Лапкин, Кузьма Иванович

Кузьма Иванович Лапкин
Дата рождения:	31 октября 1904(1904-10-31)
Дата смерти:	19 июля 1989(1989-07-19) (84 года)
Место смерти:	Ташкент
Страна:
Научная сфера:	экономика
Учёная степень:	доктор экономических наук
Учёное звание:	профессор, академик АН Узбекской ССР
Альма-матер:	Средне-азиатский государственный университет
Известен как:	специалист по экономике сельского хозяйства Средней Азии
Награды и премии:	Заслуженный деятель науки Узбекской ССР Государственная премии Узбекской ССР им. А. Беруни

Кузьма Иванович Лапкин (31 октября 1904 — 19 июля 1989, Ташкент) — узбекский советский учёный-экономист, специалист по экономике сельского хозяйства Средней Азии. Доктор экономических наук (1966). Профессор (1968). Академик АН Узбекской ССР (1979). Заслуженный деятель науки Узбекской ССР (1964). Вице-президент Академии наук Узбекской ССР (1981—1987). Лауреат Государственной премии Узбекской ССР им. А. Беруни (1974).

Биография

B 1930 окончил экономический факультет Средне-азиатского государственного университета (САГУ) (ныне Национальный университет Узбекистана).

В 1930—1934 — доцент кафедры философии Ташкентского планового института им. В. Куйбышева (теперь Ташкентский государственный экономический университет).

В 1934—1937 — доцент кафедры САГУ.

В 1937 был репрессирован и до 1954 находился в лагерях.

Вернувшись после заключения в Ташкент, работал руководителем отдела экономики Узбекского научно-исследовательского института животноводства. В 1957 — руководитель отдела, затем заместитель директора НИИ Экономики сельского хозяйства, с 1959 — директор Среднеазиатского НИИ Экономики сельского хозяйства.

В 1962—1972 работал руководителем отдела института, с 1972 — заведующий сектором Совета по изучению производительных сил АН УзССР.

с 1965 — заведующий кафедрой экономики сельского хозяйства Ташкентского института народного хозяйства.

Похоронен на Боткинском кладбище г. Ташкента.

Научная деятельность

Основное внимание K. И. Лапкин уделял исследованиям проблем разработки научно обоснованной системы развития производительных сил Узбекистана, прежде всего в сельском хозяйстве. Был одним из руководителей работы по подготовке научных основ развития и размещения производительных сил Узбекской ССР на долгосрочную перспективу с прогнозом использования природных и трудовых ресурсов.

В течение ряда лет руководил научными экспедициями (1931, 1932, 1954—1957, 1962, 1964, 1968—1969) по изучению поливных и богарных зон отдельных областей Узбекистана, экономики сельского хозяйства различных районов республики и Каракалпакской ACCP.

Участник международных и всесоюзных симпозиумов, совещаний и научных сессий по экономике сельского хозяйства.

Избранные научные труды

Автор более, чем 60 научных работ и публикаций, в том числе книг:

• Размещение и специализация сельскохозяйственного производства Узбекистана (1966),
• Обоснование перспектив развития сельского хозяйства Узбекистана на 1971—1975 гг. (1968)
• Социально-экономические проблемы переброски части стока сибирских рек в Среднюю Азию и Казахстан. Изд. «Фан» УзССР, 1979
• Проблемы регионального природопользования в Узбекистане. 1984
• Хлопчатник, чудо-растение (в соавт. 1985)
• Основные направления развития и размещения производительных сил сельского хозяйства на современном этапе (в соавт. 1986) и др.

Им написаны главы и разделы в коллективных трудах «Система ведения сельского хозяйства Хорезмской области Узбекской ССР» (1959), «Система ведения сельского хозяйства Ташкентской области» (1959) и других.

Научный редактор ряда трудов по экономике сельского хозяйства.

Педагогическая деятельность

Воспитал много талантливых учеников. Под руководством K. И. Лапкин свыше 30 человек защитили кандидатские и докторские диссертации.

Награды

• Орден Октябрьской Революции,
• Орден Трудового Красного Знамени,
• Орден «Знак Почета»,
• Государственная премии Узбекской ССР им. А. Беруни (1974) за разработку проблем комплексного развития и размещения производительных сил республики.

Литература

• Кузьма Иванович Лапкин–разработчик научных основ развития производительных сил Узбекистана. «Россияне в Узбекистане» / Автор – составитель: Костецкий В.А. / Ташкент, 2007 стр. 210

Отрывок, характеризующий Лапкин, Кузьма Иванович

Она отвернулась и подала руку графу, который едва удерживался от смеха.
– Ну, что ж, к столу, я чай, пора? – сказала Марья Дмитриевна.
Впереди пошел граф с Марьей Дмитриевной; потом графиня, которую повел гусарский полковник, нужный человек, с которым Николай должен был догонять полк. Анна Михайловна – с Шиншиным. Берг подал руку Вере. Улыбающаяся Жюли Карагина пошла с Николаем к столу. За ними шли еще другие пары, протянувшиеся по всей зале, и сзади всех по одиночке дети, гувернеры и гувернантки. Официанты зашевелились, стулья загремели, на хорах заиграла музыка, и гости разместились. Звуки домашней музыки графа заменились звуками ножей и вилок, говора гостей, тихих шагов официантов.
На одном конце стола во главе сидела графиня. Справа Марья Дмитриевна, слева Анна Михайловна и другие гостьи. На другом конце сидел граф, слева гусарский полковник, справа Шиншин и другие гости мужского пола. С одной стороны длинного стола молодежь постарше: Вера рядом с Бергом, Пьер рядом с Борисом; с другой стороны – дети, гувернеры и гувернантки. Граф из за хрусталя, бутылок и ваз с фруктами поглядывал на жену и ее высокий чепец с голубыми лентами и усердно подливал вина своим соседям, не забывая и себя. Графиня так же, из за ананасов, не забывая обязанности хозяйки, кидала значительные взгляды на мужа, которого лысина и лицо, казалось ей, своею краснотой резче отличались от седых волос. На дамском конце шло равномерное лепетанье; на мужском всё громче и громче слышались голоса, особенно гусарского полковника, который так много ел и пил, всё более и более краснея, что граф уже ставил его в пример другим гостям. Берг с нежной улыбкой говорил с Верой о том, что любовь есть чувство не земное, а небесное. Борис называл новому своему приятелю Пьеру бывших за столом гостей и переглядывался с Наташей, сидевшей против него. Пьер мало говорил, оглядывал новые лица и много ел. Начиная от двух супов, из которых он выбрал a la tortue, [черепаховый,] и кулебяки и до рябчиков он не пропускал ни одного блюда и ни одного вина, которое дворецкий в завернутой салфеткою бутылке таинственно высовывал из за плеча соседа, приговаривая или «дрей мадера», или «венгерское», или «рейнвейн». Он подставлял первую попавшуюся из четырех хрустальных, с вензелем графа, рюмок, стоявших перед каждым прибором, и пил с удовольствием, всё с более и более приятным видом поглядывая на гостей. Наташа, сидевшая против него, глядела на Бориса, как глядят девочки тринадцати лет на мальчика, с которым они в первый раз только что поцеловались и в которого они влюблены. Этот самый взгляд ее иногда обращался на Пьера, и ему под взглядом этой смешной, оживленной девочки хотелось смеяться самому, не зная чему.
Николай сидел далеко от Сони, подле Жюли Карагиной, и опять с той же невольной улыбкой что то говорил с ней. Соня улыбалась парадно, но, видимо, мучилась ревностью: то бледнела, то краснела и всеми силами прислушивалась к тому, что говорили между собою Николай и Жюли. Гувернантка беспокойно оглядывалась, как бы приготавливаясь к отпору, ежели бы кто вздумал обидеть детей. Гувернер немец старался запомнить вое роды кушаний, десертов и вин с тем, чтобы описать всё подробно в письме к домашним в Германию, и весьма обижался тем, что дворецкий, с завернутою в салфетку бутылкой, обносил его. Немец хмурился, старался показать вид, что он и не желал получить этого вина, но обижался потому, что никто не хотел понять, что вино нужно было ему не для того, чтобы утолить жажду, не из жадности, а из добросовестной любознательности.


На мужском конце стола разговор всё более и более оживлялся. Полковник рассказал, что манифест об объявлении войны уже вышел в Петербурге и что экземпляр, который он сам видел, доставлен ныне курьером главнокомандующему.
– И зачем нас нелегкая несет воевать с Бонапартом? – сказал Шиншин. – II a deja rabattu le caquet a l'Autriche. Je crains, que cette fois ce ne soit notre tour. [Он уже сбил спесь с Австрии. Боюсь, не пришел бы теперь наш черед.]
Полковник был плотный, высокий и сангвинический немец, очевидно, служака и патриот. Он обиделся словами Шиншина.
– А затэ м, мы лосты вый государ, – сказал он, выговаривая э вместо е и ъ вместо ь . – Затэм, что импэ ратор это знаэ т. Он в манифэ стэ сказал, что нэ можэ т смотрэт равнодушно на опасности, угрожающие России, и что бэ зопасност империи, достоинство ее и святост союзов , – сказал он, почему то особенно налегая на слово «союзов», как будто в этом была вся сущность дела.
И с свойственною ему непогрешимою, официальною памятью он повторил вступительные слова манифеста… «и желание, единственную и непременную цель государя составляющее: водворить в Европе на прочных основаниях мир – решили его двинуть ныне часть войска за границу и сделать к достижению „намерения сего новые усилия“.
– Вот зачэм, мы лосты вый государ, – заключил он, назидательно выпивая стакан вина и оглядываясь на графа за поощрением.
– Connaissez vous le proverbe: [Знаете пословицу:] «Ерема, Ерема, сидел бы ты дома, точил бы свои веретена», – сказал Шиншин, морщась и улыбаясь. – Cela nous convient a merveille. [Это нам кстати.] Уж на что Суворова – и того расколотили, a plate couture, [на голову,] а где y нас Суворовы теперь? Je vous demande un peu, [Спрашиваю я вас,] – беспрестанно перескакивая с русского на французский язык, говорил он.