюсь, – сказала Соня. – Можно сейчас? – Она встала. Соне рассказали, где амбар, как ей молча стоять и слушать, и подали ей шубку. Она накинула ее себе на голову и взглянула на Николая.
«Что за прелесть эта девочка!» подумал он. «И об чем я думал до сих пор!»
Соня вышла в коридор, чтобы итти в амбар. Николай поспешно пошел на парадное крыльцо, говоря, что ему жарко. Действительно в доме было душно от столпившегося народа.
На дворе был тот же неподвижный холод, тот же месяц, только было еще светлее. Свет был так силен и звезд на снеге было так много, что на небо не хотелось смотреть, и настоящих звезд было незаметно. На небе было черно и скучно, на земле было весело.
«Дурак я, дурак! Чего ждал до сих пор?» подумал Николай и, сбежав на крыльцо, он обошел угол дома по той тропинке, которая вела к заднему крыльцу. Он знал, что здесь пойдет Соня. На половине дороги стояли сложенные сажени дров, на них был снег, от них падала тень; через них и с боку их, переплетаясь, падали тени старых голых лип на снег и дорожку. Дорожка вела к амбару. Рубленная стена амбара и крыша, покрытая снегом, как высеченная из какого то драгоценного камня, блестели в месячном свете. В саду треснуло дерево, и опять всё совершенно затихло. Грудь, казалось, дышала не воздухом, а какой то вечно молодой силой и радостью.