Ланг, Эмиль

Эмиль Ланг
нем. Emil Lang
Прозвище	Булли
Дата рождения	14 января 1909(1909-01-14)
Место рождения	Тальхайм, ныне Фраунберг, Германия
Дата смерти	3 сентября 1944(1944-09-03) (35 лет)
Место смерти	В районе Синт-Трёйден, Бельгия
Принадлежность	Третий рейх
Род войск	Люфтваффе
Годы службы	1939—1944
Звание	Гауптман
Часть	JG 54, JG 26
Сражения/войны	Вторая мировая война Восточный фронт, Воздушная оборона Рейха †
Награды и премии

Эмиль «Булли» Ланг (нем. Emil «Bully» Lang; 14 января 1909 — 3 сентября 1944) — немецкий лётчик-ас истребительной авиации Люфтваффе времён Второй мировой войны. Совершил 403 боевых вылета, одержав 173 победы в воздухе, из них 144 на Восточном фронте, а также потопил советский торпедный катер. Лангу приписывают рекорд по количеству сбитых самолётов противника за один день — в начале октября 1943 года он уничтожил более пяти советских самолётов.

Прибыв в 54-ю истребительную эскадру Восточного фронта, свои первые три воздушные победы одержал в марте 1943 года. В течение 3 недель в октябре — ноябре 1943 года сбил 72 самолёта противника. 3 ноября 1943 года установил абсолютный рекорд в истории авиации, сбив за один день 18 самолётов противника. 22 ноября 1943 года Ланг был награждён Рыцарским крестом Железного креста, к тому времени одержав 119 побед. К марту 1944 года общее число сбитых Лангом самолётов достигло 144, за что 11 апреля его наградили Рыцарским Крестом с Дубовыми Листьями. Будучи переведённым на Западный фронт, 14 июня 1944 года одержал свою 150-ю победу в ходе Нормандской операции. Последние три самолёта Ланг сбил 26 августа 1944 года. Был подбит 3 сентября 1944 года в воздушном бою над Бельгией с британскими истребителями и разбился, не дотянув до аэродрома.

Ранние годы

Эмиль Ланг родился 14 января 1909 года в посёлке Тальхайм, ныне являющимся частью коммуны Фраунберг, недалеко от города Фрайзинг, федеральная земля Бавария. Серьезно занимался бегом на средние дистанции. В начале 1930-х годов Ланг, окончив лётную школу, стал пилотом авиакомпании «Люфтганза». Своё прозвище «Булли» получил от друзей за своё похожее на «бульдожье» выражение лица.

Карьера в Люфтваффе

После начала Второй мировой войны он был мобилизован в Люфтваффе и первоначально летал на транспортном Ju-52. В 1942 году, когда Эмилю было 33 года, его направили в истребительную авиашколу. С 3 июля 1942 по 5 января 1943 года проходил обучение. 6 января 1943 года был зачислен в Истребительную учебно-тренировочную группу «Восток». 11 февраля 1943 года прибыл в состав 1-й эскадрильи 54-й истребительной эскадры «Грюнхерц», действовавшую на Восточном фронте. В возрасте 34-х лет он стал одним из самых старых среди действующих лётчиков-истребителей Люфтваффе. В марте 1943 года Ланг одержал первые три победы. Спустя месяц был переведён в 5-ю авиаэскадрилью 5./JG54, 20 августа 1943 года став её командиром. 14 сентября Ланг достиг рубежа в 20 воздушных побед.

Октябрь — ноябрь 1943 года стали для него чрезвычайно успешными. Согласно немецким данным, в первые три недели октября Ланг сбил 35 Ла-5, 15 Як-7, девять Як-9, пять ЛаГГ-3, два Ил-2 и по одному Пе-2 и Р-40. 2 ноября в ходе одного вылета он сбил над плацдармом в районе города Лютеж, в 30 км севернее Киева, сразу по четыре Як-7 и Як-9, достигнув планки в 100 побед. В честь этого достижения Эмиль Ланг был первый из двух раз упомянут в выпуске новостей Вермахтберихт, как наиболее отличившийся военнослужащий на фронте. Запись об упоминании заносилась в личное дело и в документы военнослужащего, была размещена его фотография в газетах. 3 ноября 1943 года в районе города Киев Эмиль Ланг установил своеобразный мировой рекорд, сбив по немецким данным в один день в ходе трёх боевых вылетов 18 советских самолётов — девять Ил-2, четыре Ла-5, три Як-7 и два Як-9. Это достижение привело к появлению его фотографии 13 января 1944 года на обложке известного немецкого журнала «Berliner Zeitung Illustrirte». 4 ноября он сбил севернее Киева ещё один Ил-2, и его счёт достиг 119-ти побед. 22 ноября Ланг был награждён Рыцарским Крестом, а три дня спустя получил ещё и Немецкий крест в Золоте.

В марте 1944 года обер-лейтенант Ланг переведён на Запад в 9-ю эскадрилью 54-й истребительной эскадры, базировавшейся в Северной Франции. 11 апреля Ланг стал 448-м награждённым Рыцарским Крестом с Дубовыми Листьями, к тому моменту за ним было 144 воздушные победы на Восточном фронте. В июне 1944 года Эмиль Ланг заявил о 15 сбитых самолётах противника, включая девять Р-51 «Мустанг», три Р-47 «Тандерболт», В-17, Р-38 «Лайтнинг» и «Спитфайр». 29 июня он уже в звании гауптмана возглавил 2-ю авиагруппу 26-й истребительной эскадры «Шлагетер». Сбив 9 июля три «Спитфайра» 453 эскадры ВВС Британии, Ланг преодолел рубеж в 160 побед. Затем 15—28 августа он сбил ещё 11 самолётов: пять «Спитфайров», три Р-38 и три Р-47, после чего его счёт достиг 173-х побед. Всего с 18 мая по 28 августа 1944 года в небе Западного фронта Эмиль Ланг одержал 29 воздушных побед, включая 9 истребителей P-51 «Мустанг». 6 июня 1944 года его авиагруппа стала первой, достигшей 100 воздушных побед над Нормандией, этот факт принёс ему и его подчинённым второе упоминание в выпуске военных новостей Вермахтберихт.

Гибель

3 сентября 1944 года Эмиль Ланг на Фокке-Вульф-190A-8 (Werknummer 171 240 — заводской номер) взлетел с аэродрома Мелсброек, расположенного севернее Брюсселя, но из-за технических неполадок он не сразу смог убрать шасси. Спустя десять минут в районе Синт-Трёйдена он и его группа, летящая на малой высоте, была внезапно атакована сзади британскими истребителями. В ходе воздушного боя самолёт Ланга был подбит истребителем Р-51 «Мустанг» лейтенанта Дарелла Крамера из 338-й истребительной эскадрильи 55-й истребительной группы Королевских ВВС. В том бою англичане сбили три из шести «Фокке-Вульф». Падая почти вертикально с выпущенными стойками шасси, «Фокке-Вульф» врезался в землю и взорвался.

28 сентября 1944 года командир Ланга Йозеф Приллер направил запрос о посмертном присвоении ему звания майора. Описывая характер Ланга, Приллер писал:

Капитан Ланг обладает выдержанным характером, серьёзным и спокойным поведением, однако в определённой вынужденной ситуации может проявить энергичность в действиях. Очень хороший офицер. Требовательный прежде всего к себе. Знает подход к своим подчинённым. Является образцом безупречной службы, инициативен и талантлив в высшей степени, привержен идеалам национал-социализма.

Командир 2-го истребительного корпуса генерал-майор Альфред Бюловиус согласился с оценкой. Несмотря на рекомендации, Эмиль Ланг не получил посмертное звание майора.

Награды

• Крест «За военные заслуги» 2-й степени с мечами — 24 октября 1940 года
• Авиационные планки Люфтваффе:
  • 3-й степени (бронзовый цвет) — 23 марта 1943 года
  • 2-й степени (серебряный цвет) — 14 мая 1943 года
  • 1-й степени (золотой цвет) — 25 июня 1943 года
• Почётный Кубок Люфтваффе — 27 октября 1943 года
• Немецкий крест в Золоте — 25 ноября 1943 года
• Железный крест:
  • 2-го класса — 13 июня 1943 года
  • 1-го класса — 2 августа 1943 года
• Рыцарский крест Железного креста:
  • Рыцарский крест Железного креста — 22 ноября 1943 года
  • Рыцарский крест Железного креста с Дубовыми Листьями — 11 апреля 1944 года

Упоминания в «Вермахтберихте»

Дата	Оригинальная немецкая запись «Wehrmachtbericht»	Дословный перевод на русский
22 октября 1943	Leutnant Lang, Staffelfuhrer in einem Jagdgeschwader, errang gestern zwolf Luftsiege.	Вчера командир истребительной эскадрильи лейтенант Ланг одержал 12 воздушных побед.
30 августа 1944	Eine Jagdgruppe unter Fuhrung von Hauptmann Lang scho? im Westkampfraum seit Invasionsbeginn 100 feindliche Flugzeuge ab und zeichnete sich auch bei Tiefangriffen gegen den Feind besonders aus.	Истребительная группа под командованием капитана Ланга сбила 100 самолётов противника в западной зоне боевых действий с начала вторжения, а также отличилась в наземных атаках против врага.

Литература

• Bowman, Martin. P-51 Mustang Vs Fw 190: Europe 1943-45. — London: Grub Street, 2007. — ISBN 1-84603-189-3.
• Caldwell, Donald L. JG 26 War Diary Volume Two 1943–1945. — Oxford, UK: Osprey Publishing, 1998. — ISBN 1-898697-86-8.
• Fellgiebel, Walther-Peer. Die Träger des Ritterkreuzes des Eisernen Kreuzes 1939–1945 – Die Inhaber der höchsten Auszeichnung des Zweiten Weltkrieges aller Wehrmachtsteile. — Podzun-Pallas, 2000. — ISBN 978-3-7909-0284-6.
• MacLean, French L. Luftwaffe Efficiency & Promotion Reports — For the Knight's Cross Winners. — Atglen, Pennsylvania: Schiffer Military History, 2007. — ISBN 978-0-7643-2657-8.
• Obermaier, Ernst. Die Ritterkreuzträger der Luftwaffe Jagdflieger 1939 – 1945. — Майнц, Германия: Verlag Dieter Hoffmann, 1989. — ISBN 978-0-7643-2657-8.
• Patzwall, Klaus D. Das Deutsche Kreuz 1941 – 1945 Geschichte und Inhaber Band II. — Norderstedt, Germany: Verlag Klaus D. Patzwall, 2001. — ISBN 978-3-931533-45-8.
• Schaulen, Fritjof. Eichenlaubträger 1940 – 1945 Zeitgeschichte in Farbe II Ihlefeld - Primozic. — Selent, Germany: Pour le Mérite, 2004. — ISBN 978-3-932381-21-8.
• Scherzer, Veit. Die Ritterkreuzträger 1939–1945 Die Inhaber des Ritterkreuzes des Eisernen Kreuzes 1939 von Heer, Luftwaffe, Kriegsmarine, Waffen-SS, Volkssturm sowie mit Deutschland verbündeter Streitkräfte nach den Unterlagen des Bundesarchives. — Jena, Germany: Scherzers Miltaer-Verlag, 2007. — ISBN 978-3-938845-17-2.
• Spick, Mike. Luftwaffe Fighter Aces. — New York: Ivy Books, 1996. — ISBN 978-0-8041-1696-1.
• Toliver, Raymond F. Fighter Aces of the Luftwaffe. — Atglen, PA: Schiffer Military/Aviation History, 1996. — ISBN 0-88740-909-1.
• Weal, John. Jagdgeschwader 54 'Grünherz. — Oxford, UK: Osprey Publishing, 2001. — ISBN 1-84176-286-5.
• Die Wehrmachtberichte 1939–1945 Band 3, 1. Januar 1944 bis 9. Mai 1945. — München, Germany: Deutscher Taschenbuch Verlag GmbH & Co. KG, 1985. — ISBN 978-3-423-05944-2.

Ссылки

• [www.luftwaffe.cz/lang.html Aces of the Luftwaffe] (англ.). Emil Lang.
• [www.jg54greenhearts.com/Lang.htm The Jagdgeschwader 54 HomePage] (англ.). Emil Lang.

Отрывок, характеризующий Ланг, Эмиль

– Честное слово!


Уже был второй час ночи, когда Пьер вышел oт своего друга. Ночь была июньская, петербургская, бессумрачная ночь. Пьер сел в извозчичью коляску с намерением ехать домой. Но чем ближе он подъезжал, тем более он чувствовал невозможность заснуть в эту ночь, походившую более на вечер или на утро. Далеко было видно по пустым улицам. Дорогой Пьер вспомнил, что у Анатоля Курагина нынче вечером должно было собраться обычное игорное общество, после которого обыкновенно шла попойка, кончавшаяся одним из любимых увеселений Пьера.
«Хорошо бы было поехать к Курагину», подумал он.
Но тотчас же он вспомнил данное князю Андрею честное слово не бывать у Курагина. Но тотчас же, как это бывает с людьми, называемыми бесхарактерными, ему так страстно захотелось еще раз испытать эту столь знакомую ему беспутную жизнь, что он решился ехать. И тотчас же ему пришла в голову мысль, что данное слово ничего не значит, потому что еще прежде, чем князю Андрею, он дал также князю Анатолю слово быть у него; наконец, он подумал, что все эти честные слова – такие условные вещи, не имеющие никакого определенного смысла, особенно ежели сообразить, что, может быть, завтра же или он умрет или случится с ним что нибудь такое необыкновенное, что не будет уже ни честного, ни бесчестного. Такого рода рассуждения, уничтожая все его решения и предположения, часто приходили к Пьеру. Он поехал к Курагину.
Подъехав к крыльцу большого дома у конно гвардейских казарм, в которых жил Анатоль, он поднялся на освещенное крыльцо, на лестницу, и вошел в отворенную дверь. В передней никого не было; валялись пустые бутылки, плащи, калоши; пахло вином, слышался дальний говор и крик.
Игра и ужин уже кончились, но гости еще не разъезжались. Пьер скинул плащ и вошел в первую комнату, где стояли остатки ужина и один лакей, думая, что его никто не видит, допивал тайком недопитые стаканы. Из третьей комнаты слышались возня, хохот, крики знакомых голосов и рев медведя.
Человек восемь молодых людей толпились озабоченно около открытого окна. Трое возились с молодым медведем, которого один таскал на цепи, пугая им другого.
– Держу за Стивенса сто! – кричал один.
– Смотри не поддерживать! – кричал другой.
– Я за Долохова! – кричал третий. – Разними, Курагин.
– Ну, бросьте Мишку, тут пари.
– Одним духом, иначе проиграно, – кричал четвертый.
– Яков, давай бутылку, Яков! – кричал сам хозяин, высокий красавец, стоявший посреди толпы в одной тонкой рубашке, раскрытой на средине груди. – Стойте, господа. Вот он Петруша, милый друг, – обратился он к Пьеру.
Другой голос невысокого человека, с ясными голубыми глазами, особенно поражавший среди этих всех пьяных голосов своим трезвым выражением, закричал от окна: «Иди сюда – разойми пари!» Это был Долохов, семеновский офицер, известный игрок и бретёр, живший вместе с Анатолем. Пьер улыбался, весело глядя вокруг себя.
– Ничего не понимаю. В чем дело?
– Стойте, он не пьян. Дай бутылку, – сказал Анатоль и, взяв со стола стакан, подошел к Пьеру.
– Прежде всего пей.
Пьер стал пить стакан за стаканом, исподлобья оглядывая пьяных гостей, которые опять столпились у окна, и прислушиваясь к их говору. Анатоль наливал ему вино и рассказывал, что Долохов держит пари с англичанином Стивенсом, моряком, бывшим тут, в том, что он, Долохов, выпьет бутылку рому, сидя на окне третьего этажа с опущенными наружу ногами.
– Ну, пей же всю! – сказал Анатоль, подавая последний стакан Пьеру, – а то не пущу!
– Нет, не хочу, – сказал Пьер, отталкивая Анатоля, и подошел к окну.
Долохов держал за руку англичанина и ясно, отчетливо выговаривал условия пари, обращаясь преимущественно к Анатолю и Пьеру.
Долохов был человек среднего роста, курчавый и с светлыми, голубыми глазами. Ему было лет двадцать пять. Он не носил усов, как и все пехотные офицеры, и рот его, самая поразительная черта его лица, был весь виден. Линии этого рта были замечательно тонко изогнуты. В средине верхняя губа энергически опускалась на крепкую нижнюю острым клином, и в углах образовывалось постоянно что то вроде двух улыбок, по одной с каждой стороны; и всё вместе, а особенно в соединении с твердым, наглым, умным взглядом, составляло впечатление такое, что нельзя было не заметить этого лица. Долохов был небогатый человек, без всяких связей. И несмотря на то, что Анатоль проживал десятки тысяч, Долохов жил с ним и успел себя поставить так, что Анатоль и все знавшие их уважали Долохова больше, чем Анатоля. Долохов играл во все игры и почти всегда выигрывал. Сколько бы он ни пил, он никогда не терял ясности головы. И Курагин, и Долохов в то время были знаменитостями в мире повес и кутил Петербурга.
Бутылка рому была принесена; раму, не пускавшую сесть на наружный откос окна, выламывали два лакея, видимо торопившиеся и робевшие от советов и криков окружавших господ.
Анатоль с своим победительным видом подошел к окну. Ему хотелось сломать что нибудь. Он оттолкнул лакеев и потянул раму, но рама не сдавалась. Он разбил стекло.
– Ну ка ты, силач, – обратился он к Пьеру.
Пьер взялся за перекладины, потянул и с треском выворотип дубовую раму.
– Всю вон, а то подумают, что я держусь, – сказал Долохов.
– Англичанин хвастает… а?… хорошо?… – говорил Анатоль.
– Хорошо, – сказал Пьер, глядя на Долохова, который, взяв в руки бутылку рома, подходил к окну, из которого виднелся свет неба и сливавшихся на нем утренней и вечерней зари.
Долохов с бутылкой рома в руке вскочил на окно. «Слушать!»
крикнул он, стоя на подоконнике и обращаясь в комнату. Все замолчали.
– Я держу пари (он говорил по французски, чтоб его понял англичанин, и говорил не слишком хорошо на этом языке). Держу пари на пятьдесят империалов, хотите на сто? – прибавил он, обращаясь к англичанину.
– Нет, пятьдесят, – сказал англичанин.
– Хорошо, на пятьдесят империалов, – что я выпью бутылку рома всю, не отнимая ото рта, выпью, сидя за окном, вот на этом месте (он нагнулся и показал покатый выступ стены за окном) и не держась ни за что… Так?…
– Очень хорошо, – сказал англичанин.
Анатоль повернулся к англичанину и, взяв его за пуговицу фрака и сверху глядя на него (англичанин был мал ростом), начал по английски повторять ему условия пари.
– Постой! – закричал Долохов, стуча бутылкой по окну, чтоб обратить на себя внимание. – Постой, Курагин; слушайте. Если кто сделает то же, то я плачу сто империалов. Понимаете?
Англичанин кивнул головой, не давая никак разуметь, намерен ли он или нет принять это новое пари. Анатоль не отпускал англичанина и, несмотря на то что тот, кивая, давал знать что он всё понял, Анатоль переводил ему слова Долохова по английски. Молодой худощавый мальчик, лейб гусар, проигравшийся в этот вечер, взлез на окно, высунулся и посмотрел вниз.
– У!… у!… у!… – проговорил он, глядя за окно на камень тротуара.
– Смирно! – закричал Долохов и сдернул с окна офицера, который, запутавшись шпорами, неловко спрыгнул в комнату.
Поставив бутылку на подоконник, чтобы было удобно достать ее, Долохов осторожно и тихо полез в окно. Спустив ноги и расперевшись обеими руками в края окна, он примерился, уселся, опустил руки, подвинулся направо, налево и достал бутылку. Анатоль принес две свечки и поставил их на подоконник, хотя было уже совсем светло. Спина Долохова в белой рубашке и курчавая голова его были освещены с обеих сторон. Все столпились у окна. Англичанин стоял впереди. Пьер улыбался и ничего не говорил. Один из присутствующих, постарше других, с испуганным и сердитым лицом, вдруг продвинулся вперед и хотел схватить Долохова за рубашку.
– Господа, это глупости; он убьется до смерти, – сказал этот более благоразумный человек.
Анатоль остановил его:
– Не трогай, ты его испугаешь, он убьется. А?… Что тогда?… А?…
Долохов обернулся, поправляясь и опять расперевшись руками.
– Ежели кто ко мне еще будет соваться, – сказал он, редко пропуская слова сквозь стиснутые и тонкие губы, – я того сейчас спущу вот сюда. Ну!…
Сказав «ну»!, он повернулся опять, отпустил руки, взял бутылку и поднес ко рту, закинул назад голову и вскинул кверху свободную руку для перевеса. Один из лакеев, начавший подбирать стекла, остановился в согнутом положении, не спуская глаз с окна и спины Долохова. Анатоль стоял прямо, разинув глаза. Англичанин, выпятив вперед губы, смотрел сбоку. Тот, который останавливал, убежал в угол комнаты и лег на диван лицом к стене. Пьер закрыл лицо, и слабая улыбка, забывшись, осталась на его лице, хоть оно теперь выражало ужас и страх. Все молчали. Пьер отнял от глаз руки: Долохов сидел всё в том же положении, только голова загнулась назад, так что курчавые волосы затылка прикасались к воротнику рубахи, и рука с бутылкой поднималась всё выше и выше, содрогаясь и делая усилие. Бутылка видимо опорожнялась и с тем вместе поднималась, загибая голову. «Что же это так долго?» подумал Пьер. Ему казалось, что прошло больше получаса. Вдруг Долохов сделал движение назад спиной, и рука его нервически задрожала; этого содрогания было достаточно, чтобы сдвинуть всё тело, сидевшее на покатом откосе. Он сдвинулся весь, и еще сильнее задрожали, делая усилие, рука и голова его. Одна рука поднялась, чтобы схватиться за подоконник, но опять опустилась. Пьер опять закрыл глаза и сказал себе, что никогда уж не откроет их. Вдруг он почувствовал, что всё вокруг зашевелилось. Он взглянул: Долохов стоял на подоконнике, лицо его было бледно и весело.
– Пуста!
Он кинул бутылку англичанину, который ловко поймал ее. Долохов спрыгнул с окна. От него сильно пахло ромом.
– Отлично! Молодцом! Вот так пари! Чорт вас возьми совсем! – кричали с разных сторон.
Англичанин, достав кошелек, отсчитывал деньги. Долохов хмурился и молчал. Пьер вскочил на окно.
Господа! Кто хочет со мною пари? Я то же сделаю, – вдруг крикнул он. – И пари не нужно, вот что. Вели дать бутылку. Я сделаю… вели дать.
– Пускай, пускай! – сказал Долохов, улыбаясь.
– Что ты? с ума сошел? Кто тебя пустит? У тебя и на лестнице голова кружится, – заговорили с разных сторон.
– Я выпью, давай бутылку рому! – закричал Пьер, решительным и пьяным жестом ударяя по столу, и полез в окно.
Его схватили за руки; но он был так силен, что далеко оттолкнул того, кто приблизился к нему.
– Нет, его так не уломаешь ни за что, – говорил Анатоль, – постойте, я его обману. Послушай, я с тобой держу пари, но завтра, а теперь мы все едем к***.
– Едем, – закричал Пьер, – едем!… И Мишку с собой берем…
И он ухватил медведя, и, обняв и подняв его, стал кружиться с ним по комнате.


Князь Василий исполнил обещание, данное на вечере у Анны Павловны княгине Друбецкой, просившей его о своем единственном сыне Борисе. О нем было доложено государю, и, не в пример другим, он был переведен в гвардию Семеновского полка прапорщиком. Но адъютантом или состоящим при Кутузове Борис так и не был назначен, несмотря на все хлопоты и происки Анны Михайловны. Вскоре после вечера Анны Павловны Анна Михайловна вернулась в Москву, прямо к своим богатым родственникам Ростовым, у которых она стояла в Москве и у которых с детства воспитывался и годами живал ее обожаемый Боренька, только что произведенный в армейские и тотчас же переведенный в гвардейские прапорщики. Гвардия уже вышла из Петербурга 10 го августа, и сын, оставшийся для обмундирования в Москве, должен был догнать ее по дороге в Радзивилов.
У Ростовых были именинницы Натальи, мать и меньшая дочь. С утра, не переставая, подъезжали и отъезжали цуги, подвозившие поздравителей к большому, всей Москве известному дому графини Ростовой на Поварской. Графиня с красивой старшею дочерью и гостями, не перестававшими сменять один другого, сидели в гостиной.
Графиня была женщина с восточным типом худого лица, лет сорока пяти, видимо изнуренная детьми, которых у ней было двенадцать человек. Медлительность ее движений и говора, происходившая от слабости сил, придавала ей значительный вид, внушавший уважение. Княгиня Анна Михайловна Друбецкая, как домашний человек, сидела тут же, помогая в деле принимания и занимания разговором гостей. Молодежь была в задних комнатах, не находя нужным участвовать в приеме визитов. Граф встречал и провожал гостей, приглашая всех к обеду.
«Очень, очень вам благодарен, ma chere или mon cher [моя дорогая или мой дорогой] (ma сherе или mon cher он говорил всем без исключения, без малейших оттенков как выше, так и ниже его стоявшим людям) за себя и за дорогих именинниц. Смотрите же, приезжайте обедать. Вы меня обидите, mon cher. Душевно прошу вас от всего семейства, ma chere». Эти слова с одинаковым выражением на полном веселом и чисто выбритом лице и с одинаково крепким пожатием руки и повторяемыми короткими поклонами говорил он всем без исключения и изменения. Проводив одного гостя, граф возвращался к тому или той, которые еще были в гостиной; придвинув кресла и с видом человека, любящего и умеющего пожить, молодецки расставив ноги и положив на колена руки, он значительно покачивался, предлагал догадки о погоде, советовался о здоровье, иногда на русском, иногда на очень дурном, но самоуверенном французском языке, и снова с видом усталого, но твердого в исполнении обязанности человека шел провожать, оправляя редкие седые волосы на лысине, и опять звал обедать. Иногда, возвращаясь из передней, он заходил через цветочную и официантскую в большую мраморную залу, где накрывали стол на восемьдесят кувертов, и, глядя на официантов, носивших серебро и фарфор, расставлявших столы и развертывавших камчатные скатерти, подзывал к себе Дмитрия Васильевича, дворянина, занимавшегося всеми его делами, и говорил: «Ну, ну, Митенька, смотри, чтоб всё было хорошо. Так, так, – говорил он, с удовольствием оглядывая огромный раздвинутый стол. – Главное – сервировка. То то…» И он уходил, самодовольно вздыхая, опять в гостиную.