Лазарев, Иван Гаврилович

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Иван Гаврилович Лазарев
Дата рождения

7 января 1898(1898-01-07)

Место рождения

деревня Большое Среднее, Юхновский уезд, Смоленская губерния, Российская империя

Дата смерти

27 сентября 1979(1979-09-27) (81 год)

Место смерти

Москва

Принадлежность

СССР СССР

Род войск

Артиллерия
Танковые войска

Годы службы

19181958 годы

Звание

<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение

Командовал

16-я механизированная бригада
22-я легкотанковая бригада
10-й механизированный корпус
Нарвская оперативная группа
Слуцко-Колпинская оперативная группа
55-я армия
2-й танковый корпус
11-й танковый корпус
20-й танковый корпус
20-я танковая дивизия

Сражения/войны

Гражданская война в России
Польский поход РККА
Великая Отечественная война

Награды и премии

Иван Гаврилович Лазарев (1898—1979) — советский военный деятель, Генерал-лейтенант танковых войск (7 июня 1943 года).





Начальная биография

Иван Гаврилович Лазарев родился в крестьянской семье 7 января 1898 года в деревне Большое Среднее Юхновского уезда Смоленской губернии (ныне Юхновский район Калужской области).

С 1914 года работал токарем на Трубном заводе «Промет» в Петрограде, а в октябре 1917 года вступил в ряды партии левых эсеров (социалистов-революционеров).

Военная служба

Первая мировая и гражданская войны

В январе 1918 года вступил в ряды РККА, после чего был направлен на учёбу на 2-е Петроградские советские артиллерийские курсы красных командиров. После выступлений эсеров весной и летом 1918 года Лазарев вышел из партии, после чего вступил в ряды РКП(б).

После окончания курсов в ноябре 1918 года был назначен на должность старшего инструктора в составе Петроградского лёгкого артиллерийского запасного дивизиона и в конце апреля 1919 года с маршевой командой артиллерии был направлен на Восточный фронт, где был назначен на должность командира 1-й лёгкой позиционной батареи (Самарский, затем Пензенский укреплённые районы).

В середине декабря Лазарев был направлен в распоряжение штаба Туркестанского фронта и в январе 1920 года был назначен на должность командира конно-горной батареи в составе 3-го дивизиона (3-я кавалерийская дивизия), в июне — на должность командира конно-горной батареи в составе Заволжской сводной бригады (Заволжский военный округ), после чего участвовал в ходе подавления восстания под руководством А. В. Сапожкова. За отличие Лазарев был награждён серебряными часами от ВЦИК.

В конце сентября был назначен на должность командира батареи (6-я армия, Южный фронт). С ноября 1920 по февраль 1921 года, находясь на должности командира батареи сводного дивизиона Заволжской артиллерийской бригады, принимал участие в ходе боевых действий против вооруженных формирований под командованием Н. И. Махно.

Межвоенное время

С мая 1921 года иван Гаврилович Лазарев состоял в распоряжении начальника артиллерии Харьковского военного округа. После окончания Детскосельской Высшей артиллерийской школы командиров батарей и дивизионов с августа 1922 года служил в школе на должностях помощника командира и командира батареи.

В октябре 1924 года был назначен на должность командира батареи в составе артиллерийского полка при артиллерийских курсах усовершенствования командного состава, дислоцированных в Луге, с ноября того же года служил в составе 11-го артиллерийского полка (11-я стрелковая дивизия, 1-й стрелковый корпус) на должностях начальника и комиссара школы младших инструкторов.

После окончания Военной академии имени М. В. Фрунзе в июне 1929 года служил на должностях начальника штаба и временно исполняющего должность командира артиллерийского полка артиллерийских курсов в Луге, в апреле 1930 года был назначен на должность преподавателя в Военно-технической академии РККА, затем — на должность преподавателя в Военной академии механизации и моторизации РККА, а в декабре 1933 года — на должность начальника курса академии.

В июне 1935 года был назначен на должность начальника штаба 16-й механизированной бригады (Витебская армейская группа, Белорусский военный округ), а затем — на должность командира этой же бригады, командуя которой, принимал участие в ходе похода в Западную Белоруссию. В 1939 году был назначен на должность командира 22-й легкотанковой бригады, в декабре 1940 года — на должность заместителя командира 1-го механизированного корпуса (Ленинградский военный округ), а 11 марта 1941 года — на должность командира 10-го механизированного корпуса (Ленинградский военный округ).

Великая Отечественная война

С началом войны корпус под командованием Лазарева в составе 23-й армии (Северный фронт) выполнял задачи по охране советско-финской границы севернее и северо-восточнее Выборга, а затем был переподчинен Лужской оперативной группе, в составе которой принимал участие в боевых действиях на подступах к Ленинграду в районе Луги.

20 июля корпус был преобразован в управление правого боевого участка Лужской оперативной группы, а Лазарев командовал Нарвской и Слуцко-Колпинской оперативными группами. 1 сентября был назначен на должность командующего 55-й армии (Ленинградский фронт), принимавшей участие в оборонительных боевых действиях на южных подступах Ленинграда, в ходе которых Лазарев был тяжело ранен в бедро и до декабря находился в госпитале. После излечения был назначен на должность заместителя генерал-инспектора Главного автобронетанкового управления.

С мая 1942 года исполнял должность заместителя главкома по бронетанковым войскам Северо-Кавказского направления, 10 июня того же года был назначен на должность командира 2-го танкового корпуса, который участвовал в Воронежско-Ворошиловградской операции.

22 июля Лазарев был назначен на должность командира 11-го танкового корпуса, который принимал участие в ходе Воронежско-Касторненской операции и третьей битве за Харьков, а с февраля по апрель 1943 года — в ходе в Севской операции.

26 мая 1943 года Лазарев был назначен на должность командира 20-го танкового корпуса, после чего принимал участие в ходе Курской битвы, Орловской наступательной операции, а затем в битве за Днепр, Донбасской, Мелитопольской наступательных операциях, Корсунь-Шевченковской и Уманско-Ботошанской наступательных операциях. За отличие в боевых действиях при освобождении городов Шпола и Звенигородка в феврале 1944 года корпусу было присвоено почётное наименование «Звенигородский». В апреле того же года 20-й танковый корпус был выведен в резерв Ставки Верховного Главнокомандования, где находился до конца войны.

Послевоенная карьера

После окончания войны генерал-лейтенант танковых войск Иван Гаврилович Лазарев продолжил командовать 20-м танковым корпусом, который вскоре был преобразован в 20-ю танковую дивизию.

В конце мая 1946 года был назначен на должность заместителя командующего 8-й механизированной армией (Прикарпатский военный округ), однако в августе 1947 года по состоянию здоровья был назначен на должность начальника кафедры бронетанковых и механизированных войск Военно-политической академии имени В. И. Ленина.

Генерал-лейтенант танковых войск Иван Гаврилович Лазарев в феврале 1958 года вышел в запас.

3 марта 1973 года по инициативе Лазарева был создан Совет ветеранов 20-го танкового Звенигородского корпуса, а сам Лазарев стал первым председателем совета.

Умер Иван Гаврилович Лазарев 27 сентября 1979 года в Москве. Похоронен на Кунцевском кладбище.

Семья

Женой И. Г. Лазарева была известная певица Александра Васильевна Прокошина (1918—2005), он очень любил её песни, даже говорил в шутку «Санюшенька, я не тебя люблю, я песни твои люблю». Во время войны возил с собой патефон и пластинки с записями песен жены и часто их слушал.

Дочь — Лазарева, Наталья Ивановна.

Сын И. Г. Лазарева Владимир тоже был танкистом, погиб на фронте Великой Отечественной — сгорел в танке. Мать жены и её брат в числе прочих женщин и детей были сожжены заживо в сарае немцами летом 1941 года в деревне Митинка.

Звания

Награды

Память

Напишите отзыв о статье "Лазарев, Иван Гаврилович"

Литература

Коллектив авторов. Великая Отечественная. Командармы. Военный биографический словарь / Под общей ред. М. Г. Вожакина. — М.; Жуковский: Кучково поле, 2005. — С. 126—127. — ISBN 5-86090-113-5.

Ссылки

  • [encyclopedia.mil.ru/encyclopedia/heroes/USSR/more.htm?id=11891311@morfHeroes Лазарев Иван Гаврилович : Министерство обороны Российской Федерации]
  • [russian-dossier.ru/taxonomy/term/8042 Лазарев Иван Гаврилович (1898—1971) | Страницы российской истории]
  • [az-libr.ru/index.htm?Persons&70B/b6310cc5/0001/d34922b0 Библиотеки — Люди и книги]
  • [www.podvignaroda.ru/?n=12095692 Наградной лист на второй орден Красного Знамени на Сайте Подвиг Народа]
  • [20tk.ru/page2.html Сайт Совета ветеранов 20 танкового Звенигородского корпуса]

Отрывок, характеризующий Лазарев, Иван Гаврилович

Люди русского войска были так измучены этим непрерывным движением по сорок верст в сутки, что не могли двигаться быстрее.
Чтобы понять степень истощения русской армии, надо только ясно понять значение того факта, что, потеряв ранеными и убитыми во все время движения от Тарутина не более пяти тысяч человек, не потеряв сотни людей пленными, армия русская, вышедшая из Тарутина в числе ста тысяч, пришла к Красному в числе пятидесяти тысяч.
Быстрое движение русских за французами действовало на русскую армию точно так же разрушительно, как и бегство французов. Разница была только в том, что русская армия двигалась произвольно, без угрозы погибели, которая висела над французской армией, и в том, что отсталые больные у французов оставались в руках врага, отсталые русские оставались у себя дома. Главная причина уменьшения армии Наполеона была быстрота движения, и несомненным доказательством тому служит соответственное уменьшение русских войск.
Вся деятельность Кутузова, как это было под Тарутиным и под Вязьмой, была направлена только к тому, чтобы, – насколько то было в его власти, – не останавливать этого гибельного для французов движения (как хотели в Петербурге и в армии русские генералы), а содействовать ему и облегчить движение своих войск.
Но, кроме того, со времени выказавшихся в войсках утомления и огромной убыли, происходивших от быстроты движения, еще другая причина представлялась Кутузову для замедления движения войск и для выжидания. Цель русских войск была – следование за французами. Путь французов был неизвестен, и потому, чем ближе следовали наши войска по пятам французов, тем больше они проходили расстояния. Только следуя в некотором расстоянии, можно было по кратчайшему пути перерезывать зигзаги, которые делали французы. Все искусные маневры, которые предлагали генералы, выражались в передвижениях войск, в увеличении переходов, а единственно разумная цель состояла в том, чтобы уменьшить эти переходы. И к этой цели во всю кампанию, от Москвы до Вильны, была направлена деятельность Кутузова – не случайно, не временно, но так последовательно, что он ни разу не изменил ей.
Кутузов знал не умом или наукой, а всем русским существом своим знал и чувствовал то, что чувствовал каждый русский солдат, что французы побеждены, что враги бегут и надо выпроводить их; но вместе с тем он чувствовал, заодно с солдатами, всю тяжесть этого, неслыханного по быстроте и времени года, похода.
Но генералам, в особенности не русским, желавшим отличиться, удивить кого то, забрать в плен для чего то какого нибудь герцога или короля, – генералам этим казалось теперь, когда всякое сражение было и гадко и бессмысленно, им казалось, что теперь то самое время давать сражения и побеждать кого то. Кутузов только пожимал плечами, когда ему один за другим представляли проекты маневров с теми дурно обутыми, без полушубков, полуголодными солдатами, которые в один месяц, без сражений, растаяли до половины и с которыми, при наилучших условиях продолжающегося бегства, надо было пройти до границы пространство больше того, которое было пройдено.
В особенности это стремление отличиться и маневрировать, опрокидывать и отрезывать проявлялось тогда, когда русские войска наталкивались на войска французов.
Так это случилось под Красным, где думали найти одну из трех колонн французов и наткнулись на самого Наполеона с шестнадцатью тысячами. Несмотря на все средства, употребленные Кутузовым, для того чтобы избавиться от этого пагубного столкновения и чтобы сберечь свои войска, три дня у Красного продолжалось добивание разбитых сборищ французов измученными людьми русской армии.
Толь написал диспозицию: die erste Colonne marschiert [первая колонна направится туда то] и т. д. И, как всегда, сделалось все не по диспозиции. Принц Евгений Виртембергский расстреливал с горы мимо бегущие толпы французов и требовал подкрепления, которое не приходило. Французы, по ночам обегая русских, рассыпались, прятались в леса и пробирались, кто как мог, дальше.
Милорадович, который говорил, что он знать ничего не хочет о хозяйственных делах отряда, которого никогда нельзя было найти, когда его было нужно, «chevalier sans peur et sans reproche» [«рыцарь без страха и упрека»], как он сам называл себя, и охотник до разговоров с французами, посылал парламентеров, требуя сдачи, и терял время и делал не то, что ему приказывали.
– Дарю вам, ребята, эту колонну, – говорил он, подъезжая к войскам и указывая кавалеристам на французов. И кавалеристы на худых, ободранных, еле двигающихся лошадях, подгоняя их шпорами и саблями, рысцой, после сильных напряжений, подъезжали к подаренной колонне, то есть к толпе обмороженных, закоченевших и голодных французов; и подаренная колонна кидала оружие и сдавалась, чего ей уже давно хотелось.
Под Красным взяли двадцать шесть тысяч пленных, сотни пушек, какую то палку, которую называли маршальским жезлом, и спорили о том, кто там отличился, и были этим довольны, но очень сожалели о том, что не взяли Наполеона или хоть какого нибудь героя, маршала, и упрекали в этом друг друга и в особенности Кутузова.
Люди эти, увлекаемые своими страстями, были слепыми исполнителями только самого печального закона необходимости; но они считали себя героями и воображали, что то, что они делали, было самое достойное и благородное дело. Они обвиняли Кутузова и говорили, что он с самого начала кампании мешал им победить Наполеона, что он думает только об удовлетворении своих страстей и не хотел выходить из Полотняных Заводов, потому что ему там было покойно; что он под Красным остановил движенье только потому, что, узнав о присутствии Наполеона, он совершенно потерялся; что можно предполагать, что он находится в заговоре с Наполеоном, что он подкуплен им, [Записки Вильсона. (Примеч. Л.Н. Толстого.) ] и т. д., и т. д.
Мало того, что современники, увлекаемые страстями, говорили так, – потомство и история признали Наполеона grand, a Кутузова: иностранцы – хитрым, развратным, слабым придворным стариком; русские – чем то неопределенным – какой то куклой, полезной только по своему русскому имени…


В 12 м и 13 м годах Кутузова прямо обвиняли за ошибки. Государь был недоволен им. И в истории, написанной недавно по высочайшему повелению, сказано, что Кутузов был хитрый придворный лжец, боявшийся имени Наполеона и своими ошибками под Красным и под Березиной лишивший русские войска славы – полной победы над французами. [История 1812 года Богдановича: характеристика Кутузова и рассуждение о неудовлетворительности результатов Красненских сражений. (Примеч. Л.Н. Толстого.) ]
Такова судьба не великих людей, не grand homme, которых не признает русский ум, а судьба тех редких, всегда одиноких людей, которые, постигая волю провидения, подчиняют ей свою личную волю. Ненависть и презрение толпы наказывают этих людей за прозрение высших законов.
Для русских историков – странно и страшно сказать – Наполеон – это ничтожнейшее орудие истории – никогда и нигде, даже в изгнании, не выказавший человеческого достоинства, – Наполеон есть предмет восхищения и восторга; он grand. Кутузов же, тот человек, который от начала и до конца своей деятельности в 1812 году, от Бородина и до Вильны, ни разу ни одним действием, ни словом не изменяя себе, являет необычайный s истории пример самоотвержения и сознания в настоящем будущего значения события, – Кутузов представляется им чем то неопределенным и жалким, и, говоря о Кутузове и 12 м годе, им всегда как будто немножко стыдно.
А между тем трудно себе представить историческое лицо, деятельность которого так неизменно постоянно была бы направлена к одной и той же цели. Трудно вообразить себе цель, более достойную и более совпадающую с волею всего народа. Еще труднее найти другой пример в истории, где бы цель, которую поставило себе историческое лицо, была бы так совершенно достигнута, как та цель, к достижению которой была направлена вся деятельность Кутузова в 1812 году.
Кутузов никогда не говорил о сорока веках, которые смотрят с пирамид, о жертвах, которые он приносит отечеству, о том, что он намерен совершить или совершил: он вообще ничего не говорил о себе, не играл никакой роли, казался всегда самым простым и обыкновенным человеком и говорил самые простые и обыкновенные вещи. Он писал письма своим дочерям и m me Stael, читал романы, любил общество красивых женщин, шутил с генералами, офицерами и солдатами и никогда не противоречил тем людям, которые хотели ему что нибудь доказывать. Когда граф Растопчин на Яузском мосту подскакал к Кутузову с личными упреками о том, кто виноват в погибели Москвы, и сказал: «Как же вы обещали не оставлять Москвы, не дав сраженья?» – Кутузов отвечал: «Я и не оставлю Москвы без сражения», несмотря на то, что Москва была уже оставлена. Когда приехавший к нему от государя Аракчеев сказал, что надо бы Ермолова назначить начальником артиллерии, Кутузов отвечал: «Да, я и сам только что говорил это», – хотя он за минуту говорил совсем другое. Какое дело было ему, одному понимавшему тогда весь громадный смысл события, среди бестолковой толпы, окружавшей его, какое ему дело было до того, к себе или к нему отнесет граф Растопчин бедствие столицы? Еще менее могло занимать его то, кого назначат начальником артиллерии.
Не только в этих случаях, но беспрестанно этот старый человек дошедший опытом жизни до убеждения в том, что мысли и слова, служащие им выражением, не суть двигатели людей, говорил слова совершенно бессмысленные – первые, которые ему приходили в голову.
Но этот самый человек, так пренебрегавший своими словами, ни разу во всю свою деятельность не сказал ни одного слова, которое было бы не согласно с той единственной целью, к достижению которой он шел во время всей войны. Очевидно, невольно, с тяжелой уверенностью, что не поймут его, он неоднократно в самых разнообразных обстоятельствах высказывал свою мысль. Начиная от Бородинского сражения, с которого начался его разлад с окружающими, он один говорил, что Бородинское сражение есть победа, и повторял это и изустно, и в рапортах, и донесениях до самой своей смерти. Он один сказал, что потеря Москвы не есть потеря России. Он в ответ Лористону на предложение о мире отвечал, что мира не может быть, потому что такова воля народа; он один во время отступления французов говорил, что все наши маневры не нужны, что все сделается само собой лучше, чем мы того желаем, что неприятелю надо дать золотой мост, что ни Тарутинское, ни Вяземское, ни Красненское сражения не нужны, что с чем нибудь надо прийти на границу, что за десять французов он не отдаст одного русского.
И он один, этот придворный человек, как нам изображают его, человек, который лжет Аракчееву с целью угодить государю, – он один, этот придворный человек, в Вильне, тем заслуживая немилость государя, говорит, что дальнейшая война за границей вредна и бесполезна.
Но одни слова не доказали бы, что он тогда понимал значение события. Действия его – все без малейшего отступления, все были направлены к одной и той же цели, выражающейся в трех действиях: 1) напрячь все свои силы для столкновения с французами, 2) победить их и 3) изгнать из России, облегчая, насколько возможно, бедствия народа и войска.