Лавров, Кирилл Юрьевич

Кирилл Лавров
blank300.png|1px]] [[file:blank300.png Кирилл Лавров на открытии первого форума творческой и научной интеллигенции государств – участников СНГ в 2006 году
Имя при рождении:	Кирилл Юрьевич Лавров
Место рождения:	Ленинград, РСФСР, СССР
Профессия:	актёр театра и кино
Годы активности:	1950—2007
Театр:	Театр им. Леси Украинки; Большой драматический театр
Награды:

Кири́лл Ю́рьевич Лавро́в (15 сентября 1925 — 27 апреля 2007) — советский и российский актёр театра и кино, народный артист СССР (1972), Герой Социалистического Труда (1985), лауреат Ленинской премии (1982), Государственной премии СССР (1978) и Государственной премии РСФСР им. бр. Васильевых (1974). Член КПСС с 1946 года.

Биография

Детство

Кирилл Лавров родился в Ленинграде и был крещён в храме Леушинского подворья в Озёрном переулке. Его дед, Сергей Васильевич Лавров, был директором гимназии Императорского Гуманитарного общества в Санкт-Петербурге, после революции 1917 года эмигрировал в Белград, где умер и был похоронен в 1944 году. До 1934 года отец Кирилла Лаврова, Юрий, поддерживал связь со своим отцом, но потом связь оборвалась. Во время гастролей со спектаклем "Живые и мертвые" Кирилл Юрьевич нашёл могилу деда с белым мраморным крестом, фотографией на нём и датами жизни «1873-1944»К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан).

Бабушка, Елизавета Акимовна Лаврова, отказалась эмигрировать и осталась в Петрограде с детьми, помогая Юрию Лаврову, отцу Кирилла, начать карьеру в Большом драматическом театре. С 1919 по 1937 год Юрий Лавров служил в БДТ и других ленинградских театрах. Мать Кирилла, О. И. Гудим-Левкович (1903—1967), также была актрисой, работала в театре и на радио.

Семья Лавровых жила в Ленинграде до середины 1930-х годов. Кирилл учился во Второй полной средней школе Володарского (с 1940 года Смольнинского) района Ленинграда. Сейчас это 155 гимназия Центрального района Санкт-Петербурга. После убийства С. М. Кирова начались чистки и преследования ленинградской интеллигенции, был арестован и сослан в лагеря руководитель БДТ А. Д. Дикий. В то страшное время Кирилл Лавров остался с бабушкой, а родители, Юрий и Ольга Лавровы, уехали из Ленинграда в Киев, где впоследствии Юрий Лавров стал одним из ведущих артистов, а потом и художественным руководителем Киевского русского театра имени Леси Украинки.

Великая Отечественная война

Во время Великой Отечественной войны Кирилл Лавров был в эвакуации в Кировской области и Новосибирске, подростком работал в совхозе, токарем на заводе № 352 Наркомата боеприпасов. В начале 1943 года в возрасте 17 лет он добровольцем ушёл в армию. Cлужил в армии до 1950 года: в Астрахани окончил военную авиационную школу, затем пять лет служил техником в бомбардировочном полку на одном из Курильских островов (Итуруп), готовил к боевым вылетам пикирующие бомбардировщики «Пе-2». В армии Кирилл Лавров участвовал в художественной самодеятельности, играл в любительских спектаклях.

Театр

Театрального образования Кирилл Лавров не имел, из-за войны он даже не окончил школу и не имел аттестата зрелости, поэтому получил отказы при поступлении в московские театральные училища. После демобилизации он приехал к отцу в Киев и поступил на должность артиста-стажёра в труппу Киевского русского драматического театра имени Леси Украинки. В течение пяти лет под руководством отца Кирилл Лавров осваивал актёрское мастерство, выходя на сцену вместе с отцом в нескольких спектаклях. Особую помощь в образовании и становлении Кирилла Лаврова как актёра оказал руководитель киевского театра русской драмы имени Леси Украинки, К. П. Хохлов, который работал ещё с К. С. Станиславским.

Став художественным руководителем Большого драматического театра имени М. Горького, Константин Хохлов в 1955 году пригласил в БДТ Кирилла Лаврова. В 1956 году театр возглавил Георгий Товстоногов. Кирилл Лавров работал под руководством Товстоногова с 1956 по 1989 год, сыграл несколько десятков ролей, в том числе Молчалина в «Горе от ума», Солёного в «Трёх сёстрах», Нила в «Мещанах», Городничего в «Ревизоре», Астрова в «Дяде Ване».

В 1989 году, после смерти Товстоногова, Кирилл Лавров становится руководителем БДТ. Избранный тайным голосованием коллектива, он не был режиссёром, и одной из главных забот нового художественного руководителя, наряду с сохранением труппы и решением финансовых проблем, стали поиски талантливых режиссёров. Со всеми задачами Кирилл Юрьевич справился блестяще и руководил театром до конца своей жизни.

Кино

Карьеру в кино Кирилл Лавров начал в 1955 году с фильма «Васёк Трубачёв и его товарищи».

Первую главную роль сыграл в фильме «Ссора в Лукашах» (1959), снятом на киностудии Ленфильм.

Снимался в главных ролях в кинофильмах «Живые и мёртвые», «Братья Карамазовы», «Укрощение огня», «Доверие», «Стакан воды», «Мой ласковый и нежный зверь», «Колье Шарлотты», «Мастер и Маргарита», «Бандитский Петербург» часть 1 «Барон» (телесериал).

Как режиссёр совместно с Михаилом Ульяновым снял третью серию фильма «Братья Карамазовы» (первые две снимал И. А. Пырьев, но он скончался во время съёмок фильма).

Политика

Кирилл Лавров был заметной политической фигурой в жизни СССР и России. Депутат Совета Союза ВС СССР 10—11 созывов (1984—1989) от Ленинграда. Народный депутат СССР (1989—1991) от Союза театральных деятелей СССР.

Возглавлял Ленинградское отделение Всесоюзного театрального общества и Союза театральных деятелей СССР. После смерти Георгия Товстоногова по решению коллектива стал художественным руководителем АБДТ (1990—2007). Возглавлял (вместе с Олегом Николаевичем Ефремовым) Международную конфедерацию театральных союзов (с 1992 года). Был членом Комиссии по науке, культуре, образованию и информации Межпарламентской Ассамблеи стран СНГ.

Кирилл Лавров оказывал серьёзное влияние на государственные решения Правительства СССР и России в области кино и театрального искусства.

Личная жизнь

С детства увлекался спортом. Имел 1-й юношеский разряд по гимнастике, прекрасно ходил на лыжах, в молодости замечательно фехтовал.

Болел за «Зенит» и много лет был капитаном футбольной команды БДТ.

Собрал большую домашнюю библиотеку по истории России и Петербурга.

• Жена — Валентина Александровна Николаева (1928—2002).
  • Сын — Сергей Кириллович Лавров (1955 г. р.).
  • Дочь — Мария Кирилловна Лаврова (1965 г. р.).
    • Внучка — Ольга Владимировна Семёнова (1990 г.р.).

Болезнь и смерть

27 сентября 2006 года Кирилл Юрьевич Лавров был госпитализирован в клинику усовершенствования врачей при петербургской ВМА. По некоторым данным, врачи приняли решение о проведении срочной операции. Врач добавил, что здоровью Лаврова ничего не угрожает.

Последний раз актёр появился на ТВ во время похорон М. А. Ульянова, то есть ровно за месяц до кончины. Кирилл Лавров скончался 27 апреля 2007 года около 6 часов утра в Санкт-Петербурге от лейкемии в клинике трансплантации костного мозга Санкт-Петербургского государственного университета имени академика И. П. Павлова в один день с другим великим деятелем искусства — Мстиславом Ростроповичем. Отпевание состоялось в храме Леушинского подворья. Похоронен рядом с женой на Богословском кладбище в Санкт-Петербурге.

За 4 дня до своей смерти Лавров выразил соболезнования родственникам первого президента России Бориса Ельцина: «Каждого человека мы оцениваем по тем добрым делам, которые он сделал для каждого из нас лично, а для меня Ельцин сделал очень много. Он нас и поддержал, и помог встать на ноги (я имею в виду Международную театральную конфедерацию), наконец, он просто по-человечески хорошо ко мне относился<..> Иногда за него было стыдно, иногда мы им гордились, однако это был неординарный человек. Сейчас мне очень тяжело, и хотелось бы выразить самые горячие слова поддержки родственникам Бориса Николаевича».

Также незадолго до своей смерти Кирилл Лавров дал интервью, которое вошло в документальный фильм «Семнадцать мгновений Ефима Копеляна» (2007).

Награды и звания

• Орден «За заслуги перед Отечеством» II степени (2 сентября 2005) — за выдающийся вклад в развитие театрального искусства и многолетнюю творческую деятельность
• Орден «За заслуги перед Отечеством» III степени (13 сентября 2000) — за большой личный вклад в развитие театрального искусства
• Орден «За заслуги перед Отечеством» IV степени (1995) — за заслуги перед государством и многолетнюю плодотворную деятельность в области искусства и культуры
• Герой Социалистического Труда (1985)
• Орден Ленина (1985)
• Орден Октябрьской Революции (1971)
• Орден Трудового Красного Знамени (1975)
• Орден Отечественной войны II степени (1985)
• Орден «Знак Почёта» (1967)
• Медаль «В ознаменование 100-летия со дня рождения Владимира Ильича Ленина» (1970)
• Медаль «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.» (1945)
• Медаль «За победу над Японией» (1945)
• Медаль «30 лет Советской Армии и Флота» (1948)
• Медаль «Двадцать лет победы в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.» (1965)
• Медаль «Тридцать лет Победы в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.» (1975)
• Медаль «Сорок лет победы в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.» (1985)
• Медаль «50 лет Победы в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.» (1995)
• Юбилейная медаль «60 лет Победы в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.» (2005)
• Юбилейная медаль «50 лет Вооружённых Сил СССР» (1968)
• Юбилейная медаль «60 лет Вооружённых Сил СССР» (1978)
• Юбилейная медаль «70 лет Вооружённых Сил СССР» (1988)
• Народный артист СССР (1972)
• Народный артист РСФСР (1969)
• Заслуженный артист РСФСР (1963)
• Народный артист Украины (2003)
• Ленинская премия (1982) — за исполнение роли В. И. Ленина в спектакле «Перечитывая заново…» (1980) на сцене ЛБАДТ имени М. Горького
• Государственная премия СССР (1978) — за спектакль «Тихий Дон» М. А. Шолохова, поставленный на сцене ЛБАДТ имени М. Горького (1977)
• Государственная премия РСФСР имени братьев Васильевых (1974) — за исполнение роли Андрея Ильича Башкирцева в фильме «Укрощение огня» (1972)
• Премия Президента России в области литературы и искусства (1997)
• Премия «Золотая маска» в номинации «За честь и достоинство» (1999)
• Специальный приз Президента России «За выдающийся вклад в развитие российского кино» (2000)
• Почётная грамота Правительства России (2000)
• Почётный гражданин Санкт-Петербурга (1995)
• Почётный диплом Законодательного Собрания Санкт-Петербурга (2000)
• Почётная грамота Президента Якутии (2007)
• Лауреат Царскосельской художественной премии (2004)
• Премия КГБ СССР (1983)
• Премия МВД СССР «За создание образов сотрудников правоохранительных органов в кино» (1984)
• Кинопремия «Золотой Овен» в номинации «Человек кинематографического года» (1995)
• Почётный знак «Общественное признание» (1998)
• Почётное звание «Человек года» (1999) с занесением в Книгу почета и чести Северо-Запада России.
• Международная премия имени К. С. Станиславского — «За выдающийся вклад в развитие русского театра» (2000)
• Премия деловых кругов «Кумир» в номинации «За высокое служение искусству» (2002)
• Театральная премия Санкт-Петербурга «Золотой софит» по итогам сезона 1999—2000 в номинации «Актёр года» (за роль Маттиаса Клаузена в спектакле «Перед заходом солнца»)
• Театральная премия Санкт-Петербурга «Золотой софит» (2006) — «За мастерство и совершенство»
• Международная премия Андрея Первозванного «За веру и верность».
• ВКФ (1973, Премия за лучшую мужскую роль, фильм «Укрощение огня»)
• Высшая Российская общественная награда — знак ордена святого Александра Невского «За труды и Отечество»
• Премия Правительства Санкт-Петербурга в области литературы, искусства и архитектуры
• Почетный доктор СПбГУП с 1999 года

Грамота Содружества Независимых Государств (1 июня 2001 года) — за активную работу по укреплению и развитию Содружества Независимых Государств

В. В. Путин и К. Ю. Лавров 1 марта 2000 года.	В. В. Путин и К. Ю. Лавров 26 июля 2000 года.	В. В. Путин и К. Ю. Лавров 7 октября 2005 года.	К. Ю. Лавров, В. В. Путин, В. Садовничий 14 апреля 2006 года.

Творчество

Роли в театре

Киевский русский драматический театр имени Леси Украинки

• 1950 — «Живой труп» Л. Толстой — половой в трактире
• 1950 — «Директор» С. Алёшина — Курицын
• 1951 — «Враги» М. Горького — Греков
• 1952 — «Слуга двух господ» Карло Гольдони — Сильвио
• 1952 — «Стрекоза» Н. Бараташвили — Сандро
• 1952 — «Новые времена» Г. Мдивани — Алексей
• 1952 — «Под золотым орлом» Я. Галана — Дуда
• 1952 — «К новому берегу» В. Лациса — Жан
• 1953 — «Годы странствий» А. Арбузова — Тучков
• 1954 — «В добрый час!» В. Розова — Алексей

Большой драматический театр имени Г. А. Товстоногова

• 1955 — «Периваньес и командор Оканьи» Лопе де Вега — Бартоло
• 1956 — «Когда цветёт акация» Н. Винников — Борис Прищепин
• 1956 — «Обрыв» И. Гончаров — Викентьев
• 1956 — «Шестой этаж» А. Жери — Шарль, Жонваль
• 1957 — «В поисках радости» В. Розова — Геннадий
• 1957 — «Когда горит сердце» В. Кин — Безайс
• 1957 — «Метелица» Веры Пановой — Коели
• 1958 — «Такая любовь» П. Когоут — Пётр Петрус
• 1959 — «Варвары» М. Горького — Степан Лукин
• 1959 — «Пять вечеров» А. Володина— Слава
• 1959 — «Трасса» И. Дворецкий — Николаев
• 1960 — «Гибель эскадры» А. Корнейчука — Паллада
• 1960 — «Верю в тебя» В. Коростылева — Сергей
• 1960 — «Воспоминание о двух понедельниках» А. Миллера — Ларри
• 1960 — «Иркутская история» А. Арбузова — Сергей Серегин
• 1961 — «Океан» А. Штейна — Платонов
• 1961 — «Четвёртый» К. Симонова — Чарльз Говард
• 1962 — «Горе от ума» А. Грибоедова — Молчалин
• 1964 — «Поднятая целина» М. Шолохов — Давыдов
• 1965 — «Три сестры» А. П. Чехова — Солёный
• 1966 — «Мещане» М. Горького. Режиссёр: Георгий Товстоногов — Нил
• 1966 — «Сколько лет, сколько зим!» Веры Пановой — Бакченин
• 1967 — «Правду! Ничего, кроме правды!!!» Д. Аль — лицо от театра
• 1970 — «Защитник Ульянов» М. Еремина, Л. Виноградова — В. И. Ульянов
• 1972 — «Ревизор» Н. Гоголь — городничий
• 1974 — «Прошлым летом в Чулимске» А. Вампилов — Шаманов
• 1974 — «Три мешка сорной пшеницы» В. Тендрякова — Евгений Тулупов
• 1974 — «Энергичные люди» В. Шукшина — Курносый
• 1975 — «Протокол одного заседания» А. Гельмана — Соломахин
• 1976 — «Молодая хозяйка Нискавуори» Х. Вуолийоки — Юхани Нискавуори
• 1977 — «Тихий Дон» М. Шолохова — Пётр Мелихов
• 1978 — «Эмигрант из Брисбена» Ж. Шехаде — Пикалюга
• 1980 — «Перечитывая заново» Ж. Шехаде — В. И. Ленин
• 1982 — «Дядя Ваня» А. Чехова — Астров
• 1985 — «Рядовые» А. Дударева — Дугин
• 1986 — «Последний посетитель» В. Дозорцева — Казмин
• 1987 — «На дне» М. Горького — Костылев
• 1990 — «Коварство и любовь» Ф. Шиллера — президент фон Вальтер
• 1991 — «Ревизор» Н. В. Гоголя (капитальное возобновление) — городничий
• 1992 — «Под вязами» Ю. О’Нил — Эфраим Кэбот
• 1994 — «Последние» М.Горького — Иван Коломийцев
• 1995 — «Макбет» Шекспира — король Дункан
• 1997 — «Солнечная ночь» Н. Думбадзе — Артаваз
• 1999 — «Борис Годунов» А. С. Пушкина — Пимен
• 2000 — «Перед заходом солнца» Г. Гауптмана — Маттиас Клаузен
• 2005 — «Квартет» Р. Харвуда — Реджинальд Пэджет

Работы на телевидении

• 1957 — «Дорогой бессмертия» В. Брагина, по книге Ю. Фучика «Слово перед казнью» (телеспектакль); постановка Г. Товстоногова и А. Чигинского — Мирек
• 1960 — «Третья, патетическая» Н. Погодина (телеспектакль); постановка И. Ермакова — Валерик
• 1970 — «Срочно требуются седые волосы», по одноименному рассказу Ю. Нагибина (телеспектакль); постановка И. Рассомахина — Гущин
• 1984 — «Убийце — Гонкуровская премия», по роману П. Гамарра (телеспектакль); постановка И. Сорокиной — Макс Бари

Фильмография

• 1955 — Васёк Трубачёв и его товарищи — каменщик
• 1955 — Звёзды на крыльях — курсант военно-морского училища лётчиков
• 1955 — Максим Перепелица — армейский фотокорреспондент (в титрах не указан)
• 1955 — Пути и судьбы
• 1956 — Медовый месяц — Кирилл Дроздов, выпускник мединститута
• 1957 — Дорогой бессмертия — Мирек
• 1957 — Его время придёт — Вольдемар
• 1957 — Навстречу песне — Лёша Кораблёв
• 1958 — Андрейка — Виктор Звонков
• 1958 — В дни Октября — Вася
• 1959 — Повесть о молодожёнах — Александр Синицын, лётчик
• 1959 — Ссора в Лукашах — лейтенант Костя Ласточкин
• 1960 — Домой — Фёдор
• 1960 — Девчонка, с которой я дружил — Григорий Стрельцов
• 1963 — С вечера до утра — Гриша
• 1963 — Женихи и ножи — Пашка
• 1963 — Живые и мёртвые — Синцов
• 1965 — Верьте мне, люди — Алексей Лапин
• 1965 — Залп «Авроры» — комиссар Белышев
• 1965 — Новогодний календарь — Каюров
• 1966 — Долгая счастливая жизнь — Виктор
• 1967 — Возмездие — Иван Синцов
• 1968 — Братья Карамазовы — Иван Карамазов
• 1968 — Наши знакомые — Леонид Скворцов
• 1968 — Нейтральные воды — Фёдор Платонович Бурмин
• 1968 — 1970 — Штрихи к портрету В. И. Ленина — Каюров
• 1969 — Чайковский — Владислав Альбертович Пахульский
• 1970 — Любовь Яровая — Швандя
• 1971 — Ход белой королевы — Степан Чудинов
• 1972 — Укрощение огня — Башкирцев
• 1974 — Океан — Миничев
• 1974 — Ещё не вечер — Андрей Андреевич Павлов
• 1974 — Повесть о человеческом сердце — Олег Капитонович Сомов, лётчик-испытатель, муж поэтессы Майи Ольхиной
• 1976 — Доверие — В. И. Ленин
• 1976 — Обычный месяц — Греков
• 1977 — Обратная связь — Владимир Борисович Окунев
• 1978 — Объяснение в любви — Гладышев
• 1978 — Встречи
• 1978 — Мой ласковый и нежный зверь — граф Алексей Юрьевич Карнеев
• 1978 — Соль земли — Максим Строгов
• 1978 — Ярославна, королева Франции — Ярослав Мудрый
• 1979 — Путешествие в другой город — Сергей Кириллов
• 1979 — Стакан воды — лорд Болингброк
• 1979 — Так и будет — Дмитрий Савельев
• 1981 — 20 декабря — В. И. Ленин
• 1981 — Возрождение Польши / Polonia restituta (ПНР) — В. И. Ленин
• 1981 — На Гранатовых островах — журналист Фредди Кларк
• 1982 — Вот опять окно… — Павел Георгиевич Сафонов
• 1982 — Каракумы, 45 в тени — Кирилл Юрьевич Самарин
• 1982 — Магистраль — Константин Уржумов
• 1982 — Свидание с молодостью — Пётр Семёнович Поляков, директор крупного завода
• 1983 — Эхо дальнего взрыва — Дмитрий Павлович Кошелев
• 1983 — Из жизни начальника уголовного розыска — полковник Малыч Иван Константинович
• 1983 — Пробуждение
• 1984 — Стратегия победы (документальный) — очевидец
• 1984 — Колье Шарлотты — Владимир Владимирович Серёгин
• 1984 — Преферанс по пятницам — Георгий Сухобоков
• 1985 — Три процента риска — Евгений Фетисов
• 1985 — Голубые города — ведущий
• 1985 — Слушать в отсеках — командующий
• 1985 — С юбилеем подождём — Виктор Никитич Ткачук
• 1985 — Тайная прогулка — Валерий Степанович
• 1986 — Встречи в субботний вечер
• 1986 — Красная стрела — Кропотов
• 1988 — Благородный разбойник Владимир Дубровский — Андрей Дубровский
• 1988 — Запретная зона — Неклесов
• 1988 — Хлеб — имя существительное — Шабатин
• 1991 — Исчадие ада — губернатор
• 1991 — Шкура — Павел Петрович Бахмуцкий, директор зоопарка
• 1997 — Шизофрения — Олег Петрович
• 1998 — Горько! — дедушка жениха
• 2000 — Нежный возраст — дед Громов
• 2000 — Убойная сила — Михаил Иванович
• 2000 — Бандитский Петербург. Фильм 1. Барон — Юрий Михеев, «Барон»
• 2002 — Улицы разбитых фонарей. Менты-4 (эпизод «Настройщик») — Михаил Михайлович Гуров
• 2005 — Всё золото мира — Пал Палыч
• 2005 — Казароза — Осипов в старости
• 2005 — Мастер и Маргарита — Понтий Пилат
• 2007 — Ленинград — диктор блокадного радио

Озвучивание

2000 — Бандитский Петербург. Фильм 1. Барон — Юрий Михеев, «Барон» в зрелые годы (зэк на зоне), 5 серия (говорит Гургену, сидевшему с ним в одной тюрьме: «Гурген, прости, можно тебя на минутку»; в роли Гургена — Армен Джигарханян)

Память

• В январе 2000 года имя «Кирилл Лавров» присвоено малой планете 6764, открытой Крымской обсерваторией 7 октября 1981 года.
• Танкер ледового класса «Кирилл Лавров».
• Памятная доска на доме 1 по Мичуринской ул. в Санкт-Петербурге. Текст: «В этом доме с 1967 по 2007 год жил народный артист СССР, почётный гражданин Санкт-Петербурга Кирилл Юрьевич ЛАВРОВ».

• Lavr doska.jpg

  Памятная доска. Открыта к 85-летию Кирилла Лаврова.

• Lavr2 s.jpg

  Портрет Кирилла Лаврова.

• Кирилл Лавров (могила).jpg

  Надгробный памятник на могиле Кирилла Лаврова и его супруги на Богословском кладбище.

Литература

• Старосельская Н. Д. Кирилл Лавров. — М.: Молодая гвардия, 2011. — 400 с. — ISBN 978-5-235-03430-3.
• Беньяш Р. Кирилл Лавров // Театр. — 1970. — № 11. — С. 112-121.
• Шемякин Д. Н. «Кирилл Лавров». Серия: Актёры советского кино. Издательство: Бюро пропаганды советского киноискусства, 1967 г., мягкая обложка, 16 с., тираж: 75000 экз.
• Яснец Э. Я. Кирилл Лавров. — М.: Искусство, 1977. — 240, [32] с. — (Мастера советского театра и кино). — 25 000 экз.
• Тамара Селезнёва. Кирилл Лавров: народный артист СССР. Изд. Союз кинематографистов СССР, Всесоюзное бюро пропаганды киноискусства, 1983, с. 32

Ссылки

 [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=11084 Лавров, Кирилл Юрьевич]. Сайт «Герои Страны».

• Лавров, Кирилл — статья в Лентапедии. 2012 год.
• [www.peoples.ru/art/theatre/actor/lavrov/ Кирилл Лавров на peoples.ru ]
• [www.rusactors.ru/l/lavrov/index.shtml Кирилл Лавров на rusactors.ru ]
• [web.archive.org/web/20070629235343/www.biograph.ru/bank/lavrov.htm/ Лавров Кирилл Юрьевич]
• [www.rian.ru/spravka/20060928/54346590.html Биографическая справка]
• [www.ceo.spb.ru/rus/theater-cinema/lavrov.k.y/index.shtml Личности Петербурга — Кирилл Юрьевич Лавров]
• Борис Тарасов. [bftarasov.ru/publ/2-1-0-77 Конец политического театра]. Газета «Пресс-секретарь» — PRS.ru (27 апреля 2007). [www.webcitation.org/61CzRCqI8 Архивировано из первоисточника 25 августа 2011].

↑ Сергей Юрьевич Танин. Русский Белград. — 2009.

Отрывок, характеризующий Лавров, Кирилл Юрьевич

– Бабьи толки, бабьи толки! – проговорил Алпатыч.
– Так то и я сужу, Яков Алпатыч. Я говорю, приказ есть, что не пустят его, – значит, верно. Да и мужики по три рубля с подводы просят – креста на них нет!
Яков Алпатыч невнимательно слушал. Он потребовал самовар и сена лошадям и, напившись чаю, лег спать.
Всю ночь мимо постоялого двора двигались на улице войска. На другой день Алпатыч надел камзол, который он надевал только в городе, и пошел по делам. Утро было солнечное, и с восьми часов было уже жарко. Дорогой день для уборки хлеба, как думал Алпатыч. За городом с раннего утра слышались выстрелы.
С восьми часов к ружейным выстрелам присоединилась пушечная пальба. На улицах было много народу, куда то спешащего, много солдат, но так же, как и всегда, ездили извозчики, купцы стояли у лавок и в церквах шла служба. Алпатыч прошел в лавки, в присутственные места, на почту и к губернатору. В присутственных местах, в лавках, на почте все говорили о войске, о неприятеле, который уже напал на город; все спрашивали друг друга, что делать, и все старались успокоивать друг друга.
У дома губернатора Алпатыч нашел большое количество народа, казаков и дорожный экипаж, принадлежавший губернатору. На крыльце Яков Алпатыч встретил двух господ дворян, из которых одного он знал. Знакомый ему дворянин, бывший исправник, говорил с жаром.
– Ведь это не шутки шутить, – говорил он. – Хорошо, кто один. Одна голова и бедна – так одна, а то ведь тринадцать человек семьи, да все имущество… Довели, что пропадать всем, что ж это за начальство после этого?.. Эх, перевешал бы разбойников…
– Да ну, будет, – говорил другой.
– А мне что за дело, пускай слышит! Что ж, мы не собаки, – сказал бывший исправник и, оглянувшись, увидал Алпатыча.
– А, Яков Алпатыч, ты зачем?
– По приказанию его сиятельства, к господину губернатору, – отвечал Алпатыч, гордо поднимая голову и закладывая руку за пазуху, что он делал всегда, когда упоминал о князе… – Изволили приказать осведомиться о положении дел, – сказал он.
– Да вот и узнавай, – прокричал помещик, – довели, что ни подвод, ничего!.. Вот она, слышишь? – сказал он, указывая на ту сторону, откуда слышались выстрелы.
– Довели, что погибать всем… разбойники! – опять проговорил он и сошел с крыльца.
Алпатыч покачал головой и пошел на лестницу. В приемной были купцы, женщины, чиновники, молча переглядывавшиеся между собой. Дверь кабинета отворилась, все встали с мест и подвинулись вперед. Из двери выбежал чиновник, поговорил что то с купцом, кликнул за собой толстого чиновника с крестом на шее и скрылся опять в дверь, видимо, избегая всех обращенных к нему взглядов и вопросов. Алпатыч продвинулся вперед и при следующем выходе чиновника, заложив руку зазастегнутый сюртук, обратился к чиновнику, подавая ему два письма.
– Господину барону Ашу от генерала аншефа князя Болконского, – провозгласил он так торжественно и значительно, что чиновник обратился к нему и взял его письмо. Через несколько минут губернатор принял Алпатыча и поспешно сказал ему:
– Доложи князю и княжне, что мне ничего не известно было: я поступал по высшим приказаниям – вот…
Он дал бумагу Алпатычу.
– А впрочем, так как князь нездоров, мой совет им ехать в Москву. Я сам сейчас еду. Доложи… – Но губернатор не договорил: в дверь вбежал запыленный и запотелый офицер и начал что то говорить по французски. На лице губернатора изобразился ужас.
– Иди, – сказал он, кивнув головой Алпатычу, и стал что то спрашивать у офицера. Жадные, испуганные, беспомощные взгляды обратились на Алпатыча, когда он вышел из кабинета губернатора. Невольно прислушиваясь теперь к близким и все усиливавшимся выстрелам, Алпатыч поспешил на постоялый двор. Бумага, которую дал губернатор Алпатычу, была следующая:
«Уверяю вас, что городу Смоленску не предстоит еще ни малейшей опасности, и невероятно, чтобы оный ею угрожаем был. Я с одной, а князь Багратион с другой стороны идем на соединение перед Смоленском, которое совершится 22 го числа, и обе армии совокупными силами станут оборонять соотечественников своих вверенной вам губернии, пока усилия их удалят от них врагов отечества или пока не истребится в храбрых их рядах до последнего воина. Вы видите из сего, что вы имеете совершенное право успокоить жителей Смоленска, ибо кто защищаем двумя столь храбрыми войсками, тот может быть уверен в победе их». (Предписание Барклая де Толли смоленскому гражданскому губернатору, барону Ашу, 1812 года.)
Народ беспокойно сновал по улицам.
Наложенные верхом возы с домашней посудой, стульями, шкафчиками то и дело выезжали из ворот домов и ехали по улицам. В соседнем доме Ферапонтова стояли повозки и, прощаясь, выли и приговаривали бабы. Дворняжка собака, лая, вертелась перед заложенными лошадьми.
Алпатыч более поспешным шагом, чем он ходил обыкновенно, вошел во двор и прямо пошел под сарай к своим лошадям и повозке. Кучер спал; он разбудил его, велел закладывать и вошел в сени. В хозяйской горнице слышался детский плач, надрывающиеся рыдания женщины и гневный, хриплый крик Ферапонтова. Кухарка, как испуганная курица, встрепыхалась в сенях, как только вошел Алпатыч.
– До смерти убил – хозяйку бил!.. Так бил, так волочил!..
– За что? – спросил Алпатыч.
– Ехать просилась. Дело женское! Увези ты, говорит, меня, не погуби ты меня с малыми детьми; народ, говорит, весь уехал, что, говорит, мы то? Как зачал бить. Так бил, так волочил!
Алпатыч как бы одобрительно кивнул головой на эти слова и, не желая более ничего знать, подошел к противоположной – хозяйской двери горницы, в которой оставались его покупки.
– Злодей ты, губитель, – прокричала в это время худая, бледная женщина с ребенком на руках и с сорванным с головы платком, вырываясь из дверей и сбегая по лестнице на двор. Ферапонтов вышел за ней и, увидав Алпатыча, оправил жилет, волосы, зевнул и вошел в горницу за Алпатычем.
– Аль уж ехать хочешь? – спросил он.
Не отвечая на вопрос и не оглядываясь на хозяина, перебирая свои покупки, Алпатыч спросил, сколько за постой следовало хозяину.
– Сочтем! Что ж, у губернатора был? – спросил Ферапонтов. – Какое решение вышло?
Алпатыч отвечал, что губернатор ничего решительно не сказал ему.
– По нашему делу разве увеземся? – сказал Ферапонтов. – Дай до Дорогобужа по семи рублей за подводу. И я говорю: креста на них нет! – сказал он.
– Селиванов, тот угодил в четверг, продал муку в армию по девяти рублей за куль. Что же, чай пить будете? – прибавил он. Пока закладывали лошадей, Алпатыч с Ферапонтовым напились чаю и разговорились о цене хлебов, об урожае и благоприятной погоде для уборки.
– Однако затихать стала, – сказал Ферапонтов, выпив три чашки чая и поднимаясь, – должно, наша взяла. Сказано, не пустят. Значит, сила… А намесь, сказывали, Матвей Иваныч Платов их в реку Марину загнал, тысяч осьмнадцать, что ли, в один день потопил.
Алпатыч собрал свои покупки, передал их вошедшему кучеру, расчелся с хозяином. В воротах прозвучал звук колес, копыт и бубенчиков выезжавшей кибиточки.
Было уже далеко за полдень; половина улицы была в тени, другая была ярко освещена солнцем. Алпатыч взглянул в окно и пошел к двери. Вдруг послышался странный звук дальнего свиста и удара, и вслед за тем раздался сливающийся гул пушечной пальбы, от которой задрожали стекла.
Алпатыч вышел на улицу; по улице пробежали два человека к мосту. С разных сторон слышались свисты, удары ядер и лопанье гранат, падавших в городе. Но звуки эти почти не слышны были и не обращали внимания жителей в сравнении с звуками пальбы, слышными за городом. Это было бомбардирование, которое в пятом часу приказал открыть Наполеон по городу, из ста тридцати орудий. Народ первое время не понимал значения этого бомбардирования.
Звуки падавших гранат и ядер возбуждали сначала только любопытство. Жена Ферапонтова, не перестававшая до этого выть под сараем, умолкла и с ребенком на руках вышла к воротам, молча приглядываясь к народу и прислушиваясь к звукам.
К воротам вышли кухарка и лавочник. Все с веселым любопытством старались увидать проносившиеся над их головами снаряды. Из за угла вышло несколько человек людей, оживленно разговаривая.
– То то сила! – говорил один. – И крышку и потолок так в щепки и разбило.
– Как свинья и землю то взрыло, – сказал другой. – Вот так важно, вот так подбодрил! – смеясь, сказал он. – Спасибо, отскочил, а то бы она тебя смазала.
Народ обратился к этим людям. Они приостановились и рассказывали, как подле самих их ядра попали в дом. Между тем другие снаряды, то с быстрым, мрачным свистом – ядра, то с приятным посвистыванием – гранаты, не переставали перелетать через головы народа; но ни один снаряд не падал близко, все переносило. Алпатыч садился в кибиточку. Хозяин стоял в воротах.
– Чего не видала! – крикнул он на кухарку, которая, с засученными рукавами, в красной юбке, раскачиваясь голыми локтями, подошла к углу послушать то, что рассказывали.
– Вот чуда то, – приговаривала она, но, услыхав голос хозяина, она вернулась, обдергивая подоткнутую юбку.
Опять, но очень близко этот раз, засвистело что то, как сверху вниз летящая птичка, блеснул огонь посередине улицы, выстрелило что то и застлало дымом улицу.
– Злодей, что ж ты это делаешь? – прокричал хозяин, подбегая к кухарке.
В то же мгновение с разных сторон жалобно завыли женщины, испуганно заплакал ребенок и молча столпился народ с бледными лицами около кухарки. Из этой толпы слышнее всех слышались стоны и приговоры кухарки:
– Ой о ох, голубчики мои! Голубчики мои белые! Не дайте умереть! Голубчики мои белые!..
Через пять минут никого не оставалось на улице. Кухарку с бедром, разбитым гранатным осколком, снесли в кухню. Алпатыч, его кучер, Ферапонтова жена с детьми, дворник сидели в подвале, прислушиваясь. Гул орудий, свист снарядов и жалостный стон кухарки, преобладавший над всеми звуками, не умолкали ни на мгновение. Хозяйка то укачивала и уговаривала ребенка, то жалостным шепотом спрашивала у всех входивших в подвал, где был ее хозяин, оставшийся на улице. Вошедший в подвал лавочник сказал ей, что хозяин пошел с народом в собор, где поднимали смоленскую чудотворную икону.
К сумеркам канонада стала стихать. Алпатыч вышел из подвала и остановился в дверях. Прежде ясное вечера нее небо все было застлано дымом. И сквозь этот дым странно светил молодой, высоко стоящий серп месяца. После замолкшего прежнего страшного гула орудий над городом казалась тишина, прерываемая только как бы распространенным по всему городу шелестом шагов, стонов, дальних криков и треска пожаров. Стоны кухарки теперь затихли. С двух сторон поднимались и расходились черные клубы дыма от пожаров. На улице не рядами, а как муравьи из разоренной кочки, в разных мундирах и в разных направлениях, проходили и пробегали солдаты. В глазах Алпатыча несколько из них забежали на двор Ферапонтова. Алпатыч вышел к воротам. Какой то полк, теснясь и спеша, запрудил улицу, идя назад.
– Сдают город, уезжайте, уезжайте, – сказал ему заметивший его фигуру офицер и тут же обратился с криком к солдатам:
– Я вам дам по дворам бегать! – крикнул он.
Алпатыч вернулся в избу и, кликнув кучера, велел ему выезжать. Вслед за Алпатычем и за кучером вышли и все домочадцы Ферапонтова. Увидав дым и даже огни пожаров, видневшиеся теперь в начинавшихся сумерках, бабы, до тех пор молчавшие, вдруг заголосили, глядя на пожары. Как бы вторя им, послышались такие же плачи на других концах улицы. Алпатыч с кучером трясущимися руками расправлял запутавшиеся вожжи и постромки лошадей под навесом.
Когда Алпатыч выезжал из ворот, он увидал, как в отпертой лавке Ферапонтова человек десять солдат с громким говором насыпали мешки и ранцы пшеничной мукой и подсолнухами. В то же время, возвращаясь с улицы в лавку, вошел Ферапонтов. Увидав солдат, он хотел крикнуть что то, но вдруг остановился и, схватившись за волоса, захохотал рыдающим хохотом.
– Тащи всё, ребята! Не доставайся дьяволам! – закричал он, сам хватая мешки и выкидывая их на улицу. Некоторые солдаты, испугавшись, выбежали, некоторые продолжали насыпать. Увидав Алпатыча, Ферапонтов обратился к нему.
– Решилась! Расея! – крикнул он. – Алпатыч! решилась! Сам запалю. Решилась… – Ферапонтов побежал на двор.
По улице, запружая ее всю, непрерывно шли солдаты, так что Алпатыч не мог проехать и должен был дожидаться. Хозяйка Ферапонтова с детьми сидела также на телеге, ожидая того, чтобы можно было выехать.
Была уже совсем ночь. На небе были звезды и светился изредка застилаемый дымом молодой месяц. На спуске к Днепру повозки Алпатыча и хозяйки, медленно двигавшиеся в рядах солдат и других экипажей, должны были остановиться. Недалеко от перекрестка, у которого остановились повозки, в переулке, горели дом и лавки. Пожар уже догорал. Пламя то замирало и терялось в черном дыме, то вдруг вспыхивало ярко, до странности отчетливо освещая лица столпившихся людей, стоявших на перекрестке. Перед пожаром мелькали черные фигуры людей, и из за неумолкаемого треска огня слышались говор и крики. Алпатыч, слезший с повозки, видя, что повозку его еще не скоро пропустят, повернулся в переулок посмотреть пожар. Солдаты шныряли беспрестанно взад и вперед мимо пожара, и Алпатыч видел, как два солдата и с ними какой то человек во фризовой шинели тащили из пожара через улицу на соседний двор горевшие бревна; другие несли охапки сена.
Алпатыч подошел к большой толпе людей, стоявших против горевшего полным огнем высокого амбара. Стены были все в огне, задняя завалилась, крыша тесовая обрушилась, балки пылали. Очевидно, толпа ожидала той минуты, когда завалится крыша. Этого же ожидал Алпатыч.
– Алпатыч! – вдруг окликнул старика чей то знакомый голос.
– Батюшка, ваше сиятельство, – отвечал Алпатыч, мгновенно узнав голос своего молодого князя.
Князь Андрей, в плаще, верхом на вороной лошади, стоял за толпой и смотрел на Алпатыча.
– Ты как здесь? – спросил он.
– Ваше… ваше сиятельство, – проговорил Алпатыч и зарыдал… – Ваше, ваше… или уж пропали мы? Отец…
– Как ты здесь? – повторил князь Андрей.
Пламя ярко вспыхнуло в эту минуту и осветило Алпатычу бледное и изнуренное лицо его молодого барина. Алпатыч рассказал, как он был послан и как насилу мог уехать.
– Что же, ваше сиятельство, или мы пропали? – спросил он опять.
Князь Андрей, не отвечая, достал записную книжку и, приподняв колено, стал писать карандашом на вырванном листе. Он писал сестре:
«Смоленск сдают, – писал он, – Лысые Горы будут заняты неприятелем через неделю. Уезжайте сейчас в Москву. Отвечай мне тотчас, когда вы выедете, прислав нарочного в Усвяж».
Написав и передав листок Алпатычу, он на словах передал ему, как распорядиться отъездом князя, княжны и сына с учителем и как и куда ответить ему тотчас же. Еще не успел он окончить эти приказания, как верховой штабный начальник, сопутствуемый свитой, подскакал к нему.
– Вы полковник? – кричал штабный начальник, с немецким акцентом, знакомым князю Андрею голосом. – В вашем присутствии зажигают дома, а вы стоите? Что это значит такое? Вы ответите, – кричал Берг, который был теперь помощником начальника штаба левого фланга пехотных войск первой армии, – место весьма приятное и на виду, как говорил Берг.
Князь Андрей посмотрел на него и, не отвечая, продолжал, обращаясь к Алпатычу:
– Так скажи, что до десятого числа жду ответа, а ежели десятого не получу известия, что все уехали, я сам должен буду все бросить и ехать в Лысые Горы.
– Я, князь, только потому говорю, – сказал Берг, узнав князя Андрея, – что я должен исполнять приказания, потому что я всегда точно исполняю… Вы меня, пожалуйста, извините, – в чем то оправдывался Берг.
Что то затрещало в огне. Огонь притих на мгновенье; черные клубы дыма повалили из под крыши. Еще страшно затрещало что то в огне, и завалилось что то огромное.
– Урруру! – вторя завалившемуся потолку амбара, из которого несло запахом лепешек от сгоревшего хлеба, заревела толпа. Пламя вспыхнуло и осветило оживленно радостные и измученные лица людей, стоявших вокруг пожара.
Человек во фризовой шинели, подняв кверху руку, кричал:
– Важно! пошла драть! Ребята, важно!..
– Это сам хозяин, – послышались голоса.
– Так, так, – сказал князь Андрей, обращаясь к Алпатычу, – все передай, как я тебе говорил. – И, ни слова не отвечая Бергу, замолкшему подле него, тронул лошадь и поехал в переулок.


От Смоленска войска продолжали отступать. Неприятель шел вслед за ними. 10 го августа полк, которым командовал князь Андрей, проходил по большой дороге, мимо проспекта, ведущего в Лысые Горы. Жара и засуха стояли более трех недель. Каждый день по небу ходили курчавые облака, изредка заслоняя солнце; но к вечеру опять расчищало, и солнце садилось в буровато красную мглу. Только сильная роса ночью освежала землю. Остававшиеся на корню хлеба сгорали и высыпались. Болота пересохли. Скотина ревела от голода, не находя корма по сожженным солнцем лугам. Только по ночам и в лесах пока еще держалась роса, была прохлада. Но по дороге, по большой дороге, по которой шли войска, даже и ночью, даже и по лесам, не было этой прохлады. Роса не заметна была на песочной пыли дороги, встолченной больше чем на четверть аршина. Как только рассветало, начиналось движение. Обозы, артиллерия беззвучно шли по ступицу, а пехота по щиколку в мягкой, душной, не остывшей за ночь, жаркой пыли. Одна часть этой песочной пыли месилась ногами и колесами, другая поднималась и стояла облаком над войском, влипая в глаза, в волоса, в уши, в ноздри и, главное, в легкие людям и животным, двигавшимся по этой дороге. Чем выше поднималось солнце, тем выше поднималось облако пыли, и сквозь эту тонкую, жаркую пыль на солнце, не закрытое облаками, можно было смотреть простым глазом. Солнце представлялось большим багровым шаром. Ветра не было, и люди задыхались в этой неподвижной атмосфере. Люди шли, обвязавши носы и рты платками. Приходя к деревне, все бросалось к колодцам. Дрались за воду и выпивали ее до грязи.
Князь Андрей командовал полком, и устройство полка, благосостояние его людей, необходимость получения и отдачи приказаний занимали его. Пожар Смоленска и оставление его были эпохой для князя Андрея. Новое чувство озлобления против врага заставляло его забывать свое горе. Он весь был предан делам своего полка, он был заботлив о своих людях и офицерах и ласков с ними. В полку его называли наш князь, им гордились и его любили. Но добр и кроток он был только с своими полковыми, с Тимохиным и т. п., с людьми совершенно новыми и в чужой среде, с людьми, которые не могли знать и понимать его прошедшего; но как только он сталкивался с кем нибудь из своих прежних, из штабных, он тотчас опять ощетинивался; делался злобен, насмешлив и презрителен. Все, что связывало его воспоминание с прошедшим, отталкивало его, и потому он старался в отношениях этого прежнего мира только не быть несправедливым и исполнять свой долг.
Правда, все в темном, мрачном свете представлялось князю Андрею – особенно после того, как оставили Смоленск (который, по его понятиям, можно и должно было защищать) 6 го августа, и после того, как отец, больной, должен был бежать в Москву и бросить на расхищение столь любимые, обстроенные и им населенные Лысые Горы; но, несмотря на то, благодаря полку князь Андрей мог думать о другом, совершенно независимом от общих вопросов предмете – о своем полку. 10 го августа колонна, в которой был его полк, поравнялась с Лысыми Горами. Князь Андрей два дня тому назад получил известие, что его отец, сын и сестра уехали в Москву. Хотя князю Андрею и нечего было делать в Лысых Горах, он, с свойственным ему желанием растравить свое горе, решил, что он должен заехать в Лысые Горы.
Он велел оседлать себе лошадь и с перехода поехал верхом в отцовскую деревню, в которой он родился и провел свое детство. Проезжая мимо пруда, на котором всегда десятки баб, переговариваясь, били вальками и полоскали свое белье, князь Андрей заметил, что на пруде никого не было, и оторванный плотик, до половины залитый водой, боком плавал посредине пруда. Князь Андрей подъехал к сторожке. У каменных ворот въезда никого не было, и дверь была отперта. Дорожки сада уже заросли, и телята и лошади ходили по английскому парку. Князь Андрей подъехал к оранжерее; стекла были разбиты, и деревья в кадках некоторые повалены, некоторые засохли. Он окликнул Тараса садовника. Никто не откликнулся. Обогнув оранжерею на выставку, он увидал, что тесовый резной забор весь изломан и фрукты сливы обдерганы с ветками. Старый мужик (князь Андрей видал его у ворот в детстве) сидел и плел лапоть на зеленой скамеечке.
Он был глух и не слыхал подъезда князя Андрея. Он сидел на лавке, на которой любил сиживать старый князь, и около него было развешено лычко на сучках обломанной и засохшей магнолии.
Князь Андрей подъехал к дому. Несколько лип в старом саду были срублены, одна пегая с жеребенком лошадь ходила перед самым домом между розанами. Дом был заколочен ставнями. Одно окно внизу было открыто. Дворовый мальчик, увидав князя Андрея, вбежал в дом.
Алпатыч, услав семью, один оставался в Лысых Горах; он сидел дома и читал Жития. Узнав о приезде князя Андрея, он, с очками на носу, застегиваясь, вышел из дома, поспешно подошел к князю и, ничего не говоря, заплакал, целуя князя Андрея в коленку.
Потом он отвернулся с сердцем на свою слабость и стал докладывать ему о положении дел. Все ценное и дорогое было отвезено в Богучарово. Хлеб, до ста четвертей, тоже был вывезен; сено и яровой, необыкновенный, как говорил Алпатыч, урожай нынешнего года зеленым взят и скошен – войсками. Мужики разорены, некоторый ушли тоже в Богучарово, малая часть остается.
Князь Андрей, не дослушав его, спросил, когда уехали отец и сестра, разумея, когда уехали в Москву. Алпатыч отвечал, полагая, что спрашивают об отъезде в Богучарово, что уехали седьмого, и опять распространился о долах хозяйства, спрашивая распоряжении.
– Прикажете ли отпускать под расписку командам овес? У нас еще шестьсот четвертей осталось, – спрашивал Алпатыч.
«Что отвечать ему? – думал князь Андрей, глядя на лоснеющуюся на солнце плешивую голову старика и в выражении лица его читая сознание того, что он сам понимает несвоевременность этих вопросов, но спрашивает только так, чтобы заглушить и свое горе.
– Да, отпускай, – сказал он.
– Ежели изволили заметить беспорядки в саду, – говорил Алпатыч, – то невозмежио было предотвратить: три полка проходили и ночевали, в особенности драгуны. Я выписал чин и звание командира для подачи прошения.
– Ну, что ж ты будешь делать? Останешься, ежели неприятель займет? – спросил его князь Андрей.
Алпатыч, повернув свое лицо к князю Андрею, посмотрел на него; и вдруг торжественным жестом поднял руку кверху.
– Он мой покровитель, да будет воля его! – проговорил он.
Толпа мужиков и дворовых шла по лугу, с открытыми головами, приближаясь к князю Андрею.
– Ну прощай! – сказал князь Андрей, нагибаясь к Алпатычу. – Уезжай сам, увози, что можешь, и народу вели уходить в Рязанскую или в Подмосковную. – Алпатыч прижался к его ноге и зарыдал. Князь Андрей осторожно отодвинул его и, тронув лошадь, галопом поехал вниз по аллее.
На выставке все так же безучастно, как муха на лице дорогого мертвеца, сидел старик и стукал по колодке лаптя, и две девочки со сливами в подолах, которые они нарвали с оранжерейных деревьев, бежали оттуда и наткнулись на князя Андрея. Увидав молодого барина, старшая девочка, с выразившимся на лице испугом, схватила за руку свою меньшую товарку и с ней вместе спряталась за березу, не успев подобрать рассыпавшиеся зеленые сливы.
Князь Андрей испуганно поспешно отвернулся от них, боясь дать заметить им, что он их видел. Ему жалко стало эту хорошенькую испуганную девочку. Он боялся взглянуть на нее, по вместе с тем ему этого непреодолимо хотелось. Новое, отрадное и успокоительное чувство охватило его, когда он, глядя на этих девочек, понял существование других, совершенно чуждых ему и столь же законных человеческих интересов, как и те, которые занимали его. Эти девочки, очевидно, страстно желали одного – унести и доесть эти зеленые сливы и не быть пойманными, и князь Андрей желал с ними вместе успеха их предприятию. Он не мог удержаться, чтобы не взглянуть на них еще раз. Полагая себя уже в безопасности, они выскочили из засады и, что то пища тоненькими голосками, придерживая подолы, весело и быстро бежали по траве луга своими загорелыми босыми ножонками.
Князь Андрей освежился немного, выехав из района пыли большой дороги, по которой двигались войска. Но недалеко за Лысыми Горами он въехал опять на дорогу и догнал свой полк на привале, у плотины небольшого пруда. Был второй час после полдня. Солнце, красный шар в пыли, невыносимо пекло и жгло спину сквозь черный сюртук. Пыль, все такая же, неподвижно стояла над говором гудевшими, остановившимися войсками. Ветру не было, В проезд по плотине на князя Андрея пахнуло тиной и свежестью пруда. Ему захотелось в воду – какая бы грязная она ни была. Он оглянулся на пруд, с которого неслись крики и хохот. Небольшой мутный с зеленью пруд, видимо, поднялся четверти на две, заливая плотину, потому что он был полон человеческими, солдатскими, голыми барахтавшимися в нем белыми телами, с кирпично красными руками, лицами и шеями. Все это голое, белое человеческое мясо с хохотом и гиком барахталось в этой грязной луже, как караси, набитые в лейку. Весельем отзывалось это барахтанье, и оттого оно особенно было грустно.
Один молодой белокурый солдат – еще князь Андрей знал его – третьей роты, с ремешком под икрой, крестясь, отступал назад, чтобы хорошенько разбежаться и бултыхнуться в воду; другой, черный, всегда лохматый унтер офицер, по пояс в воде, подергивая мускулистым станом, радостно фыркал, поливая себе голову черными по кисти руками. Слышалось шлепанье друг по другу, и визг, и уханье.
На берегах, на плотине, в пруде, везде было белое, здоровое, мускулистое мясо. Офицер Тимохин, с красным носиком, обтирался на плотине и застыдился, увидав князя, однако решился обратиться к нему:
– То то хорошо, ваше сиятельство, вы бы изволили! – сказал он.
– Грязно, – сказал князь Андрей, поморщившись.
– Мы сейчас очистим вам. – И Тимохин, еще не одетый, побежал очищать.
– Князь хочет.
– Какой? Наш князь? – заговорили голоса, и все заторопились так, что насилу князь Андрей успел их успокоить. Он придумал лучше облиться в сарае.
«Мясо, тело, chair a canon [пушечное мясо]! – думал он, глядя и на свое голое тело, и вздрагивая не столько от холода, сколько от самому ему непонятного отвращения и ужаса при виде этого огромного количества тел, полоскавшихся в грязном пруде.
7 го августа князь Багратион в своей стоянке Михайловке на Смоленской дороге писал следующее:
«Милостивый государь граф Алексей Андреевич.
(Он писал Аракчееву, но знал, что письмо его будет прочтено государем, и потому, насколько он был к тому способен, обдумывал каждое свое слово.)
Я думаю, что министр уже рапортовал об оставлении неприятелю Смоленска. Больно, грустно, и вся армия в отчаянии, что самое важное место понапрасну бросили. Я, с моей стороны, просил лично его убедительнейшим образом, наконец и писал; но ничто его не согласило. Я клянусь вам моею честью, что Наполеон был в таком мешке, как никогда, и он бы мог потерять половину армии, но не взять Смоленска. Войска наши так дрались и так дерутся, как никогда. Я удержал с 15 тысячами более 35 ти часов и бил их; но он не хотел остаться и 14 ти часов. Это стыдно, и пятно армии нашей; а ему самому, мне кажется, и жить на свете не должно. Ежели он доносит, что потеря велика, – неправда; может быть, около 4 тысяч, не более, но и того нет. Хотя бы и десять, как быть, война! Но зато неприятель потерял бездну…
Что стоило еще оставаться два дни? По крайней мере, они бы сами ушли; ибо не имели воды напоить людей и лошадей. Он дал слово мне, что не отступит, но вдруг прислал диспозицию, что он в ночь уходит. Таким образом воевать не можно, и мы можем неприятеля скоро привести в Москву…
Слух носится, что вы думаете о мире. Чтобы помириться, боже сохрани! После всех пожертвований и после таких сумасбродных отступлений – мириться: вы поставите всю Россию против себя, и всякий из нас за стыд поставит носить мундир. Ежели уже так пошло – надо драться, пока Россия может и пока люди на ногах…
Надо командовать одному, а не двум. Ваш министр, может, хороший по министерству; но генерал не то что плохой, но дрянной, и ему отдали судьбу всего нашего Отечества… Я, право, с ума схожу от досады; простите мне, что дерзко пишу. Видно, тот не любит государя и желает гибели нам всем, кто советует заключить мир и командовать армиею министру. Итак, я пишу вам правду: готовьте ополчение. Ибо министр самым мастерским образом ведет в столицу за собою гостя. Большое подозрение подает всей армии господин флигель адъютант Вольцоген. Он, говорят, более Наполеона, нежели наш, и он советует все министру. Я не токмо учтив против него, но повинуюсь, как капрал, хотя и старее его. Это больно; но, любя моего благодетеля и государя, – повинуюсь. Только жаль государя, что вверяет таким славную армию. Вообразите, что нашею ретирадою мы потеряли людей от усталости и в госпиталях более 15 тысяч; а ежели бы наступали, того бы не было. Скажите ради бога, что наша Россия – мать наша – скажет, что так страшимся и за что такое доброе и усердное Отечество отдаем сволочам и вселяем в каждого подданного ненависть и посрамление. Чего трусить и кого бояться?. Я не виноват, что министр нерешим, трус, бестолков, медлителен и все имеет худые качества. Вся армия плачет совершенно и ругают его насмерть…»


В числе бесчисленных подразделений, которые можно сделать в явлениях жизни, можно подразделить их все на такие, в которых преобладает содержание, другие – в которых преобладает форма. К числу таковых, в противоположность деревенской, земской, губернской, даже московской жизни, можно отнести жизнь петербургскую, в особенности салонную. Эта жизнь неизменна.
С 1805 года мы мирились и ссорились с Бонапартом, мы делали конституции и разделывали их, а салон Анны Павловны и салон Элен были точно такие же, какие они были один семь лет, другой пять лет тому назад. Точно так же у Анны Павловны говорили с недоумением об успехах Бонапарта и видели, как в его успехах, так и в потакании ему европейских государей, злостный заговор, имеющий единственной целью неприятность и беспокойство того придворного кружка, которого представительницей была Анна Павловна. Точно так же у Элен, которую сам Румянцев удостоивал своим посещением и считал замечательно умной женщиной, точно так же как в 1808, так и в 1812 году с восторгом говорили о великой нации и великом человеке и с сожалением смотрели на разрыв с Францией, который, по мнению людей, собиравшихся в салоне Элен, должен был кончиться миром.
В последнее время, после приезда государя из армии, произошло некоторое волнение в этих противоположных кружках салонах и произведены были некоторые демонстрации друг против друга, но направление кружков осталось то же. В кружок Анны Павловны принимались из французов только закоренелые легитимисты, и здесь выражалась патриотическая мысль о том, что не надо ездить во французский театр и что содержание труппы стоит столько же, сколько содержание целого корпуса. За военными событиями следилось жадно, и распускались самые выгодные для нашей армии слухи. В кружке Элен, румянцевском, французском, опровергались слухи о жестокости врага и войны и обсуживались все попытки Наполеона к примирению. В этом кружке упрекали тех, кто присоветывал слишком поспешные распоряжения о том, чтобы приготавливаться к отъезду в Казань придворным и женским учебным заведениям, находящимся под покровительством императрицы матери. Вообще все дело войны представлялось в салоне Элен пустыми демонстрациями, которые весьма скоро кончатся миром, и царствовало мнение Билибина, бывшего теперь в Петербурге и домашним у Элен (всякий умный человек должен был быть у нее), что не порох, а те, кто его выдумали, решат дело. В этом кружке иронически и весьма умно, хотя весьма осторожно, осмеивали московский восторг, известие о котором прибыло вместе с государем в Петербург.
В кружке Анны Павловны, напротив, восхищались этими восторгами и говорили о них, как говорит Плутарх о древних. Князь Василий, занимавший все те же важные должности, составлял звено соединения между двумя кружками. Он ездил к ma bonne amie [своему достойному другу] Анне Павловне и ездил dans le salon diplomatique de ma fille [в дипломатический салон своей дочери] и часто, при беспрестанных переездах из одного лагеря в другой, путался и говорил у Анны Павловны то, что надо было говорить у Элен, и наоборот.
Вскоре после приезда государя князь Василий разговорился у Анны Павловны о делах войны, жестоко осуждая Барклая де Толли и находясь в нерешительности, кого бы назначить главнокомандующим. Один из гостей, известный под именем un homme de beaucoup de merite [человек с большими достоинствами], рассказав о том, что он видел нынче выбранного начальником петербургского ополчения Кутузова, заседающего в казенной палате для приема ратников, позволил себе осторожно выразить предположение о том, что Кутузов был бы тот человек, который удовлетворил бы всем требованиям.