Ланжевен, Поль

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Поль Ланжевен
фр. Paul Langevin
Дата рождения:

23 января 1872(1872-01-23)

Место рождения:

Париж, Франция

Дата смерти:

19 декабря 1946(1946-12-19) (74 года)

Место смерти:

Париж, Франция

Страна:

Франция

Научная сфера:

физика

Альма-матер:

ESPCI, Высшая нормальная школа

Научный руководитель:

Пьер Кюри
Джозеф Томсон
Габриэль Липпман

Известные ученики:

Ирен Кюри-Жолио

Известен как:

см. Уравнение Ланжевена, Парадокс близнецов

Награды и премии:

Медаль Хьюза (1915)
Медаль и премия Гутри (1917)
Медаль Копли (1940)

Поль Ланжеве́н (фр. Paul Langevin; 23 января 1872, Париж — 19 декабря 1946, там же, прах перенесён в Пантеон) — французский физик и общественный деятель, создатель теории диамагнетизма и парамагнетизма.

Член Парижской Академии наук (1934), член-корреспондент Российской академии наук (1924) и почётный член Академии наук СССР (1929), иностранный член Лондонского королевского общества (1928).





Биография

Ланжевен родился в Париже в семье рабочего. Учился в Высшей школе промышленной физики и химии (ESPCI), затем в Высшей нормальной школе, по окончанию которой учился и работал в Кембридже, в Кавендишской лаборатории под руководством сэра Дж. Дж. Томсона. Занимался изучением электропроводности газов.

После возвращения в Сорбонну он в 1902 году под научным руководством Пьера Кюри получил докторскую степень. В 1904 году стал профессором физики в Коллеж де Франс. В 1926 году Поль Ланжевен возглавил Высшую школу промышленной физики и химии, в которой получил образование. В 1934 году становится членом Академии наук.

Известен своими работами по парамагнетизму и диамагнетизму, он разработал современную интерпретацию этого явления с точки зрения спинов электронов в атомах. Его самая известная работа заключалась в применении ультразвука с использованием пьезоэлектрического эффекта Пьера Кюри. Во время Первой мировой войны он работал над обнаружением подводных лодок с помощью этих звуков. За свою карьеру Поль Ланжевен многое сделал и для распространения теории относительности во Франции, а также сформулировал Парадокс близнецов.

Общественная деятельность

Один из активных участников созданной в 1898 году Лиги прав человека, президентом которой являлся в конце жизни. В молодости принимал активное участие в защите Дрейфуса, с чем и было связано его первое политическое выступление. Поддержал Октябрьскую революцию, в 1919 году был в числе основателей Кружка друзей новой России. Выступал за амнистию морякам французской эскадры, участвовавшим в восстании на флоте на Чёрном море и сорвавшим интервенцию сил Франции во время Гражданской войны в России. В том же 1920 году, являясь профессором высшего учебного заведения, осудил использование студентов в качестве штрейкбрехеров во время транспортной забастовки в Париже.

Занимался антифашистской деятельностью: выступал свидетелем на процессе Шварцбарда (1927), был одним из руководителей организованного в 1933 году Амстердамского антифашистского комитета, в 1934 году возглавлил Комитет бдительности интеллигентов-антифашистов. Поддерживая Социалистическую партию (СФИО), выступал как активный сторонник Народного фронта с коммунистами и партией радикалов, а также противник Мюнхенского пакта. В 1939 году основал и возглавил прогрессивный общественно-политический журнал «Пансе» («La Pensée»). 20 марта 1940 года выступил в защиту незаконно арестованных 44 депутатов от Французской коммунистической партии на заседании военного трибунала.

Ланжевен был ярым противником нацизма, за что был снят с поста директора ESPCI правительством Виши после оккупации Франции нацистской Германией (восстановлен в должности в 1944 году). Имел возможность покинуть страну по приглашению советского физика П. Л. Капицы, но задержался, чтобы воспрепятствовать антисемитской кампании в Парижском университете. В октябре 1940 года был арестован фашистскими оккупантами, в декабре 1940 года выслан под надзор полиции в Труа, где занял место преподавателя физики в средней женской школе. Семья Ланжевена принимала активное участие в Движении Сопротивления. Дочь Ланжевена была арестована и отправлена в Освенцим, где пробыла всю войну. Муж дочери, Соломон, известный коммунист и антифашист, был расстрелян немцами в 1942 году. Узнав о расстреле своего зятя, Ланжевен написал Жаку Дюкло письмо, в котором просил зачислить его в коммунистическую партию на то место, которое занимал Соломон.

Самому Ланжевену, жизни которого также угрожала опасность, удалось, несмотря на преклонный возраст, бежать через Альпы в Швейцарию с помощью участников Сопротивления в мае 1944 года. По возвращении в сентябре 1944 года в освобожденную Францию официально вступил в ряды ФКП. Совместно с психологом Анри Валлоном, также вступившим в компартию в годы войны, возглавил парламентскую комиссию по реформе системы образования. Бывал в СССР, где посещал Москву, Харьков, Тбилиси. Первый председатель общества «Франция — СССР» (1946).

Педагогическая деятельность

Был научным руководителем Луи де Бройля. Диссертация Бройля, которую тот защищал в Сорбонне в 1924 году не была понята до конца комиссией из крупнейших учёных, в которую входил и Ланжевен. Однако именно Ланжевен послал диссертацию Бройля Эйнштейну[1].

Оценки деятельности

Ланжевен был одним из наиболее выдающихся людей современности.

Память

В 1970 г. Международный астрономический союз присвоил имя Поля Ланжевена кратеру на обратной стороне Луны.

Сочинения

  • Oeuvres scientifiques. — Paris, 1950.
  • Избранные труды. — М., 1960 (Классики науки).
  • Избранные произведения. Статьи и речи по общим вопросам науки. — М., 1949.
  • Поль Ланжевен Физика за последние двадцать лет. — 1928.

См. также

Напишите отзыв о статье "Ланжевен, Поль"

Примечания

  1. Я. А. Смородинский, Т. Б. Романовская Луи де Бройль (1892—1987) // УФН. — 1988. — Т. 156. — С. 753—760.

Литература

Ссылки

Отрывок, характеризующий Ланжевен, Поль

– А нам с тобой пора, брат, бросить эти любезности, – продолжал Долохов, как будто он находил особенное удовольствие говорить об этом предмете, раздражавшем Денисова. – Ну этого ты зачем взял к себе? – сказал он, покачивая головой. – Затем, что тебе его жалко? Ведь мы знаем эти твои расписки. Ты пошлешь их сто человек, а придут тридцать. Помрут с голоду или побьют. Так не все ли равно их и не брать?
Эсаул, щуря светлые глаза, одобрительно кивал головой.
– Это все г'авно, тут Рассуждать нечего. Я на свою душу взять не хочу. Ты говог'ишь – помг'ут. Ну, хог'ошо. Только бы не от меня.
Долохов засмеялся.
– Кто же им не велел меня двадцать раз поймать? А ведь поймают – меня и тебя, с твоим рыцарством, все равно на осинку. – Он помолчал. – Однако надо дело делать. Послать моего казака с вьюком! У меня два французских мундира. Что ж, едем со мной? – спросил он у Пети.
– Я? Да, да, непременно, – покраснев почти до слез, вскрикнул Петя, взглядывая на Денисова.
Опять в то время, как Долохов заспорил с Денисовым о том, что надо делать с пленными, Петя почувствовал неловкость и торопливость; но опять не успел понять хорошенько того, о чем они говорили. «Ежели так думают большие, известные, стало быть, так надо, стало быть, это хорошо, – думал он. – А главное, надо, чтобы Денисов не смел думать, что я послушаюсь его, что он может мной командовать. Непременно поеду с Долоховым во французский лагерь. Он может, и я могу».
На все убеждения Денисова не ездить Петя отвечал, что он тоже привык все делать аккуратно, а не наобум Лазаря, и что он об опасности себе никогда не думает.
– Потому что, – согласитесь сами, – если не знать верно, сколько там, от этого зависит жизнь, может быть, сотен, а тут мы одни, и потом мне очень этого хочется, и непременно, непременно поеду, вы уж меня не удержите, – говорил он, – только хуже будет…


Одевшись в французские шинели и кивера, Петя с Долоховым поехали на ту просеку, с которой Денисов смотрел на лагерь, и, выехав из леса в совершенной темноте, спустились в лощину. Съехав вниз, Долохов велел сопровождавшим его казакам дожидаться тут и поехал крупной рысью по дороге к мосту. Петя, замирая от волнения, ехал с ним рядом.
– Если попадемся, я живым не отдамся, у меня пистолет, – прошептал Петя.
– Не говори по русски, – быстрым шепотом сказал Долохов, и в ту же минуту в темноте послышался оклик: «Qui vive?» [Кто идет?] и звон ружья.
Кровь бросилась в лицо Пети, и он схватился за пистолет.
– Lanciers du sixieme, [Уланы шестого полка.] – проговорил Долохов, не укорачивая и не прибавляя хода лошади. Черная фигура часового стояла на мосту.
– Mot d'ordre? [Отзыв?] – Долохов придержал лошадь и поехал шагом.
– Dites donc, le colonel Gerard est ici? [Скажи, здесь ли полковник Жерар?] – сказал он.
– Mot d'ordre! – не отвечая, сказал часовой, загораживая дорогу.
– Quand un officier fait sa ronde, les sentinelles ne demandent pas le mot d'ordre… – крикнул Долохов, вдруг вспыхнув, наезжая лошадью на часового. – Je vous demande si le colonel est ici? [Когда офицер объезжает цепь, часовые не спрашивают отзыва… Я спрашиваю, тут ли полковник?]
И, не дожидаясь ответа от посторонившегося часового, Долохов шагом поехал в гору.
Заметив черную тень человека, переходящего через дорогу, Долохов остановил этого человека и спросил, где командир и офицеры? Человек этот, с мешком на плече, солдат, остановился, близко подошел к лошади Долохова, дотрогиваясь до нее рукою, и просто и дружелюбно рассказал, что командир и офицеры были выше на горе, с правой стороны, на дворе фермы (так он называл господскую усадьбу).
Проехав по дороге, с обеих сторон которой звучал от костров французский говор, Долохов повернул во двор господского дома. Проехав в ворота, он слез с лошади и подошел к большому пылавшему костру, вокруг которого, громко разговаривая, сидело несколько человек. В котелке с краю варилось что то, и солдат в колпаке и синей шинели, стоя на коленях, ярко освещенный огнем, мешал в нем шомполом.
– Oh, c'est un dur a cuire, [С этим чертом не сладишь.] – говорил один из офицеров, сидевших в тени с противоположной стороны костра.
– Il les fera marcher les lapins… [Он их проберет…] – со смехом сказал другой. Оба замолкли, вглядываясь в темноту на звук шагов Долохова и Пети, подходивших к костру с своими лошадьми.
– Bonjour, messieurs! [Здравствуйте, господа!] – громко, отчетливо выговорил Долохов.
Офицеры зашевелились в тени костра, и один, высокий офицер с длинной шеей, обойдя огонь, подошел к Долохову.
– C'est vous, Clement? – сказал он. – D'ou, diable… [Это вы, Клеман? Откуда, черт…] – но он не докончил, узнав свою ошибку, и, слегка нахмурившись, как с незнакомым, поздоровался с Долоховым, спрашивая его, чем он может служить. Долохов рассказал, что он с товарищем догонял свой полк, и спросил, обращаясь ко всем вообще, не знали ли офицеры чего нибудь о шестом полку. Никто ничего не знал; и Пете показалось, что офицеры враждебно и подозрительно стали осматривать его и Долохова. Несколько секунд все молчали.
– Si vous comptez sur la soupe du soir, vous venez trop tard, [Если вы рассчитываете на ужин, то вы опоздали.] – сказал с сдержанным смехом голос из за костра.
Долохов отвечал, что они сыты и что им надо в ночь же ехать дальше.
Он отдал лошадей солдату, мешавшему в котелке, и на корточках присел у костра рядом с офицером с длинной шеей. Офицер этот, не спуская глаз, смотрел на Долохова и переспросил его еще раз: какого он был полка? Долохов не отвечал, как будто не слыхал вопроса, и, закуривая коротенькую французскую трубку, которую он достал из кармана, спрашивал офицеров о том, в какой степени безопасна дорога от казаков впереди их.
– Les brigands sont partout, [Эти разбойники везде.] – отвечал офицер из за костра.
Долохов сказал, что казаки страшны только для таких отсталых, как он с товарищем, но что на большие отряды казаки, вероятно, не смеют нападать, прибавил он вопросительно. Никто ничего не ответил.
«Ну, теперь он уедет», – всякую минуту думал Петя, стоя перед костром и слушая его разговор.
Но Долохов начал опять прекратившийся разговор и прямо стал расспрашивать, сколько у них людей в батальоне, сколько батальонов, сколько пленных. Спрашивая про пленных русских, которые были при их отряде, Долохов сказал:
– La vilaine affaire de trainer ces cadavres apres soi. Vaudrait mieux fusiller cette canaille, [Скверное дело таскать за собой эти трупы. Лучше бы расстрелять эту сволочь.] – и громко засмеялся таким странным смехом, что Пете показалось, французы сейчас узнают обман, и он невольно отступил на шаг от костра. Никто не ответил на слова и смех Долохова, и французский офицер, которого не видно было (он лежал, укутавшись шинелью), приподнялся и прошептал что то товарищу. Долохов встал и кликнул солдата с лошадьми.
«Подадут или нет лошадей?» – думал Петя, невольно приближаясь к Долохову.
Лошадей подали.
– Bonjour, messieurs, [Здесь: прощайте, господа.] – сказал Долохов.
Петя хотел сказать bonsoir [добрый вечер] и не мог договорить слова. Офицеры что то шепотом говорили между собою. Долохов долго садился на лошадь, которая не стояла; потом шагом поехал из ворот. Петя ехал подле него, желая и не смея оглянуться, чтоб увидать, бегут или не бегут за ними французы.
Выехав на дорогу, Долохов поехал не назад в поле, а вдоль по деревне. В одном месте он остановился, прислушиваясь.
– Слышишь? – сказал он.
Петя узнал звуки русских голосов, увидал у костров темные фигуры русских пленных. Спустившись вниз к мосту, Петя с Долоховым проехали часового, который, ни слова не сказав, мрачно ходил по мосту, и выехали в лощину, где дожидались казаки.