Лами, Франсуа Жозеф Амеде
| Франсуа-Жозеф-Амеде Лами | ||
| фр. François-Joseph-Amédée Lamy | ||
 Лами в 1895 году | ||
| Дата рождения | ||
|---|---|---|
| Место рождения | ||
| Дата смерти | ||
| Принадлежность | ||
| Награды и премии |
| |
Франсуа-Жозеф-Амеде Лами (фр. François-Joseph-Amédée Lamy, 7 февраля 1858 — 22 апреля 1900) — французский военный.
Биография
Лами родился в 1858 году в Мужене, департамент Приморские Альпы. В десятилетнем возрасте поступил в Национальное военное училище, во время учёбы в котором завоевал первый приз на национальном конкурсе по географии. В 1877 году поступил в военную академию Сен-Сир.
В 1879 году Лами стал офицером в полку алжирских стрелков, принимал участие во французской оккупации Туниса. В 1884—1886 годах служил в Тонкине, в 1887 вернулся в Алжир.
В 1893 году Лами принял участие в экспедиции Ле Шателье[fr] в Среднем Конго, где изучал возможность прокладки железной дороги от Браззавиля до побережья, а также проводил ботанические, геологические и географические исследования. С помощью Ле Шателье Лами познакомился с Фернаном Фуро.
В 1898 году Лами и Фуро организовали грандиозную экспедицию, которая пересекла с севера на юг Алжир, а затем двинулась на восток и исследовала окрестности озера Чад. В апреле 1900 года объединённые французские силы под командованием Лами захватили Куссери, а 21 апреля к ним присоединилась экспедиция Жантиля, пришедшая из бассейна реки Конго. На следующий день состоялась битва при Куссери, в ходе которой объединённые французские силы разгромили войско местного правителя Рабих аз-Зубайра и убили его самого. Империя Рабиха пала, а в сентябре французским правительством была образована Военная территория Чад. Так как сам Лами тоже погиб в этом сражении, то Жантиль, возведя на правом берегу Шари укрепление, назвал его Форт-Лами.
Источники
- [www.ldh-toulon.net/spip.php?article399 «La colonne infernale de Voulet-Chanoine»]
Напишите отзыв о статье "Лами, Франсуа Жозеф Амеде"
Отрывок, характеризующий Лами, Франсуа Жозеф Амеде
Марья Дмитриевна, застав заплаканную Соню в коридоре, заставила ее во всем признаться. Перехватив записку Наташи и прочтя ее, Марья Дмитриевна с запиской в руке взошла к Наташе.
– Мерзавка, бесстыдница, – сказала она ей. – Слышать ничего не хочу! – Оттолкнув удивленными, но сухими глазами глядящую на нее Наташу, она заперла ее на ключ и приказав дворнику пропустить в ворота тех людей, которые придут нынче вечером, но не выпускать их, а лакею приказав привести этих людей к себе, села в гостиной, ожидая похитителей.
Когда Гаврило пришел доложить Марье Дмитриевне, что приходившие люди убежали, она нахмурившись встала и заложив назад руки, долго ходила по комнатам, обдумывая то, что ей делать. В 12 часу ночи она, ощупав ключ в кармане, пошла к комнате Наташи. Соня, рыдая, сидела в коридоре.
– Марья Дмитриевна, пустите меня к ней ради Бога! – сказала она. Марья Дмитриевна, не отвечая ей, отперла дверь и вошла. «Гадко, скверно… В моем доме… Мерзавка, девчонка… Только отца жалко!» думала Марья Дмитриевна, стараясь утолить свой гнев. «Как ни трудно, уж велю всем молчать и скрою от графа». Марья Дмитриевна решительными шагами вошла в комнату. Наташа лежала на диване, закрыв голову руками, и не шевелилась. Она лежала в том самом положении, в котором оставила ее Марья Дмитриевна.
– Хороша, очень хороша! – сказала Марья Дмитриевна. – В моем доме любовникам свидания назначать! Притворяться то нечего. Ты слушай, когда я с тобой говорю. – Марья Дмитриевна тронула ее за руку. – Ты слушай, когда я говорю. Ты себя осрамила, как девка самая последняя. Я бы с тобой то сделала, да мне отца твоего жалко. Я скрою. – Наташа не переменила положения, но только всё тело ее стало вскидываться от беззвучных, судорожных рыданий, которые душили ее. Марья Дмитриевна оглянулась на Соню и присела на диване подле Наташи.
– Счастье его, что он от меня ушел; да я найду его, – сказала она своим грубым голосом; – слышишь ты что ли, что я говорю? – Она поддела своей большой рукой под лицо Наташи и повернула ее к себе. И Марья Дмитриевна, и Соня удивились, увидав лицо Наташи. Глаза ее были блестящи и сухи, губы поджаты, щеки опустились.
– Оставь… те… что мне… я… умру… – проговорила она, злым усилием вырвалась от Марьи Дмитриевны и легла в свое прежнее положение.
– Наталья!… – сказала Марья Дмитриевна. – Я тебе добра желаю. Ты лежи, ну лежи так, я тебя не трону, и слушай… Я не стану говорить, как ты виновата. Ты сама знаешь. Ну да теперь отец твой завтра приедет, что я скажу ему? А?
