Ландо, Пьетро

Пьетро Ландо (итал. Pietro Lando) (1462 — 9 ноября 1545) — 78-й венецианский дож.

Биография

В юные годы Пьетро Ландо решил посвятить себя изучению сочинений Платона, но затем, как и почти все молодые венецианские аристократы того времени, переключился на торговлю товарами с Востока, хотя обогатиться ему и не удалось. Вернувшись в Венецию, он стал изучать судебную медицину, занимал различные административные должности, много путешествовал, неоднократно выполняя посольские поручения. В 1509 году во время одной из таких поездок по охваченной войной Италии Пьетро Ландо был арестован врагами Республики и провёл в тюрьме три года. Пребывание в застенке не сломило его, и по возвращении из плена Пьетро Ландо не только вновь окунулся в административную работу, но и стал одним из любимых сподвижников дожа.

Правление

Ландо был выбран дожем 19 января 1539 года, в возрасте 76 лет. Хроники сообщают, что торжества по случаю избрания нового дожа были омрачены известием о страшном преступлении: некий горожанин, польстившись на деньги, убил сразу четырёх человек, включая двух малолетних детей. Преступник был осуждён, но современники увидели в этом происшествии дурное предзнаменование. И действительно, в 1540 году Ландо пришлось подписать унизительный мирный договор с султаном Османской империи Сулейманом I. По этому договору Венецианская республика теряла последние колонии на Пелопоннесе. В 1542 году была раскрыта коррупционная сеть в органах государственного управления, где служащие продавали врагам государственные секреты. После разоблачения предателей в Венеции была усилена система контроля и слежки, учреждены должности «государственных инквизиторов», общество охватила мания поиска врагов, в городе воцарилась атмосфера страха. В 1539 и 1543 годах в Венеции свирепствовал голод, умерло много людей, что вызвало народный гнев против правительства. Наконец, в 1544 году обострились споры между Папским престолом и Венецией по вопросу расширения полномочий римской инквизиции, чему правительство Республики сопротивлялось. Престарелому дожу всё труднее было заниматься государственными делами: он перестал принимать участие в заседаниях Совета и правительства. 9 ноября 1545 он умер и был похоронен в церкви Святого Антония ди Кастелло.

Отрывок, характеризующий Ландо, Пьетро

– Да, да, – смеясь отвечали голоса.
– Однако вот какой то волшебный лес с переливающимися черными тенями и блестками алмазов и с какой то анфиладой мраморных ступеней, и какие то серебряные крыши волшебных зданий, и пронзительный визг каких то зверей. «А ежели и в самом деле это Мелюковка, то еще страннее то, что мы ехали Бог знает где, и приехали в Мелюковку», думал Николай.
Действительно это была Мелюковка, и на подъезд выбежали девки и лакеи со свечами и радостными лицами.
– Кто такой? – спрашивали с подъезда.
– Графские наряженные, по лошадям вижу, – отвечали голоса.


Пелагея Даниловна Мелюкова, широкая, энергическая женщина, в очках и распашном капоте, сидела в гостиной, окруженная дочерьми, которым она старалась не дать скучать. Они тихо лили воск и смотрели на тени выходивших фигур, когда зашумели в передней шаги и голоса приезжих.
Гусары, барыни, ведьмы, паясы, медведи, прокашливаясь и обтирая заиндевевшие от мороза лица в передней, вошли в залу, где поспешно зажигали свечи. Паяц – Диммлер с барыней – Николаем открыли пляску. Окруженные кричавшими детьми, ряженые, закрывая лица и меняя голоса, раскланивались перед хозяйкой и расстанавливались по комнате.
– Ах, узнать нельзя! А Наташа то! Посмотрите, на кого она похожа! Право, напоминает кого то. Эдуард то Карлыч как хорош! Я не узнала. Да как танцует! Ах, батюшки, и черкес какой то; право, как идет Сонюшке. Это еще кто? Ну, утешили! Столы то примите, Никита, Ваня. А мы так тихо сидели!
– Ха ха ха!… Гусар то, гусар то! Точно мальчик, и ноги!… Я видеть не могу… – слышались голоса.
Наташа, любимица молодых Мелюковых, с ними вместе исчезла в задние комнаты, куда была потребована пробка и разные халаты и мужские платья, которые в растворенную дверь принимали от лакея оголенные девичьи руки. Через десять минут вся молодежь семейства Мелюковых присоединилась к ряженым.
Пелагея Даниловна, распорядившись очисткой места для гостей и угощениями для господ и дворовых, не снимая очков, с сдерживаемой улыбкой, ходила между ряжеными, близко глядя им в лица и никого не узнавая. Она не узнавала не только Ростовых и Диммлера, но и никак не могла узнать ни своих дочерей, ни тех мужниных халатов и мундиров, которые были на них.
– А это чья такая? – говорила она, обращаясь к своей гувернантке и глядя в лицо своей дочери, представлявшей казанского татарина. – Кажется, из Ростовых кто то. Ну и вы, господин гусар, в каком полку служите? – спрашивала она Наташу. – Турке то, турке пастилы подай, – говорила она обносившему буфетчику: – это их законом не запрещено.