Бозсу

БозсуБозсу

</tt>

</tt>

Бозсу узб. Bo‘zsuv
Бозсу в районе железной дороги Ташкент — Оренбург
Расположение
Страны	Узбекистан Узбекистан Казахстан Казахстан
Регионы	Ташкентский вилоят, Ташкент, Южно-Казахстанская область
Характеристика
Длина	138 км
Расход воды	110 м³/с (ниже ГЭС-10)
Водоток
Голова	Деривационный канал (отвод Чирчика)
· Местоположение головы	город Чирчик
· Высота головы	600 м
41°26′24″ с. ш. 69°33′16″ в. д.41.44000° с. ш. 69.55444° в. д. / 41.44000; 69.55444
Устье	Сырдарья
· Местоположение устья	граница Узбекистана и Казахстана
· Высота устья	253 м
40°56′40″ с. ш. 68°38′29″ в. д.40.94444° с. ш. 68.64139° в. д. / 40.94444; 68.64139
— исток, — устье

К:Водные объекты по алфавиту

БозсуБозсу

Бозсу́ (узб. Bo‘zsuv, Бўзсув; в некоторых источниках, преимущественно старых, пишется через дефис: Боз-су, Бўз-сув, в ряде дореволюционных картографических источников Боссу, Бос-Су) — магистральный ирригационный канал (арык) в Ташкентском вилояте и городе Ташкенте, питающий водой большинство других каналов на территории столицы. Представляет собой проток реки Чирчик, который ещё в древности был преобразован в канал.

Служит энергетическим трактом для каскада ГЭС.

Этимология названий

Согласно Э. М. Мурзаеву, топоним Бозсу в Ташкентской области восходит к тюркскому слову боз. Этим словом именовалась степь, в которой растительность представлена злаками типа ковыля и типчака — целинные и залежные земли. Основное значение слова — «светлый, серый», с узбекского языка boz переводится как «целина». Изыскатель по ирригации А. Звягинцев приводит иную этимологию названия: «резвая свободная вода».

Небольшой участок Бозсу (около 4 км) на территории Старого города Ташкента, часто рассматривается как самостоятельный канал, известный под названиями Джангоб (узб. Jangob, Жангоб) и Лабзак (узб. Labzak arig‘i, Лабзак ариғи). Народное название Джангоб («ручей битвы») является более древним, оно отсылает к событиям около 1784 года, когда в овраге канала произошло сражение между жителями четырёх частей города за обладание Ташкентом (см. ниже). Название Лабзак фиксируется в источниках, начиная с XIX века. Это название происходит от словосочетания Лаби зах — «сырая земля» (тадж. лаби — «берег», тадж. заҳ — «сырой, влажный»).

Общее описание

Вода в канал Бозсу поступает из реки Чирчик посредством деривационного канала, отходящего от Газалкентского гидроузла. Согласно одному взгляду, Бозсу начинается на территории города Чирчика, имея длину 138 км. Энциклопедии «Ташкент» и «Национальная энциклопедия Узбекистана» указывают значения длины канала от реки Чирчик до впадения в Сырдарью — 159 км и расхода воды в голове 310 м³/с, относя к течению Бозсу сам Деривационный канал. Бозсу течёт по древним террасам правобережья Чирчика в общем направлении с севера-запада на юго-восток. Его русло имеет значительное количество поворотов и местами сильно меандрирует. Ширина русла достигает 10—20 метров, в нижнем течении проходит по узкому ущелью. В пределах Ташкента на протяжении 2,2 километра канал облицован.

Бозсу входит в число самых древних каналов, имеющихся на территории Ташкентского оазиса и на протяжении веков являлся одной из главных водных артерий Ташкента, протекая через его старый центр (в районе современной станции метро «Чорсу»). Согласно данным начала XX века, канал Бозсу обводнял городские земли и 12 питаемых им арыков.

За пределами старого центра города сбросовые и грунтовые воды по большей части вновь вливаются в единый канал. Таким образом, в русле самого Бозсу на территории Ташкента объём воды вначале резко уменьшается (из-за многочисленных отводов), а затем вновь увеличивается.

Среди картографических источников не существует единого мнения, где заканчивается канал Бозсу. Некоторые полагают, что канал Бозсу доходит лишь до старогородской части столицы, а новый канал, собирающий воды, является самостоятельным — ему дают название Нижний (Нижнее) Бозсу. Место окончания Бозсу в этом случае также определяется по-разному: либо до разделения на Анхор и Бурджар южнее Узбекистанского проспекта, либо до разделения на Анхор и Калькауз на верхнем бьефе Шейхантаурской ГЭС (в этом случае участок от Шейхантаурской ГЭС до начала Бурджара считается верхним течением Анхора). В других источниках канал Бозсу рассматривается как единый на всём протяжении от реки Чирчик до реки Сырдарьи. В этом случае русло канала опять-таки могут проводить по разному: через участок, относимый в других трактовках к Калькаузу, арык Джангоб и Нижний Бозсу до его слияния с Актепой, либо через верхнее течение Анхора, верхнее течение Бурджара и канал Актепа (полностью). .

В 1971—1977 и 1995—2000 годах Бозсуйская система была реконструирована. В настоящее время арык Джангоб и начальный участок Нижнего Бозсу убраны в гидротехнические трубы. При проведении русла Бозсу через эти водотоки наземная связь между верхним и нижним течением не прослеживается: через территорию Старого города вода течёт под землёй, выходя на поверхность лишь в районе улицы А. Ходжаева.

Верхнее течение

О канале между Газалкентским гидроузлом (после отхода от Чирчика) и нижним бьефом ГЭС Аккавак-1 (до подхода старого русла Бозсу), который в ряде источников считается частью Бозсу, см. статью Деривационный канал (Чирчик).

Бозсу является правобережным отводом реки Чирчик. В прошлом Бозсу начинался непосредственно от Чирчика (41°29′29″ с. ш. 69°36′40″ в. д.41.49139° с. ш. 69.61111° в. д. / 41.49139; 69.61111   ), вбирая затем воды Деривационного канала (41°26′24″ с. ш. 69°33′16″ в. д.41.44000° с. ш. 69.55444° в. д. / 41.44000; 69.55444   ). Сейчас вышележащий участок течения потерял связь с Бозсу. Выходя из границ города Чирчика, протекает по территории Кибрайского района Ташкентского вилоята, где построены гидроэлектростанции Акквак-2 (ГЭС № 15), Кибрайская (ГЭС № 11), Кадырьинская (ГЭС № 3), Саларская (ГЭС № 12), а также ТашГРЭС (на берегу, сток впадает в канал), берут начало крупные отводы Карасу (41°25′08″ с. ш. 69°31′19″ в. д.41.41889° с. ш. 69.52194° в. д. / 41.41889; 69.52194   ) и Салар (41°22′42″ с. ш. 69°20′50″ в. д.41.37833° с. ш. 69.34722° в. д. / 41.37833; 69.34722   ).

Далее течёт по территории Юнусабадского района города Ташкента (здесь располагается 1-я Бозсуйская ГЭС, берёт начало отвод Аккурган (41°20′57″ с. ш. 69°18′51″ в. д.41.349306° с. ш. 69.314306° в. д. / 41.349306; 69.314306   ), по границе Юнусабадского и Шайхонтохурского районов (небольшой участок). В Ташкенте канал пересекает ряд крупных магистралей: Ташкентскую Кольцевую Автомобильную Дорогу, проспект Амира Темура и Малую Кольцевую Дорогу, железнодорожную линию Ташкент — Оренбург (в районе о.п. 3362 км) и Юнусабадскую линию метрополитена (для последней построен мост-эстакада). На его берегах располагаются Мемориал памяти жертв репрессий, Ташкентская телебашня, Аквапарк и Узэкспоцентр. Питает озеро Аквапарка (создано в голове отходящего от Бозсу древнего арыка Чаули).

На канале Бозсу в Ташкенте в 1923—1936 гг. была построена Бозсуйская гидроэлектростанция (41°20′47″ с. ш. 69°18′27″ в. д.41.34639° с. ш. 69.30750° в. д. / 41.34639; 69.30750   ) — первая в составе Чирчик-Бозсуйского каскада ГЭС. Водохранилище этой электростанции сначала использовалось как искусственное озеро для отдыха жителей города — так называемая «Гидра». В настоящее время это водохранилище является одним из резервуаров системы Ташкентской водопроводной сети. Его можно видеть на приводимой схеме рек и каналов Ташкента — оно располагается через дорогу от территории нового ташкентского зоопарка и ботанического сада.

О канале между верхним бьефом Шейхантаурской ГЭС (после отхода Калькауза) и верхним бьефом Бурджарской ГЭС (до отхода Бурджара), который в ряде источников считается частью Бозсу, см. статью Анхор.

О канале между верхним бьефом Бурджарской ГЭС (после отхода Анхора) и Национальным парком имени А. Навои (до отхода Актепы), который в ряде источников считается частью Бозсу, см. статью Бурджар.

О канале между Национальным парком имени А. Навои (после отхода Бурджара) до нижнего бьефа Актепинской ГЭС (до слияния с Нижним Бозсу), который в ряде источников считается частью Бозсу, см. статью Актепа.

Участок, также относимый к Калькаузу

Южнее старых Лабзакских ворот русло Бозсу разделяется на два канала. Водоотделительные сооружения ныне расположены за Малой Кольцевой дорогой (41°20′09″ с. ш. 69°16′25″ в. д.41.335972° с. ш. 69.273861° в. д. / 41.335972; 69.273861   ), на верхнем бьефе Шейхантаурской ГЭС. Название «Бозсу» могут распространять на любой из нижележащих каналов, либо не относить к обоим. Канал, который сохраняет прежнее южное направление, может также рассматриваться как начальный участок Анхора, а канал, отходящий вбок — как начальный участок Калькауза.

Далее Бозсу (Калькауз) течёт на запад, пересекает улицу Усмана Юсупова, после чего несколько отклоняется к северо-востоку.

Канал Джангоб

Канал, известный под названиями Джангоб (или Джангох) и Лабзак, имеет длину около 4 км. В различных источниках Лабзак (Джангоб) именуется как отводом Калькауза, так и отводом Анхора.

Бозсу (Джангоб) пересекал практически весь старый (до 1865 года) Ташкент с северо-востока на юго-запад, протекая по центру Старого города и разделяя его на две половины. Он обводнял многонаселённые земли на территории Ташкента.

Бозсу (Лабзак) считался границей между даха Себзар и даха Шейхантаур, даха Кукча и даха Бешагач. В начале 20 века Лабзак проходил по махаллям даха Шейхантаур — Турк, Лабзак, Мараим Халфа, Раискуча, Оркакуча, махалле Кошикчилик центрального базара, махаллям даха Себзар Занжирлик, Гиштмасжид, Казикуча, Тинчоб, Кичик Жангох, махаллям Поякилик, Ходжикуча-2, Ходжикуча-3 центрального базара, махаллям даха Кукча Ишкобод, Махкама, Ходабозор, махаллям даха Бешагач Сарчонпон, Эски Намазгох, махаллям центрального базара Ховузбог-1, Гулбозор, Чорсу. Ныне на этой территории расположены массив Жангох, парк имени Абдуллы Кадыри, рядом находятся станции метро «Чорсу» и гостиница «Чорсу». Рынок Эски Жува на берегу Джангоба сохранился поныне.

На данном участке в русле Бозсу начинала вновь собираться вода. В Джангоб впадало несколько крупных старогородских каналов, например, Регистан.

В настоящее время Джангоб на всём протяжении забран в гидротехнические трубы и проходит под землёй.

Канал Нижний Бозсу

Согласно энциклопедии «Ташкент», канал Нижний Бозсу, собирающий сбросовые и грунтовые воды в юго-западной части города, образуется от слияния каналов Джангоб и Чорсу. В настоящее время он выходит на поверхность в районе улицы А. Ходжаева (41°19′11″ с. ш. 69°13′29″ в. д.41.319806° с. ш. 69.224806° в. д. / 41.319806; 69.224806   ).

Длина канала — около 90 км. Протекает по территории Шайхонтохурского и Учтепинского районов Ташкента, затем некоторое время течёт по границе города и, наконец, вытекает за его пределы. На территории Ташкента канал пересекает такие крупные проезды, как Малая Кольцевая Дорога, улица Фархад, Ташкентская Кольцевая Автомобильная Дорога. На берегу Нижнего Бозсу находятся НИИ туберкулёза, памятник Акмалю Икрамову, хокимият Учтепинского района. В него последовательно впадают каналы: Чукаркуприк (41°18′55″ с. ш. 69°13′03″ в. д.41.315444° с. ш. 69.217583° в. д. / 41.315444; 69.217583   ), Зах (41°18′42″ с. ш. 69°12′41″ в. д.41.31167° с. ш. 69.211444° в. д. / 41.31167; 69.211444   ), Актепа (41°18′12″ с. ш. 69°11′31″ в. д.41.303556° с. ш. 69.191972° в. д. / 41.303556; 69.191972   ), Каракамыш, неподалёку от канала расположен рынок Урикзор.

В Ташкентском вилояте Нижний Бозсу протекает по территории Янгиюльского и Чиназского районов, где орошает более 2000 гектаров земель, пересекает железнодорожную линию «Келес — Узбекистан». Оставшиеся сбросовые воды впадают в реку Сырдарью (40°56′40″ с. ш. 68°38′29″ в. д.40.94444° с. ш. 68.64139° в. д. / 40.94444; 68.64139   ). Русло Нижнего Бозсу местами проходит в ущелье глубиной 30 метров.

На канале построены Нижнебозсуйская станция аэрации (590 тыс. м³ в сутки) и каскад Нижнебозсуйских ГЭС: Нижне-Бозсуйская-1 (ГЭС № 14), Нижне-Бозсуйская-2 (ГЭС № 18), Нижне-Бозсуйская-4 (ГЭС № 22), Нижне-Бозсуйская-6 (ГЭС № 24). По состоянию на 1983 г. проектировалось строительство ГЭС Нижне-Бозсуйская-5 и Нижне-Бозсуйская-5А. Близ Карасупской птицефабрики даёт начало Северному Ташкентскому каналу (41°12′42″ с. ш. 69°05′43″ в. д.41.211806° с. ш. 69.09528° в. д. / 41.211806; 69.09528   ).

По руслу Нижнего Бозсу перед впадением в Сырдарью проходят два участка государственной границы между Казахстаном и Узбекистаном.

Отводы Бозсу

Бозсу даёт начало 23 отводам с расходом воды от 0,5 до 35 м³/с (по другим данным, с обеих сторон от Бозсу отходит, в общей сложности, 25 арыков). Более 10 из них являются межрайонными (протекающими более, чем по одному туману Ташкентского вилоята) каналами.

Бозсу и ряд его отводов, проходя по территории Ташкента, обводняют земли города. В начале XX века А. И. Добромыслов перечислил 12 таких арыков: Карасу, Салар, Анхор, Калькауз, Ялангач, Гадраган, Ивиш, Кынграк, Дарбазакент, Байтык-курган, Уймаут и Юз . До вхождения Ташкента в состав Российской Империи и строительства Нового города древний отвод Бозсу Калькауз служил главным источником водоснабжения для его жителей. В настоящее время эту роль вместе с ним играют каналы Анхор, Салар и Карасу.

Общая площадь орошаемых Бозсу земель в столичной области составляет 89 308 га, из них 19 323 га — непосредственно на территории Ташкента.

Исторические события

Стоянки первобытных людей

По берегу протоки Бозсу (участок, относимый к Нижнему Бозсу) близ Ташкента располагался ряд стоянок мустьерского и верхнепалеолитического периода, известные как Бозсуйские поселения.

На левом берегу протоки Бозсу (участок, относимый к Нижнему Бозсу, у пересечения с Ташкентской Кольцевой Автомобильной дорогой) располагалась одна из древнейших стоянок человека на территории Ташкента — Кушилиш. Её возраст составляет около 10 тысяч лет, что соответствует мезолиту.

Постоянные поселения

В период создания постоянных поселений на территории Ташкента система оросителей Бозсу — Калькауз — Каракамыш осваивалась наряду с более древней в использовании системой Джун — Салар — Карасу. Здесь появлялись некоторые поселения 2-й (V—XIII век н. э.) и поселения 3-й очереди (IX—XIII век н. э.) освоения.

Постоянное селение, привязанное к Бозсу, известно как городище Актепа Чиланзар и находится к северу от впадения канала Актепа. Чиланзар Актепа было обжито в IV—VIII и X—XI веках.

После арабского завоевания и разрушения Мингурюка новая столица Чача переносится на берега Джангоба. Этот город описывается средневековыми авторами под названием Бинкет. Источники свидетельствует, что в Бинкете существовала высокоразвитая оросительная сеть, питаемая водами Бозсу и Калькауза. Арыки протекали через каждый двор, и в предместьях (рабаде) зеленело множество садов. Крупные каналы заходили и в центральную часть города — шахристан, а сама цитадель (арк) была заложена между Джангобом и отводом Калькауза Регистан.

По всей вероятности, в этом же месте располагалась и крепость, которую в 1580 г. штурмовали войска Абдуллахана II. Из сочинения Хафизи Таныша известно, что при осаде Ташкента хан велел запрудить канал на выходе из крепостных стен. Вначале эта мера обернулась серьёзными неудобствами для нападавших: вода отрезала проходы к городу, плотину пришлось уничтожить и дожидаться, когда земля высохнет. Но оборонительные сооружения оказались подмокшими и при штурме не составило труда их разрушить. Каналом, сыгравшим роковую роль, следует считать участок Бозсу Джангоб.

Около 1740 г. владение землями у начала Бозсу позволило изгнанному казахскому хану Тюлебию, тем не менее, взимать с Ташкента дань в 40 тысяч таньга, которую он прежде получал как правитель. Татарский купец Шубай Арсланов, посетивший город в 1741 году, свидетельствует: «он Тюлебий с таким утеснением Ташкенту учинил, что ежели и захочет тот текущий туда канал, то тот-час запрудит и в другую сторону пустить может, от чего ташкентцы принуждены могут быть за удержанием на пашни воды помереть». В XVIII—XX веках, когда Ташкент делился на районы — даха, — бывшие де-факто отдельными поселениями, одна из разграничительных линий практически полностью проходила по руслу Бозсу. К северу от неё располагались даха Кукча и Сибзар, к югу — Шейхантаур и Бешагач. В 1784 году в овраге, где протекал Бозсу, произошло вооружённое столкновение между жителями четырёх даха, в котором хаким Шейхантаура Юнусходжа одержал победу. Это позволило ему овладеть всем Ташкентом и основать Ташкентское государство. C тех пор участок течения Бозсу у городского базара и получил название «Джангоб» — «ручей битвы».

Новый и новейший период

В 1865 году, при втором штурме Ташкента, генерал М. Г. Черняев, велел разрушить плотину на Чирчике в истоке Бозсу, что лишило воды жителей осаждённого города и ускорило его сдачу.

До 1936 года забор воды в Бозсу происходил несколько выше кишлака Байткурган и составлял 90 м³/с. Орошаемые каналом земли занимали площадь около 65 тысяч гектаров. В результате строительства ГЭС Чирчик-Бозсуйского каскада вода в канал стала поступать от гидроузла в городе Газалкенте.

Примечания

Комментарии

Источники

Литература

• Ташкент. Энциклопедия / Зиядуллаев С. К. — Ташкент: Главная редакция УзСЭ, 1983. — 416 с. (см. «Бозсу»)
• Тошкент: энциклопедия. / бош таҳрир ҳайъати А. Акромов, Б. Ш. Алимов, М. Н. Аминов ва бошқ. — Тошкент: «Ўзбекистон миллий энциклопедияси» Давлат илмий нашриёти, 2008. — С. 161—162. — 784 с. — ISBN 978-9943-07-096-7. (ст. «Бўзсув кўчаси»)  (узб.)
• Тошкент: энциклопедия. / бош таҳрир ҳайъати А. Акромов, Б. Ш. Алимов, М. Н. Аминов ва бошқ. — Тошкент: «Ўзбекистон миллий энциклопедияси» Давлат илмий нашриёти, 2008. — 784 с. — ISBN 978-9943-07-096-7. (ст. «Лабзак ариғи»)  (узб.)
• Атлас «Ташкент» малый. / Чернявская Т. Б. — Ташкент: Госкомгеодезкадастр, 2007. — 122 с. — ISBN 978-9943-15-128-4.
• Добромысловъ А. И. Ташкентъ въ прошломъ и настоящемъ. Историческій очеркъ. — Ташкент: Типография Порцева, 1912. — 520 с.
• История Ташкента (с древнейших времён до победы Февральской буржуазно-демократической революции) / Зияев Х. З., Буряков Ю. В. — Ташкент: «Фан» УзССР, 1988. — 296 с. — ISBN 5-648-00434-6.
• Булатова В. А., Маньковская Л. Ю. Памятники зодчества Ташкента XIV—XIX вв. — Ташкент: Издательство литературы и искусства, 1983. — 144 с.

Отрывок, характеризующий Бозсу

– Марья Дмитриевна? – послышался ее голос из залы.
– Она самая, – послышался в ответ грубый женский голос, и вслед за тем вошла в комнату Марья Дмитриевна.
Все барышни и даже дамы, исключая самых старых, встали. Марья Дмитриевна остановилась в дверях и, с высоты своего тучного тела, высоко держа свою с седыми буклями пятидесятилетнюю голову, оглядела гостей и, как бы засучиваясь, оправила неторопливо широкие рукава своего платья. Марья Дмитриевна всегда говорила по русски.
– Имениннице дорогой с детками, – сказала она своим громким, густым, подавляющим все другие звуки голосом. – Ты что, старый греховодник, – обратилась она к графу, целовавшему ее руку, – чай, скучаешь в Москве? Собак гонять негде? Да что, батюшка, делать, вот как эти пташки подрастут… – Она указывала на девиц. – Хочешь – не хочешь, надо женихов искать.
– Ну, что, казак мой? (Марья Дмитриевна казаком называла Наташу) – говорила она, лаская рукой Наташу, подходившую к ее руке без страха и весело. – Знаю, что зелье девка, а люблю.
Она достала из огромного ридикюля яхонтовые сережки грушками и, отдав их именинно сиявшей и разрумянившейся Наташе, тотчас же отвернулась от нее и обратилась к Пьеру.
– Э, э! любезный! поди ка сюда, – сказала она притворно тихим и тонким голосом. – Поди ка, любезный…
И она грозно засучила рукава еще выше.
Пьер подошел, наивно глядя на нее через очки.
– Подойди, подойди, любезный! Я и отцу то твоему правду одна говорила, когда он в случае был, а тебе то и Бог велит.
Она помолчала. Все молчали, ожидая того, что будет, и чувствуя, что было только предисловие.
– Хорош, нечего сказать! хорош мальчик!… Отец на одре лежит, а он забавляется, квартального на медведя верхом сажает. Стыдно, батюшка, стыдно! Лучше бы на войну шел.
Она отвернулась и подала руку графу, который едва удерживался от смеха.
– Ну, что ж, к столу, я чай, пора? – сказала Марья Дмитриевна.
Впереди пошел граф с Марьей Дмитриевной; потом графиня, которую повел гусарский полковник, нужный человек, с которым Николай должен был догонять полк. Анна Михайловна – с Шиншиным. Берг подал руку Вере. Улыбающаяся Жюли Карагина пошла с Николаем к столу. За ними шли еще другие пары, протянувшиеся по всей зале, и сзади всех по одиночке дети, гувернеры и гувернантки. Официанты зашевелились, стулья загремели, на хорах заиграла музыка, и гости разместились. Звуки домашней музыки графа заменились звуками ножей и вилок, говора гостей, тихих шагов официантов.
На одном конце стола во главе сидела графиня. Справа Марья Дмитриевна, слева Анна Михайловна и другие гостьи. На другом конце сидел граф, слева гусарский полковник, справа Шиншин и другие гости мужского пола. С одной стороны длинного стола молодежь постарше: Вера рядом с Бергом, Пьер рядом с Борисом; с другой стороны – дети, гувернеры и гувернантки. Граф из за хрусталя, бутылок и ваз с фруктами поглядывал на жену и ее высокий чепец с голубыми лентами и усердно подливал вина своим соседям, не забывая и себя. Графиня так же, из за ананасов, не забывая обязанности хозяйки, кидала значительные взгляды на мужа, которого лысина и лицо, казалось ей, своею краснотой резче отличались от седых волос. На дамском конце шло равномерное лепетанье; на мужском всё громче и громче слышались голоса, особенно гусарского полковника, который так много ел и пил, всё более и более краснея, что граф уже ставил его в пример другим гостям. Берг с нежной улыбкой говорил с Верой о том, что любовь есть чувство не земное, а небесное. Борис называл новому своему приятелю Пьеру бывших за столом гостей и переглядывался с Наташей, сидевшей против него. Пьер мало говорил, оглядывал новые лица и много ел. Начиная от двух супов, из которых он выбрал a la tortue, [черепаховый,] и кулебяки и до рябчиков он не пропускал ни одного блюда и ни одного вина, которое дворецкий в завернутой салфеткою бутылке таинственно высовывал из за плеча соседа, приговаривая или «дрей мадера», или «венгерское», или «рейнвейн». Он подставлял первую попавшуюся из четырех хрустальных, с вензелем графа, рюмок, стоявших перед каждым прибором, и пил с удовольствием, всё с более и более приятным видом поглядывая на гостей. Наташа, сидевшая против него, глядела на Бориса, как глядят девочки тринадцати лет на мальчика, с которым они в первый раз только что поцеловались и в которого они влюблены. Этот самый взгляд ее иногда обращался на Пьера, и ему под взглядом этой смешной, оживленной девочки хотелось смеяться самому, не зная чему.
Николай сидел далеко от Сони, подле Жюли Карагиной, и опять с той же невольной улыбкой что то говорил с ней. Соня улыбалась парадно, но, видимо, мучилась ревностью: то бледнела, то краснела и всеми силами прислушивалась к тому, что говорили между собою Николай и Жюли. Гувернантка беспокойно оглядывалась, как бы приготавливаясь к отпору, ежели бы кто вздумал обидеть детей. Гувернер немец старался запомнить вое роды кушаний, десертов и вин с тем, чтобы описать всё подробно в письме к домашним в Германию, и весьма обижался тем, что дворецкий, с завернутою в салфетку бутылкой, обносил его. Немец хмурился, старался показать вид, что он и не желал получить этого вина, но обижался потому, что никто не хотел понять, что вино нужно было ему не для того, чтобы утолить жажду, не из жадности, а из добросовестной любознательности.


На мужском конце стола разговор всё более и более оживлялся. Полковник рассказал, что манифест об объявлении войны уже вышел в Петербурге и что экземпляр, который он сам видел, доставлен ныне курьером главнокомандующему.
– И зачем нас нелегкая несет воевать с Бонапартом? – сказал Шиншин. – II a deja rabattu le caquet a l'Autriche. Je crains, que cette fois ce ne soit notre tour. [Он уже сбил спесь с Австрии. Боюсь, не пришел бы теперь наш черед.]
Полковник был плотный, высокий и сангвинический немец, очевидно, служака и патриот. Он обиделся словами Шиншина.
– А затэ м, мы лосты вый государ, – сказал он, выговаривая э вместо е и ъ вместо ь . – Затэм, что импэ ратор это знаэ т. Он в манифэ стэ сказал, что нэ можэ т смотрэт равнодушно на опасности, угрожающие России, и что бэ зопасност империи, достоинство ее и святост союзов , – сказал он, почему то особенно налегая на слово «союзов», как будто в этом была вся сущность дела.
И с свойственною ему непогрешимою, официальною памятью он повторил вступительные слова манифеста… «и желание, единственную и непременную цель государя составляющее: водворить в Европе на прочных основаниях мир – решили его двинуть ныне часть войска за границу и сделать к достижению „намерения сего новые усилия“.
– Вот зачэм, мы лосты вый государ, – заключил он, назидательно выпивая стакан вина и оглядываясь на графа за поощрением.
– Connaissez vous le proverbe: [Знаете пословицу:] «Ерема, Ерема, сидел бы ты дома, точил бы свои веретена», – сказал Шиншин, морщась и улыбаясь. – Cela nous convient a merveille. [Это нам кстати.] Уж на что Суворова – и того расколотили, a plate couture, [на голову,] а где y нас Суворовы теперь? Je vous demande un peu, [Спрашиваю я вас,] – беспрестанно перескакивая с русского на французский язык, говорил он.
– Мы должны и драться до послэ днэ капли кров, – сказал полковник, ударяя по столу, – и умэ р р рэ т за своэ го импэ ратора, и тогда всэ й будэ т хорошо. А рассуждать как мо о ожно (он особенно вытянул голос на слове «можно»), как мо о ожно менше, – докончил он, опять обращаясь к графу. – Так старые гусары судим, вот и всё. А вы как судитэ , молодой человек и молодой гусар? – прибавил он, обращаясь к Николаю, который, услыхав, что дело шло о войне, оставил свою собеседницу и во все глаза смотрел и всеми ушами слушал полковника.
– Совершенно с вами согласен, – отвечал Николай, весь вспыхнув, вертя тарелку и переставляя стаканы с таким решительным и отчаянным видом, как будто в настоящую минуту он подвергался великой опасности, – я убежден, что русские должны умирать или побеждать, – сказал он, сам чувствуя так же, как и другие, после того как слово уже было сказано, что оно было слишком восторженно и напыщенно для настоящего случая и потому неловко.
– C'est bien beau ce que vous venez de dire, [Прекрасно! прекрасно то, что вы сказали,] – сказала сидевшая подле него Жюли, вздыхая. Соня задрожала вся и покраснела до ушей, за ушами и до шеи и плеч, в то время как Николай говорил. Пьер прислушался к речам полковника и одобрительно закивал головой.
– Вот это славно, – сказал он.
– Настоящэ й гусар, молодой человэк, – крикнул полковник, ударив опять по столу.
– О чем вы там шумите? – вдруг послышался через стол басистый голос Марьи Дмитриевны. – Что ты по столу стучишь? – обратилась она к гусару, – на кого ты горячишься? верно, думаешь, что тут французы перед тобой?
– Я правду говору, – улыбаясь сказал гусар.
– Всё о войне, – через стол прокричал граф. – Ведь у меня сын идет, Марья Дмитриевна, сын идет.
– А у меня четыре сына в армии, а я не тужу. На всё воля Божья: и на печи лежа умрешь, и в сражении Бог помилует, – прозвучал без всякого усилия, с того конца стола густой голос Марьи Дмитриевны.
– Это так.
И разговор опять сосредоточился – дамский на своем конце стола, мужской на своем.
– А вот не спросишь, – говорил маленький брат Наташе, – а вот не спросишь!
– Спрошу, – отвечала Наташа.
Лицо ее вдруг разгорелось, выражая отчаянную и веселую решимость. Она привстала, приглашая взглядом Пьера, сидевшего против нее, прислушаться, и обратилась к матери:
– Мама! – прозвучал по всему столу ее детски грудной голос.
– Что тебе? – спросила графиня испуганно, но, по лицу дочери увидев, что это была шалость, строго замахала ей рукой, делая угрожающий и отрицательный жест головой.
Разговор притих.
– Мама! какое пирожное будет? – еще решительнее, не срываясь, прозвучал голосок Наташи.
Графиня хотела хмуриться, но не могла. Марья Дмитриевна погрозила толстым пальцем.
– Казак, – проговорила она с угрозой.
Большинство гостей смотрели на старших, не зная, как следует принять эту выходку.
– Вот я тебя! – сказала графиня.
– Мама! что пирожное будет? – закричала Наташа уже смело и капризно весело, вперед уверенная, что выходка ее будет принята хорошо.
Соня и толстый Петя прятались от смеха.
– Вот и спросила, – прошептала Наташа маленькому брату и Пьеру, на которого она опять взглянула.
– Мороженое, только тебе не дадут, – сказала Марья Дмитриевна.
Наташа видела, что бояться нечего, и потому не побоялась и Марьи Дмитриевны.
– Марья Дмитриевна? какое мороженое! Я сливочное не люблю.
– Морковное.
– Нет, какое? Марья Дмитриевна, какое? – почти кричала она. – Я хочу знать!
Марья Дмитриевна и графиня засмеялись, и за ними все гости. Все смеялись не ответу Марьи Дмитриевны, но непостижимой смелости и ловкости этой девочки, умевшей и смевшей так обращаться с Марьей Дмитриевной.
Наташа отстала только тогда, когда ей сказали, что будет ананасное. Перед мороженым подали шампанское. Опять заиграла музыка, граф поцеловался с графинюшкою, и гости, вставая, поздравляли графиню, через стол чокались с графом, детьми и друг с другом. Опять забегали официанты, загремели стулья, и в том же порядке, но с более красными лицами, гости вернулись в гостиную и кабинет графа.


Раздвинули бостонные столы, составили партии, и гости графа разместились в двух гостиных, диванной и библиотеке.
Граф, распустив карты веером, с трудом удерживался от привычки послеобеденного сна и всему смеялся. Молодежь, подстрекаемая графиней, собралась около клавикорд и арфы. Жюли первая, по просьбе всех, сыграла на арфе пьеску с вариациями и вместе с другими девицами стала просить Наташу и Николая, известных своею музыкальностью, спеть что нибудь. Наташа, к которой обратились как к большой, была, видимо, этим очень горда, но вместе с тем и робела.
– Что будем петь? – спросила она.
– «Ключ», – отвечал Николай.
– Ну, давайте скорее. Борис, идите сюда, – сказала Наташа. – А где же Соня?
Она оглянулась и, увидав, что ее друга нет в комнате, побежала за ней.
Вбежав в Сонину комнату и не найдя там свою подругу, Наташа пробежала в детскую – и там не было Сони. Наташа поняла, что Соня была в коридоре на сундуке. Сундук в коридоре был место печалей женского молодого поколения дома Ростовых. Действительно, Соня в своем воздушном розовом платьице, приминая его, лежала ничком на грязной полосатой няниной перине, на сундуке и, закрыв лицо пальчиками, навзрыд плакала, подрагивая своими оголенными плечиками. Лицо Наташи, оживленное, целый день именинное, вдруг изменилось: глаза ее остановились, потом содрогнулась ее широкая шея, углы губ опустились.
– Соня! что ты?… Что, что с тобой? У у у!…
И Наташа, распустив свой большой рот и сделавшись совершенно дурною, заревела, как ребенок, не зная причины и только оттого, что Соня плакала. Соня хотела поднять голову, хотела отвечать, но не могла и еще больше спряталась. Наташа плакала, присев на синей перине и обнимая друга. Собравшись с силами, Соня приподнялась, начала утирать слезы и рассказывать.
– Николенька едет через неделю, его… бумага… вышла… он сам мне сказал… Да я бы всё не плакала… (она показала бумажку, которую держала в руке: то были стихи, написанные Николаем) я бы всё не плакала, но ты не можешь… никто не может понять… какая у него душа.
И она опять принялась плакать о том, что душа его была так хороша.
– Тебе хорошо… я не завидую… я тебя люблю, и Бориса тоже, – говорила она, собравшись немного с силами, – он милый… для вас нет препятствий. А Николай мне cousin… надобно… сам митрополит… и то нельзя. И потом, ежели маменьке… (Соня графиню и считала и называла матерью), она скажет, что я порчу карьеру Николая, у меня нет сердца, что я неблагодарная, а право… вот ей Богу… (она перекрестилась) я так люблю и ее, и всех вас, только Вера одна… За что? Что я ей сделала? Я так благодарна вам, что рада бы всем пожертвовать, да мне нечем…
Соня не могла больше говорить и опять спрятала голову в руках и перине. Наташа начинала успокоиваться, но по лицу ее видно было, что она понимала всю важность горя своего друга.
– Соня! – сказала она вдруг, как будто догадавшись о настоящей причине огорчения кузины. – Верно, Вера с тобой говорила после обеда? Да?
– Да, эти стихи сам Николай написал, а я списала еще другие; она и нашла их у меня на столе и сказала, что и покажет их маменьке, и еще говорила, что я неблагодарная, что маменька никогда не позволит ему жениться на мне, а он женится на Жюли. Ты видишь, как он с ней целый день… Наташа! За что?…
И опять она заплакала горьче прежнего. Наташа приподняла ее, обняла и, улыбаясь сквозь слезы, стала ее успокоивать.
– Соня, ты не верь ей, душенька, не верь. Помнишь, как мы все втроем говорили с Николенькой в диванной; помнишь, после ужина? Ведь мы всё решили, как будет. Я уже не помню как, но, помнишь, как было всё хорошо и всё можно. Вот дяденьки Шиншина брат женат же на двоюродной сестре, а мы ведь троюродные. И Борис говорил, что это очень можно. Ты знаешь, я ему всё сказала. А он такой умный и такой хороший, – говорила Наташа… – Ты, Соня, не плачь, голубчик милый, душенька, Соня. – И она целовала ее, смеясь. – Вера злая, Бог с ней! А всё будет хорошо, и маменьке она не скажет; Николенька сам скажет, и он и не думал об Жюли.
И она целовала ее в голову. Соня приподнялась, и котеночек оживился, глазки заблистали, и он готов был, казалось, вот вот взмахнуть хвостом, вспрыгнуть на мягкие лапки и опять заиграть с клубком, как ему и было прилично.
– Ты думаешь? Право? Ей Богу? – сказала она, быстро оправляя платье и прическу.
– Право, ей Богу! – отвечала Наташа, оправляя своему другу под косой выбившуюся прядь жестких волос.
И они обе засмеялись.
– Ну, пойдем петь «Ключ».
– Пойдем.
– А знаешь, этот толстый Пьер, что против меня сидел, такой смешной! – сказала вдруг Наташа, останавливаясь. – Мне очень весело!
И Наташа побежала по коридору.
Соня, отряхнув пух и спрятав стихи за пазуху, к шейке с выступавшими костями груди, легкими, веселыми шагами, с раскрасневшимся лицом, побежала вслед за Наташей по коридору в диванную. По просьбе гостей молодые люди спели квартет «Ключ», который всем очень понравился; потом Николай спел вновь выученную им песню.
В приятну ночь, при лунном свете,
Представить счастливо себе,
Что некто есть еще на свете,
Кто думает и о тебе!
Что и она, рукой прекрасной,
По арфе золотой бродя,
Своей гармониею страстной
Зовет к себе, зовет тебя!
Еще день, два, и рай настанет…
Но ах! твой друг не доживет!
И он не допел еще последних слов, когда в зале молодежь приготовилась к танцам и на хорах застучали ногами и закашляли музыканты.

Пьер сидел в гостиной, где Шиншин, как с приезжим из за границы, завел с ним скучный для Пьера политический разговор, к которому присоединились и другие. Когда заиграла музыка, Наташа вошла в гостиную и, подойдя прямо к Пьеру, смеясь и краснея, сказала:
– Мама велела вас просить танцовать.
– Я боюсь спутать фигуры, – сказал Пьер, – но ежели вы хотите быть моим учителем…
И он подал свою толстую руку, низко опуская ее, тоненькой девочке.
Пока расстанавливались пары и строили музыканты, Пьер сел с своей маленькой дамой. Наташа была совершенно счастлива; она танцовала с большим , с приехавшим из за границы . Она сидела на виду у всех и разговаривала с ним, как большая. У нее в руке был веер, который ей дала подержать одна барышня. И, приняв самую светскую позу (Бог знает, где и когда она этому научилась), она, обмахиваясь веером и улыбаясь через веер, говорила с своим кавалером.
– Какова, какова? Смотрите, смотрите, – сказала старая графиня, проходя через залу и указывая на Наташу.
Наташа покраснела и засмеялась.
– Ну, что вы, мама? Ну, что вам за охота? Что ж тут удивительного?

В середине третьего экосеза зашевелились стулья в гостиной, где играли граф и Марья Дмитриевна, и большая часть почетных гостей и старички, потягиваясь после долгого сиденья и укладывая в карманы бумажники и кошельки, выходили в двери залы. Впереди шла Марья Дмитриевна с графом – оба с веселыми лицами. Граф с шутливою вежливостью, как то по балетному, подал округленную руку Марье Дмитриевне. Он выпрямился, и лицо его озарилось особенною молодецки хитрою улыбкой, и как только дотанцовали последнюю фигуру экосеза, он ударил в ладоши музыкантам и закричал на хоры, обращаясь к первой скрипке:
– Семен! Данилу Купора знаешь?
Это был любимый танец графа, танцованный им еще в молодости. (Данило Купор была собственно одна фигура англеза .)
– Смотрите на папа, – закричала на всю залу Наташа (совершенно забыв, что она танцует с большим), пригибая к коленам свою кудрявую головку и заливаясь своим звонким смехом по всей зале.
Действительно, всё, что только было в зале, с улыбкою радости смотрело на веселого старичка, который рядом с своею сановитою дамой, Марьей Дмитриевной, бывшей выше его ростом, округлял руки, в такт потряхивая ими, расправлял плечи, вывертывал ноги, слегка притопывая, и всё более и более распускавшеюся улыбкой на своем круглом лице приготовлял зрителей к тому, что будет. Как только заслышались веселые, вызывающие звуки Данилы Купора, похожие на развеселого трепачка, все двери залы вдруг заставились с одной стороны мужскими, с другой – женскими улыбающимися лицами дворовых, вышедших посмотреть на веселящегося барина.
– Батюшка то наш! Орел! – проговорила громко няня из одной двери.
Граф танцовал хорошо и знал это, но его дама вовсе не умела и не хотела хорошо танцовать. Ее огромное тело стояло прямо с опущенными вниз мощными руками (она передала ридикюль графине); только одно строгое, но красивое лицо ее танцовало. Что выражалось во всей круглой фигуре графа, у Марьи Дмитриевны выражалось лишь в более и более улыбающемся лице и вздергивающемся носе. Но зато, ежели граф, всё более и более расходясь, пленял зрителей неожиданностью ловких выверток и легких прыжков своих мягких ног, Марья Дмитриевна малейшим усердием при движении плеч или округлении рук в поворотах и притопываньях, производила не меньшее впечатление по заслуге, которую ценил всякий при ее тучности и всегдашней суровости. Пляска оживлялась всё более и более. Визави не могли ни на минуту обратить на себя внимания и даже не старались о том. Всё было занято графом и Марьею Дмитриевной. Наташа дергала за рукава и платье всех присутствовавших, которые и без того не спускали глаз с танцующих, и требовала, чтоб смотрели на папеньку. Граф в промежутках танца тяжело переводил дух, махал и кричал музыкантам, чтоб они играли скорее. Скорее, скорее и скорее, лише, лише и лише развертывался граф, то на цыпочках, то на каблуках, носясь вокруг Марьи Дмитриевны и, наконец, повернув свою даму к ее месту, сделал последнее па, подняв сзади кверху свою мягкую ногу, склонив вспотевшую голову с улыбающимся лицом и округло размахнув правою рукой среди грохота рукоплесканий и хохота, особенно Наташи. Оба танцующие остановились, тяжело переводя дыхание и утираясь батистовыми платками.
– Вот как в наше время танцовывали, ma chere, – сказал граф.
– Ай да Данила Купор! – тяжело и продолжительно выпуская дух и засучивая рукава, сказала Марья Дмитриевна.


В то время как у Ростовых танцовали в зале шестой англез под звуки от усталости фальшививших музыкантов, и усталые официанты и повара готовили ужин, с графом Безухим сделался шестой удар. Доктора объявили, что надежды к выздоровлению нет; больному дана была глухая исповедь и причастие; делали приготовления для соборования, и в доме была суетня и тревога ожидания, обыкновенные в такие минуты. Вне дома, за воротами толпились, скрываясь от подъезжавших экипажей, гробовщики, ожидая богатого заказа на похороны графа. Главнокомандующий Москвы, который беспрестанно присылал адъютантов узнавать о положении графа, в этот вечер сам приезжал проститься с знаменитым Екатерининским вельможей, графом Безухим.
Великолепная приемная комната была полна. Все почтительно встали, когда главнокомандующий, пробыв около получаса наедине с больным, вышел оттуда, слегка отвечая на поклоны и стараясь как можно скорее пройти мимо устремленных на него взглядов докторов, духовных лиц и родственников. Князь Василий, похудевший и побледневший за эти дни, провожал главнокомандующего и что то несколько раз тихо повторил ему.
Проводив главнокомандующего, князь Василий сел в зале один на стул, закинув высоко ногу на ногу, на коленку упирая локоть и рукою закрыв глаза. Посидев так несколько времени, он встал и непривычно поспешными шагами, оглядываясь кругом испуганными глазами, пошел чрез длинный коридор на заднюю половину дома, к старшей княжне.
Находившиеся в слабо освещенной комнате неровным шопотом говорили между собой и замолкали каждый раз и полными вопроса и ожидания глазами оглядывались на дверь, которая вела в покои умирающего и издавала слабый звук, когда кто нибудь выходил из нее или входил в нее.
– Предел человеческий, – говорил старичок, духовное лицо, даме, подсевшей к нему и наивно слушавшей его, – предел положен, его же не прейдеши.
– Я думаю, не поздно ли соборовать? – прибавляя духовный титул, спрашивала дама, как будто не имея на этот счет никакого своего мнения.
– Таинство, матушка, великое, – отвечало духовное лицо, проводя рукою по лысине, по которой пролегало несколько прядей зачесанных полуседых волос.
– Это кто же? сам главнокомандующий был? – спрашивали в другом конце комнаты. – Какой моложавый!…
– А седьмой десяток! Что, говорят, граф то не узнает уж? Хотели соборовать?