Нотр-Дам (Лан)

Нотр-Дам (Cathédrale Notre-Dame de Laon) — готический собор в пикардийском городе Лан.

Предшественники

Первый каменный собор в Лане был возведён трудами епископа Герфрида (774—779). Храм посвятили Христу и Богородице, а освятили в 800 году в присутствии Карла Великого.

Через 250 лет храм перестроили в романском стиле при покровительстве местного епископа Элинанда. В 1071 году в этой церкви был коронован Филипп I Французский. Во время народных волнений 1112 года храм сгорел, два года ушло на восстановительные работы.

Этапы создания

С ростом города романский собор перестал вмещать паству. В средневековом Лане проживало около 15000 человек. Епископия обогащалась благодаря наплыву паломников и торговле. Чтобы не отставать от соседних городов Пикардии, которые соперничали друг с другом по величине и вместительности храмов, епископ Готье де Мортань в 1155 году принял решение заложить новый величественный собор.

Вначале всегда строили алтарную часть и хор, которые были необходимы для скорейшего начала богослужений в новом храме. Эти части были округлены, как того требовали традиция и тогдашние образцы городских соборов Франции. После этого был возведён трансепт. Последними выстроили три нефа — высокий центральный и меньшие боковые. Особенность собора — светлый цвет известняка и наличие галерей над боковыми нефами. Протяжённые галереи второго этажа — как дополнительная церковь в храме. В архитектуре проскальзывает влияние английской традиции. Малые хоры, предназначенные для паствы и паломников, разобрали до основания, а на их месте построили новые — прямоугольные, характерные для соборов именно Англии. В 1205—15 гг. собор был расширен на восток. Для этого разобрали закруглённые хоры алтаря, не затрагивая уже созданных частей. Благодаря этому расширению трансепт оказался почти в центре сооружения. Строительство собора продолжалось до 1235 года.

Средокрестие имеет отдельный свод, крытый извне четырёхскатной крышей-шатром (вероятно, наименее гармоничный элемент храмовой архитектуры). Позднее между контрфорсами собора разместили венец из 27 часовен.

Готическая архитектура

Возведение великих готических соборов в Пикардии было обусловлено следующими обстоятельствами:

• наличие местного белого камня (собор стоит на известняковом гребне);
• наличие строительного леса;
• наличие значительной и богатой общины, заинтересованной в построении собора;
• присутствие в Пикардии высококвалифицированной артели архитекторов и строителей.

Удачные обстоятельства и энтузиазм жителей были такими значительными, что собор Нотр Дам не стал готическим долгостроем, как это произошло с большинством соборов Франции, Германии, Испании. Собор построили где-то за восемьдесят лет. Карьер был расположен недалеко собора, поэтому на перевозку строительного материала не приходилось тратить много времени.

В плане Ланский кафедральный собор — базилика с одним трансептом, башнями и вполне совершенным западным фасадом. По первоначальному плану количество башен было больше, планировали создать семь, выстроили — четыре. На боковых фасадах трансепта ни одна не поднялась выше крыш. Концы трансепта увеличены в сторону алтаря за счёт пристройки капелл.

Витражей немного, но, несмотря на разрушения франко-прусской войны и перестройку алтаря, сохранены средневековые витражи розы и трёх готических окон. Образцовыми считались и башни собора западного фасада. Об этом свидетельствуют их копии и зарисовки, которые выполнил архитектор Виллар де Оннекур в первой половине XIII века.

Размеры сооружения

• Длина собора — 110,50 м;
• Ширина — 30,65 м;
• Высота центрального нефа — 24 м;
• Трансепт в ширину — 22 м;
• Длина трансепта — 54 м ;
• Башни западного фасада — 56 м.

В соборе похоронены

• Сен-При, Эммануил Францевич — герой Отечественной войны 1812 года

Источники

• Всеобщая история искусств, том 2, М., «Искусство», 1960.
• К. М. Муратова, «Мастера французской готики 12-13 вв», М,. «Искусство», 1988.

Отрывок, характеризующий Нотр-Дам (Лан)

– И осмеливаюсь доложить: хорошее дело, ваше сиятельство.
«Как он думает это легко, – подумал Пьер. – Он не знает, как это страшно, как опасно. Слишком рано или слишком поздно… Страшно!»
– Как же изволите приказать? Завтра изволите ехать? – спросил Савельич.
– Нет; я немножко отложу. Я тогда скажу. Ты меня извини за хлопоты, – сказал Пьер и, глядя на улыбку Савельича, подумал: «Как странно, однако, что он не знает, что теперь нет никакого Петербурга и что прежде всего надо, чтоб решилось то. Впрочем, он, верно, знает, но только притворяется. Поговорить с ним? Как он думает? – подумал Пьер. – Нет, после когда нибудь».
За завтраком Пьер сообщил княжне, что он был вчера у княжны Марьи и застал там, – можете себе представить кого? – Натали Ростову.
Княжна сделала вид, что она в этом известии не видит ничего более необыкновенного, как в том, что Пьер видел Анну Семеновну.
– Вы ее знаете? – спросил Пьер.
– Я видела княжну, – отвечала она. – Я слышала, что ее сватали за молодого Ростова. Это было бы очень хорошо для Ростовых; говорят, они совсем разорились.
– Нет, Ростову вы знаете?
– Слышала тогда только про эту историю. Очень жалко.
«Нет, она не понимает или притворяется, – подумал Пьер. – Лучше тоже не говорить ей».
Княжна также приготавливала провизию на дорогу Пьеру.
«Как они добры все, – думал Пьер, – что они теперь, когда уж наверное им это не может быть более интересно, занимаются всем этим. И все для меня; вот что удивительно».
В этот же день к Пьеру приехал полицеймейстер с предложением прислать доверенного в Грановитую палату для приема вещей, раздаваемых нынче владельцам.
«Вот и этот тоже, – думал Пьер, глядя в лицо полицеймейстера, – какой славный, красивый офицер и как добр! Теперь занимается такими пустяками. А еще говорят, что он не честен и пользуется. Какой вздор! А впрочем, отчего же ему и не пользоваться? Он так и воспитан. И все так делают. А такое приятное, доброе лицо, и улыбается, глядя на меня».
Пьер поехал обедать к княжне Марье.
Проезжая по улицам между пожарищами домов, он удивлялся красоте этих развалин. Печные трубы домов, отвалившиеся стены, живописно напоминая Рейн и Колизей, тянулись, скрывая друг друга, по обгорелым кварталам. Встречавшиеся извозчики и ездоки, плотники, рубившие срубы, торговки и лавочники, все с веселыми, сияющими лицами, взглядывали на Пьера и говорили как будто: «А, вот он! Посмотрим, что выйдет из этого».
При входе в дом княжны Марьи на Пьера нашло сомнение в справедливости того, что он был здесь вчера, виделся с Наташей и говорил с ней. «Может быть, это я выдумал. Может быть, я войду и никого не увижу». Но не успел он вступить в комнату, как уже во всем существе своем, по мгновенному лишению своей свободы, он почувствовал ее присутствие. Она была в том же черном платье с мягкими складками и так же причесана, как и вчера, но она была совсем другая. Если б она была такою вчера, когда он вошел в комнату, он бы не мог ни на мгновение не узнать ее.
Она была такою же, какою он знал ее почти ребенком и потом невестой князя Андрея. Веселый вопросительный блеск светился в ее глазах; на лице было ласковое и странно шаловливое выражение.
Пьер обедал и просидел бы весь вечер; но княжна Марья ехала ко всенощной, и Пьер уехал с ними вместе.
На другой день Пьер приехал рано, обедал и просидел весь вечер. Несмотря на то, что княжна Марья и Наташа были очевидно рады гостю; несмотря на то, что весь интерес жизни Пьера сосредоточивался теперь в этом доме, к вечеру они всё переговорили, и разговор переходил беспрестанно с одного ничтожного предмета на другой и часто прерывался. Пьер засиделся в этот вечер так поздно, что княжна Марья и Наташа переглядывались между собою, очевидно ожидая, скоро ли он уйдет. Пьер видел это и не мог уйти. Ему становилось тяжело, неловко, но он все сидел, потому что не мог подняться и уйти.
Княжна Марья, не предвидя этому конца, первая встала и, жалуясь на мигрень, стала прощаться.
– Так вы завтра едете в Петербург? – сказала ока.
– Нет, я не еду, – с удивлением и как будто обидясь, поспешно сказал Пьер. – Да нет, в Петербург? Завтра; только я не прощаюсь. Я заеду за комиссиями, – сказал он, стоя перед княжной Марьей, краснея и не уходя.
Наташа подала ему руку и вышла. Княжна Марья, напротив, вместо того чтобы уйти, опустилась в кресло и своим лучистым, глубоким взглядом строго и внимательно посмотрела на Пьера. Усталость, которую она очевидно выказывала перед этим, теперь совсем прошла. Она тяжело и продолжительно вздохнула, как будто приготавливаясь к длинному разговору.