Ланда, Роберт Григорьевич

Роберт Григорьевич Ланда
Научная сфера:	арабистика, исламоведение
Место работы:	Институт востоковедения РАН
Альма-матер:	Московский институт востоковедения
Известен как:	ведущий российский специалист в области социологии современного Востока, истории российского ислама, истории стран Магриба.

Роберт Григорьевич Ланда (род. 23 марта 1931 года, Москва, СССР) — советский и российский историк-арабист, исламовед, доктор исторических наук, профессор.

Биография и научные занятия

В 1953 году окончил Московский институт востоковедения, арабское отделение (учился на одном курсе с Е. М. Примаковым). Доктор исторических наук (тема диссертации: «Этапы алжирской революции»). Дата присвоения ученой степени — 1 ноября 1974 г.

Р. Г. Ланда — руководитель отдела сравнительно-теоретических исследований Института востоковедения РАН (1988—2007), главный научный сотрудник. Является членом Международной академии информатизации. Автор 320 работ, включая 21 книгу.

Помимо научной, занимается активной преподавательской деятельностью: читает курсы лекций на историческом факультете Московского педагогического государственного университета и в Восточном университете, в 1970-е годы преподавал в ИСАА при МГУ. Под его руководством было защищено более 40 кандидатских и докторских диссертаций.

Р. Г. Ланда является крупнейшим российским специалистом по истории стран Магриба (изучению одного Алжира он отдал несколько десятилетий своей жизни). Помимо страноведческих исследований он также активно разрабатывал проблемы социальной эволюции и государственного развития арабских стран в новое и новейшее время. На эту тему им была опубликована монография «Управленческие кадры и социальная эволюция стран Азии и Африки (Госсектор)» (Москва, 1985), также под его руководством была подготовлена коллективная монография «Социальный облик Востока» (Москва, 1999). В 1990-е годы Р. Г. Ланда обратился к изучению истории российского ислама. В 1995 году вышла в свет его книга «Ислам в истории России» (Москва, 1995), которая стала первым подобным исследованием в русской исторической науке.

Член редакционной коллегии журнала «Азия и Африка сегодня».

Основные работы

• Ланда Р. Г. История алжирской революции, 1954—1962. — М., 1983.
• Ланда Р. Г. Страны Магриба: общество и традиции. — М., 1988.
• Ланда Р. Г. В стране аль-Андалус через тысячу лет. — М., 1993,
• Ланда Р. Г. Ислам в истории России. — М., 1995.
• Ланда Р. Г. История Алжира. XX век. — М., 1999.
• Ланда Р. Г. Новая история стран Азии и Африки. — М., 2004(колл. авт.).
• Ланда Р. Г. История арабских стран. — М., 2005.
• Ланда Р. Г. Политический ислам: предварительные итоги. — М., 2005.
• Ланда Р. Г. Социология современного Востока. — М., 2008.
• Ланда Р. Г. Россия и мир российского ислама. — М. — Н. Новгород, 2011.

Отрывок, характеризующий Ланда, Роберт Григорьевич

Для князя Андрея прошло семь дней с того времени, как он очнулся на перевязочном пункте Бородинского поля. Все это время он находился почти в постояниом беспамятстве. Горячечное состояние и воспаление кишок, которые были повреждены, по мнению доктора, ехавшего с раненым, должны были унести его. Но на седьмой день он с удовольствием съел ломоть хлеба с чаем, и доктор заметил, что общий жар уменьшился. Князь Андрей поутру пришел в сознание. Первую ночь после выезда из Москвы было довольно тепло, и князь Андрей был оставлен для ночлега в коляске; но в Мытищах раненый сам потребовал, чтобы его вынесли и чтобы ему дали чаю. Боль, причиненная ему переноской в избу, заставила князя Андрея громко стонать и потерять опять сознание. Когда его уложили на походной кровати, он долго лежал с закрытыми глазами без движения. Потом он открыл их и тихо прошептал: «Что же чаю?» Памятливость эта к мелким подробностям жизни поразила доктора. Он пощупал пульс и, к удивлению и неудовольствию своему, заметил, что пульс был лучше. К неудовольствию своему это заметил доктор потому, что он по опыту своему был убежден, что жить князь Андрей не может и что ежели он не умрет теперь, то он только с большими страданиями умрет несколько времени после. С князем Андреем везли присоединившегося к ним в Москве майора его полка Тимохина с красным носиком, раненного в ногу в том же Бородинском сражении. При них ехал доктор, камердинер князя, его кучер и два денщика.
Князю Андрею дали чаю. Он жадно пил, лихорадочными глазами глядя вперед себя на дверь, как бы стараясь что то понять и припомнить.
– Не хочу больше. Тимохин тут? – спросил он. Тимохин подполз к нему по лавке.
– Я здесь, ваше сиятельство.
– Как рана?
– Моя то с? Ничего. Вот вы то? – Князь Андрей опять задумался, как будто припоминая что то.
– Нельзя ли достать книгу? – сказал он.
– Какую книгу?
– Евангелие! У меня нет.
Доктор обещался достать и стал расспрашивать князя о том, что он чувствует. Князь Андрей неохотно, но разумно отвечал на все вопросы доктора и потом сказал, что ему надо бы подложить валик, а то неловко и очень больно. Доктор и камердинер подняли шинель, которою он был накрыт, и, морщась от тяжкого запаха гнилого мяса, распространявшегося от раны, стали рассматривать это страшное место. Доктор чем то очень остался недоволен, что то иначе переделал, перевернул раненого так, что тот опять застонал и от боли во время поворачивания опять потерял сознание и стал бредить. Он все говорил о том, чтобы ему достали поскорее эту книгу и подложили бы ее туда.
– И что это вам стоит! – говорил он. – У меня ее нет, – достаньте, пожалуйста, подложите на минуточку, – говорил он жалким голосом.
Доктор вышел в сени, чтобы умыть руки.
– Ах, бессовестные, право, – говорил доктор камердинеру, лившему ему воду на руки. – Только на минуту не досмотрел. Ведь вы его прямо на рану положили. Ведь это такая боль, что я удивляюсь, как он терпит.
– Мы, кажется, подложили, господи Иисусе Христе, – говорил камердинер.
В первый раз князь Андрей понял, где он был и что с ним было, и вспомнил то, что он был ранен и как в ту минуту, когда коляска остановилась в Мытищах, он попросился в избу. Спутавшись опять от боли, он опомнился другой раз в избе, когда пил чай, и тут опять, повторив в своем воспоминании все, что с ним было, он живее всего представил себе ту минуту на перевязочном пункте, когда, при виде страданий нелюбимого им человека, ему пришли эти новые, сулившие ему счастие мысли. И мысли эти, хотя и неясно и неопределенно, теперь опять овладели его душой. Он вспомнил, что у него было теперь новое счастье и что это счастье имело что то такое общее с Евангелием. Потому то он попросил Евангелие. Но дурное положение, которое дали его ране, новое переворачиванье опять смешали его мысли, и он в третий раз очнулся к жизни уже в совершенной тишине ночи. Все спали вокруг него. Сверчок кричал через сени, на улице кто то кричал и пел, тараканы шелестели по столу и образам, в осенняя толстая муха билась у него по изголовью и около сальной свечи, нагоревшей большим грибом и стоявшей подле него.