Ламотта, Джейк

Джейк Ламотта
Jake LaMotta
Общая информация
Имя при рождении:	Джакоббе Ламотта
Прозвище:	Бронксский Бык (англ. Bronx Bull) Бешеный Бык (англ. Raging Bull)
Место рождения:	Бронкс, Нью-Йорк, США
Весовая категория:	Средний вес Полутяжелый вес
Стойка:	Правша
Рост:	173 см
Размах рук:	170 см
Профессиональная карьера
Первый бой:	3 марта 1941
Последний бой:	14 апреля 1954
Количество боёв:	106
Количество побед:	83
Побед нокаутом:	30
Поражений:	19
Ничьих:	4
[boxrec.com/list_bouts.php?human_id=9030&cat=boxer Послужной список (boxrec)]

Джакоббе «Джейк» Ламотта (англ. Giacobbe «Jake» LaMotta, 10 июля 1921) — американский боксёр, экс-чемпион мира в среднем весе. Получил прозвища «Бык из Бронкса» и «Бешеный Бык» за неукротимый бойцовский дух и бешеный нрав. Его мемуары «Бешеный Бык: Моя история» легли в основу сценария к фильму Мартина Скорсезе «Бешеный бык» с Робертом Де Ниро в главной роли.

Ранняя жизнь

Ламотта родился в итальяно-американской семье в Нью-Йорке, в районе Бронкс, неподалеку от Пэлхамской аллеи и Моррис-парка. В детстве, отец научил его основам бокса, совмещая в обучении как элементы развлечения, так и суровой борьбы. Джейк видел, что бокс для взрослых является своего рода азартной игрой: они играли на деньги, делая ставки на того или иного спортсмена. Именно таким образом Джейк ещё в 14 лет начал зарабатывать первые гонорары.

В 1941 году в возрасте 19 лет, Ламотта стал профессиональным боксёром. Не смог пройти срочную службу в армии, так как был прооперирован на сосцевидный отросток.

Профессиональная карьера

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Активно начал боксёрскую карьеру и с марта по август 1941 года провёл пятнадцать беспроигрышных боёв. В сентябре 1941 года состоялся бой Ламотты против Джимми Ривза. Бой был вязким с обилием клинчей и нарушений. К концу поединка Джейк несколько раз отправлял Ривза на канаты, но судьи склонили счёт в пользу Джимми Ривза. Зрители были в недоумении и хаос в зале от несправедливого вердикта продолжался более двадцати минут. Через месяц состоялся реванш, в котором Джимми победил Ламотту более уверенно. В 1943 году состоялся их третий бой, в котором Ламотта взял реванш нокаутом.

Бой с Шугаром Рэем Робинсоном

В 1942 году состоялся первый бой Джейка Ламотты с Рэем Робинсоном по прозвищу «Шугар» (англ. Sugar — сахар), у которого за плечами было уже 35 побед. В первом раунде Джейк отправил Шугара в нокдаун, но Робинсон оправился и уверенно взял почти все последующие раунды. Бой заканчивается победой «Шугара».

Через год они встречаются вновь, проведя два поединка в Детройте, где победа остается за Джейком, который нанёс первое и на долгое время единственное поражение знаменитому Шугару Робинсону. Именно с этого боя началось их яростное соревнование — кто наберёт больше побед в год.

В 1945 году вечные соперники вновь сходятся на ринге. По прошествии 10 раундов судьи отдают предпочтение «Шугару» Робинсону. Несмотря на это, Джейк не отстает от своего визави по количеству одержанных побед. К тому времени он уже выигрывал у всех знаменитых боксёров мирового класса. Его жертвами стали Фритци Зивиик, Джордж Кохан, Томми Белл, Холман Уильямс, Тони Джаниро и др.

Несмотря на многочисленные победы, Джейку было отказано в присвоении звания чемпиона мира в среднем весе. Это была его первая встреча с криминалом в сфере боксерских турниров. И все-таки Джейк не унывал и решил принять вызов знаменитого Билли Фокса за титул чемпиона мира. Уже в четвёртом раунде Ламотта посылает противника в нокаут.

В 1949 году Джакоббе побеждает француза Марселя Сердана и становится чемпионом мира. Был запланирован матч-реванш, но Сердан погиб в авиакатастрофе во время перелета в Америку в возрасте 33 лет.

В июле 1950 года Джейк провел первую защиту титула против итальянца Тиберио Митри. ЛаМотта победил единогласным решением судей.

Француз Лоран Дютуий, которому ЛаМотта проиграл единогласным решением судей в марте 1949-го ещё не будучи тогда чемпионом, пообещал вернуть титул во Францию после гибели своего соотечественника Сердана. Второй бой с ним в сентябре 1950-го мог стать для ЛаМотты разгромным повторением первого, но 15-ти раундовый формат чемпионских боёв оказался ему удобен: ЛаМотта выиграл последние 4 раунда и в последнем 15-м дожал и нокаутировал француза. За плотность действий в ринге и драматичный сценарий бой получил статус «Бой Года» по версии журнала Ринг.

В феврале 1951-го Рэй Робинсон и ЛаМотта встречаются последний, шестой раз, и в данном случае — в бою за титул Чемпиона мира в среднем весе, который всё ещё принадлежал ЛаМотте. Хотя ЛаМотта проиграл почти все раунды по запискам судей и рефери, но по своей жёсткости и бескомпромиссности бой оправдал ожидания зрителей и позже получил название «Бойня в День Святого Валентина». Бой был остановлен в 13-м раунде из-за множественных рассечений у ЛаМотты и большого количества пропущенных ударов в этом раунде. Однако ЛаМотта все-таки остался стоять, хотя и держался за канаты. ЛаМотта получил за бой около $64000, что было колоссальным гонораром для того времени.

После поражения от Робинсона и потери чемпионского титула в среднем весе Ламотта провёл ещё 10 боёв, из них все в полутяжёлой весовой категории (фактически же его вес был пограничным). В этот последний этап своей карьеры он одержал 5 побед, 4 боя проиграл и 1 свёл в ничью. Боёв за титул Чемпиона мира больше не было. На момент последнего (106-го) боя в апреле 1954-го Ламотте было 33 года и этот десятираундовый бой с бывшим неоднократным чемпионом штата Флорида в среднем весе Билли Килгором он проиграл раздельным решением судей.

Итого, профессиональная карьера Джейка Ламотты длилась 13 лет и полтора месяца; за всю карьеру он участвовал в 106 боях или примерно 1 бой в 45 дней, провёл на профессиональном ринге 869 раундов по три минуты или 43,5 часа. Данные показатели почти немыслимы для современного бокса, но для профессионального бокса середины XX-го века были вполне типичными.

В 1960 году Ламотта был вызван для дачи показаний перед Сенатским комитетом США. Его обвиняли в причастии к нелегальным боксерским поединкам, а также было выдвинуто обвинение в том, что ЛаМотта потерпел поражение в бое с Билли Фоксом под давлением боссов мафии.

Несмотря на четыре формально досрочных поражения, Ламотта фактически ни разу не проигрывал бои ввиду абсолютной физической невозможности продолжать. Он всегда оставался физически «на ногах» и с достаточно адекватной для продолжения боя координацией движений.

Ламотта шесть раз дрался с Рэем Робинсоном — и для каждого из них это был рекорд количества встреч с одним противником.

Родной брат Джейка Ламотты — Джои Ламотта (в фильме «Бешеный Бык» его играет Джо Пеши) — также был боксёром-профессионалом. Как и Джейк, Джои был средневесом и дрался в похожей манере — минимум защиты, максимум атаки и надежда на свою крепкую челюсть. Джои имел короткую, но достаточно плотную боксёрскую карьеру — за 22 месяца с февраля 1945 по ноябрь 1946 он провёл 39 боёв из них 5 проиграл и лишь один досрочно. В 1947—1950 годах Джои был менеджером Джейка, но после драки с ним в собственном доме порвал отношения с братом и практически не общался с ним достаточно долгое время.

Ламотта был женат четыре раза и имеет двух дочерей, двух сыновей и одного племянника. Племянник, Джон Ламотта — известный актёр, также известный по сериалу «Альф». Старший сын, Джейк Ламотта-младший, в 1998 году скончался от рака печени, а младший, Джозеф, в том же году погиб в авиакатастрофе. Джейк Ламотта принимает активное участие в различных конференциях, пишет и издает книги о своей жизни, своих женах и своих поединках.

Ссылки

• [boxrec.com/list_bouts.php?human_id=009030&cat=boxer Ламотта, Джейк] (англ.) — статистика профессиональных боёв на сайте BoxRec
• [officialjakelamotta.com/index Официальный сайт]

Отрывок, характеризующий Ламотта, Джейк

– Как занята? Вена занята?
– Не только занята, но Бонапарте в Шенбрунне, а граф, наш милый граф Врбна отправляется к нему за приказаниями.
Болконский после усталости и впечатлений путешествия, приема и в особенности после обеда чувствовал, что он не понимает всего значения слов, которые он слышал.
– Нынче утром был здесь граф Лихтенфельс, – продолжал Билибин, – и показывал мне письмо, в котором подробно описан парад французов в Вене. Le prince Murat et tout le tremblement… [Принц Мюрат и все такое…] Вы видите, что ваша победа не очень то радостна, и что вы не можете быть приняты как спаситель…
– Право, для меня всё равно, совершенно всё равно! – сказал князь Андрей, начиная понимать,что известие его о сражении под Кремсом действительно имело мало важности ввиду таких событий, как занятие столицы Австрии. – Как же Вена взята? А мост и знаменитый tete de pont, [мостовое укрепление,] и князь Ауэрсперг? У нас были слухи, что князь Ауэрсперг защищает Вену, – сказал он.
– Князь Ауэрсперг стоит на этой, на нашей, стороне и защищает нас; я думаю, очень плохо защищает, но всё таки защищает. А Вена на той стороне. Нет, мост еще не взят и, надеюсь, не будет взят, потому что он минирован, и его велено взорвать. В противном случае мы были бы давно в горах Богемии, и вы с вашею армией провели бы дурную четверть часа между двух огней.
– Но это всё таки не значит, чтобы кампания была кончена, – сказал князь Андрей.
– А я думаю, что кончена. И так думают большие колпаки здесь, но не смеют сказать этого. Будет то, что я говорил в начале кампании, что не ваша echauffouree de Durenstein, [дюренштейнская стычка,] вообще не порох решит дело, а те, кто его выдумали, – сказал Билибин, повторяя одно из своих mots [словечек], распуская кожу на лбу и приостанавливаясь. – Вопрос только в том, что скажет берлинское свидание императора Александра с прусским королем. Ежели Пруссия вступит в союз, on forcera la main a l'Autriche, [принудят Австрию,] и будет война. Ежели же нет, то дело только в том, чтоб условиться, где составлять первоначальные статьи нового Саmро Formio. [Кампо Формио.]
– Но что за необычайная гениальность! – вдруг вскрикнул князь Андрей, сжимая свою маленькую руку и ударяя ею по столу. – И что за счастие этому человеку!
– Buonaparte? [Буонапарте?] – вопросительно сказал Билибин, морща лоб и этим давая чувствовать, что сейчас будет un mot [словечко]. – Bu onaparte? – сказал он, ударяя особенно на u . – Я думаю, однако, что теперь, когда он предписывает законы Австрии из Шенбрунна, il faut lui faire grace de l'u . [надо его избавить от и.] Я решительно делаю нововведение и называю его Bonaparte tout court [просто Бонапарт].
– Нет, без шуток, – сказал князь Андрей, – неужели вы думаете,что кампания кончена?
– Я вот что думаю. Австрия осталась в дурах, а она к этому не привыкла. И она отплатит. А в дурах она осталась оттого, что, во первых, провинции разорены (on dit, le православное est terrible pour le pillage), [говорят, что православное ужасно по части грабежей,] армия разбита, столица взята, и всё это pour les beaux yeux du [ради прекрасных глаз,] Сардинское величество. И потому – entre nous, mon cher [между нами, мой милый] – я чутьем слышу, что нас обманывают, я чутьем слышу сношения с Францией и проекты мира, тайного мира, отдельно заключенного.
– Это не может быть! – сказал князь Андрей, – это было бы слишком гадко.
– Qui vivra verra, [Поживем, увидим,] – сказал Билибин, распуская опять кожу в знак окончания разговора.
Когда князь Андрей пришел в приготовленную для него комнату и в чистом белье лег на пуховики и душистые гретые подушки, – он почувствовал, что то сражение, о котором он привез известие, было далеко, далеко от него. Прусский союз, измена Австрии, новое торжество Бонапарта, выход и парад, и прием императора Франца на завтра занимали его.
Он закрыл глаза, но в то же мгновение в ушах его затрещала канонада, пальба, стук колес экипажа, и вот опять спускаются с горы растянутые ниткой мушкатеры, и французы стреляют, и он чувствует, как содрогается его сердце, и он выезжает вперед рядом с Шмитом, и пули весело свистят вокруг него, и он испытывает то чувство удесятеренной радости жизни, какого он не испытывал с самого детства.
Он пробудился…
«Да, всё это было!…» сказал он, счастливо, детски улыбаясь сам себе, и заснул крепким, молодым сном.


На другой день он проснулся поздно. Возобновляя впечатления прошедшего, он вспомнил прежде всего то, что нынче надо представляться императору Францу, вспомнил военного министра, учтивого австрийского флигель адъютанта, Билибина и разговор вчерашнего вечера. Одевшись в полную парадную форму, которой он уже давно не надевал, для поездки во дворец, он, свежий, оживленный и красивый, с подвязанною рукой, вошел в кабинет Билибина. В кабинете находились четыре господина дипломатического корпуса. С князем Ипполитом Курагиным, который был секретарем посольства, Болконский был знаком; с другими его познакомил Билибин.
Господа, бывавшие у Билибина, светские, молодые, богатые и веселые люди, составляли и в Вене и здесь отдельный кружок, который Билибин, бывший главой этого кружка, называл наши, les nфtres. В кружке этом, состоявшем почти исключительно из дипломатов, видимо, были свои, не имеющие ничего общего с войной и политикой, интересы высшего света, отношений к некоторым женщинам и канцелярской стороны службы. Эти господа, повидимому, охотно, как своего (честь, которую они делали немногим), приняли в свой кружок князя Андрея. Из учтивости, и как предмет для вступления в разговор, ему сделали несколько вопросов об армии и сражении, и разговор опять рассыпался на непоследовательные, веселые шутки и пересуды.
– Но особенно хорошо, – говорил один, рассказывая неудачу товарища дипломата, – особенно хорошо то, что канцлер прямо сказал ему, что назначение его в Лондон есть повышение, и чтоб он так и смотрел на это. Видите вы его фигуру при этом?…
– Но что всего хуже, господа, я вам выдаю Курагина: человек в несчастии, и этим то пользуется этот Дон Жуан, этот ужасный человек!
Князь Ипполит лежал в вольтеровском кресле, положив ноги через ручку. Он засмеялся.
– Parlez moi de ca, [Ну ка, ну ка,] – сказал он.
– О, Дон Жуан! О, змея! – послышались голоса.
– Вы не знаете, Болконский, – обратился Билибин к князю Андрею, – что все ужасы французской армии (я чуть было не сказал – русской армии) – ничто в сравнении с тем, что наделал между женщинами этот человек.
– La femme est la compagne de l'homme, [Женщина – подруга мужчины,] – произнес князь Ипполит и стал смотреть в лорнет на свои поднятые ноги.
Билибин и наши расхохотались, глядя в глаза Ипполиту. Князь Андрей видел, что этот Ипполит, которого он (должно было признаться) почти ревновал к своей жене, был шутом в этом обществе.
– Нет, я должен вас угостить Курагиным, – сказал Билибин тихо Болконскому. – Он прелестен, когда рассуждает о политике, надо видеть эту важность.
Он подсел к Ипполиту и, собрав на лбу свои складки, завел с ним разговор о политике. Князь Андрей и другие обступили обоих.
– Le cabinet de Berlin ne peut pas exprimer un sentiment d'alliance, – начал Ипполит, значительно оглядывая всех, – sans exprimer… comme dans sa derieniere note… vous comprenez… vous comprenez… et puis si sa Majeste l'Empereur ne deroge pas au principe de notre alliance… [Берлинский кабинет не может выразить свое мнение о союзе, не выражая… как в своей последней ноте… вы понимаете… вы понимаете… впрочем, если его величество император не изменит сущности нашего союза…]
– Attendez, je n'ai pas fini… – сказал он князю Андрею, хватая его за руку. – Je suppose que l'intervention sera plus forte que la non intervention. Et… – Он помолчал. – On ne pourra pas imputer a la fin de non recevoir notre depeche du 28 novembre. Voila comment tout cela finira. [Подождите, я не кончил. Я думаю, что вмешательство будет прочнее чем невмешательство И… Невозможно считать дело оконченным непринятием нашей депеши от 28 ноября. Чем то всё это кончится.]