Ланцберг, Владимир Исаакович
Ланцберг Владимир Исаакович | |
Основная информация | |
---|---|
Дата рождения | |
Место рождения | |
Дата смерти |
29 сентября 2005 (57 лет) |
Место смерти | |
Страна | |
Профессии |
бард, педагог, поэт |
Инструменты |
гитара |
Жанры |
Влади́мир Исаа́кович Ла́нцберг (22 июня 1948, Саратов — 29 сентября 2005, Нюрнберг) — российский бард, писатель, поэт, педагог.
Содержание
Биография
Владимир Ланцберг родился 22 июня 1948 года в Саратове.
В 1971 году окончил Саратовский политехнический институт. В 1972 году основал клуб самодеятельной песни «Дорога». Работал инженером-механиком в конструкторском бюро.
В 1979 году переехал в Туапсе, жил в посёлке Тюменский Туапсинского района Краснодарского края. Сменил множество работ — был инженером по игровым аппаратам, лаборантом в школе, музыкантом в пансионате. Параллельно сочинял песни на собственные стихи, исполнял их, аккомпанируя себе на русской семиструнной гитаре.
Много времени уделял педагогике и пропаганде искусства, был активным организатором клубов самодеятельной песни, педагогом-организатором, заместителем директора детского реабилитационного центра, методистом центра школьного краеведения. В.Ланцберг был одним из ведущих теоретиков и практиков неформальной педагогики и коммунарского движения в СССР, его книги и эссе входят в теоретическую базу русскоязычной «новой педагогики».
В течение многих лет В. Ланцберг был организатором и идейным вдохновителем слётов «Костры», конкурсов-мастерских «Второй канал Грушинского фестиваля» (или, примерно с 2003 года[1], «Второй канал авторской песни»), детского бардлагеря «ЛДПР» («Летняя детская поющая республика»)[2] на Грушинских фестивалях, руководитель творческих мастерских, в том числе детских. Стихи начал писать ещё в младенческом возрасте, песни — в первом классе школы.
Лауреат многих фестивалей самодеятельной песни, в том числе четырежды — Грушинского. Вышли аудиокассеты, компакт-диски и книги стихов и песен.
Владимир Ланцберг скончался в Нюрнберге (Германия) 29 сентября 2005 года после долгой тяжёлой болезни.
Указатель песен
- А зря никто не верил в чудеса… — Алые паруса
- А мне досталась осень…
- А мы до одури считаем модули… — Мы (На мелодию «Очи чёрные»)
- А трубачи бредут в казармы… — Трубачи
- А у года в обойме в пружины свиты времена… — Песенка старика
- А эта ночь — ну, просто, чёрт возьми, какая ночь!… — Этюд ночью
- А эти домишки когда-то росли на горе… — Сказка с хорошим концом. Посвящается Елене Чебан
- А это что у тебя — капкан?… — Старая история. Посвящается Ю. Устинову
- Атмосфера, атмосфера, атмосфера, барахло… — Растак-на-Дону
- Ах, как верить не хочется «деду»… — Песенка «деда». Посвящается И. Иванченко
- Берег, небо, море… — Сказка о золотой рыбке (По стихам Г. Алексеева)
- Бог с тобою, беспардонная порода… — Песенка с той стороны. Посвящается Ирине Ланцберг
- Бывает: «А вдруг не дожить до утра…»
- Была — или всё ж не была?…
- Быль ушла, осталась сказка…
- В Анапе не ждут. Из Одессы прут… — Малость запоздалая кантата на отъезд возлюбленного брата (Б. Валерштейну)
- В день, когда на твоих весах… — Обращение к апостолу Петру. Посвящается И. Ланцберг
- В доме друга гостит беда… — В доме друга. Посвящается Вильяму Ланцбергу
- В моих руках — цветок… — Цветок (По стихам Г. Алексеева)
- В один прекрасный день…
- В последний наш вечер, удачливый Битт-Бой… — Битт-Бой
- В странной грусти безутешен… — Вместо исповеди (Как бы Сергею Есенину)
- Вагон. Окно заволокло… — Грош. Посвящается Юрию Устинову
- Верно, подрастеряли… — Песенка наивных упрямцев
- Возьми свою скрипку, рожок мой не трожь… — Обиженная песенка
- Вот выходит из подъезда, а точнее, выбегает… — Песенка за рупь-двадцать
- Вот и всё. И сердце на пол. Ящик намертво запаян… — Двойное посвящение (Камер-юнкеру Александру Пушкину. Лейб-гусару Михаилу Лермонтову)
- Вот лодка у дома и дом у реки… — Сказка сказок (Лене Воробьёвой, Андрею Купавскому, Игорю Горбунову, Толе Яурову, Лёше Степанову, Паше Слюсареву, А. Ниманихину)
- Всё бы ладно и всё бы ничего… — Песенка о голове (Г. Киселёву)
- Всё двинет, как прежде, по старому пошлому кругу… — Другой Серж спит и поёт песенку самому себе (На «прочтение» фильма Н. Михалкова «Неоконченная пьеса для механического пианино»)
- Выпивал у матери обе груди…
- Говорят, что мне на руку тикает время… — Старый вальс вдоль «новой» дороги
- Давай-ка просто помолчим… — Посвящение человеку, прошедшему войну (Булату Окуджаве)
- День — казалось, только начат… — Этюд в сумерки (Жаку Брелю — автору песни «Фернон»)
- Держат вора. В нашем доме держат вора… — Третья прощальная песенка
- Дождь идёт пузырьками по лужам…
- Дуй из «послезавтра» во «вчера», вьюга моя, вьюга… — Песенка про наказание
- Если генерал попросит барда…
- Жизнь, как жизнь — проскакиваешь зимы, лета… — (А. Краснопольскому)
- Звон на улицах и скверах… — Гулливеры (Написана совместно с Т. Климовой)
- Здрасьте! Тута мы, расставшись с институтами… — Песенка молодого специалиста электронного машиностроения
- Зима купается в снегу… — Будь сильнее (слова написаны совместно с Д. Шалитой)
- И будет снег лететь в окно… — Посвящается Л. Горожаниной
- И кончился январь…
- И путь твой всё мимо, так прям и упрям… — Вторая прощальная песня
- И я провожать не люблю… — Уезжальная песенка (Е. Хохловой)
- Иди, Малыш, иди, пока свежа дорога…
- Извини, старина, захотелось немного излиться… — Ртутное солнце (Борису Валерштейну)
- Капли по стёклам — азбукой нот… — Кошачий вальс (Юрию Устинову)
- Когда мне будет пятьдесят… — (Одесским политехникам из турклуба «Романтик»)
- Кой чёрт от солнца щурить глаз… — Песенка слепых. По мотивам к/ф «Легенда о Тиле»
- Кончай хандрить, открой окно и ляг… — Тот самый товарняк
- Костёр у подножья зелёной горы…
- Красавица шхуна снялась и исчезла куда-то… — Летучий Голландец
- Кто не всё продаёт, тот недёшево платит… — Разноцветное письмо
- Листья падают — к чему бы?… — Листья
- Малыш, ты видишь: вот моя рука… — Сонет (Ирине Ланцберг)
- Мне быть с тобой ещё полчаса… — Малыш
- Мне на всех перекрёстках суют сирень… — Три квартала на Вольской (Борису Валерштейну)
- Мне порой не дано…
- Мой ноутбук «Compaq» XT…
- Море в землю втоптанных цветов… — Прощание с летом (Друзьям)
- Музыкантик важно едет со своей незримой свитой… — Музыкант (Б. Окуджаве)
- Мы не поверим, что умрём…
- Мы с науками простились, мы к работе пристрастились… — Экскурсия
- Мы условимся: трупов не будет… — Синева (Борису Валерштейну)
- На кладбище ветер свищет…
- Над головой прошелестел листопад… — Строчка счастья
- Напоследок выпью чаю. День бездарен. Ночь глупа… — Вертолётик
- Начать бы всё заново… — (написано в поезде Саратов-Москва)
- Не выше пояса забвения трава… — Трава забвения (Борису Валерштейну)
- Не зима, не весна, не осень… — Колыбельная для Саши (А. Краснопольскому)
- Не испить святых колодцев… — Друзьям
- Не скажу, какого лиха ради… — Песенка о весне
- Не спеши трубить отбой… — Перевал
- Невезуха поражает: не пацан, а влип… — Маленькая песенка на фоне почтового рожка
- Невидимкой странный дым по земле расползся плоско… — 1 января 1976 г.
- Ни Ампера не знаю, ни Ленца я… — Градиент штанов (Н. М. Советову)
- Ничего не придумать молчанья уместней… — Прощальная
- Ну, как дела твои?… — Разговор с ненормальным
- Ну что ж, если хочешь, я тоже пойду… — Песенка юного натуралиста
- О, странность не ищущих выгод… — Этюд об осени (…в том числе В. Матвеевой)
- Облетают грачи с пожилых колоколен… — Грачи
- Одичавшая к апрелю кромка галечного пляжа… — Ирине Ланцберг
- Он приблизился и замер… — Карась
- Осенний день погас, шурша сухими листьями… — Мой старенький Пегас
- Оставьте в покое покойника… — Завещание — часть III
- От нас росу прячет трава… — О тебе (Музыка Т. Климовой)
- Очень хочется спеть…
- Пир. Чума. Упоенье. Нега…
- По траве, по камешкам, по асфальту ходит-бродит серый кот… — Серый кот
- Под солнцем высохшей мечты… — Песенка вечного юнги (Г. Д. Хуторянскому)
- Пока не стаял, не сгорел… — Этюд на кухне
- Пока остывают трибуны от сильных уверенных слов… — Песенка об условных знаках (Борису Васильеву)
- Пока расправил крыло, повёл несмело… — Баллада об Икаре с туапсинского побережья (Борису Ашкинадзе)
- Положите сверху камень… — Завещание — часть I
- Полусонны от безделья… — Этюд о лете
- Помнишь, во дворе в подвале жил старик?… — Трубач
- Помог бы кто-нибудь моей беде… — Песенка о безвременье
- Пора в дорогу, старина, подъём пропет…
- Посвящение двадцатилетним
- Постигнет поборника малых форм… — Посвящение крысе, с которой я познакомился в 1980 году в квартире дома по улице Пионерской города Одессы
- Послушайте! Ведь, если звёзды зажигают… — Песенка про маленького фонарщика (Ю. Черноморченко, Е. Стерлиговой, В. Ковальскому и многим другим)
- Посшибали задубелые колодки… — Песенка про творческий кризис
- Промелькнуло лето в белом платье… — Классики
- Разменяно счастье на деньги…
- Ручейком заверченный, сор идёт ко дну… — Весенняя песенка
- Рябая степь по обе стороны… — Степь
- Самолёт над землёй пробивает облака… — Трава (клубу самодеятельной песни «Радуга», г. Йошкар-Ола)
- Самолёт настырно кружит в тёмном пламени зари… — Песенка с улетальным исходом
- Слепой закат догорел и замер… — Зелёный поезд (песня посвящена вспышке холеры на Волге в 1971 году)
- Спокойно и тревожно… Тревожно и легко… — Псеушко (Клубу «Пилигрим»)
- Стало вдруг тяжело — назло…
- Стареем, жмёмся к тёплым батареям… — Песенка старого капитана (И. Ферцеру)
- Старик, это наши грозы… — Наши грозы
- Стопроклятая веками восьмая моя беда… — Песенка о разнице в возрасте
- Стрелки двигаться устали… — Узоры на стекле
- Считаю всё золото мира, покуда не тронусь!… — Всё золото мира
- Такая сонатина, зелёная игра… — Сонатина для зелёного кузнечика
- Тихо на север катится день… — Катится осень
- Тишина, и куда глаза ни пяль — всё пески вокруг… — Про Христа
- Только тёмный осколок стекла… — Правнукам Бам-Грана (Маше Игнатовой, Рае Галяс, Лене Лисянской, Диме Ржепишевскому)
- Тонкими мазками, осторожно… — Художник
- Ты вновь на недоступной высоте… — Гордость
- Ты махнёшь — и уйдёт трамвай… — Улыбаясь чужой весне…
- Ты рад: чего же проще? — Вот лодка, вот река… — Песенка про три трети (Ирине Ланцберг)
- Улетели вперёд ветра… — Тридцать третий румб
- Уходит, уходит Кораблик в далёкий, неведомый путь… — Кораблик
- Ухожу в листопад…
- Флот раскрыл полотняные крылья свои… — Почему встают корабли
- Что день, что вечер… — Неуверенный монолог
- Что нажил — не в зачёт… — Кривой сучок
- Что-то всё мелькает под луной… — Колыбельная Ирине
- Шепчутся деревья, пламя небо лижет… — Сверим наши песни. Памяти Валерия Грушина
- Шорох серых дождей, желтизна там, где было всё зелено… — Этюд о суете (стихи А. Круппа)
- Это только расставанье…
- Эхо мечется в бочке бездонной… — Арику Круппу
- Я в эту землю сеян, я в этой земле корнями… — Саратовский вальс (Мише Данилову — «человеку с ошибкой в паспорте»)
- Я душ попрохладней наладил… — Песенка про наши души
- Я не знаю, что делать… — (Борису Валерштейну)
- Я не уставая стенографирую эту жизнь… — Этюд об авторучке
- Я оставлю тебе эхо лестницы, шорох перил… — Моим ровесникам, погибшим в первые дни войны
Напишите отзыв о статье "Ланцберг, Владимир Исаакович"
Примечания
Ссылки
- [www.altruism.ru/sengine.cgi/5/9/13 М. Кордонский. «О странность не ищущих выгод…» // Сайт «Технология Альтруизма (РУ)», 29 сентября 2005 г. ]
- [www.bards.ru/person.php?id=1596 Ланцберг на bards.ru]
- [www.altruism.ru/sengine.cgi/12 Педагогическая часть собрания сочинений Владимира Ланцберга на сайте «Технология Альтруизма (РУ)»]
- [www.vberg.ru/knigi-i-diski.html На странице анонсов будущего сайта постоянно обновляется информация о книгах и дисках Владимира Ланцберга и других авторов ]
- [berg-05.livejournal.com/ Отрывки из воспоминаний в Живом Журнале]
- [lib.ru/KSP/landsb.txt Ланцберг, Владимир Исаакович] в библиотеке Максима Мошкова
- — Владимир Ланцберг в «Живом Журнале»
- [www.bard.ru/cgi-bin/trackography.cgi?name=Ланцберг_В. Ланцберг на bard.ru]
- [www.relga.ru/Environ/WebObjects/tgu-www.woa/wa/Main?textid=4055&level1=main&level2=articles Статья "Бардовский счет В.Ланцберга" ]
Отрывок, характеризующий Ланцберг, Владимир Исаакович
– Qu'est ce qu'il chante? [Что он там поет?] – сказал один француз.– De l'histoire ancienne, [Древняя история,] – сказал другой, догадавшись, что дело шло о прежних войнах. – L'Empereur va lui faire voir a votre Souvara, comme aux autres… [Император покажет вашему Сувара, как и другим…]
– Бонапарте… – начал было Долохов, но француз перебил его.
– Нет Бонапарте. Есть император! Sacre nom… [Чорт возьми…] – сердито крикнул он.
– Чорт его дери вашего императора!
И Долохов по русски, грубо, по солдатски обругался и, вскинув ружье, отошел прочь.
– Пойдемте, Иван Лукич, – сказал он ротному.
– Вот так по хранцузски, – заговорили солдаты в цепи. – Ну ка ты, Сидоров!
Сидоров подмигнул и, обращаясь к французам, начал часто, часто лепетать непонятные слова:
– Кари, мала, тафа, сафи, мутер, каска, – лопотал он, стараясь придавать выразительные интонации своему голосу.
– Го, го, го! ха ха, ха, ха! Ух! Ух! – раздался между солдатами грохот такого здорового и веселого хохота, невольно через цепь сообщившегося и французам, что после этого нужно было, казалось, разрядить ружья, взорвать заряды и разойтись поскорее всем по домам.
Но ружья остались заряжены, бойницы в домах и укреплениях так же грозно смотрели вперед и так же, как прежде, остались друг против друга обращенные, снятые с передков пушки.
Объехав всю линию войск от правого до левого фланга, князь Андрей поднялся на ту батарею, с которой, по словам штаб офицера, всё поле было видно. Здесь он слез с лошади и остановился у крайнего из четырех снятых с передков орудий. Впереди орудий ходил часовой артиллерист, вытянувшийся было перед офицером, но по сделанному ему знаку возобновивший свое равномерное, скучливое хождение. Сзади орудий стояли передки, еще сзади коновязь и костры артиллеристов. Налево, недалеко от крайнего орудия, был новый плетеный шалашик, из которого слышались оживленные офицерские голоса.
Действительно, с батареи открывался вид почти всего расположения русских войск и большей части неприятеля. Прямо против батареи, на горизонте противоположного бугра, виднелась деревня Шенграбен; левее и правее можно было различить в трех местах, среди дыма их костров, массы французских войск, которых, очевидно, большая часть находилась в самой деревне и за горою. Левее деревни, в дыму, казалось что то похожее на батарею, но простым глазом нельзя было рассмотреть хорошенько. Правый фланг наш располагался на довольно крутом возвышении, которое господствовало над позицией французов. По нем расположена была наша пехота, и на самом краю видны были драгуны. В центре, где и находилась та батарея Тушина, с которой рассматривал позицию князь Андрей, был самый отлогий и прямой спуск и подъем к ручью, отделявшему нас от Шенграбена. Налево войска наши примыкали к лесу, где дымились костры нашей, рубившей дрова, пехоты. Линия французов была шире нашей, и ясно было, что французы легко могли обойти нас с обеих сторон. Сзади нашей позиции был крутой и глубокий овраг, по которому трудно было отступать артиллерии и коннице. Князь Андрей, облокотясь на пушку и достав бумажник, начертил для себя план расположения войск. В двух местах он карандашом поставил заметки, намереваясь сообщить их Багратиону. Он предполагал, во первых, сосредоточить всю артиллерию в центре и, во вторых, кавалерию перевести назад, на ту сторону оврага. Князь Андрей, постоянно находясь при главнокомандующем, следя за движениями масс и общими распоряжениями и постоянно занимаясь историческими описаниями сражений, и в этом предстоящем деле невольно соображал будущий ход военных действий только в общих чертах. Ему представлялись лишь следующего рода крупные случайности: «Ежели неприятель поведет атаку на правый фланг, – говорил он сам себе, – Киевский гренадерский и Подольский егерский должны будут удерживать свою позицию до тех пор, пока резервы центра не подойдут к ним. В этом случае драгуны могут ударить во фланг и опрокинуть их. В случае же атаки на центр, мы выставляем на этом возвышении центральную батарею и под ее прикрытием стягиваем левый фланг и отступаем до оврага эшелонами», рассуждал он сам с собою…
Всё время, что он был на батарее у орудия, он, как это часто бывает, не переставая, слышал звуки голосов офицеров, говоривших в балагане, но не понимал ни одного слова из того, что они говорили. Вдруг звук голосов из балагана поразил его таким задушевным тоном, что он невольно стал прислушиваться.
– Нет, голубчик, – говорил приятный и как будто знакомый князю Андрею голос, – я говорю, что коли бы возможно было знать, что будет после смерти, тогда бы и смерти из нас никто не боялся. Так то, голубчик.
Другой, более молодой голос перебил его:
– Да бойся, не бойся, всё равно, – не минуешь.
– А всё боишься! Эх вы, ученые люди, – сказал третий мужественный голос, перебивая обоих. – То то вы, артиллеристы, и учены очень оттого, что всё с собой свезти можно, и водочки и закусочки.
И владелец мужественного голоса, видимо, пехотный офицер, засмеялся.
– А всё боишься, – продолжал первый знакомый голос. – Боишься неизвестности, вот чего. Как там ни говори, что душа на небо пойдет… ведь это мы знаем, что неба нет, a сфера одна.
Опять мужественный голос перебил артиллериста.
– Ну, угостите же травником то вашим, Тушин, – сказал он.
«А, это тот самый капитан, который без сапог стоял у маркитанта», подумал князь Андрей, с удовольствием признавая приятный философствовавший голос.
– Травничку можно, – сказал Тушин, – а всё таки будущую жизнь постигнуть…
Он не договорил. В это время в воздухе послышался свист; ближе, ближе, быстрее и слышнее, слышнее и быстрее, и ядро, как будто не договорив всего, что нужно было, с нечеловеческою силой взрывая брызги, шлепнулось в землю недалеко от балагана. Земля как будто ахнула от страшного удара.
В то же мгновение из балагана выскочил прежде всех маленький Тушин с закушенною на бок трубочкой; доброе, умное лицо его было несколько бледно. За ним вышел владетель мужественного голоса, молодцоватый пехотный офицер, и побежал к своей роте, на бегу застегиваясь.
Князь Андрей верхом остановился на батарее, глядя на дым орудия, из которого вылетело ядро. Глаза его разбегались по обширному пространству. Он видел только, что прежде неподвижные массы французов заколыхались, и что налево действительно была батарея. На ней еще не разошелся дымок. Французские два конные, вероятно, адъютанта, проскакали по горе. Под гору, вероятно, для усиления цепи, двигалась явственно видневшаяся небольшая колонна неприятеля. Еще дым первого выстрела не рассеялся, как показался другой дымок и выстрел. Сраженье началось. Князь Андрей повернул лошадь и поскакал назад в Грунт отыскивать князя Багратиона. Сзади себя он слышал, как канонада становилась чаще и громче. Видно, наши начинали отвечать. Внизу, в том месте, где проезжали парламентеры, послышались ружейные выстрелы.
Лемарруа (Le Marierois) с грозным письмом Бонапарта только что прискакал к Мюрату, и пристыженный Мюрат, желая загладить свою ошибку, тотчас же двинул свои войска на центр и в обход обоих флангов, надеясь еще до вечера и до прибытия императора раздавить ничтожный, стоявший перед ним, отряд.
«Началось! Вот оно!» думал князь Андрей, чувствуя, как кровь чаще начинала приливать к его сердцу. «Но где же? Как же выразится мой Тулон?» думал он.
Проезжая между тех же рот, которые ели кашу и пили водку четверть часа тому назад, он везде видел одни и те же быстрые движения строившихся и разбиравших ружья солдат, и на всех лицах узнавал он то чувство оживления, которое было в его сердце. «Началось! Вот оно! Страшно и весело!» говорило лицо каждого солдата и офицера.
Не доехав еще до строившегося укрепления, он увидел в вечернем свете пасмурного осеннего дня подвигавшихся ему навстречу верховых. Передовой, в бурке и картузе со смушками, ехал на белой лошади. Это был князь Багратион. Князь Андрей остановился, ожидая его. Князь Багратион приостановил свою лошадь и, узнав князя Андрея, кивнул ему головой. Он продолжал смотреть вперед в то время, как князь Андрей говорил ему то, что он видел.
Выражение: «началось! вот оно!» было даже и на крепком карем лице князя Багратиона с полузакрытыми, мутными, как будто невыспавшимися глазами. Князь Андрей с беспокойным любопытством вглядывался в это неподвижное лицо, и ему хотелось знать, думает ли и чувствует, и что думает, что чувствует этот человек в эту минуту? «Есть ли вообще что нибудь там, за этим неподвижным лицом?» спрашивал себя князь Андрей, глядя на него. Князь Багратион наклонил голову, в знак согласия на слова князя Андрея, и сказал: «Хорошо», с таким выражением, как будто всё то, что происходило и что ему сообщали, было именно то, что он уже предвидел. Князь Андрей, запихавшись от быстроты езды, говорил быстро. Князь Багратион произносил слова с своим восточным акцентом особенно медленно, как бы внушая, что торопиться некуда. Он тронул, однако, рысью свою лошадь по направлению к батарее Тушина. Князь Андрей вместе с свитой поехал за ним. За князем Багратионом ехали: свитский офицер, личный адъютант князя, Жерков, ординарец, дежурный штаб офицер на энглизированной красивой лошади и статский чиновник, аудитор, который из любопытства попросился ехать в сражение. Аудитор, полный мужчина с полным лицом, с наивною улыбкой радости оглядывался вокруг, трясясь на своей лошади, представляя странный вид в своей камлотовой шинели на фурштатском седле среди гусар, казаков и адъютантов.
– Вот хочет сраженье посмотреть, – сказал Жерков Болконскому, указывая на аудитора, – да под ложечкой уж заболело.
– Ну, полно вам, – проговорил аудитор с сияющею, наивною и вместе хитрою улыбкой, как будто ему лестно было, что он составлял предмет шуток Жеркова, и как будто он нарочно старался казаться глупее, чем он был в самом деле.
– Tres drole, mon monsieur prince, [Очень забавно, мой господин князь,] – сказал дежурный штаб офицер. (Он помнил, что по французски как то особенно говорится титул князь, и никак не мог наладить.)
В это время они все уже подъезжали к батарее Тушина, и впереди их ударилось ядро.
– Что ж это упало? – наивно улыбаясь, спросил аудитор.
– Лепешки французские, – сказал Жерков.
– Этим то бьют, значит? – спросил аудитор. – Страсть то какая!
И он, казалось, распускался весь от удовольствия. Едва он договорил, как опять раздался неожиданно страшный свист, вдруг прекратившийся ударом во что то жидкое, и ш ш ш шлеп – казак, ехавший несколько правее и сзади аудитора, с лошадью рухнулся на землю. Жерков и дежурный штаб офицер пригнулись к седлам и прочь поворотили лошадей. Аудитор остановился против казака, со внимательным любопытством рассматривая его. Казак был мертв, лошадь еще билась.
Князь Багратион, прищурившись, оглянулся и, увидав причину происшедшего замешательства, равнодушно отвернулся, как будто говоря: стоит ли глупостями заниматься! Он остановил лошадь, с приемом хорошего ездока, несколько перегнулся и выправил зацепившуюся за бурку шпагу. Шпага была старинная, не такая, какие носились теперь. Князь Андрей вспомнил рассказ о том, как Суворов в Италии подарил свою шпагу Багратиону, и ему в эту минуту особенно приятно было это воспоминание. Они подъехали к той самой батарее, у которой стоял Болконский, когда рассматривал поле сражения.
– Чья рота? – спросил князь Багратион у фейерверкера, стоявшего у ящиков.
Он спрашивал: чья рота? а в сущности он спрашивал: уж не робеете ли вы тут? И фейерверкер понял это.
– Капитана Тушина, ваше превосходительство, – вытягиваясь, закричал веселым голосом рыжий, с покрытым веснушками лицом, фейерверкер.
– Так, так, – проговорил Багратион, что то соображая, и мимо передков проехал к крайнему орудию.
В то время как он подъезжал, из орудия этого, оглушая его и свиту, зазвенел выстрел, и в дыму, вдруг окружившем орудие, видны были артиллеристы, подхватившие пушку и, торопливо напрягаясь, накатывавшие ее на прежнее место. Широкоплечий, огромный солдат 1 й с банником, широко расставив ноги, отскочил к колесу. 2 й трясущейся рукой клал заряд в дуло. Небольшой сутуловатый человек, офицер Тушин, спотыкнувшись на хобот, выбежал вперед, не замечая генерала и выглядывая из под маленькой ручки.
- Родившиеся 22 июня
- Родившиеся в 1948 году
- Персоналии по алфавиту
- Родившиеся в Саратове
- Умершие 29 сентября
- Умершие в 2005 году
- Умершие в Нюрнберге
- Музыканты по алфавиту
- Авторы-исполнители России
- Поэты России
- Русские поэты
- Педагоги СССР
- Педагоги России
- Деятели культуры Саратова
- Исполнители игры на русской семиструнной гитаре