Ленинградский восточный институт

Ленинградский восточный институт — высшее учебное заведение СССР, занимавшееся подготовкой специалистов по странам Востока. Располагалось в Ленинграде.

История

Центральный институт живых восточных языков (ЦИЖВЯ) был учреждён Декретом СНК РСФСР от 7 сентября 1920 года (по другим сведениям, 20 октября 1920 г.) в Петрограде. Находился в общем ведении Народных комиссариатов просвещения, по делам национальностей и иностранных дел. Перед Институтом была поставлена задача готовить работников для практической деятельности на Востоке и в связи с Востоком, а также научных работников для востоковедных вузов и академических учреждений. В институте имелись отделы: арабский, армянский, грузинский, индийский, монгольский, персидский, турецкий и сартарский.

Идея создания института принадлежала В. Л. Котвичу, его организационная работа продолжалась до осени 1920 года. Он стал и первым ректором вновь созданного института, занимая эту должность до 1922 года. В 1923 году место ректора занял П. И. Воробьёв (по другим сведениям, ректором института в 1922—1925 годы был А. Н. Самойлович.

18 августа 1922 года переименован в Петроградский институт живых восточных языков (ПИЖВЯ), в 1924 г. — в Ленинградский институт живых восточных языков (ЛИЖВЯ).

Первоначально, в 1920—1925 годах, институт располагался на пересечении Церковной улицы (с 1923 — улица Блохина) с Люблянским переулком — в бывшем доходном доме № 17. Это здание сначала принадлежало военному инженеру Н. И. Полешко. Здесь работали частная учительская школа, учреждённая семьёй Полубинских, реальное училище для обоих полов В. П. Кузьминой, учебная мастерская Н. А. Куренкова.

Постановлением ЦИК СССР от 4 июня 1927 года ЛИЖВЯ переименован в Ленинградский восточный институт им. А. С. Енукидзе. Это название институт носил с 1927 до 1936 год.

В период 1926—1938 годов институт был в ведении Комитета по заведованию учёными и учебными заведениями при ЦИК СССР (с 1937 года — при Президиуме Верховного Совета СССР).

Северное отделение

В 1925 г. при Ленинградском государственном университете открылось северное отделение. В 1926/1927 академическом году оно было передано в институт, на правах "рабочего факультета для представителей северных и восточных народностей СССР". В нём также обучались монгольские и тибетские студенты.

Северное отделение просуществовало в составе Ленинградского Восточного Института три года, и располагалось в здании закрывшейся с 1918 г. Санкт-Петербургской духовной академии на Обводном канале, 7.

В 1929 году отделение было переименовано в северный факультет; в это время на нём обучалось 292 человека.

При северном отделении ЛИЖВЯ с 1926 года до времени его закрытия существовал кружок изобразительного искусства, которым до 1929 года руководил художник П. И. Соколов.

В 1930 г. на базе Северного отделения ЛИЖВЯ был создан Институт народов Севера.

Репрессии и закрытие Института

Восточный Институт был закрыт в июне 1938 года, — после многочисленных арестов преподавателей и студентов института. В число репрессированных педагогов входили: китаист Павел Иванович Воробьёв; профессор ЛГУ, тюрколог, академик Александр Николаевич Самойлович; китаисты Василий Михайлович Алексеев, Николай Александрович Невский, Борис Александрович Васильев, тюрколог Николай Георгиевич Таланов, Николай Иосифович Конрад, японовед и лингвист Дмитрий Петрович Жуков.

Известные ученики

• Али Назим
• Каверин, Вениамин Александрович (1920—1923)
• Гальперин, Александр Львович (1922—1924)
• Эрберг, Олег Ефимович (? — 1925)
• Санжеев, Гарма Данцаранович (? — 1926)
• Филиппов, Борис Андреевич (1924—1928)
• Жубанов, Кудайберген Куанович (? — 1928)
• Бескровный, Василий Матвеевич (1926—1930)
• Курдоев, Канат Калашевич (1928—1931)

Преподаватели

• Бартольд, Василий Владимирович
• Бурдуков, Алексей Васильевич (с 1926)
• Востриков, Андрей Иванович (с 1929)
• Дмитриев, Николай Константинович
• Козин, Сергей Андреевич (с 1929)
• Конрад, Николай Иосифович (1926—1938)
• Крачковский, Игнатий Юлианович
• Марр, Николай Яковлевич
• Невский, Николай Александрович (с 1929)
• Щербатской, Фёдор Ипполитович
• Щуцкий, Юлиан Константинович (1936—1937)

См. также

• Востоковедение

Ссылки

• [libinfo.org/index/index.php?id=20387 Архивный фонд.]
• [www.citywalls.ru/house3080.html Доходный дом военного инж. Н. И. Полешко]

Отрывок, характеризующий Ленинградский восточный институт

Пьер проснулся 3 го сентября поздно. Голова его болела, платье, в котором он спал не раздеваясь, тяготило его тело, и на душе было смутное сознание чего то постыдного, совершенного накануне; это постыдное был вчерашний разговор с капитаном Рамбалем.
Часы показывали одиннадцать, но на дворе казалось особенно пасмурно. Пьер встал, протер глаза и, увидав пистолет с вырезным ложем, который Герасим положил опять на письменный стол, Пьер вспомнил то, где он находился и что ему предстояло именно в нынешний день.
«Уж не опоздал ли я? – подумал Пьер. – Нет, вероятно, он сделает свой въезд в Москву не ранее двенадцати». Пьер не позволял себе размышлять о том, что ему предстояло, но торопился поскорее действовать.
Оправив на себе платье, Пьер взял в руки пистолет и сбирался уже идти. Но тут ему в первый раз пришла мысль о том, каким образом, не в руке же, по улице нести ему это оружие. Даже и под широким кафтаном трудно было спрятать большой пистолет. Ни за поясом, ни под мышкой нельзя было поместить его незаметным. Кроме того, пистолет был разряжен, а Пьер не успел зарядить его. «Все равно, кинжал», – сказал себе Пьер, хотя он не раз, обсуживая исполнение своего намерения, решал сам с собою, что главная ошибка студента в 1809 году состояла в том, что он хотел убить Наполеона кинжалом. Но, как будто главная цель Пьера состояла не в том, чтобы исполнить задуманное дело, а в том, чтобы показать самому себе, что не отрекается от своего намерения и делает все для исполнения его, Пьер поспешно взял купленный им у Сухаревой башни вместе с пистолетом тупой зазубренный кинжал в зеленых ножнах и спрятал его под жилет.
Подпоясав кафтан и надвинув шапку, Пьер, стараясь не шуметь и не встретить капитана, прошел по коридору и вышел на улицу.
Тот пожар, на который так равнодушно смотрел он накануне вечером, за ночь значительно увеличился. Москва горела уже с разных сторон. Горели в одно и то же время Каретный ряд, Замоскворечье, Гостиный двор, Поварская, барки на Москве реке и дровяной рынок у Дорогомиловского моста.
Путь Пьера лежал через переулки на Поварскую и оттуда на Арбат, к Николе Явленному, у которого он в воображении своем давно определил место, на котором должно быть совершено его дело. У большей части домов были заперты ворота и ставни. Улицы и переулки были пустынны. В воздухе пахло гарью и дымом. Изредка встречались русские с беспокойно робкими лицами и французы с негородским, лагерным видом, шедшие по серединам улиц. И те и другие с удивлением смотрели на Пьера. Кроме большого роста и толщины, кроме странного мрачно сосредоточенного и страдальческого выражения лица и всей фигуры, русские присматривались к Пьеру, потому что не понимали, к какому сословию мог принадлежать этот человек. Французы же с удивлением провожали его глазами, в особенности потому, что Пьер, противно всем другим русским, испуганно или любопытна смотревшим на французов, не обращал на них никакого внимания. У ворот одного дома три француза, толковавшие что то не понимавшим их русским людям, остановили Пьера, спрашивая, не знает ли он по французски?
Пьер отрицательно покачал головой и пошел дальше. В другом переулке на него крикнул часовой, стоявший у зеленого ящика, и Пьер только на повторенный грозный крик и звук ружья, взятого часовым на руку, понял, что он должен был обойти другой стороной улицы. Он ничего не слышал и не видел вокруг себя. Он, как что то страшное и чуждое ему, с поспешностью и ужасом нес в себе свое намерение, боясь – наученный опытом прошлой ночи – как нибудь растерять его. Но Пьеру не суждено было донести в целости свое настроение до того места, куда он направлялся. Кроме того, ежели бы даже он и не был ничем задержан на пути, намерение его не могло быть исполнено уже потому, что Наполеон тому назад более четырех часов проехал из Дорогомиловского предместья через Арбат в Кремль и теперь в самом мрачном расположении духа сидел в царском кабинете кремлевского дворца и отдавал подробные, обстоятельные приказания о мерах, которые немедленно должны были бытт, приняты для тушения пожара, предупреждения мародерства и успокоения жителей. Но Пьер не знал этого; он, весь поглощенный предстоящим, мучился, как мучаются люди, упрямо предпринявшие дело невозможное – не по трудностям, но по несвойственности дела с своей природой; он мучился страхом того, что он ослабеет в решительную минуту и, вследствие того, потеряет уважение к себе.
Он хотя ничего не видел и не слышал вокруг себя, но инстинктом соображал дорогу и не ошибался переулками, выводившими его на Поварскую.
По мере того как Пьер приближался к Поварской, дым становился сильнее и сильнее, становилось даже тепло от огня пожара. Изредка взвивались огненные языка из за крыш домов. Больше народу встречалось на улицах, и народ этот был тревожнее. Но Пьер, хотя и чувствовал, что что то такое необыкновенное творилось вокруг него, не отдавал себе отчета о том, что он подходил к пожару. Проходя по тропинке, шедшей по большому незастроенному месту, примыкавшему одной стороной к Поварской, другой к садам дома князя Грузинского, Пьер вдруг услыхал подле самого себя отчаянный плач женщины. Он остановился, как бы пробудившись от сна, и поднял голову.
В стороне от тропинки, на засохшей пыльной траве, были свалены кучей домашние пожитки: перины, самовар, образа и сундуки. На земле подле сундуков сидела немолодая худая женщина, с длинными высунувшимися верхними зубами, одетая в черный салоп и чепчик. Женщина эта, качаясь и приговаривая что то, надрываясь плакала. Две девочки, от десяти до двенадцати лет, одетые в грязные коротенькие платьица и салопчики, с выражением недоумения на бледных, испуганных лицах, смотрели на мать. Меньшой мальчик, лет семи, в чуйке и в чужом огромном картузе, плакал на руках старухи няньки. Босоногая грязная девка сидела на сундуке и, распустив белесую косу, обдергивала опаленные волосы, принюхиваясь к ним. Муж, невысокий сутуловатый человек в вицмундире, с колесообразными бакенбардочками и гладкими височками, видневшимися из под прямо надетого картуза, с неподвижным лицом раздвигал сундуки, поставленные один на другом, и вытаскивал из под них какие то одеяния.