Лаковое дерево

</td>

   </tr>

Лаковое дерево
Плоды лакового дерева
Научная классификация
Царство: Растения Отдел: Покрытосеменные Класс: Двудольные Порядок: Сапиндоцветные Семейство: Сумаховые Род: Токсикодендрон Вид: Лаковое дерево
Латинское название
Toxicodendron vernicifluum (Stokes) F.A.Barkley

Лаковое дерево (лат. Toxicodendron vernicifluum) — растение семейства Сумаховые, вид рода Токсикодендрон (ранее входило в род Сумах), произрастающее в Китае, Корее и Японии. Культивируется в пределах своего ареала.

Биологическое описание

Это — дерево высотой до 20 м. Листья сложные непарноперистые с 7-19 листочками (чаще их 11-13). Цветки мелкие желтовато-белые, собранные в метёлки. Плод — костянка. Сок дерева токсичен, вызывает аллергический контактный дерматит, в том числе и при контакте с парами.

Использование

При надрезе коры дерево выделяет серый густой ядовитый сок, содержащий урушиол (C₁₄H₁₈O₂), на воздухе он мгновенно полимеризируется под воздействием кислорода. Смола растворима в спирте и других органических растворителях, после растворения и переработки из неё получают так называемый «японский чёрный лак». В плодах содержится около 25 % жирного масла, которое применяется в традиционной китайской медицине.

Из сока этого дерева компания «Pilot» в 1925 году создала уникальные яркие и сильные чернила для своих ручек. По сравнению с обычными чернилами, которые быстро обесцвечиваются под воздействием ультрафиолетовых лучей, новый состав был более стойким.

Листва лакового дерева

Ссылки

• [www.urushi-kobo.com/gallery.html Gallery of urushi art]
• [art.sdsu.edu/geninfo/homepages/furniture/urushi/website/index.htm «The Urushi Project», a website about urushi around the world, with many references]
• [www.geocities.jp/urushigeyoshi/ URUSHIGEYOSHI]

Отрывок, характеризующий Лаковое дерево

«Bref, esperant en imposer seulement par notre attitude militaire, il se trouve que nous voila en guerre pour tout de bon, et ce qui plus est, en guerre sur nos frontieres avec et pour le Roi de Prusse . Tout est au grand complet, il ne nous manque qu'une petite chose, c'est le general en chef. Comme il s'est trouve que les succes d'Austerlitz aurant pu etre plus decisifs si le general en chef eut ete moins jeune, on fait la revue des octogenaires et entre Prosorofsky et Kamensky, on donne la preference au derienier. Le general nous arrive en kibik a la maniere Souvoroff, et est accueilli avec des acclamations de joie et de triomphe.
«Le 4 arrive le premier courrier de Petersbourg. On apporte les malles dans le cabinet du Marieechal, qui aime a faire tout par lui meme. On m'appelle pour aider a faire le triage des lettres et prendre celles qui nous sont destinees. Le Marieechal nous regarde faire et attend les paquets qui lui sont adresses. Nous cherchons – il n'y en a point. Le Marieechal devient impatient, se met lui meme a la besogne et trouve des lettres de l'Empereur pour le comte T., pour le prince V. et autres. Alors le voila qui se met dans une de ses coleres bleues. Il jette feu et flamme contre tout le monde, s'empare des lettres, les decachete et lit celles de l'Empereur adressees a d'autres. А, так со мною поступают! Мне доверия нет! А, за мной следить велено, хорошо же; подите вон! Et il ecrit le fameux ordre du jour au general Benigsen
«Я ранен, верхом ездить не могу, следственно и командовать армией. Вы кор д'арме ваш привели разбитый в Пултуск: тут оно открыто, и без дров, и без фуража, потому пособить надо, и я так как вчера сами отнеслись к графу Буксгевдену, думать должно о ретираде к нашей границе, что и выполнить сегодня.
«От всех моих поездок, ecrit il a l'Empereur, получил ссадину от седла, которая сверх прежних перевозок моих совсем мне мешает ездить верхом и командовать такой обширной армией, а потому я командованье оной сложил на старшего по мне генерала, графа Буксгевдена, отослав к нему всё дежурство и всё принадлежащее к оному, советовав им, если хлеба не будет, ретироваться ближе во внутренность Пруссии, потому что оставалось хлеба только на один день, а у иных полков ничего, как о том дивизионные командиры Остерман и Седморецкий объявили, а у мужиков всё съедено; я и сам, пока вылечусь, остаюсь в гошпитале в Остроленке. О числе которого ведомость всеподданнейше подношу, донеся, что если армия простоит в нынешнем биваке еще пятнадцать дней, то весной ни одного здорового не останется.