Ламонт, Дэниэл Скотт
| Дэниэл Скотт Ламонт Daniel Scott Lamont 
| ||||
| ||||
|---|---|---|---|---|
| 5 марта 1893 — 4 марта 1897 | ||||
| Президент: | Гровер Кливленд | |||
| Предшественник: | Стивен Элкинс | |||
| Преемник: | Расселл Элджер | |||
| Вероисповедание: | Пресвитерианство | |||
| Рождение: | 9 февраля 1851 Кортленд, Нью-Йорк, США | |||
| Смерть: | 23 июля 1905 (54 года) Милбрук, Нью-Йорк, США | |||
| Супруга: | Джулия Ламонт | |||
| Партия: | Демократическая партия США | |||
| Образование: | Юнион-колледж | |||
Дэниэл Скотт Ламонт (англ. Daniel Scott Lamont) — американский политик-демократ, 39-й военный министр США.
Биография
Дэниэл Ламонт родился на семейной ферме в округе Кортленд, Нью-Йорк. Учился в Юнион-колледже. Являлся членом братства Delta Upsilon. После окончания колледжа нанялся на мелкую офисную должность в Капитолий Нью-Йорка в Олбани. В 1872 году вошёл в ЦК Демократической партии в штате Нью-Йорк. В 1875—1882 был Госсекретарём Нью-Йорка.
В 1883 году стал секретарём губернатора Нью-Йорка Гровера Кливленда (получил эту должность благодаря помощи своего наставника, Дэниела Мэннинга).
5 марта 1893 Гровер Кливленд назначил Ламонта военным министром США. На этой должность он проводил общую модернизацию и усиление армии США, построил отдельное здание под военные архивы, выкупил землю у апачей, содержавшихся в форте Силл, Лотон, Оклахома.
После выхода в отставку работал вице-президентом Northern Pacific Railway Company с 1898 по 1904.
Дэниэл Скотт Ламонт умер 23 июля 1905 года в Милбруке, Нью-Йорк.
Ламонт имел дом на Keйп-Коде, по соседству со своим другом Гровером Кливлендом. Проживая там, они часто устраивали так называемые «вечеринки».
| ||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Напишите отзыв о статье "Ламонт, Дэниэл Скотт"
Отрывок, характеризующий Ламонт, Дэниэл Скотт
– Это в первый раз она так говорила о нем.Пьера провели в освещенную большую столовую; через несколько минут послышались шаги, и княжна с Наташей вошли в комнату. Наташа была спокойна, хотя строгое, без улыбки, выражение теперь опять установилось на ее лице. Княжна Марья, Наташа и Пьер одинаково испытывали то чувство неловкости, которое следует обыкновенно за оконченным серьезным и задушевным разговором. Продолжать прежний разговор невозможно; говорить о пустяках – совестно, а молчать неприятно, потому что хочется говорить, а этим молчанием как будто притворяешься. Они молча подошли к столу. Официанты отодвинули и пододвинули стулья. Пьер развернул холодную салфетку и, решившись прервать молчание, взглянул на Наташу и княжну Марью. Обе, очевидно, в то же время решились на то же: у обеих в глазах светилось довольство жизнью и признание того, что, кроме горя, есть и радости.
– Вы пьете водку, граф? – сказала княжна Марья, и эти слова вдруг разогнали тени прошедшего.
– Расскажите же про себя, – сказала княжна Марья. – Про вас рассказывают такие невероятные чудеса.
– Да, – с своей, теперь привычной, улыбкой кроткой насмешки отвечал Пьер. – Мне самому даже рассказывают про такие чудеса, каких я и во сне не видел. Марья Абрамовна приглашала меня к себе и все рассказывала мне, что со мной случилось, или должно было случиться. Степан Степаныч тоже научил меня, как мне надо рассказывать. Вообще я заметил, что быть интересным человеком очень покойно (я теперь интересный человек); меня зовут и мне рассказывают.
Наташа улыбнулась и хотела что то сказать.
– Нам рассказывали, – перебила ее княжна Марья, – что вы в Москве потеряли два миллиона. Правда это?
– А я стал втрое богаче, – сказал Пьер. Пьер, несмотря на то, что долги жены и необходимость построек изменили его дела, продолжал рассказывать, что он стал втрое богаче.
– Что я выиграл несомненно, – сказал он, – так это свободу… – начал он было серьезно; но раздумал продолжать, заметив, что это был слишком эгоистический предмет разговора.
– А вы строитесь?
– Да, Савельич велит.
– Скажите, вы не знали еще о кончине графини, когда остались в Москве? – сказала княжна Марья и тотчас же покраснела, заметив, что, делая этот вопрос вслед за его словами о том, что он свободен, она приписывает его словам такое значение, которого они, может быть, не имели.
– Нет, – отвечал Пьер, не найдя, очевидно, неловким то толкование, которое дала княжна Марья его упоминанию о своей свободе. – Я узнал это в Орле, и вы не можете себе представить, как меня это поразило. Мы не были примерные супруги, – сказал он быстро, взглянув на Наташу и заметив в лице ее любопытство о том, как он отзовется о своей жене. – Но смерть эта меня страшно поразила. Когда два человека ссорятся – всегда оба виноваты. И своя вина делается вдруг страшно тяжела перед человеком, которого уже нет больше. И потом такая смерть… без друзей, без утешения. Мне очень, очень жаль еe, – кончил он и с удовольствием заметил радостное одобрение на лице Наташи.
