Лаокоон и его сыновья

Агесандр Родосский, Полидор, Афинодор

Лаокоон и его сыновья. 50 год до н. э.

мрамор

музей Пия-Климента, Ватикан

К:Скульптуры 50 года до н. э.

«Лаокóон и его сыновья» — скульптурная группа в ватиканском музее Пия-Климента, изображающая смертельную борьбу Лаокоона и его сыновей со змеями. Скульптура работы греческих ваятелей с Родоса — Агесандра, Полидора и Афинодора; является мраморной копией второй половины I века до н. э. с оригинала, который был выполнен в бронзе в 200 году до н. э. в Пергаме и не сохранился.

История находки

Римская копия найдена 14 января 1506 года Фелисом де Фредисом в виноградниках Эсквилина, под землёй на месте Золотого дома Нерона. Папа Юлий II, узнав о находке, сразу же послал за ней архитектора Джулиано да Сангалло и скульптора Микеланджело Буонарроти. Сангало подтвердил достоверность работы со словами: «Это Лаокоон, которого упоминает Плиний». Микеланджело определил, что скульптура сделана из двух кусков мрамора, хотя Плиний утверждал, что из единой глыбы.

Дальнейшая судьба и влияние на культуру

Уже в марте 1506 года скульптурную группу передали папе. Он установил её в ватиканском Бельведере, приказав соорудить для неё специальную нишу (архитектор Джулиано да Сангалло). Усложнённая композиция стала предметом восхищения художников эпохи маньеризма и породила моду на сложно закрученные в вихреобразном движении изображения человеческого тела (figura serpentinata).

В июле 1798 года ватиканского «Лаокоона» перевезли в Париж по условиям Тордесильясского договора между Наполеоном и папой римским в качестве контрибуции. Скульптуру поместили в Музее Наполеона (Лувр). 9 ноября 1800 года её открыли для всеобщего обозрения. Только в 1816 году, после падения Наполеона, скульптуру вернули в Ватикан англичане.

«Лаокоон» послужил предметом для эстетического трактата Лессинга «Лаокоон, или О границах живописи и поэзии».

Копии

Известно по крайней мере несколько копий статуи. В том числе итальянская копия в городе Родос - родине или школе авторов, в зале Лаокоона Замка Великих магистров. В Москве в ГМИИ им. Пушкина на Волхонке. В верхнем парке дворцово-паркового ансамбля Ораниенба́ум на территории города Ломоносова, в 40 км к западу от Санкт-Петербурга. И др. Копия скульптурной группы появилась в XIX веке в Одессе. Одесский «Лаокоон» выполнен из каррарского мрамора и ныне установлен перед зданием Одесского археологического музея. В одесском варианте у фигур имеются руки, которых нет у оригинальной скульптуры.

Литература

• Лаокоон // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

Отрывок, характеризующий Лаокоон и его сыновья

Теперь деятели 1812 го года давно сошли с своих мест, их личные интересы исчезли бесследно, и одни исторические результаты того времени перед нами.
Но допустим, что должны были люди Европы, под предводительством Наполеона, зайти в глубь России и там погибнуть, и вся противуречащая сама себе, бессмысленная, жестокая деятельность людей – участников этой войны, становится для нас понятною.
Провидение заставляло всех этих людей, стремясь к достижению своих личных целей, содействовать исполнению одного огромного результата, о котором ни один человек (ни Наполеон, ни Александр, ни еще менее кто либо из участников войны) не имел ни малейшего чаяния.
Теперь нам ясно, что было в 1812 м году причиной погибели французской армии. Никто не станет спорить, что причиной погибели французских войск Наполеона было, с одной стороны, вступление их в позднее время без приготовления к зимнему походу в глубь России, а с другой стороны, характер, который приняла война от сожжения русских городов и возбуждения ненависти к врагу в русском народе. Но тогда не только никто не предвидел того (что теперь кажется очевидным), что только этим путем могла погибнуть восьмисоттысячная, лучшая в мире и предводимая лучшим полководцем армия в столкновении с вдвое слабейшей, неопытной и предводимой неопытными полководцами – русской армией; не только никто не предвидел этого, но все усилия со стороны русских были постоянно устремляемы на то, чтобы помешать тому, что одно могло спасти Россию, и со стороны французов, несмотря на опытность и так называемый военный гений Наполеона, были устремлены все усилия к тому, чтобы растянуться в конце лета до Москвы, то есть сделать то самое, что должно было погубить их.
В исторических сочинениях о 1812 м годе авторы французы очень любят говорить о том, как Наполеон чувствовал опасность растяжения своей линии, как он искал сражения, как маршалы его советовали ему остановиться в Смоленске, и приводить другие подобные доводы, доказывающие, что тогда уже будто понята была опасность кампании; а авторы русские еще более любят говорить о том, как с начала кампании существовал план скифской войны заманивания Наполеона в глубь России, и приписывают этот план кто Пфулю, кто какому то французу, кто Толю, кто самому императору Александру, указывая на записки, проекты и письма, в которых действительно находятся намеки на этот образ действий. Но все эти намеки на предвидение того, что случилось, как со стороны французов так и со стороны русских выставляются теперь только потому, что событие оправдало их. Ежели бы событие не совершилось, то намеки эти были бы забыты, как забыты теперь тысячи и миллионы противоположных намеков и предположений, бывших в ходу тогда, но оказавшихся несправедливыми и потому забытых. Об исходе каждого совершающегося события всегда бывает так много предположений, что, чем бы оно ни кончилось, всегда найдутся люди, которые скажут: «Я тогда еще сказал, что это так будет», забывая совсем, что в числе бесчисленных предположений были делаемы и совершенно противоположные.
Предположения о сознании Наполеоном опасности растяжения линии и со стороны русских – о завлечении неприятеля в глубь России – принадлежат, очевидно, к этому разряду, и историки только с большой натяжкой могут приписывать такие соображения Наполеону и его маршалам и такие планы русским военачальникам. Все факты совершенно противоречат таким предположениям. Не только во все время войны со стороны русских не было желания заманить французов в глубь России, но все было делаемо для того, чтобы остановить их с первого вступления их в Россию, и не только Наполеон не боялся растяжения своей линии, но он радовался, как торжеству, каждому своему шагу вперед и очень лениво, не так, как в прежние свои кампании, искал сражения.