Лангевич, Мариан
| Мариан Лангевич | |
| польск. Marian Langiewicz | |
 | |
| Дата рождения | |
|---|---|
| Место рождения | |
| Дата смерти | |
| Место смерти | |
| Принадлежность | |
| Годы службы |
|
| Звание |
|
| Командовал | |
| Сражения/войны | |
Мариан Ланге́вич (польск. Marian Langiewicz; 5 августа 1827, Кротошин — 11 мая 1887, Стамбул) — польский революционер, генерал.
Биография
Родился в семье врача в Кротошине. Учился в Познани, Бреслау и Праге.
Некоторое время служил в прусском ландвере, затем в прусской гвардейской артиллерии. Вышел в отставку и уехал в Париж.
Преподавал в военной школе, созданной Людвиком Мерославским, однако уволился из неё, из-за личной неприязни и разногласий с последним.
В 1860—1861 годах участвовал в экспедиции Гарибальди против Неаполя.
Остался в Италии, и преподавал в Польском военном училище в Кунео, основанной для подготовки офицеров будущего польского восстания из молодых поляков.
Участие в Восстании 1863 года
Во время польского восстания 1863 Лангевич, 9 января назначенный начальником Сандомирского воеводства в звании полковника, принял командование над собранными в южной Польше повстанческими отрядами. 23 января 1863 года представлен к званию генерала.
Скрывшись в лесах у Вонхоцка, Лангевич собрал и организовал отряд численностью более 3.000 человек с 5 пушками.
Фактический руководитель восстания с 24 февраля 1863 года, после бегства Людвика Мерославского. Однако, официально был провозглашен диктатором восстания, лишь 11 марта 1863 года. Так как за несколько дней до этого Мерославский находившийся уже в Париже, через письмо неохотно (возможно из-за давних разногласий) порекомендовал назначить своим преемником Лангевича.[1]
После ряда сражений с русскими войсками, он был окончательно разбит при Хробрже и Гроховиско. 19 марта 1863 года сняв с себя все полномочия, бежал в Австрийскую Галицию.
После восстания
Арестован австрийцами, на следующий день — 20 марта 1863 года. Был приговорён к двум годам заключения в крепости Иозефштадт.
В 1865 был выпущен на свободу и поселился в Золотурне.
В 1867 поехал в Турцию, где служил в турецкой армии под именем Ланги-бей, пытался организовать при турецкой армии польский легион. Умер в нищете и беззвестности в Стамбуле в 1887 году.
Похоронен на кладбище Гейдар-паши рядом со своей английской женой Сюзанной (02.02.1837 — 24.11.1906).
Напишите отзыв о статье "Лангевич, Мариан"
Примечания
- ↑ Адъютантом М. Лангевича был Эдвард Любовский, будущий польский драматург и писатель.
| ||||||
Отрывок, характеризующий Лангевич, Мариан
– О нет! – отвечал Пьер, испуганно соболезнующими глазами глядя на князя Андрея.– Поезжай, поезжай: перед сраженьем нужно выспаться, – повторил князь Андрей. Он быстро подошел к Пьеру, обнял его и поцеловал. – Прощай, ступай, – прокричал он. – Увидимся ли, нет… – и он, поспешно повернувшись, ушел в сарай.
Было уже темно, и Пьер не мог разобрать того выражения, которое было на лице князя Андрея, было ли оно злобно или нежно.
Пьер постоял несколько времени молча, раздумывая, пойти ли за ним или ехать домой. «Нет, ему не нужно! – решил сам собой Пьер, – и я знаю, что это наше последнее свидание». Он тяжело вздохнул и поехал назад в Горки.
Князь Андрей, вернувшись в сарай, лег на ковер, но не мог спать.
Он закрыл глаза. Одни образы сменялись другими. На одном он долго, радостно остановился. Он живо вспомнил один вечер в Петербурге. Наташа с оживленным, взволнованным лицом рассказывала ему, как она в прошлое лето, ходя за грибами, заблудилась в большом лесу. Она несвязно описывала ему и глушь леса, и свои чувства, и разговоры с пчельником, которого она встретила, и, всякую минуту прерываясь в своем рассказе, говорила: «Нет, не могу, я не так рассказываю; нет, вы не понимаете», – несмотря на то, что князь Андрей успокоивал ее, говоря, что он понимает, и действительно понимал все, что она хотела сказать. Наташа была недовольна своими словами, – она чувствовала, что не выходило то страстно поэтическое ощущение, которое она испытала в этот день и которое она хотела выворотить наружу. «Это такая прелесть был этот старик, и темно так в лесу… и такие добрые у него… нет, я не умею рассказать», – говорила она, краснея и волнуясь. Князь Андрей улыбнулся теперь той же радостной улыбкой, которой он улыбался тогда, глядя ей в глаза. «Я понимал ее, – думал князь Андрей. – Не только понимал, но эту то душевную силу, эту искренность, эту открытость душевную, эту то душу ее, которую как будто связывало тело, эту то душу я и любил в ней… так сильно, так счастливо любил…» И вдруг он вспомнил о том, чем кончилась его любовь. «Ему ничего этого не нужно было. Он ничего этого не видел и не понимал. Он видел в ней хорошенькую и свеженькую девочку, с которой он не удостоил связать свою судьбу. А я? И до сих пор он жив и весел».
Князь Андрей, как будто кто нибудь обжег его, вскочил и стал опять ходить перед сараем.
25 го августа, накануне Бородинского сражения, префект дворца императора французов m r de Beausset и полковник Fabvier приехали, первый из Парижа, второй из Мадрида, к императору Наполеону в его стоянку у Валуева.
Переодевшись в придворный мундир, m r de Beausset приказал нести впереди себя привезенную им императору посылку и вошел в первое отделение палатки Наполеона, где, переговариваясь с окружавшими его адъютантами Наполеона, занялся раскупориванием ящика.
Fabvier, не входя в палатку, остановился, разговорясь с знакомыми генералами, у входа в нее.
Император Наполеон еще не выходил из своей спальни и оканчивал свой туалет. Он, пофыркивая и покряхтывая, поворачивался то толстой спиной, то обросшей жирной грудью под щетку, которою камердинер растирал его тело. Другой камердинер, придерживая пальцем склянку, брызгал одеколоном на выхоленное тело императора с таким выражением, которое говорило, что он один мог знать, сколько и куда надо брызнуть одеколону. Короткие волосы Наполеона были мокры и спутаны на лоб. Но лицо его, хоть опухшее и желтое, выражало физическое удовольствие: «Allez ferme, allez toujours…» [Ну еще, крепче…] – приговаривал он, пожимаясь и покряхтывая, растиравшему камердинеру. Адъютант, вошедший в спальню с тем, чтобы доложить императору о том, сколько было во вчерашнем деле взято пленных, передав то, что нужно было, стоял у двери, ожидая позволения уйти. Наполеон, сморщась, взглянул исподлобья на адъютанта.
– Point de prisonniers, – повторил он слова адъютанта. – Il se font demolir. Tant pis pour l'armee russe, – сказал он. – Allez toujours, allez ferme, [Нет пленных. Они заставляют истреблять себя. Тем хуже для русской армии. Ну еще, ну крепче…] – проговорил он, горбатясь и подставляя свои жирные плечи.
