Лабедуайер, Шарль Анжелик Юше

Шарль Анжелик Юше Лабедуайер
фр. Charles-Angélique Huchet Labedoyère
Портрет работы Ж.-У. Герена
Дата рождения	17 апреля 1786(1786-04-17)
Место рождения	Париж
Дата смерти	19 августа 1815(1815-08-19) (29 лет)
Место смерти	Париж
Принадлежность	Первая империя Королевство Италия (наполеоновское) Королевство Италия (наполеоновское) Королевство Франция Королевство Франция
Род войск	пехота
Годы службы	1806—1815
Звание	бригадный генерал
Командовал	112-й полк линейной пехоты 7-й полк линейной пехоты
Сражения/войны	Война четвёртой коалиции Пиренейские войны Война шестой коалиции Сто дней
Награды и премии	1809 1809 1814

Шарль Анжели́к Юше́ Лабедуайе́р (фр. Charles Angélique Huchet Labedoyère) — французский дворянин, граф, военачальник времён Первой империи.

Биография

В 20 лет поступил на военную службу. В 1806—1807 годах участвовал в войнах с Россией в Польше и Пруссии и был назначен адъютантом к маршалу Ланну. В 1808 году сражался в Испании и был ранен при Туделе.

Выздоровев, в 1809 году находился в штабе принца Евгения Богарне и за отличие был назначен командиром 112-го линейного полка.

В 1813 году отличился при Люцене и Бауцене и был ранен при Кольберге.

После первого отречения Наполеона и реставрации Бурбонов Лабедуайер снова вступил в армию: ему был пожалован орден Святого Людовика и он был отправлен в Гренобль командовать 7-м линейным полком.

В марте 1815 года, когда император вернулся с Эльбы, Лабедуайер примкнул к нему с частью своего полка и своим примером увлёк всю армию. Он был назначен бригадным генералом и включен в число пэров Франции.

Сражался в битве при Ватерлоо в качестве генерал-адъютанта императора. Затем поспешил в Париж, где на заседании палаты пэров 22 июня резко возражал против Бурбонов, отстаивая наследственные права Наполеона II. После второй реставрации Лабедуайер намеревался бежать в Америку (министр полиции Фуше выдал ему паспорт, чтобы он выехал в Швейцарию), однако вернулся в Париж, чтобы участвовать в заговоре против Бурбонов. 2 августа 1815 года генерал был арестован, передан военному суду и, несмотря на защиту Бенджамена Констана, осуждён и расстрелян, проявив при расстреле необычайную твёрдость. Похоронен на кладбище Пер-Лашез. Наполеон завещал детям Лабедуайера 150 000 франков.

Образ в искусстве

• В советско-итальянском художественном фильме «Ватерлоо» (1970, режиссёр С. Ф. Бондарчук) образ Лабедуайера создал французский актёр Филип Форке

Литература

• Военная энциклопедия / Под ред. В. Ф. Новицкого и др. — СПб.: т-во И. В. Сытина, 1911—1915.

При написании этой статьи использовался материал из Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона (1890—1907).

Ссылки

• [www.napoleon-empire.com/personalities/bedoyere.php Шарль Анжелик Юше Лабедуайер на сайте Napoleon & Empire (на английском языке)]

Отрывок, характеризующий Лабедуайер, Шарль Анжелик Юше

– Слушаю, – отвечал Дрон.
Больше Яков Алпатыч не настаивал. Он долго управлял народом и знал, что главное средство для того, чтобы люди повиновались, состоит в том, чтобы не показывать им сомнения в том, что они могут не повиноваться. Добившись от Дрона покорного «слушаю с», Яков Алпатыч удовлетворился этим, хотя он не только сомневался, но почти был уверен в том, что подводы без помощи воинской команды не будут доставлены.
И действительно, к вечеру подводы не были собраны. На деревне у кабака была опять сходка, и на сходке положено было угнать лошадей в лес и не выдавать подвод. Ничего не говоря об этом княжне, Алпатыч велел сложить с пришедших из Лысых Гор свою собственную кладь и приготовить этих лошадей под кареты княжны, а сам поехал к начальству.

Х
После похорон отца княжна Марья заперлась в своей комнате и никого не впускала к себе. К двери подошла девушка сказать, что Алпатыч пришел спросить приказания об отъезде. (Это было еще до разговора Алпатыча с Дроном.) Княжна Марья приподнялась с дивана, на котором она лежала, и сквозь затворенную дверь проговорила, что она никуда и никогда не поедет и просит, чтобы ее оставили в покое.
Окна комнаты, в которой лежала княжна Марья, были на запад. Она лежала на диване лицом к стене и, перебирая пальцами пуговицы на кожаной подушке, видела только эту подушку, и неясные мысли ее были сосредоточены на одном: она думала о невозвратимости смерти и о той своей душевной мерзости, которой она не знала до сих пор и которая выказалась во время болезни ее отца. Она хотела, но не смела молиться, не смела в том душевном состоянии, в котором она находилась, обращаться к богу. Она долго лежала в этом положении.
Солнце зашло на другую сторону дома и косыми вечерними лучами в открытые окна осветило комнату и часть сафьянной подушки, на которую смотрела княжна Марья. Ход мыслей ее вдруг приостановился. Она бессознательно приподнялась, оправила волоса, встала и подошла к окну, невольно вдыхая в себя прохладу ясного, но ветреного вечера.
«Да, теперь тебе удобно любоваться вечером! Его уж нет, и никто тебе не помешает», – сказала она себе, и, опустившись на стул, она упала головой на подоконник.
Кто то нежным и тихим голосом назвал ее со стороны сада и поцеловал в голову. Она оглянулась. Это была m lle Bourienne, в черном платье и плерезах. Она тихо подошла к княжне Марье, со вздохом поцеловала ее и тотчас же заплакала. Княжна Марья оглянулась на нее. Все прежние столкновения с нею, ревность к ней, вспомнились княжне Марье; вспомнилось и то, как он последнее время изменился к m lle Bourienne, не мог ее видеть, и, стало быть, как несправедливы были те упреки, которые княжна Марья в душе своей делала ей. «Да и мне ли, мне ли, желавшей его смерти, осуждать кого нибудь! – подумала она.
Княжне Марье живо представилось положение m lle Bourienne, в последнее время отдаленной от ее общества, но вместе с тем зависящей от нее и живущей в чужом доме. И ей стало жалко ее. Она кротко вопросительно посмотрела на нее и протянула ей руку. M lle Bourienne тотчас заплакала, стала целовать ее руку и говорить о горе, постигшем княжну, делая себя участницей этого горя. Она говорила о том, что единственное утешение в ее горе есть то, что княжна позволила ей разделить его с нею. Она говорила, что все бывшие недоразумения должны уничтожиться перед великим горем, что она чувствует себя чистой перед всеми и что он оттуда видит ее любовь и благодарность. Княжна слушала ее, не понимая ее слов, но изредка взглядывая на нее и вслушиваясь в звуки ее голоса.
– Ваше положение вдвойне ужасно, милая княжна, – помолчав немного, сказала m lle Bourienne. – Я понимаю, что вы не могли и не можете думать о себе; но я моей любовью к вам обязана это сделать… Алпатыч был у вас? Говорил он с вами об отъезде? – спросила она.
Княжна Марья не отвечала. Она не понимала, куда и кто должен был ехать. «Разве можно было что нибудь предпринимать теперь, думать о чем нибудь? Разве не все равно? Она не отвечала.