Лазарев, Юрий Сергеевич
Поделись знанием:
«Но разве могло быть иначе? – подумал он. – Вот она, эта столица, у моих ног, ожидая судьбы своей. Где теперь Александр и что думает он? Странный, красивый, величественный город! И странная и величественная эта минута! В каком свете представляюсь я им! – думал он о своих войсках. – Вот она, награда для всех этих маловерных, – думал он, оглядываясь на приближенных и на подходившие и строившиеся войска. – Одно мое слово, одно движение моей руки, и погибла эта древняя столица des Czars. Mais ma clemence est toujours prompte a descendre sur les vaincus. [царей. Но мое милосердие всегда готово низойти к побежденным.] Я должен быть великодушен и истинно велик. Но нет, это не правда, что я в Москве, – вдруг приходило ему в голову. – Однако вот она лежит у моих ног, играя и дрожа золотыми куполами и крестами в лучах солнца. Но я пощажу ее. На древних памятниках варварства и деспотизма я напишу великие слова справедливости и милосердия… Александр больнее всего поймет именно это, я знаю его. (Наполеону казалось, что главное значение того, что совершалось, заключалось в личной борьбе его с Александром.) С высот Кремля, – да, это Кремль, да, – я дам им законы справедливости, я покажу им значение истинной цивилизации, я заставлю поколения бояр с любовью поминать имя своего завоевателя. Я скажу депутации, что я не хотел и не хочу войны; что я вел войну только с ложной политикой их двора, что я люблю и уважаю Александра и что приму условия мира в Москве, достойные меня и моих народов. Я не хочу воспользоваться счастьем войны для унижения уважаемого государя. Бояре – скажу я им: я не хочу войны, а хочу мира и благоденствия всех моих подданных. Впрочем, я знаю, что присутствие их воодушевит меня, и я скажу им, как я всегда говорю: ясно, торжественно и велико. Но неужели это правда, что я в Москве? Да, вот она!»
– Qu'on m'amene les boyards, [Приведите бояр.] – обратился он к свите. Генерал с блестящей свитой тотчас же поскакал за боярами.
Прошло два часа. Наполеон позавтракал и опять стоял на том же месте на Поклонной горе, ожидая депутацию. Речь его к боярам уже ясно сложилась в его воображении. Речь эта была исполнена достоинства и того величия, которое понимал Наполеон.
Тот тон великодушия, в котором намерен был действовать в Москве Наполеон, увлек его самого. Он в воображении своем назначал дни reunion dans le palais des Czars [собраний во дворце царей.], где должны были сходиться русские вельможи с вельможами французского императора. Он назначал мысленно губернатора, такого, который бы сумел привлечь к себе население. Узнав о том, что в Москве много богоугодных заведений, он в воображении своем решал, что все эти заведения будут осыпаны его милостями. Он думал, что как в Африке надо было сидеть в бурнусе в мечети, так в Москве надо было быть милостивым, как цари. И, чтобы окончательно тронуть сердца русских, он, как и каждый француз, не могущий себе вообразить ничего чувствительного без упоминания о ma chere, ma tendre, ma pauvre mere, [моей милой, нежной, бедной матери ,] он решил, что на всех этих заведениях он велит написать большими буквами: Etablissement dedie a ma chere Mere. Нет, просто: Maison de ma Mere, [Учреждение, посвященное моей милой матери… Дом моей матери.] – решил он сам с собою. «Но неужели я в Москве? Да, вот она передо мной. Но что же так долго не является депутация города?» – думал он.
Между тем в задах свиты императора происходило шепотом взволнованное совещание между его генералами и маршалами. Посланные за депутацией вернулись с известием, что Москва пуста, что все уехали и ушли из нее. Лица совещавшихся были бледны и взволнованны. Не то, что Москва была оставлена жителями (как ни важно казалось это событие), пугало их, но их пугало то, каким образом объявить о том императору, каким образом, не ставя его величество в то страшное, называемое французами ridicule [смешным] положение, объявить ему, что он напрасно ждал бояр так долго, что есть толпы пьяных, но никого больше. Одни говорили, что надо было во что бы то ни стало собрать хоть какую нибудь депутацию, другие оспаривали это мнение и утверждали, что надо, осторожно и умно приготовив императора, объявить ему правду.
– Il faudra le lui dire tout de meme… – говорили господа свиты. – Mais, messieurs… [Однако же надо сказать ему… Но, господа…] – Положение было тем тяжеле, что император, обдумывая свои планы великодушия, терпеливо ходил взад и вперед перед планом, посматривая изредка из под руки по дороге в Москву и весело и гордо улыбаясь.
– Mais c'est impossible… [Но неловко… Невозможно…] – пожимая плечами, говорили господа свиты, не решаясь выговорить подразумеваемое страшное слово: le ridicule…
Между тем император, уставши от тщетного ожидания и своим актерским чутьем чувствуя, что величественная минута, продолжаясь слишком долго, начинает терять свою величественность, подал рукою знак. Раздался одинокий выстрел сигнальной пушки, и войска, с разных сторон обложившие Москву, двинулись в Москву, в Тверскую, Калужскую и Дорогомиловскую заставы. Быстрее и быстрее, перегоняя одни других, беглым шагом и рысью, двигались войска, скрываясь в поднимаемых ими облаках пыли и оглашая воздух сливающимися гулами криков.
Увлеченный движением войск, Наполеон доехал с войсками до Дорогомиловской заставы, но там опять остановился и, слезши с лошади, долго ходил у Камер коллежского вала, ожидая депутации.
Москва между тем была пуста. В ней были еще люди, в ней оставалась еще пятидесятая часть всех бывших прежде жителей, но она была пуста. Она была пуста, как пуст бывает домирающий обезматочивший улей.
В обезматочившем улье уже нет жизни, но на поверхностный взгляд он кажется таким же живым, как и другие.
Так же весело в жарких лучах полуденного солнца вьются пчелы вокруг обезматочившего улья, как и вокруг других живых ульев; так же издалека пахнет от него медом, так же влетают и вылетают из него пчелы. Но стоит приглядеться к нему, чтобы понять, что в улье этом уже нет жизни. Не так, как в живых ульях, летают пчелы, не тот запах, не тот звук поражают пчеловода. На стук пчеловода в стенку больного улья вместо прежнего, мгновенного, дружного ответа, шипенья десятков тысяч пчел, грозно поджимающих зад и быстрым боем крыльев производящих этот воздушный жизненный звук, – ему отвечают разрозненные жужжания, гулко раздающиеся в разных местах пустого улья. Из летка не пахнет, как прежде, спиртовым, душистым запахом меда и яда, не несет оттуда теплом полноты, а с запахом меда сливается запах пустоты и гнили. У летка нет больше готовящихся на погибель для защиты, поднявших кверху зады, трубящих тревогу стражей. Нет больше того ровного и тихого звука, трепетанья труда, подобного звуку кипенья, а слышится нескладный, разрозненный шум беспорядка. В улей и из улья робко и увертливо влетают и вылетают черные продолговатые, смазанные медом пчелы грабительницы; они не жалят, а ускользают от опасности. Прежде только с ношами влетали, а вылетали пустые пчелы, теперь вылетают с ношами. Пчеловод открывает нижнюю колодезню и вглядывается в нижнюю часть улья. Вместо прежде висевших до уза (нижнего дна) черных, усмиренных трудом плетей сочных пчел, держащих за ноги друг друга и с непрерывным шепотом труда тянущих вощину, – сонные, ссохшиеся пчелы в разные стороны бредут рассеянно по дну и стенкам улья. Вместо чисто залепленного клеем и сметенного веерами крыльев пола на дне лежат крошки вощин, испражнения пчел, полумертвые, чуть шевелящие ножками и совершенно мертвые, неприбранные пчелы.
| Юрий Лазарев | |||
| Имя при рождении: |
Юрий Сергеевич Лазарев | ||
|---|---|---|---|
| Место рождения: | |||
| Профессия: | |||
| Годы активности: |
1969 — наст. время | ||
| Театр: | |||
| Награды: |
| ||
Юрий Сергеевич Лазарев (род. 22 июля 1944, Чкалов, РСФСР, СССР) — советский и российский актёр театра, кино и озвучивания. Заслуженный артист Российской Федерации (1994)[1], народный артист Российской Федерации (2009). Младший брат Александра Лазарева-старшего
Содержание
Биография
Юрий родился 22 июля 1944 года в Чкалове (ныне - Оренбург), куда его родители (отец — Сергей Николаевич, мать — Олимпиада Кузьминична) и старший брат (Александр) были эвакуированы из блокадного Ленинграда. В том же году семья возвращается в освобождённый Ленинград. В 1969 году Юрий Лазарев оканчивает ЛГИТМиК и устраивается в театр на Литейном. В 1975 году он уже в труппе театра комедии.
В 1994 году Юрий Лазарев был удостоен звания «Заслуженный артист Российской Федерации»[1], а в 2009 году — «Народный артист Российской Федерации».
Работы
Театр
- «Не всё коту масленица» — Ермил Зотыч Ахов
- «Мужчины в её жизни» — Мельхиор Фейдак
- «Ночь в Венеции» — Альберто
- «Виндзорские проказницы» — сэр Хью Эванс
- «Тень» — Пьетро
- «Средство Макропулоса» — адвокат Коленатый
- «Сказки старого Арбата» — Христофор Блохин
Кинематограф
Актёр
- 1975 — На всю оставшуюся жизнь
- 1976 — Пока стоят горы
- 1977 — Убит при исполнении — Конради
- 1978 — Человек, которому везло — Вока
- 1980 — Рафферти — Стив
- 1981 — Единственный мужчина — Доктор Владимир
- 1981—1982 — Красные колокола
- 1982 — Голос
- 1982 — Магистраль
- 1983 — Высокая проба — Нечаев
- 1983 — Ювелирное дело — Иван Алексеевич
- 1984 — Три процента риска — авиамеханик Бабенко
- 1984 — Челюскинцы — Георгий Алексеевич Ушаков
- 1986 — Борис Годунов — Гаврила Пушкин
- 1986 — Знаю только я
- 1986 — Комендант Пушкин
- 1988 — Эмма (фильм-спектакль)
- 1988 — Трагедия в стиле рок — Дмитрий Иванович Бодров, отец Виктора, «Труба»
- 1989 — А был ли Каротин? — Штурм
- 1989 — Васька — Гусаров
- 1989 — Охота на Единорога
- 1990 — Анекдоты
- 1990 — Гол в Спасские ворота
- 1990 — Захочу — полюблю
- 1990 — Николай Вавилов — профессор Поляков (5 серия)
- 1991 — Еврейское счастье — начальник станции
- 1992 — Третий дубль — Курносов
- 1993 — Ангелы смерти — командир Шрёдера
- 1993 — Проклятие Дюран — соглядатай
- 1996 — Агнус Дей (не был завершён) — кинооператор-документалист Петя
- 1996 — Возвращение «Броненосца»
- 1999 — Улицы разбитых фонарей−2 — тренер (16 серия)
- 2000—2004 — Вовочка — главврач
- 2002 — Крот 2 — следователь Конюшин
- 2003 — Любовь императора — министр внутренних дел
- 2003 — Спецназ 2 — настоятель (3 серия)
- 2003 — Улицы разбитых фонарей−5 — Боголепов (14-я серия)
- 2004 — Конвой PQ-17 — Шнивинд (4-я и 5-я серии)
- 2004 — Новые приключения Ниро Вульфа и Арчи Гудвина — Дан Недич (2-я и 3-я серии)
- 2005 — Господа присяжные — Кессель (5-я серия)
- 2006 — Викинг
- 2006 — Вызов-2 — Качурин (фильм № 5)
- 2006 — Сонька Золотая Ручка — следователь
- 2007 — Пером и шпагой — Бестужев
- 2008 — А. Д. — господин (1-я и 4-я серии)
- 2008 — Опасная комбинация — Генерал
- 2009 — Гром ярости — генерал
- 2009 — История зэчки — Борис
- 2009 — Морские дьяволы—3 — старпом Андрей Михайлович Торопов (5 серия)
- 2010 — Дорожный патруль—4 — Лазарев (9-я серия)
- 2010 — Исполнительный лист — присяжный Григорий Ильич
- 2011 — Slove. Прямо в сердце — генерал
Озвучивание
- 1985 — Бирюзовое ожерелье
- 1999 — Тринадцатый воин
- 1999 — Астерикс и Обеликс против Цезаря — Проликс
- 2000 — Бар «Гадкий койот» — Виктор Арго
- 2003 — Пираты Карибского моря: Проклятие „Чёрной жемчужины“ — Пинтел
- 2003 — Терминатор 3: Восстание машин — Роберт Брустер
- 2004 — Тайное окно — Джон Туртурро
- 2004 — Хеллбой: Герой из пекла — Григорий Распутин
- 2004 — Сокровище нации — Джон Адамс Гэтес
- 2005 — Сумасшедшие гонки — Сумасшедший Дэйв
- 2005 — Всё или ничего — начальник тюрьмы Хейзен
- 2005 — Казанова
- 2005 — Нокдаун
- 2005 — Царство небесное - Тиберий
- 2006 — Пираты Карибского моря: Сундук мертвеца — Пинтел
- 2006 — Охранник
- 2007 — Пираты Карибского моря: На краю света — Пинтел
- 2007 — Первобытное зло
- 2008 — 27 свадеб
- 2008 — Квант милосердия — Генерал Медрано
- 2009 — Рождественский Мадагаскар
- 2009 — Интернэшнл
- 2011 — Пираты Карибского моря: На странных берегах — капитан Чёрная Борода
- 2012 — Джон Картер — Тарс Таркас
- 2012 — Прощание с иллюзиями (книга Владимира Познера)
- 2012 — Письма президенту (статьи Александра Минкина)
- 2014 — Отель «Гранд Будапешт» — заместитель Ковач
- 2014 — Пряности и страсти — Папа
- 2014 — Князь. Записки Стукача (Эдвард Радзинский)
- 2015 — Звёздные войны: Пробуждение силы — Лор Сан Текка
- 2015 — Виктор Франкенштейн — Франкенштейн
- 2016 — День независимости: Возрождение — бывший Президент США Томас Уитмор
- 2016 — Большой и добрый великан
Озвучивание мультфильмов студии Disney
- 1940 — Пиноккио — Кучер
- 1988 — Новые приключения Винни-Пуха — Филин (дубляж студии «Невафильм», 2010 год)
- 1994 — Король Лев — Шрам
- 1995 — Аладдин и король разбойников — Салук
- 1996 — 101 далматинец — дополнительные голоса
- 2002 — Ким Пять-с-Плюсом — Др. Драккен (3 и 4 сезоны)
- 2003 — Большой фильм про Поросёнка — Филин
- 2003 — Братец медвежонок — Тук
- 2003 — Атлантида 2 Возвращение Майло — Чекаше
- 2005 — Цыплёнок Цыпа — Хрюнь Манюнь в киношном образе
- 2006 — Большое путешествие — Отец Самсона
- 2006 — Братец медвежонок 2 — Тук
- 2009 — Рождественская история — Джейкоб Марли
- 2012 — Франкенвини — Ржикрузски
- 2013 — Самолёты — Шкиппер
- 2014 — Город героев — профессор Каллаган
Напишите отзыв о статье "Лазарев, Юрий Сергеевич"
Примечания
Ссылки
- [vpravda.ru/News/Culture/36088 Юрий Лазарев: «Я ругался с Мэрилин Монро и пел вместе со львами»]
Отрывок, характеризующий Лазарев, Юрий Сергеевич
– Cette ville asiatique aux innombrables eglises, Moscou la sainte. La voila donc enfin, cette fameuse ville! Il etait temps, [Этот азиатский город с бесчисленными церквами, Москва, святая их Москва! Вот он, наконец, этот знаменитый город! Пора!] – сказал Наполеон и, слезши с лошади, велел разложить перед собою план этой Moscou и подозвал переводчика Lelorgne d'Ideville. «Une ville occupee par l'ennemi ressemble a une fille qui a perdu son honneur, [Город, занятый неприятелем, подобен девушке, потерявшей невинность.] – думал он (как он и говорил это Тучкову в Смоленске). И с этой точки зрения он смотрел на лежавшую перед ним, невиданную еще им восточную красавицу. Ему странно было самому, что, наконец, свершилось его давнишнее, казавшееся ему невозможным, желание. В ясном утреннем свете он смотрел то на город, то на план, проверяя подробности этого города, и уверенность обладания волновала и ужасала его.«Но разве могло быть иначе? – подумал он. – Вот она, эта столица, у моих ног, ожидая судьбы своей. Где теперь Александр и что думает он? Странный, красивый, величественный город! И странная и величественная эта минута! В каком свете представляюсь я им! – думал он о своих войсках. – Вот она, награда для всех этих маловерных, – думал он, оглядываясь на приближенных и на подходившие и строившиеся войска. – Одно мое слово, одно движение моей руки, и погибла эта древняя столица des Czars. Mais ma clemence est toujours prompte a descendre sur les vaincus. [царей. Но мое милосердие всегда готово низойти к побежденным.] Я должен быть великодушен и истинно велик. Но нет, это не правда, что я в Москве, – вдруг приходило ему в голову. – Однако вот она лежит у моих ног, играя и дрожа золотыми куполами и крестами в лучах солнца. Но я пощажу ее. На древних памятниках варварства и деспотизма я напишу великие слова справедливости и милосердия… Александр больнее всего поймет именно это, я знаю его. (Наполеону казалось, что главное значение того, что совершалось, заключалось в личной борьбе его с Александром.) С высот Кремля, – да, это Кремль, да, – я дам им законы справедливости, я покажу им значение истинной цивилизации, я заставлю поколения бояр с любовью поминать имя своего завоевателя. Я скажу депутации, что я не хотел и не хочу войны; что я вел войну только с ложной политикой их двора, что я люблю и уважаю Александра и что приму условия мира в Москве, достойные меня и моих народов. Я не хочу воспользоваться счастьем войны для унижения уважаемого государя. Бояре – скажу я им: я не хочу войны, а хочу мира и благоденствия всех моих подданных. Впрочем, я знаю, что присутствие их воодушевит меня, и я скажу им, как я всегда говорю: ясно, торжественно и велико. Но неужели это правда, что я в Москве? Да, вот она!»
– Qu'on m'amene les boyards, [Приведите бояр.] – обратился он к свите. Генерал с блестящей свитой тотчас же поскакал за боярами.
Прошло два часа. Наполеон позавтракал и опять стоял на том же месте на Поклонной горе, ожидая депутацию. Речь его к боярам уже ясно сложилась в его воображении. Речь эта была исполнена достоинства и того величия, которое понимал Наполеон.
Тот тон великодушия, в котором намерен был действовать в Москве Наполеон, увлек его самого. Он в воображении своем назначал дни reunion dans le palais des Czars [собраний во дворце царей.], где должны были сходиться русские вельможи с вельможами французского императора. Он назначал мысленно губернатора, такого, который бы сумел привлечь к себе население. Узнав о том, что в Москве много богоугодных заведений, он в воображении своем решал, что все эти заведения будут осыпаны его милостями. Он думал, что как в Африке надо было сидеть в бурнусе в мечети, так в Москве надо было быть милостивым, как цари. И, чтобы окончательно тронуть сердца русских, он, как и каждый француз, не могущий себе вообразить ничего чувствительного без упоминания о ma chere, ma tendre, ma pauvre mere, [моей милой, нежной, бедной матери ,] он решил, что на всех этих заведениях он велит написать большими буквами: Etablissement dedie a ma chere Mere. Нет, просто: Maison de ma Mere, [Учреждение, посвященное моей милой матери… Дом моей матери.] – решил он сам с собою. «Но неужели я в Москве? Да, вот она передо мной. Но что же так долго не является депутация города?» – думал он.
Между тем в задах свиты императора происходило шепотом взволнованное совещание между его генералами и маршалами. Посланные за депутацией вернулись с известием, что Москва пуста, что все уехали и ушли из нее. Лица совещавшихся были бледны и взволнованны. Не то, что Москва была оставлена жителями (как ни важно казалось это событие), пугало их, но их пугало то, каким образом объявить о том императору, каким образом, не ставя его величество в то страшное, называемое французами ridicule [смешным] положение, объявить ему, что он напрасно ждал бояр так долго, что есть толпы пьяных, но никого больше. Одни говорили, что надо было во что бы то ни стало собрать хоть какую нибудь депутацию, другие оспаривали это мнение и утверждали, что надо, осторожно и умно приготовив императора, объявить ему правду.
– Il faudra le lui dire tout de meme… – говорили господа свиты. – Mais, messieurs… [Однако же надо сказать ему… Но, господа…] – Положение было тем тяжеле, что император, обдумывая свои планы великодушия, терпеливо ходил взад и вперед перед планом, посматривая изредка из под руки по дороге в Москву и весело и гордо улыбаясь.
– Mais c'est impossible… [Но неловко… Невозможно…] – пожимая плечами, говорили господа свиты, не решаясь выговорить подразумеваемое страшное слово: le ridicule…
Между тем император, уставши от тщетного ожидания и своим актерским чутьем чувствуя, что величественная минута, продолжаясь слишком долго, начинает терять свою величественность, подал рукою знак. Раздался одинокий выстрел сигнальной пушки, и войска, с разных сторон обложившие Москву, двинулись в Москву, в Тверскую, Калужскую и Дорогомиловскую заставы. Быстрее и быстрее, перегоняя одни других, беглым шагом и рысью, двигались войска, скрываясь в поднимаемых ими облаках пыли и оглашая воздух сливающимися гулами криков.
Увлеченный движением войск, Наполеон доехал с войсками до Дорогомиловской заставы, но там опять остановился и, слезши с лошади, долго ходил у Камер коллежского вала, ожидая депутации.
Москва между тем была пуста. В ней были еще люди, в ней оставалась еще пятидесятая часть всех бывших прежде жителей, но она была пуста. Она была пуста, как пуст бывает домирающий обезматочивший улей.
В обезматочившем улье уже нет жизни, но на поверхностный взгляд он кажется таким же живым, как и другие.
Так же весело в жарких лучах полуденного солнца вьются пчелы вокруг обезматочившего улья, как и вокруг других живых ульев; так же издалека пахнет от него медом, так же влетают и вылетают из него пчелы. Но стоит приглядеться к нему, чтобы понять, что в улье этом уже нет жизни. Не так, как в живых ульях, летают пчелы, не тот запах, не тот звук поражают пчеловода. На стук пчеловода в стенку больного улья вместо прежнего, мгновенного, дружного ответа, шипенья десятков тысяч пчел, грозно поджимающих зад и быстрым боем крыльев производящих этот воздушный жизненный звук, – ему отвечают разрозненные жужжания, гулко раздающиеся в разных местах пустого улья. Из летка не пахнет, как прежде, спиртовым, душистым запахом меда и яда, не несет оттуда теплом полноты, а с запахом меда сливается запах пустоты и гнили. У летка нет больше готовящихся на погибель для защиты, поднявших кверху зады, трубящих тревогу стражей. Нет больше того ровного и тихого звука, трепетанья труда, подобного звуку кипенья, а слышится нескладный, разрозненный шум беспорядка. В улей и из улья робко и увертливо влетают и вылетают черные продолговатые, смазанные медом пчелы грабительницы; они не жалят, а ускользают от опасности. Прежде только с ношами влетали, а вылетали пустые пчелы, теперь вылетают с ношами. Пчеловод открывает нижнюю колодезню и вглядывается в нижнюю часть улья. Вместо прежде висевших до уза (нижнего дна) черных, усмиренных трудом плетей сочных пчел, держащих за ноги друг друга и с непрерывным шепотом труда тянущих вощину, – сонные, ссохшиеся пчелы в разные стороны бредут рассеянно по дну и стенкам улья. Вместо чисто залепленного клеем и сметенного веерами крыльев пола на дне лежат крошки вощин, испражнения пчел, полумертвые, чуть шевелящие ножками и совершенно мертвые, неприбранные пчелы.
