Ландрат

Ландра́т (нем. Landrat, от нем. Land — страна и нем. Rat — совет, советник):

• наименование различных органов местного управления, а также руководителей таких органов в ряде германоязычных стран.
• в петровской России — должность советника от дворян уезда, введенная Петром I в 1713—1719 гг. Для управления губернией образовывалась губернская коллегия в составе 8—12 ландратов (в зависимости от числа уездов в губернии). В 1719 ландраты были заменены воеводами, назначавшимися правительством.

В Германии и Швейцарии

В Пруссии — «присутственное место», ведающее делами местного благоустройства и благочиния (полиции), а также королевский чиновник, председатель данного органа.

В Баварии — местное собрание сословных представителей.

В Федеративной Республике Германии ландрат — глава управления района.

В Германской Демократической Республике в 1952—1990 гг. ландрату соответствовала должность председателя районного совета.

В Швейцарии ландрат — название законодательного органа в некоторых кантонах.

В Эстляндии и Лифляндии

В Эстляндии и Лифляндии существовала система административно-территориального управления местных губернских советов ландратов, которые тогда избирались дворянством. Система позволяла коллегиально решать текущие вопросы и принимать решения. Лифляндская ландратская коллегия, существовавшая с перерывами с 1643 по 1920 год, избиралась ландтагом.

В России

Ландрат как советник

Захватив во время Северной войны Ригу и Ревель, Пётр I заинтересовался системой местных губернских советов ландратов, изучил её и 24 апреля (5 мая) 1713 года ввёл своим Указом в созданных губерниях России аналогичную систему, предписав: «...учинить ландратов в губерниях, по 12, 10 и 8, смотря по величине губерний». Этим же Указом коллегиальность управления губернии была определена: окончательное принятие решения губернатором осуществляется при поддержке большинства голосов губернского совета ландратов, сам губернатор не имел права как-то влиять на голосование конкретного ландрата, однако при этом губернатор пользовался "двойным" голосом. По этому же Указу, ландраты изначально НЕ выбирались, а назначались на 1 год Сенатом, из двойного числа кандидатов, которых предоставлял сам губернатор. Немного позже, такой способ выбора ландратов не удовлетворил Петра, т.к. получалось, что "губернатор сам выбирал себе ландратов" и своим Указом от 20 (31) января 1714 года он предписал: "... ландраторов выбирать в каждом городе или провинции всеми дворяны за их руками".

Сенат не выполнил его предписание и назначил в 1715 году ландратов по спискам, которые подали губернаторы. В 1716 году Пётр отменил своё предыдущее распоряжение, указав Сенату назначать в ландраты офицеров, уволенных со службы из-за ран или за старостью и не имевших деревень. Этим Указом ландратам было положено государственное жалование (120 руб в год), которое являлось как бы пенсией таким отставным военным. Ландрат, задуманный Петром, как выборный представитель губернского дворянства и советник по управлению при губернаторе таковым так и не стал, а превратился в чиновника особых поручений Сената и того же губернатора.

Ландрат как управленец

Указом Петра от 28 января (8 февраля) 1715 года упразднялось ранее создаваемое им территориальное деление губерний на уезды и провинции. По настоящему Указу губерния теперь делилась на доли (5536 дворов), правителями которых назначались ландраты. В пределах своей доли, ландрат был наделён финансовой, полицейской и судебной властью. С настоящего момента ландраты непосредственно принимали участие в государственном управлении. Ландраты под руководством губернатора ведали разнообразными делами по губернскому управлению: собирали провиант для армии, налоги, рабочих людей для строительных работ, принимали участие в распределении сборов в губерниях.

Разделить губернию на доли, ровно по 5536 дворов в каждой, было нельзя и этот Указ давал губернаторам право включать количество дворов в долю больше или меньше предписанной нормы: "...поскольку будет удобнее по расстоянию места". Впоследствии это привело к увеличению количества ландратов, т.к. увеличилось число долей в губернии. К примеру, в Московской губернии по числу насчитанных в ней долей понадобилось 44 ландрата вместо 13 назначенных ранее.

Этот Указ Петра строго предписывал ландратам постоянно проживать в пределах своей доли. Это было необходимо для владения достоверным положением дел на местах и оперативного принятия ландратами решений и мер.

Однако, опасаясь оставлять губернатора безнадзорным, при нём, по-очереди сроком на месяц, постоянно находились два ландрата. При такой расстановке создавался "нейтральный" коллегиальный паритет: два голоса ландрата — против "двойного" голоса губернатора. Таким образом, сам Пётр окончательно разрушил задуманный им ранее главный коллегиальный правительственный орган в губернии - совет ландратов. Ландрат, как правитель доли, теперь был подчинен губернатору. Хотя, по упомянутому указу повелевалось — всем губернским ландратам в конце года прибыть в губернский центр для сведения губернских отчетов и решения дел, по которым необходимо их полное присутствие.

Едва ландраты вступили в долевое управление, как им было поручено государственное дело - провести новую перепись в своих долях. Совмещение текущего управления с этим громоздким делом привело к замедлению обеих. Перепись затянулась на весь 1716 и 1717 гг.

Упразднение ландратов

Приближение окончания войны послужило для Петра причиной по переустройству местного управления страны для мирного времени. Введение нового территориального разделения на дистрикты и провинции привело к отмене губернских долей, а вместе с ними, в 1720 году по всей Российской империи, соответственно были упразднены и ландраты.

Литература

• Ландрат // Большая советская энциклопедия : [в 30 т.] / гл. ред. А. М. Прохоров. — 3-е изд. — М. : Советская энциклопедия, 1969—1978.</span>
• Словарь иностранных слов, вошедших в состав русского языка / Сост. Павленков Ф. — 1907.
• Полный словарь иностранных слов, вошедших в употребление в русском языке / Сост. Попов М. — 1907.
• Князьков С. Очерки из истории Петра Великого и его времени — Пушкино: «Культура», 1990 (репринтное воспроизведение издания 1914 года).
• Ключевский В. Полный курс Русской истории в одной книге. — СПб.: «Астель-СПб», 2009. — ISBN 978-5-17-061318-2.

Отрывок, характеризующий Ландрат

По дороге Алпатыч встречал и обгонял обозы и войска. Подъезжая к Смоленску, он слышал дальние выстрелы, но звуки эти не поразили его. Сильнее всего поразило его то, что, приближаясь к Смоленску, он видел прекрасное поле овса, которое какие то солдаты косили, очевидно, на корм и по которому стояли лагерем; это обстоятельство поразило Алпатыча, но он скоро забыл его, думая о своем деле.
Все интересы жизни Алпатыча уже более тридцати лет были ограничены одной волей князя, и он никогда не выходил из этого круга. Все, что не касалось до исполнения приказаний князя, не только не интересовало его, но не существовало для Алпатыча.
Алпатыч, приехав вечером 4 го августа в Смоленск, остановился за Днепром, в Гаченском предместье, на постоялом дворе, у дворника Ферапонтова, у которого он уже тридцать лет имел привычку останавливаться. Ферапонтов двенадцать лет тому назад, с легкой руки Алпатыча, купив рощу у князя, начал торговать и теперь имел дом, постоялый двор и мучную лавку в губернии. Ферапонтов был толстый, черный, красный сорокалетний мужик, с толстыми губами, с толстой шишкой носом, такими же шишками над черными, нахмуренными бровями и толстым брюхом.
Ферапонтов, в жилете, в ситцевой рубахе, стоял у лавки, выходившей на улицу. Увидав Алпатыча, он подошел к нему.
– Добро пожаловать, Яков Алпатыч. Народ из города, а ты в город, – сказал хозяин.
– Что ж так, из города? – сказал Алпатыч.
– И я говорю, – народ глуп. Всё француза боятся.
– Бабьи толки, бабьи толки! – проговорил Алпатыч.
– Так то и я сужу, Яков Алпатыч. Я говорю, приказ есть, что не пустят его, – значит, верно. Да и мужики по три рубля с подводы просят – креста на них нет!
Яков Алпатыч невнимательно слушал. Он потребовал самовар и сена лошадям и, напившись чаю, лег спать.
Всю ночь мимо постоялого двора двигались на улице войска. На другой день Алпатыч надел камзол, который он надевал только в городе, и пошел по делам. Утро было солнечное, и с восьми часов было уже жарко. Дорогой день для уборки хлеба, как думал Алпатыч. За городом с раннего утра слышались выстрелы.
С восьми часов к ружейным выстрелам присоединилась пушечная пальба. На улицах было много народу, куда то спешащего, много солдат, но так же, как и всегда, ездили извозчики, купцы стояли у лавок и в церквах шла служба. Алпатыч прошел в лавки, в присутственные места, на почту и к губернатору. В присутственных местах, в лавках, на почте все говорили о войске, о неприятеле, который уже напал на город; все спрашивали друг друга, что делать, и все старались успокоивать друг друга.
У дома губернатора Алпатыч нашел большое количество народа, казаков и дорожный экипаж, принадлежавший губернатору. На крыльце Яков Алпатыч встретил двух господ дворян, из которых одного он знал. Знакомый ему дворянин, бывший исправник, говорил с жаром.
– Ведь это не шутки шутить, – говорил он. – Хорошо, кто один. Одна голова и бедна – так одна, а то ведь тринадцать человек семьи, да все имущество… Довели, что пропадать всем, что ж это за начальство после этого?.. Эх, перевешал бы разбойников…
– Да ну, будет, – говорил другой.
– А мне что за дело, пускай слышит! Что ж, мы не собаки, – сказал бывший исправник и, оглянувшись, увидал Алпатыча.
– А, Яков Алпатыч, ты зачем?
– По приказанию его сиятельства, к господину губернатору, – отвечал Алпатыч, гордо поднимая голову и закладывая руку за пазуху, что он делал всегда, когда упоминал о князе… – Изволили приказать осведомиться о положении дел, – сказал он.
– Да вот и узнавай, – прокричал помещик, – довели, что ни подвод, ничего!.. Вот она, слышишь? – сказал он, указывая на ту сторону, откуда слышались выстрелы.
– Довели, что погибать всем… разбойники! – опять проговорил он и сошел с крыльца.
Алпатыч покачал головой и пошел на лестницу. В приемной были купцы, женщины, чиновники, молча переглядывавшиеся между собой. Дверь кабинета отворилась, все встали с мест и подвинулись вперед. Из двери выбежал чиновник, поговорил что то с купцом, кликнул за собой толстого чиновника с крестом на шее и скрылся опять в дверь, видимо, избегая всех обращенных к нему взглядов и вопросов. Алпатыч продвинулся вперед и при следующем выходе чиновника, заложив руку зазастегнутый сюртук, обратился к чиновнику, подавая ему два письма.
– Господину барону Ашу от генерала аншефа князя Болконского, – провозгласил он так торжественно и значительно, что чиновник обратился к нему и взял его письмо. Через несколько минут губернатор принял Алпатыча и поспешно сказал ему:
– Доложи князю и княжне, что мне ничего не известно было: я поступал по высшим приказаниям – вот…
Он дал бумагу Алпатычу.
– А впрочем, так как князь нездоров, мой совет им ехать в Москву. Я сам сейчас еду. Доложи… – Но губернатор не договорил: в дверь вбежал запыленный и запотелый офицер и начал что то говорить по французски. На лице губернатора изобразился ужас.
– Иди, – сказал он, кивнув головой Алпатычу, и стал что то спрашивать у офицера. Жадные, испуганные, беспомощные взгляды обратились на Алпатыча, когда он вышел из кабинета губернатора. Невольно прислушиваясь теперь к близким и все усиливавшимся выстрелам, Алпатыч поспешил на постоялый двор. Бумага, которую дал губернатор Алпатычу, была следующая:
«Уверяю вас, что городу Смоленску не предстоит еще ни малейшей опасности, и невероятно, чтобы оный ею угрожаем был. Я с одной, а князь Багратион с другой стороны идем на соединение перед Смоленском, которое совершится 22 го числа, и обе армии совокупными силами станут оборонять соотечественников своих вверенной вам губернии, пока усилия их удалят от них врагов отечества или пока не истребится в храбрых их рядах до последнего воина. Вы видите из сего, что вы имеете совершенное право успокоить жителей Смоленска, ибо кто защищаем двумя столь храбрыми войсками, тот может быть уверен в победе их». (Предписание Барклая де Толли смоленскому гражданскому губернатору, барону Ашу, 1812 года.)
Народ беспокойно сновал по улицам.
Наложенные верхом возы с домашней посудой, стульями, шкафчиками то и дело выезжали из ворот домов и ехали по улицам. В соседнем доме Ферапонтова стояли повозки и, прощаясь, выли и приговаривали бабы. Дворняжка собака, лая, вертелась перед заложенными лошадьми.
Алпатыч более поспешным шагом, чем он ходил обыкновенно, вошел во двор и прямо пошел под сарай к своим лошадям и повозке. Кучер спал; он разбудил его, велел закладывать и вошел в сени. В хозяйской горнице слышался детский плач, надрывающиеся рыдания женщины и гневный, хриплый крик Ферапонтова. Кухарка, как испуганная курица, встрепыхалась в сенях, как только вошел Алпатыч.
– До смерти убил – хозяйку бил!.. Так бил, так волочил!..
– За что? – спросил Алпатыч.
– Ехать просилась. Дело женское! Увези ты, говорит, меня, не погуби ты меня с малыми детьми; народ, говорит, весь уехал, что, говорит, мы то? Как зачал бить. Так бил, так волочил!
Алпатыч как бы одобрительно кивнул головой на эти слова и, не желая более ничего знать, подошел к противоположной – хозяйской двери горницы, в которой оставались его покупки.