Лакшмана Сена

Лакшмана Сена бенг. লক্ষ্মণ সেন
Правитель Бенгалии
1179 — 1206
Предшественник:	Валлала Сена
Преемник:	Вишварупа Сена
Смерть:	1206(1206)
Род:	Сена
Отец:	Валлала Сена

Лакшмана Сена (бенг. লক্ষ্মণ সেন; ?—1206) — третий правитель индуистской династии Сена. Правил Бенгалией в течение 27 лет с 1179 по 1206 год. История его правления была реконструирована по сохранившимся надписям. Лакшмана Сена был последним в истории правителем объединённой Бенгалии.

Биография

Перед тем, как Лакшмана Сена пришёл к власти, он победил правителей Гауды и Варанаси, а также совершил военные походы против соседних государств Камарупа и Калинга. Эти победы были достигнуты Лакшманом Сеной в юном возрасте, возможно в период правления его деда, Виджая Сены, который также воевал с царями Гауды, Калинги, Камарупы и с правителем Варанаси из династии Гахадавала. Вероятно, Лакшман Сена был первым царём династии Сена, принявшим титул «Гаудешвары» («властителя Гауды»). Так как не существует надписей, в которых этим титулом называют Виджаю Сену или Валлалу Сену, некоторые исследователи предположили, что Лакшман Сена был первым правителем династии, которому удалось установить полный контроль над Гаудой. Большинство исследователей, однако, полагают, что уже в период правления Виджаи Сены династия взяла под свой контроль всю территорию Бенгалии. Ни в одном из сохранившихся источников не существует упоминания о завоевании Бенгалии Лакшманом Сеной. В то же самое время существует много свидетельств того, что уже в период правления Виджаи Сены и Валлалы Сены династия правила всей Бенгалией.

На обнаруженных медных пластинках, относящихся к периоду правления сыновей Лакшмана Сены, говорится о том, что он построил ряд монументов в ознаменование своих побед в Пури, Варанаси и Аллахабаде. В этих надписях прославляются военные достижения Лакшмана Сены, однако из их содержания невозможно заключить, привели ли эти победы к установлению контроля династии Сены над упомянутыми территориями. Такие придворные поэты династии, как Умапатидхара и Шарана, описывают военные походы безымянного раджи, который завоевал Гауду, Калингу, Варанаси и Магадху. Считается, что во всех этих гимнах говорится о Лакшмане Сене. Между некоторыми надписями существуют определённые противоречия. Так, из Акалтарской надписи известно о том, что Валлабхараджа, вассал раджей Калачури (Чеди) из Ратнапура, нанёс поражение в битве правителю Гауды. В других надписях наоборот сообщается о том, что победу в битве одержал Лакшман Сена.

По мнению исследователей, Лакшмана Сена взошёл на престол уже в преклонном возрасте. В период его правления произошёл расцвет образования и учёности, в особенности литературы. Сам Лакшмана Сена написал множество санскритских поэм, некоторые из которых сохранились в антологии санскритской поэзии «Садукти-карнамрита», составленной другом царя Шридхарой Дасой, сыном Ватудасы. Лакшман Сена также завершил начатое ещё его отцом написание «Адбхута-сагары». При его дворе собирались такие легендарные поэты, как автор «Гитаговинды» Джаядева; Шарана; автор «Паванадуты» Дхойи; и, возможно, Говардхана. В период правления Лакшмана, главным судьёй и главным министром при дворе был Халаюдха Мишра, написавший «Брахмана-сарвасву». Умапатидхара, автор «Девапара-прашасти», также был одним из министров и придворным поэтом.

Известно, что Лакшмана Сена был убеждённым приверженцем вайшнавизма, тогда как его отец и дед поклонялись Шиве. Лакшман Сена называл себя «парама-вайшнава» или «парама-нарасимха». Лакшмана Сена был известен за свои возвышенные качества, которые привлекли внимание Минхадж-и-Сираджа, автора исторического труда «Табакат-и-насири», в котором бенгальский раджа описывается как «великий правитель» Бенгалии и сравнивается с первым турецким султаном Кутбуддином. К концу периода своего царствования, Лакшман Сена начал испытывать заметные трудности в управлении своим царством. Внутри государства начался разлад и дезинтеграция. В надписях того периода говорится об усилении стремившихся к независимости правителей различных провинций Бенгалии, что положило начало упадку династии Сена.

Последний удар правлению династии нанёс афганский исламский завоеватель Бахтияр Хилджи. После того, как вся Северная Индия пала под натиском мусульман, они устремили свои взгляды на восток. В 1205 году, завоевав Бихар, войска под предводительством Бахтияра Хилджи вторглись в Бенгалию. Лакшман Сена вынужден был отступить в восточную Бенгалию. Мусульманам постепенно удалось взять под свой контроль всю западную и северную Бенгалию, положив тем самым начало своему господству в регионе. В это время Лакшман Сена был уже глубоким стариком и потому был не в состоянии организовать надлежащее сопротивление мусульманам.

Бахтияр Хилджи поначалу прибыл в Бенгалию с группой из 17 всадников. Лакшман Сена принял его за торговца лошадьми и пустил его в Навадвипу, которая в то время была столицей Бенгалии. Бахтияр воспользовался этим и в результате внезапной атаки завоевал Надию. Лакшман Сена вынужден был бежать на юг Бенгалии, где и умер в 1206 году, после чего его сыновья продолжали править какое-то время. О присутствии Лакшмана Сены в южной Бенгалии свидетельствует Бховальская надпись на табличке о продаже участка земли недалеко от Дакки, где говорится, что сделка была заключена на 27-м году правления Лакшмана Сены.

Когда Лакшман Сена взошёл на престол, его династия правила всей территорией Бенгалии и её величие нашло своё отражение в многочисленных литературных памятниках, значительная часть которых была создана именно в период его правления. В последние годы царствования Лакшмана Сены, династия заметно ослабла и его сыновья потеряли контроль над северном и западом Бенгалии, удержав во владении только юго-восточную Бенгалию. Но и там появились конкурировавшие с ними местные правители.

Ссылки

• [banglapedia.search.com.bd/HT/L_0022.htm Article on Lakshman Sen]

Отрывок, характеризующий Лакшмана Сена

Выражение досады уже исчезло на лице Бориса; видимо обдумав и решив, что ему делать, он с особенным спокойствием взял его за обе руки и повел в соседнюю комнату. Глаза Бориса, спокойно и твердо глядевшие на Ростова, были как будто застланы чем то, как будто какая то заслонка – синие очки общежития – были надеты на них. Так казалось Ростову.
– Ах полно, пожалуйста, можешь ли ты быть не во время, – сказал Борис. – Борис ввел его в комнату, где был накрыт ужин, познакомил с гостями, назвав его и объяснив, что он был не статский, но гусарский офицер, его старый приятель. – Граф Жилинский, le comte N.N., le capitaine S.S., [граф Н.Н., капитан С.С.] – называл он гостей. Ростов нахмуренно глядел на французов, неохотно раскланивался и молчал.
Жилинский, видимо, не радостно принял это новое русское лицо в свой кружок и ничего не сказал Ростову. Борис, казалось, не замечал происшедшего стеснения от нового лица и с тем же приятным спокойствием и застланностью в глазах, с которыми он встретил Ростова, старался оживить разговор. Один из французов обратился с обыкновенной французской учтивостью к упорно молчавшему Ростову и сказал ему, что вероятно для того, чтобы увидать императора, он приехал в Тильзит.
– Нет, у меня есть дело, – коротко ответил Ростов.
Ростов сделался не в духе тотчас же после того, как он заметил неудовольствие на лице Бориса, и, как всегда бывает с людьми, которые не в духе, ему казалось, что все неприязненно смотрят на него и что всем он мешает. И действительно он мешал всем и один оставался вне вновь завязавшегося общего разговора. «И зачем он сидит тут?» говорили взгляды, которые бросали на него гости. Он встал и подошел к Борису.
– Однако я тебя стесняю, – сказал он ему тихо, – пойдем, поговорим о деле, и я уйду.
– Да нет, нисколько, сказал Борис. А ежели ты устал, пойдем в мою комнатку и ложись отдохни.
– И в самом деле…
Они вошли в маленькую комнатку, где спал Борис. Ростов, не садясь, тотчас же с раздраженьем – как будто Борис был в чем нибудь виноват перед ним – начал ему рассказывать дело Денисова, спрашивая, хочет ли и может ли он просить о Денисове через своего генерала у государя и через него передать письмо. Когда они остались вдвоем, Ростов в первый раз убедился, что ему неловко было смотреть в глаза Борису. Борис заложив ногу на ногу и поглаживая левой рукой тонкие пальцы правой руки, слушал Ростова, как слушает генерал доклад подчиненного, то глядя в сторону, то с тою же застланностию во взгляде прямо глядя в глаза Ростову. Ростову всякий раз при этом становилось неловко и он опускал глаза.
– Я слыхал про такого рода дела и знаю, что Государь очень строг в этих случаях. Я думаю, надо бы не доводить до Его Величества. По моему, лучше бы прямо просить корпусного командира… Но вообще я думаю…
– Так ты ничего не хочешь сделать, так и скажи! – закричал почти Ростов, не глядя в глаза Борису.
Борис улыбнулся: – Напротив, я сделаю, что могу, только я думал…
В это время в двери послышался голос Жилинского, звавший Бориса.
– Ну иди, иди, иди… – сказал Ростов и отказавшись от ужина, и оставшись один в маленькой комнатке, он долго ходил в ней взад и вперед, и слушал веселый французский говор из соседней комнаты.


Ростов приехал в Тильзит в день, менее всего удобный для ходатайства за Денисова. Самому ему нельзя было итти к дежурному генералу, так как он был во фраке и без разрешения начальства приехал в Тильзит, а Борис, ежели даже и хотел, не мог сделать этого на другой день после приезда Ростова. В этот день, 27 го июня, были подписаны первые условия мира. Императоры поменялись орденами: Александр получил Почетного легиона, а Наполеон Андрея 1 й степени, и в этот день был назначен обед Преображенскому батальону, который давал ему батальон французской гвардии. Государи должны были присутствовать на этом банкете.
Ростову было так неловко и неприятно с Борисом, что, когда после ужина Борис заглянул к нему, он притворился спящим и на другой день рано утром, стараясь не видеть его, ушел из дома. Во фраке и круглой шляпе Николай бродил по городу, разглядывая французов и их мундиры, разглядывая улицы и дома, где жили русский и французский императоры. На площади он видел расставляемые столы и приготовления к обеду, на улицах видел перекинутые драпировки с знаменами русских и французских цветов и огромные вензеля А. и N. В окнах домов были тоже знамена и вензеля.
«Борис не хочет помочь мне, да и я не хочу обращаться к нему. Это дело решенное – думал Николай – между нами всё кончено, но я не уеду отсюда, не сделав всё, что могу для Денисова и главное не передав письма государю. Государю?!… Он тут!» думал Ростов, подходя невольно опять к дому, занимаемому Александром.
У дома этого стояли верховые лошади и съезжалась свита, видимо приготовляясь к выезду государя.
«Всякую минуту я могу увидать его, – думал Ростов. Если бы только я мог прямо передать ему письмо и сказать всё, неужели меня бы арестовали за фрак? Не может быть! Он бы понял, на чьей стороне справедливость. Он всё понимает, всё знает. Кто же может быть справедливее и великодушнее его? Ну, да ежели бы меня и арестовали бы за то, что я здесь, что ж за беда?» думал он, глядя на офицера, всходившего в дом, занимаемый государем. «Ведь вот всходят же. – Э! всё вздор. Пойду и подам сам письмо государю: тем хуже будет для Друбецкого, который довел меня до этого». И вдруг, с решительностью, которой он сам не ждал от себя, Ростов, ощупав письмо в кармане, пошел прямо к дому, занимаемому государем.
«Нет, теперь уже не упущу случая, как после Аустерлица, думал он, ожидая всякую секунду встретить государя и чувствуя прилив крови к сердцу при этой мысли. Упаду в ноги и буду просить его. Он поднимет, выслушает и еще поблагодарит меня». «Я счастлив, когда могу сделать добро, но исправить несправедливость есть величайшее счастье», воображал Ростов слова, которые скажет ему государь. И он пошел мимо любопытно смотревших на него, на крыльцо занимаемого государем дома.
С крыльца широкая лестница вела прямо наверх; направо видна была затворенная дверь. Внизу под лестницей была дверь в нижний этаж.
– Кого вам? – спросил кто то.
– Подать письмо, просьбу его величеству, – сказал Николай с дрожанием голоса.