Лага, Март Эрихович
Март Лага | |||||||||||||||||
Завершил карьеру | |||||||||||||||||
---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
Позиция: | |||||||||||||||||
Рост: |
196 см | ||||||||||||||||
Вес: |
92 кг | ||||||||||||||||
Гражданство: | |||||||||||||||||
Дата рождения: | |||||||||||||||||
Место рождения: | |||||||||||||||||
Дата смерти: | |||||||||||||||||
|
Март Э́рихович Лага (15 мая 1936, Тарту, Эстонская Республика — 27 ноября 1977) — советский баскетболист, чемпион Европы. Мастер спорта.
Карьера
С 1952 по 1963 год выступал за команды УСК, ЦСКА и «Калев»[1]. Дважды играл за сборную СССР на чемпионатах Европы: в 1955 провёл 10 матчей на турнире и стал обладателем бронзовой медали, в 1957 вновь сыграл все 10 матчей и завоевал золото[2].
Напишите отзыв о статье "Лага, Март Эрихович"
Примечания
|
|
Отрывок, характеризующий Лага, Март Эрихович
Через полчаса вернулся ритор передать ищущему те семь добродетелей, соответствующие семи ступеням храма Соломона, которые должен был воспитывать в себе каждый масон. Добродетели эти были: 1) скромность , соблюдение тайны ордена, 2) повиновение высшим чинам ордена, 3) добронравие, 4) любовь к человечеству, 5) мужество, 6) щедрость и 7) любовь к смерти.– В седьмых старайтесь, – сказал ритор, – частым помышлением о смерти довести себя до того, чтобы она не казалась вам более страшным врагом, но другом… который освобождает от бедственной сей жизни в трудах добродетели томившуюся душу, для введения ее в место награды и успокоения.
«Да, это должно быть так», – думал Пьер, когда после этих слов ритор снова ушел от него, оставляя его уединенному размышлению. «Это должно быть так, но я еще так слаб, что люблю свою жизнь, которой смысл только теперь по немногу открывается мне». Но остальные пять добродетелей, которые перебирая по пальцам вспомнил Пьер, он чувствовал в душе своей: и мужество , и щедрость , и добронравие , и любовь к человечеству , и в особенности повиновение , которое даже не представлялось ему добродетелью, а счастьем. (Ему так радостно было теперь избавиться от своего произвола и подчинить свою волю тому и тем, которые знали несомненную истину.) Седьмую добродетель Пьер забыл и никак не мог вспомнить ее.
В третий раз ритор вернулся скорее и спросил Пьера, всё ли он тверд в своем намерении, и решается ли подвергнуть себя всему, что от него потребуется.
– Я готов на всё, – сказал Пьер.
– Еще должен вам сообщить, – сказал ритор, – что орден наш учение свое преподает не словами токмо, но иными средствами, которые на истинного искателя мудрости и добродетели действуют, может быть, сильнее, нежели словесные токмо объяснения. Сия храмина убранством своим, которое вы видите, уже должна была изъяснить вашему сердцу, ежели оно искренно, более нежели слова; вы увидите, может быть, и при дальнейшем вашем принятии подобный образ изъяснения. Орден наш подражает древним обществам, которые открывали свое учение иероглифами. Иероглиф, – сказал ритор, – есть наименование какой нибудь неподверженной чувствам вещи, которая содержит в себе качества, подобные изобразуемой.