Лавров, Алексей Петрович (протоиерей)

Алексей Петрович Лавров (1826 — 21 февраля (5 марта) 1891) — протоиерей, педагог.

Биография

Родился в 1826 году. Сын сельского священника села Никольского Рыбинского уезда П. А. Масальского. Фамилию Лаврова получил в Костромской семинарии, к поступлению куда был приготовлен в школе у сельского дьякона. По окончании курса в семинарии поступил в Московскую духовную академию, в 1850 году окончил курс академии со степенью магистра. Назначен учителем семинарии в Смоленске.

Вскоре переведён на такую же должность в Ярославль. В 1862 году назначен преподавателем богословия в ярославском Демидовском лицее. С 1865 года преподавал Закон Божий в Ярославской гимназии. Был одним из видных местных деятелей на поприще духовного образования. В епархиальном женском училище был деятельным инспектором классов; принимал постоянно участие в местных съездах духовенства.

В «Ярославских епархиальных ведомостях» напечатано несколько его проповедей и статей по вопросам духовного ведомства. Отдельно изданы его «Записки по предмету Закона Божия» и руководства для гимназий по истории церкви «Очерк истории христианской церкви» и «Очерк истории Русской церкви», выдержавшие по нескольку изданий.

Умер 21 февраля (5 марта) 1891 года.

Литература

• Лавров, Алексей Петрович // Русский биографический словарь : в 25 томах. — СПб.—М., 1896—1918.

К:Википедия:Изолированные статьи (тип: не указан)

Отрывок, характеризующий Лавров, Алексей Петрович (протоиерей)

– Спину погреешь, а брюха замерзла. Вот чуда.
– О, господи!
– Что толкаешься то, – про тебя одного огонь, что ли? Вишь… развалился.
Из за устанавливающегося молчания послышался храп некоторых заснувших; остальные поворачивались и грелись, изредка переговариваясь. От дальнего, шагов за сто, костра послышался дружный, веселый хохот.
– Вишь, грохочат в пятой роте, – сказал один солдат. – И народу что – страсть!
Один солдат поднялся и пошел к пятой роте.
– То то смеху, – сказал он, возвращаясь. – Два хранцуза пристали. Один мерзлый вовсе, а другой такой куражный, бяда! Песни играет.
– О о? пойти посмотреть… – Несколько солдат направились к пятой роте.


Пятая рота стояла подле самого леса. Огромный костер ярко горел посреди снега, освещая отягченные инеем ветви деревьев.
В середине ночи солдаты пятой роты услыхали в лесу шаги по снегу и хряск сучьев.
– Ребята, ведмедь, – сказал один солдат. Все подняли головы, прислушались, и из леса, в яркий свет костра, выступили две, держащиеся друг за друга, человеческие, странно одетые фигуры.
Это были два прятавшиеся в лесу француза. Хрипло говоря что то на непонятном солдатам языке, они подошли к костру. Один был повыше ростом, в офицерской шляпе, и казался совсем ослабевшим. Подойдя к костру, он хотел сесть, но упал на землю. Другой, маленький, коренастый, обвязанный платком по щекам солдат, был сильнее. Он поднял своего товарища и, указывая на свой рот, говорил что то. Солдаты окружили французов, подстелили больному шинель и обоим принесли каши и водки.
Ослабевший французский офицер был Рамбаль; повязанный платком был его денщик Морель.
Когда Морель выпил водки и доел котелок каши, он вдруг болезненно развеселился и начал не переставая говорить что то не понимавшим его солдатам. Рамбаль отказывался от еды и молча лежал на локте у костра, бессмысленными красными глазами глядя на русских солдат. Изредка он издавал протяжный стон и опять замолкал. Морель, показывая на плечи, внушал солдатам, что это был офицер и что его надо отогреть. Офицер русский, подошедший к костру, послал спросить у полковника, не возьмет ли он к себе отогреть французского офицера; и когда вернулись и сказали, что полковник велел привести офицера, Рамбалю передали, чтобы он шел. Он встал и хотел идти, но пошатнулся и упал бы, если бы подле стоящий солдат не поддержал его.