Лак для волос (фильм, 1988)

Лак для волос
Hairspray
Жанр	музыкальный фильм, комедия
Режиссёр	Джон Уотерс
В главных ролях	Дивайн Дебби Харри
Длительность	96 мин.
Страна	США
Год	1988
IMDb	ID 0095270
Выход фильма «Лак для волос» (оригинальное название — Hairspray)

К:Фильмы 1988 года

«Лак для волос» (англ. Hairspray; США, 1988) — музыкальный фильм Джона Уотерса с Дивайн в одной из ролей.

Сюжет

1962 год. Город Балтимор. Местная телевизионная станция решает провести городской танцевальный конкурс и выбрать его победителей. Все самые красивые, модные и самоуверенные подростки устремляются в студию. Их начинают каждый день показывать по телевизору. Они танцуют все вместе и одновременно в телестудии, а жюри постепенно отсеивает тех из них, кто не очень талантлив. Веселая, скромная и добрая толстушка Трейси (Рики Лейк) с большим энтузиазмом следит за конкурсом по телевизору. Ей бы очень хотелось участвовать, но одного взгляда в зеркало ей достаточно, чтобы понять, что это — недостижимая мечта: у неё очень полная фигура, старомодная прическа, простенькая одежда. Таких, наверняка, даже в студию не пускают! Да и мать Трейси — Эдна (Дивайн) — постоянно напоминает дочери об этом. Тем не менее, Трейси решает принять участие в конкурсе.

Сначала, Трейси действительно не хотят пускать в студию, но увидев, с каким задором она танцует, ей дают шанс. И тут происходит нечто невообразимое: Трейси становится самой популярной участницей конкурса. Весь город буквально без ума от неё. Её узнают на улицах города, ей признаются в любви модные парни, незнакомые люди просят её дать свой автограф. Теперь ей полагается выбрать партнера для парных танцев. Она выбирает самого симпатичного парня. К её удивлению, оказывается, что босс (также Дивайн) студии — расист, боясь потерять рекламодателей, не хочет, чтобы в его танцевальном шоу участвовали негры. Дабы исправить эту несправедливость Трейси устраивает бунт, в лучших традициях фильмов Джона Уотерса.

О фильме

Этот фильм Джона Уотерса — одна из наиболее удачных попыток соединения острой социальной сатиры и музыкальной комедии. Многие из прежних фильмов Уотерса были созданы для сравнительно небольшого круга людей: для богемы, для стареющих хиппи, для гомосексуалов, для трансвеститов… «Лак для волос» — это самый первый фильм Уотерса в русле «мейнстрим», то есть для общей аудитории. Его успех в немалой степени связан с участием в главных ролях таких уникальных личностей, как Рики Лейк и Дивайн. Рики Лейк, которая сама в юности очень страдала от избыточного веса, сделала головокружительную карьеру в 1990-х годах, став ведущей одной из самых популярных дневных ток-шоу. Трудно узнать в стройной и элегантной женщине, каковой она является сейчас, пухлую и круглолицую актрису, которую выбрали для главной роли в этом фильме как раз из-за её избыточного веса. Эдну (мать Трейси) в фильме играет мужчина, актёр по имени Харрис Глен Милстед, сценическим псевдонимом которого является Дивайн. Большинство ролей, сыгранных Дивайн — это гордые, самоуверенные женщины, ничуть не смущенные своим огромным ростом и полнотой. Дивайн также известна в качестве певицы.

Фильм «Лак для волос» можно отнести к разряду культовых. Он пользуется любовью и почитанием среди знатоков американского кино, так как поднимает очень важные вопросы, касающиеся расовых и гендерных стереотипов, причем в очень легкодоступной и ненавязчивой форме.

В 2007 году на мировые экраны вышел одноимённый ремейк этого фильма с Джоном Траволтой в роли Эдны.

Ссылки

• [www.imdb.com/name/nm0001145/bio Краткая биография Дивайн (Харриса Глена Милстеда)]

Отрывок, характеризующий Лак для волос (фильм, 1988)

Граф утвердительно кивнул ей головой, и Наташа тем быстрым бегом, которым она бегивала в горелки, побежала по зале в переднюю и по лестнице на двор.
Люди собрались около Наташи и до тех пор не могли поверить тому странному приказанию, которое она передавала, пока сам граф именем своей жены не подтвердил приказания о том, чтобы отдавать все подводы под раненых, а сундуки сносить в кладовые. Поняв приказание, люди с радостью и хлопотливостью принялись за новое дело. Прислуге теперь это не только не казалось странным, но, напротив, казалось, что это не могло быть иначе, точно так же, как за четверть часа перед этим никому не только не казалось странным, что оставляют раненых, а берут вещи, но казалось, что не могло быть иначе.
Все домашние, как бы выплачивая за то, что они раньше не взялись за это, принялись с хлопотливостью за новое дело размещения раненых. Раненые повыползли из своих комнат и с радостными бледными лицами окружили подводы. В соседних домах тоже разнесся слух, что есть подводы, и на двор к Ростовым стали приходить раненые из других домов. Многие из раненых просили не снимать вещей и только посадить их сверху. Но раз начавшееся дело свалки вещей уже не могло остановиться. Было все равно, оставлять все или половину. На дворе лежали неубранные сундуки с посудой, с бронзой, с картинами, зеркалами, которые так старательно укладывали в прошлую ночь, и всё искали и находили возможность сложить то и то и отдать еще и еще подводы.
– Четверых еще можно взять, – говорил управляющий, – я свою повозку отдаю, а то куда же их?
– Да отдайте мою гардеробную, – говорила графиня. – Дуняша со мной сядет в карету.
Отдали еще и гардеробную повозку и отправили ее за ранеными через два дома. Все домашние и прислуга были весело оживлены. Наташа находилась в восторженно счастливом оживлении, которого она давно не испытывала.
– Куда же его привязать? – говорили люди, прилаживая сундук к узкой запятке кареты, – надо хоть одну подводу оставить.
– Да с чем он? – спрашивала Наташа.
– С книгами графскими.
– Оставьте. Васильич уберет. Это не нужно.
В бричке все было полно людей; сомневались о том, куда сядет Петр Ильич.
– Он на козлы. Ведь ты на козлы, Петя? – кричала Наташа.
Соня не переставая хлопотала тоже; но цель хлопот ее была противоположна цели Наташи. Она убирала те вещи, которые должны были остаться; записывала их, по желанию графини, и старалась захватить с собой как можно больше.


Во втором часу заложенные и уложенные четыре экипажа Ростовых стояли у подъезда. Подводы с ранеными одна за другой съезжали со двора.
Коляска, в которой везли князя Андрея, проезжая мимо крыльца, обратила на себя внимание Сони, устраивавшей вместе с девушкой сиденья для графини в ее огромной высокой карете, стоявшей у подъезда.
– Это чья же коляска? – спросила Соня, высунувшись в окно кареты.
– А вы разве не знали, барышня? – отвечала горничная. – Князь раненый: он у нас ночевал и тоже с нами едут.
– Да кто это? Как фамилия?
– Самый наш жених бывший, князь Болконский! – вздыхая, отвечала горничная. – Говорят, при смерти.
Соня выскочила из кареты и побежала к графине. Графиня, уже одетая по дорожному, в шали и шляпе, усталая, ходила по гостиной, ожидая домашних, с тем чтобы посидеть с закрытыми дверями и помолиться перед отъездом. Наташи не было в комнате.
– Maman, – сказала Соня, – князь Андрей здесь, раненый, при смерти. Он едет с нами.
Графиня испуганно открыла глаза и, схватив за руку Соню, оглянулась.
– Наташа? – проговорила она.
И для Сони и для графини известие это имело в первую минуту только одно значение. Они знали свою Наташу, и ужас о том, что будет с нею при этом известии, заглушал для них всякое сочувствие к человеку, которого они обе любили.