Ландыши (яйцо Фаберже)
| «Ландыши» Яйца Фаберже | |
 | |
| Год изготовления |
1898 |
|---|---|
| Заказчик | |
| Первый владелец | |
| Текущий владелец | |
| Владелец |
|
| Год получения |
2004 |
| Дизайн и материалы | |
| Мастер | |
| Материалы |
золото, эмаль, алмазы, рубины, жемчуг, горный хрусталь, слоновая кость |
| Высота |
151 мм (в открытом виде — 192 мм) |
| Сюрприз | |
|
Выдвигающиеся три медальона с портретами императора Николая и великих княгинь Ольги и Татьяны | |
«Ла́ндыши» — ювелирное яйцо, одно из пятидесяти двух императорских пасхальных яиц, изготовленных фирмой Карла Фаберже для русской императорской семьи.
Было изготовлено в качестве подарка на Пасху последней русской императрице Александре Фёдоровне, жене Николая II в 1898 году[1].
Содержание
Дизайн
Яйцо выполнено в стиле модерн. Само яйцо, выполненное из полупрозрачной розовой эмали с гильошированой поверхностью, находится на золотой подставке с четырьмя ножками. На яйцо крепятся ландыши, выполненные из зелёной эмали, золота и жемчуга[2].
Сюрприз
При нажатии на боковые жемчужины из верхней части выдвигаются три медальона. На верхнем медальоне изображён Николай II в военной форме. На левом медальоне портрет великой княжны Ольги, на правом — Татьяны. Верхний медальон венчает корона, украшенная россыпью бриллиантов и рубином в форме кабошона[2].
История
В 1898 году подарено Николаем II своей жене.
В 1927 году продано Эммануэлю Сноуману. С 1935 и до 1948 принадлежало Чарльзу Парсонсу, а затем опять вернулось к Эммануэлю Сноуману.
С 1978 года — в коллекции Форбса, Нью-Йорк.
В 2004 году на аукционе Сотби в Нью-Йорке было приобретено Виктором Вексельбергом[3].
Напишите отзыв о статье "Ландыши (яйцо Фаберже)"
Примечания
Ссылки
- www.rusempire.ru/faberzhe/yaytso-landyshi.html
- www.mieks.com/faberge-en/1898-2-Lilies-of-the-Valley-Egg.htm
- faberge.ho.ua/jajco_lilija_doliny_1898.html
Отрывок, характеризующий Ландыши (яйцо Фаберже)
Пьер, обутый в башмаки, сшитые для него Каратаевым из цибика, который принес француз для подшивки себе подошв, подпоясанный веревкою, подошел к больному и присел перед ним на корточки.– Что ж, Соколов, они ведь не совсем уходят! У них тут гошпиталь. Может, тебе еще лучше нашего будет, – сказал Пьер.
– О господи! О смерть моя! О господи! – громче застонал солдат.
– Да я сейчас еще спрошу их, – сказал Пьер и, поднявшись, пошел к двери балагана. В то время как Пьер подходил к двери, снаружи подходил с двумя солдатами тот капрал, который вчера угощал Пьера трубкой. И капрал и солдаты были в походной форме, в ранцах и киверах с застегнутыми чешуями, изменявшими их знакомые лица.
Капрал шел к двери с тем, чтобы, по приказанию начальства, затворить ее. Перед выпуском надо было пересчитать пленных.
– Caporal, que fera t on du malade?.. [Капрал, что с больным делать?..] – начал Пьер; но в ту минуту, как он говорил это, он усумнился, тот ли это знакомый его капрал или другой, неизвестный человек: так непохож был на себя капрал в эту минуту. Кроме того, в ту минуту, как Пьер говорил это, с двух сторон вдруг послышался треск барабанов. Капрал нахмурился на слова Пьера и, проговорив бессмысленное ругательство, захлопнул дверь. В балагане стало полутемно; с двух сторон резко трещали барабаны, заглушая стоны больного.
«Вот оно!.. Опять оно!» – сказал себе Пьер, и невольный холод пробежал по его спине. В измененном лице капрала, в звуке его голоса, в возбуждающем и заглушающем треске барабанов Пьер узнал ту таинственную, безучастную силу, которая заставляла людей против своей воли умерщвлять себе подобных, ту силу, действие которой он видел во время казни. Бояться, стараться избегать этой силы, обращаться с просьбами или увещаниями к людям, которые служили орудиями ее, было бесполезно. Это знал теперь Пьер. Надо было ждать и терпеть. Пьер не подошел больше к больному и не оглянулся на него. Он, молча, нахмурившись, стоял у двери балагана.
Когда двери балагана отворились и пленные, как стадо баранов, давя друг друга, затеснились в выходе, Пьер пробился вперед их и подошел к тому самому капитану, который, по уверению капрала, готов был все сделать для Пьера. Капитан тоже был в походной форме, и из холодного лица его смотрело тоже «оно», которое Пьер узнал в словах капрала и в треске барабанов.
– Filez, filez, [Проходите, проходите.] – приговаривал капитан, строго хмурясь и глядя на толпившихся мимо него пленных. Пьер знал, что его попытка будет напрасна, но подошел к нему.
– Eh bien, qu'est ce qu'il y a? [Ну, что еще?] – холодно оглянувшись, как бы не узнав, сказал офицер. Пьер сказал про больного.
