Лавров, Игорь Викторович

Игорь Викторович Лавров (род. 4 июня 1973, Ставрополь) — гандболист, Олимпийский чемпион XXVII летних Олимпийских игр (2000 год), чемпион Европы (1996 год), чемпион мира (1997 год), многократный обладатель европейских кубков.

Карьера

Первый тренер — В.Г. Лавров, отец Игоря. До 1992 года играл за команду города Ставрополя, в этом же году стал выступать за команду «Каустик» Волгоград. С 1993 по 1998 годы играл за столичный «ЦСКА». В 1998 году уехал в Германию подписав контракт с бундес лигой, там выступал за клубы «Фленсбург», «Валау-Масенхайм» и «Гамбург». В 2007 году с семьей вернулся из Германии в Россию. С 2011 года председатель комитета по социальной политике Ставропольской городской Думы.

Спортивные достижения

• Многократный Чемпион России
• Чемпион Европы (1996)
• Чемпион мира (1997)
• Олимпийский чемпион XXVII летних Олимпийских игр 2000 года (Сидней)
• Чемпион мира СИЗМ
• Обладатель кубка мира, супер кубка
• Многократный обладатель европейских кубков
• Многократный Вице-Чемпион Мира и Европы
• Обладатель Кубка Германии

Звания и награды

• Заслуженный мастер спорта (гандбол)
• медаль «Ордена за заслуги перед отечеством II степени»

Отрывок, характеризующий Лавров, Игорь Викторович

25 го утром Пьер выезжал из Можайска. На спуске с огромной крутой и кривой горы, ведущей из города, мимо стоящего на горе направо собора, в котором шла служба и благовестили, Пьер вылез из экипажа и пошел пешком. За ним спускался на горе какой то конный полк с песельниками впереди. Навстречу ему поднимался поезд телег с раненными во вчерашнем деле. Возчики мужики, крича на лошадей и хлеща их кнутами, перебегали с одной стороны на другую. Телеги, на которых лежали и сидели по три и по четыре солдата раненых, прыгали по набросанным в виде мостовой камням на крутом подъеме. Раненые, обвязанные тряпками, бледные, с поджатыми губами и нахмуренными бровями, держась за грядки, прыгали и толкались в телегах. Все почти с наивным детским любопытством смотрели на белую шляпу и зеленый фрак Пьера.
Кучер Пьера сердито кричал на обоз раненых, чтобы они держали к одной. Кавалерийский полк с песнями, спускаясь с горы, надвинулся на дрожки Пьера и стеснил дорогу. Пьер остановился, прижавшись к краю скопанной в горе дороги. Из за откоса горы солнце не доставало в углубление дороги, тут было холодно, сыро; над головой Пьера было яркое августовское утро, и весело разносился трезвон. Одна подвода с ранеными остановилась у края дороги подле самого Пьера. Возчик в лаптях, запыхавшись, подбежал к своей телеге, подсунул камень под задние нешиненые колеса и стал оправлять шлею на своей ставшей лошаденке.
Один раненый старый солдат с подвязанной рукой, шедший за телегой, взялся за нее здоровой рукой и оглянулся на Пьера.
– Что ж, землячок, тут положат нас, что ль? Али до Москвы? – сказал он.
Пьер так задумался, что не расслышал вопроса. Он смотрел то на кавалерийский, повстречавшийся теперь с поездом раненых полк, то на ту телегу, у которой он стоял и на которой сидели двое раненых и лежал один, и ему казалось, что тут, в них, заключается разрешение занимавшего его вопроса. Один из сидевших на телеге солдат был, вероятно, ранен в щеку. Вся голова его была обвязана тряпками, и одна щека раздулась с детскую голову. Рот и нос у него были на сторону. Этот солдат глядел на собор и крестился. Другой, молодой мальчик, рекрут, белокурый и белый, как бы совершенно без крови в тонком лице, с остановившейся доброй улыбкой смотрел на Пьера; третий лежал ничком, и лица его не было видно. Кавалеристы песельники проходили над самой телегой.