Лазарев, Левон Константинович

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Левон Константинович Лазарев
Дата рождения:	21 января 1928(1928-01-21)
Место рождения:	Тбилиси
Дата смерти:	26 февраля 2004(2004-02-26) (76 лет)
Место смерти:	Санкт-Петербург, Россия

К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Левон Константинович Лазарев (21 Января 1928, Тбилиси, СССР — 26 февраля 2004, Санкт-Петербург, Россия) — российский скульптор.

Биография

Происходит из армянского дворянского рода Лазаревых.

Левон Константинович родился в Тбилиси в 1928 году. Учился на скульптурном факультете Тбилисской государственной академии художеств, откуда уехал в Москву и продолжил обучение на скульптурном отделении Московского института прикладного и декоративного искусства.

Занимался в Москве у учеников Матвеева: Поммера Юрия Петровича, Белашовой Екатерины. Дейнека преподавал композицию, Козлинский — рисунок.

Затем — в Ленинградском высшем художественно-промышленном училище имени Веры Мухиной.

Некоторые преподаватели переехали, а некоторые остались. Но это уже было не так важно, потому что мы успели проучиться три года. По сути дела, институт нам все дал. У нас была очень сильная группа. Наш ленинградский профессор Ингал хоть и был интеллигентный и очень интересный человек, но прибавить к нашим знаниям уже ничего не мог. Школа имеет в нашем деле не меньшее значение, чем в музыке. Если ты не знаешь азов, ты не можешь ничего. Существует элементарная грамота, возьмите любую декоративную скульптуру на улице, тех же атлантов, они абсолютно идеально вылеплены, нельзя сказать, что рука или нога растет не оттуда, все растет откуда надо. Раньше любой ремесленник работал профессионально безукоризненно, то есть была школа».

Левон Лазарев окончил Ленинградское высшее художественно-промышленное училище в 1955 году. В 1957 стал членом Союза художников. Скульптор работал в различных видах и жанрах искусства — станковой, монументальной, декоративно-парковой и мемориальной скульптуре, мелкой пластике. Кроме того, он занимался живописью и графикой. Им создано более двухсот скульптурных (станковых и монументальных), графических и живописных произведений.

О времени, в которое довелось жить и творить, он рассуждал: «Времени, по сути дела, было только два: советское, когда требовалось устоять против шаблона соцреализма, и теперь, когда надо противодействовать дурному вкусу. Трудно жилось во все времена и легко одновременно, но по разным причинам. Раньше можно было в течение года слепить голову Ленина или две, тогда совсем хорошо, и можно безбедно жить, занимаясь, чем хочешь. Этих денег хватало даже на отливку сделанной для себя работы. Стоило все намного дешевле. Зато нельзя было выставлять. Теперь можно выставлять, но нет головы Ленина».

По мнению мастера, на создание скульптуры влияет многое: «Я лепил Толстого на даче: березы, солнышко, воздух, — он и получился легкий, вся средняя часть прозрачная, сквозь неё светит солнце».

Скульптор скончался 26 февраля 2004 года. Похоронен на Смоленском армянском кладбище в Санкт-Петербурге.

Творчество

С 1954 года скульптор — постоянный участник отечественных и зарубежных выставок. Участник международных конкурсов и выставок в Австрии и США. Персональные выставки Левона Лазарева проходили в выставочных залах Союзов художников (Санкт-Петербург, 1989; Москва, 1990), в музее Анны Ахматовой (Санкт-Петербург, 1993), в Государственном Русском музее (Санкт-Петербург, 1996), в Центральном выставочном зале «Манеж» (Санкт-Петербург, 1998).

Его произведения находятся в собраниях Государственной Третьяковской галереи (Москва), Государственного Русского музея, Музея истории города, Музея городской скульптуры, Центрального выставочного зала «Манеж» (Санкт-Петербург), Государственной картинной галереи Армении (Ереван); а также в частных собраниях России, Германии, Дании, Италии, Швеции и других стран.

Левон Лазарев — один из ведущих скульпторов Санкт-Петербурга, мастер остро современный по передаче ощущений и чувств человека уже канувшего судорожного XX века.

Лазарев работал в различных видах и жанрах искусства — станковой, монументальной, декоративно-парковой и мемориальной скульптуре, мелкой пластике. Кроме того, он создавал также произведения живописи и графики.

Жил и работал в Петербурге.

Литература

• Выставка произведений 26 ленинградских и московских художников. Каталог. — Л: Художник РСФСР, 1990. — с.28-29.

Отрывок, характеризующий Лазарев, Левон Константинович

Попадья, с бросившеюся кровью в лицо, схватилась за блюдо, которое, несмотря на то, что она так долго приготовлялась, она все таки не успела подать вовремя. И с низким поклоном она поднесла его Кутузову.
Глаза Кутузова прищурились; он улыбнулся, взял рукой ее за подбородок и сказал:
– И красавица какая! Спасибо, голубушка!
Он достал из кармана шаровар несколько золотых и положил ей на блюдо.
– Ну что, как живешь? – сказал Кутузов, направляясь к отведенной для него комнате. Попадья, улыбаясь ямочками на румяном лице, прошла за ним в горницу. Адъютант вышел к князю Андрею на крыльцо и приглашал его завтракать; через полчаса князя Андрея позвали опять к Кутузову. Кутузов лежал на кресле в том же расстегнутом сюртуке. Он держал в руке французскую книгу и при входе князя Андрея, заложив ее ножом, свернул. Это был «Les chevaliers du Cygne», сочинение madame de Genlis [«Рыцари Лебедя», мадам де Жанлис], как увидал князь Андрей по обертке.
– Ну садись, садись тут, поговорим, – сказал Кутузов. – Грустно, очень грустно. Но помни, дружок, что я тебе отец, другой отец… – Князь Андрей рассказал Кутузову все, что он знал о кончине своего отца, и о том, что он видел в Лысых Горах, проезжая через них.
– До чего… до чего довели! – проговорил вдруг Кутузов взволнованным голосом, очевидно, ясно представив себе, из рассказа князя Андрея, положение, в котором находилась Россия. – Дай срок, дай срок, – прибавил он с злобным выражением лица и, очевидно, не желая продолжать этого волновавшего его разговора, сказал: – Я тебя вызвал, чтоб оставить при себе.
– Благодарю вашу светлость, – отвечал князь Андрей, – но я боюсь, что не гожусь больше для штабов, – сказал он с улыбкой, которую Кутузов заметил. Кутузов вопросительно посмотрел на него. – А главное, – прибавил князь Андрей, – я привык к полку, полюбил офицеров, и люди меня, кажется, полюбили. Мне бы жалко было оставить полк. Ежели я отказываюсь от чести быть при вас, то поверьте…
Умное, доброе и вместе с тем тонко насмешливое выражение светилось на пухлом лице Кутузова. Он перебил Болконского:
– Жалею, ты бы мне нужен был; но ты прав, ты прав. Нам не сюда люди нужны. Советчиков всегда много, а людей нет. Не такие бы полки были, если бы все советчики служили там в полках, как ты. Я тебя с Аустерлица помню… Помню, помню, с знаменем помню, – сказал Кутузов, и радостная краска бросилась в лицо князя Андрея при этом воспоминании. Кутузов притянул его за руку, подставляя ему щеку, и опять князь Андрей на глазах старика увидал слезы. Хотя князь Андрей и знал, что Кутузов был слаб на слезы и что он теперь особенно ласкает его и жалеет вследствие желания выказать сочувствие к его потере, но князю Андрею и радостно и лестно было это воспоминание об Аустерлице.
– Иди с богом своей дорогой. Я знаю, твоя дорога – это дорога чести. – Он помолчал. – Я жалел о тебе в Букареште: мне послать надо было. – И, переменив разговор, Кутузов начал говорить о турецкой войне и заключенном мире. – Да, немало упрекали меня, – сказал Кутузов, – и за войну и за мир… а все пришло вовремя. Tout vient a point a celui qui sait attendre. [Все приходит вовремя для того, кто умеет ждать.] A и там советчиков не меньше было, чем здесь… – продолжал он, возвращаясь к советчикам, которые, видимо, занимали его. – Ох, советчики, советчики! – сказал он. Если бы всех слушать, мы бы там, в Турции, и мира не заключили, да и войны бы не кончили. Всё поскорее, а скорое на долгое выходит. Если бы Каменский не умер, он бы пропал. Он с тридцатью тысячами штурмовал крепости. Взять крепость не трудно, трудно кампанию выиграть. А для этого не нужно штурмовать и атаковать, а нужно терпение и время. Каменский на Рущук солдат послал, а я их одних (терпение и время) посылал и взял больше крепостей, чем Каменский, и лошадиное мясо турок есть заставил. – Он покачал головой. – И французы тоже будут! Верь моему слову, – воодушевляясь, проговорил Кутузов, ударяя себя в грудь, – будут у меня лошадиное мясо есть! – И опять глаза его залоснились слезами.
– Однако до лжно же будет принять сражение? – сказал князь Андрей.
– До лжно будет, если все этого захотят, нечего делать… А ведь, голубчик: нет сильнее тех двух воинов, терпение и время; те всё сделают, да советчики n'entendent pas de cette oreille, voila le mal. [этим ухом не слышат, – вот что плохо.] Одни хотят, другие не хотят. Что ж делать? – спросил он, видимо, ожидая ответа. – Да, что ты велишь делать? – повторил он, и глаза его блестели глубоким, умным выражением. – Я тебе скажу, что делать, – проговорил он, так как князь Андрей все таки не отвечал. – Я тебе скажу, что делать и что я делаю. Dans le doute, mon cher, – он помолчал, – abstiens toi, [В сомнении, мой милый, воздерживайся.] – выговорил он с расстановкой.