Лавриновский, Николай Николаевич

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Николай Николаевич Лавриновский<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Таврический губернатор
13 мая 1913 — 14 ноября 1914
Предшественник: граф Пётр Николаевич Апраксин
Преемник: Николай Антонинович Княжевич
Черниговский губернатор
14 ноября 1914 — 1916
Предшественник: Илья Иванович Стерлигов
Преемник: барон Николай Александрович Гревениц
Лифляндский губернатор
1916 — 1917
Предшественник: Аркадий Ипполитович Келеповский
Преемник: Сергей Алексеевич Шидловский[1]
Сенатор
8 февраля 1917 — 29 апреля 1917
 
Вероисповедание: Православие
Рождение: 6 января 1875(1875-01-06)
с. Стремутка, Псковский уезд, Псковская губерния
Смерть: 24 мая 1930(1930-05-24) (55 лет)
Рига, Латвия
Род: Лавриновские
Отец: Николай Павлович Лавриновский
Мать: Анна Константиновна Газенвинкель
Партия: Всероссийский национальный союз
Образование: Николаевское кавалерийское училище

Никола́й Никола́евич Лаврино́вский (6 января 1875, имение Стремутка, Псковская губерния — 24 мая 1930, Рига, Латвия) — русский государственный и политический деятель, член Государственной думы, сенатор.





Биография

Православный. Из дворян Псковской губернии. Сын Николая Павловича Лавриновского (1845—после 1918) и Анны Константиновны Газенвинкель (1855—после 1918).

Окончил Орловский Бахтина кадетский корпус и Николаевское кавалерийское училище по 1-му разряду (1893), откуда был выпущен корнетом в лейб-гвардии Кирасирский Её величества полк. Четыре года спустя перешёл на гражданскую службу — в главное управление уделов, где служил до 1904 года. Затем поселился в псковском имении, в 1904—1907 был земским начальником 1-го участка Псковской губернии. В 1907 был избран Псковским уездным предводителем дворянства.

В октябре 1907 года был избран членом Государственной думы от Псковской губернии, входил в русскую национальную фракцию, был членом продовольственной и земельной комиссий. Также был членом Главного совета Всероссийского национального союза.

В мае 1911 сложил депутатский мандат и перешёл на службу в Министерство внутренних дел.

Гражданские чины: надворный советник (1911), коллежский советник (1912), статский советник (1912?), гофмейстер (1913), действительный статский советник (1915), тайный советник (1917).

Служил вице-губернатором Воронежской (1911—1912) и Могилевской (1912—1913) губерний, губернатором Таврической (1913—1914), Черниговской (1914—1916) и Лифляндской (1916—1917) губерний.

8 февраля 1917 года назначен сенатором по департаменту герольдии с производством в тайные советники. После Февральской революции был уволен указом Временного правительства согласно прошению по болезни.

Во время Гражданской войны участвовал в Белом движении: вёл переговоры с киевскими монархистами по вопросу организации монархического съезда в Пскове, входил в Совет обороны Северо-Западной области, затем состоял при штабе Северо-3ападной армии.

В 1922 году эмигрировал в Латвию, поселился в Риге и получил латвийское гражданство. Служил кинематографической конторе, в центральной Рижской конторе акционерного трамвайного общества, был контролером в Аугсбургском пароходстве. Состоял членом объединения лейб-гвардии Кирасирского Её Величества полка.

Умер в 1930 году в Риге, похоронен на Покровском кладбище.

Семья

Первым браком (до 1910) был женат на Елизавете Николаевне Уваровой. Их дети:

  • Елизавета (1899—?)
  • Надежда
  • Варвара

В 1912 женился на Марии Сергеевне Голиковой (1890, Москва — 1986, Си-Клифф, США), дочери воронежского губернатора Голикова. Дочь от этого брака:

  • Екатерина (1915—?), в замужестве Квартирова.

Источники

  • Волков С. В. Офицеры российской гвардии: Опыт мартиролога. — М.: Русский путь, 2002.
  • [www.tez-rus.net/ViewGood30922_.html Государственная дума Российской империи: 1906—1917.] — М.: Российская политическая энциклопедия, 2008.
  • Мурзанов Н. А. Словарь русских сенаторов, 1711—1917 гг. — СПб., 2011. — С. 237. — ISBN 978-5-86007-666-2.
  • Незабытые могилы. Российское зарубежье: некрологи 1917—1997 в 6 томах. — М.: Пашков дом, 1999. — Т. 4: Л — М. — С. 17.

Напишите отзыв о статье "Лавриновский, Николай Николаевич"

Ссылки

  • [ru.rodovid.org/wk/Запись:652023 Лавриновский, Николай Николаевич] на «Родоводе». Дерево предков и потомков

Примечания

  1. [www.tez-rus.net/ViewGood42430.html Государственная дума Российской империи, 1906—1917 : Энциклопедия. Москва : Российская политическая энциклопедия, 2008.] С. 699.

Отрывок, характеризующий Лавриновский, Николай Николаевич

Назначено было торжественное заседание ложи 2 го градуса, в которой Пьер обещал сообщить то, что он имеет передать петербургским братьям от высших руководителей ордена. Заседание было полно. После обыкновенных обрядов Пьер встал и начал свою речь.
– Любезные братья, – начал он, краснея и запинаясь и держа в руке написанную речь. – Недостаточно блюсти в тиши ложи наши таинства – нужно действовать… действовать. Мы находимся в усыплении, а нам нужно действовать. – Пьер взял свою тетрадь и начал читать.
«Для распространения чистой истины и доставления торжества добродетели, читал он, должны мы очистить людей от предрассудков, распространить правила, сообразные с духом времени, принять на себя воспитание юношества, соединиться неразрывными узами с умнейшими людьми, смело и вместе благоразумно преодолевать суеверие, неверие и глупость, образовать из преданных нам людей, связанных между собою единством цели и имеющих власть и силу.
«Для достижения сей цели должно доставить добродетели перевес над пороком, должно стараться, чтобы честный человек обретал еще в сем мире вечную награду за свои добродетели. Но в сих великих намерениях препятствуют нам весьма много – нынешние политические учреждения. Что же делать при таковом положении вещей? Благоприятствовать ли революциям, всё ниспровергнуть, изгнать силу силой?… Нет, мы весьма далеки от того. Всякая насильственная реформа достойна порицания, потому что ни мало не исправит зла, пока люди остаются таковы, каковы они есть, и потому что мудрость не имеет нужды в насилии.
«Весь план ордена должен быть основан на том, чтоб образовать людей твердых, добродетельных и связанных единством убеждения, убеждения, состоящего в том, чтобы везде и всеми силами преследовать порок и глупость и покровительствовать таланты и добродетель: извлекать из праха людей достойных, присоединяя их к нашему братству. Тогда только орден наш будет иметь власть – нечувствительно вязать руки покровителям беспорядка и управлять ими так, чтоб они того не примечали. Одним словом, надобно учредить всеобщий владычествующий образ правления, который распространялся бы над целым светом, не разрушая гражданских уз, и при коем все прочие правления могли бы продолжаться обыкновенным своим порядком и делать всё, кроме того только, что препятствует великой цели нашего ордена, то есть доставлению добродетели торжества над пороком. Сию цель предполагало само христианство. Оно учило людей быть мудрыми и добрыми, и для собственной своей выгоды следовать примеру и наставлениям лучших и мудрейших человеков.
«Тогда, когда всё погружено было во мраке, достаточно было, конечно, одного проповедания: новость истины придавала ей особенную силу, но ныне потребны для нас гораздо сильнейшие средства. Теперь нужно, чтобы человек, управляемый своими чувствами, находил в добродетели чувственные прелести. Нельзя искоренить страстей; должно только стараться направить их к благородной цели, и потому надобно, чтобы каждый мог удовлетворять своим страстям в пределах добродетели, и чтобы наш орден доставлял к тому средства.
«Как скоро будет у нас некоторое число достойных людей в каждом государстве, каждый из них образует опять двух других, и все они тесно между собой соединятся – тогда всё будет возможно для ордена, который втайне успел уже сделать многое ко благу человечества».
Речь эта произвела не только сильное впечатление, но и волнение в ложе. Большинство же братьев, видевшее в этой речи опасные замыслы иллюминатства, с удивившею Пьера холодностью приняло его речь. Великий мастер стал возражать Пьеру. Пьер с большим и большим жаром стал развивать свои мысли. Давно не было столь бурного заседания. Составились партии: одни обвиняли Пьера, осуждая его в иллюминатстве; другие поддерживали его. Пьера в первый раз поразило на этом собрании то бесконечное разнообразие умов человеческих, которое делает то, что никакая истина одинаково не представляется двум людям. Даже те из членов, которые казалось были на его стороне, понимали его по своему, с ограничениями, изменениями, на которые он не мог согласиться, так как главная потребность Пьера состояла именно в том, чтобы передать свою мысль другому точно так, как он сам понимал ее.
По окончании заседания великий мастер с недоброжелательством и иронией сделал Безухому замечание о его горячности и о том, что не одна любовь к добродетели, но и увлечение борьбы руководило им в споре. Пьер не отвечал ему и коротко спросил, будет ли принято его предложение. Ему сказали, что нет, и Пьер, не дожидаясь обычных формальностей, вышел из ложи и уехал домой.


На Пьера опять нашла та тоска, которой он так боялся. Он три дня после произнесения своей речи в ложе лежал дома на диване, никого не принимая и никуда не выезжая.
В это время он получил письмо от жены, которая умоляла его о свидании, писала о своей грусти по нем и о желании посвятить ему всю свою жизнь.
В конце письма она извещала его, что на днях приедет в Петербург из за границы.
Вслед за письмом в уединение Пьера ворвался один из менее других уважаемых им братьев масонов и, наведя разговор на супружеские отношения Пьера, в виде братского совета, высказал ему мысль о том, что строгость его к жене несправедлива, и что Пьер отступает от первых правил масона, не прощая кающуюся.
В это же самое время теща его, жена князя Василья, присылала за ним, умоляя его хоть на несколько минут посетить ее для переговоров о весьма важном деле. Пьер видел, что был заговор против него, что его хотели соединить с женою, и это было даже не неприятно ему в том состоянии, в котором он находился. Ему было всё равно: Пьер ничто в жизни не считал делом большой важности, и под влиянием тоски, которая теперь овладела им, он не дорожил ни своею свободою, ни своим упорством в наказании жены.
«Никто не прав, никто не виноват, стало быть и она не виновата», думал он. – Ежели Пьер не изъявил тотчас же согласия на соединение с женою, то только потому, что в состоянии тоски, в котором он находился, он не был в силах ничего предпринять. Ежели бы жена приехала к нему, он бы теперь не прогнал ее. Разве не всё равно было в сравнении с тем, что занимало Пьера, жить или не жить с женою?