Лаптев, Дмитрий Яковлевич
| Дмитрий Яковлевич Лаптев | |
| Род деятельности: |
мореплаватель, полярный исследователь |
|---|---|
| Место рождения: | |
| Место смерти: | |
Дми́трий Я́ковлевич Ла́птев (1701, дер. Болотово, Псковская губерния — 20 [31] января 1771, там же) — русский полярный исследователь.
Биография
Выходец из мелкопоместных дворян Великолукского уезда Псковской губернии. Двоюродный брат Харитона Лаптева.
Поступил в службу гардемарином и 2 марта 1721 года был произведён в мичманы. Через четыре года он уже командовал шнявою «Фаворитка» и плавал на ней в чине унтер-лейтенанта по Финскому заливу. В 1727 году Лаптев получил в командование фрегат «Святой Яков», а в 1727 году командовал пакетботом между Кронштадтом и Любеком.
Первое знакомство с северными водами Лаптев получил летом 1730 года, плавая под командованием капитана Барша на фрегате «Россия» в Ледовитом океане у берегов России. 19 марта 1731 года он произведён в лейтенанты, а в 1733 году, при общем переименовании флотских чинов, получил звание лейтенанта майорского ранга.
В 1731 году он был назначен в «Великую Северную экспедицию», имевшую своей целью обследовать впервые и нанести на карту громадное пространство северного побережья России, простирающееся на 130° долготы и от 64,°5 до 77,°5 северной широты и кроме того Охотское море и Камчатку, причём попутно было положено основание исследованию всех внутренних областей Сибири.
Назначенный в экспедицию с самого начала Д. Лаптев сперва не имел определённого дела, но в 1736 году получил прямое назначение заменить лейтенанта Лассиниуса, работавшего с отрядом по описи берегов к востоку от устья реки Лены.
Весною 1736 года Д. Лаптев выступил из Якутска, 25 июня был у Быковского мыса в дельте Лены и отсюда сухим путём, из за льдов, проехал в Хариулах, где зимовал бот и 29 на нём пошёл в Ледовитый океан. Приняв у Быковского мыса людей и запасы, он пошёл к северо-востоку; под 73°16' северной широты были встречены сплошные льды и Лаптев, зная по слухам, что проход вдоль берега кругом мыса Святой Нос закрыт льдом, решил вернуться в реку и с 6 сентября поставил бот на зимовку.
Летом следующего года Д. Лаптев поехал с отчётом в Петербург и здесь получил приказание продолжить опись берега к востоку от реки Лены до устья реки Колымы, а оттуда, смотря по обстоятельствам — или самому съездить за судном в Камчатку, или, послав за ним, дожидаться его в устье реки Анадырь и стараться обогнуть мыс Дежнёва на обратном пути.
27 июня 1739 года он дошёл до начала дельты Лены и 5 июля через Быковскую протоку вышел в океан. Продвигаясь медленно из-за льдов, к востоку, он 11 августа был у устья Яны, а 14 обогнул мыс Святой Нос в 72°50' северной широты, производя всё время съёмку берега, подошёл к реке Индигирке, посылал к берегу людей для отыскания фарватера, причём, за пропажей первой шлюпки, вторую сделали из обручей и парусины. 31 августа установилось сообщение с берегом через береговой лёд, на протяжении 14 вёрст охвативший берег. 22 сентября все были уже на берегу; часть экспедиции обследовала по льду дельту реки Индигирки и берег океана от Алазеи до Колымы, реку Ану, а сам Д. Лаптев обследовал реку Хрому.
В течение зимовки из расспросов Д. Лаптев убедился, что местные условия движения льдов у берегов не позволят летом заняться описью с моря берегов к востоку, тем более, что зимовать на Анадыре среди воинственных чукчей было почти невозможно, достать же судно из Камчатки нельзя было потому, что сам Беринг ещё не появился туда. Донеся обо всём этом в Петербург, Лаптев получил в июне 1740 года от Адмиралтейств-коллегии приказание продолжать опись берегов по его усмотрению и обойти Чукотский Нос. С большим трудом удалось 31 июля выйти в море, 4 августа были уже у реки Колымы, промеряв устье которой, Лаптев пошёл к востоку по узкому каналу между льдами и обрывистым берегом; дойдя до Баранова камня вынуждены были воротить обратно, так как льды совершенно подошли к берегу, и зимовал у Нижнеколымска. Осенью описали верховья реки Колымы, и осмотрели дорогу на реку Анадырь до Анадырска и подготовили там лес для постройки судна.
Летом 1741 года ещё раз пытался обойти морем Баранов камень, и, хотя лето было очень тёплое, всё таки выполнить этот план не удалось. Построив за зиму две шлюпки, Д. Лаптев с 24 человеками команды на них 29 июня выступил в путь, 25 июля дошёл до места поворота на зимовку в 1740 году; несмотря на все усилия до 6 августа не могли добиться никакого успеха и 10 возвратились на место зимовки.
Отсюда 27 октября на 45 нартах, на собаках, поехал в Анадырский острог, куда прибыл 17 ноября. Зимою же часть его партии занялась съёмкой берега моря до реки Пенжины, а весною начал строить шлюпки и в лето 1742 года с 9 июня до 3 августа произвёл на них опись реки Анадыри до устья, по окончании которой вернулся в Нижнеколымск к своему боту и отсюда уже, через Якутск отправился в Петербург, куда и приехал в декабре 1742 года.
Экспедиция эта произвела одну из самых громадных, по количеству и важности добытых материалов, работ в истории полярных исследований; в течение 10 лет, посреди ужасных трудностей, описано было громадное протяжение береговой полосы вдоль северных окраин России начиная от Канина Носа при входе в Белое море до реки Колымы на восток.
Произведённый ещё в конце 1739 года в капитаны, по очереди, Лаптев по возвращении продолжал служить во флоте, командовал разными судами: в 1750 году — кораблём «Святой Иоанн Златоуст»; в 1751 году — кораблём «Святой Иоанн Златоуст второй»; в 1756 году — кораблём «Святой Николай», все в Балтийском море).
5 мая 1757 года произведён в контр-адмиралы и командовал в начале кронштадтской эскадрой. 30 января 1762 года уволен в отставку с чином вице-адмирала и пенсией.
Память
Его именем назван пролив (Пролив Дмитрия Лаптева), а в честь него и двоюродного брата Харитона Прокофьевича — Море Лаптевых.
Д. Я. Лаптев в литературе
- Крутогоров Ю. А. Куда ведёт Нептун: историческая повесть. — М.: Дет. лит., 1990. — 272 с.
Напишите отзыв о статье "Лаптев, Дмитрий Яковлевич"
Литература
- Русский биографический словарь: В 25 т. / под наблюдением А. А. Половцова. 1896—1918.
- Пасецкий В. М.. Арктические путешествия россиян. — М.: Мысль, 1974. — 230 с.: ил.
- Пасецкий В. М. Русские открытия в Арктике. — Часть 1. — СПб.: Адмиралтейство, 2000. — 606 с.: ил. — Серия «Золотое наследие России».
- Русские мореплаватели / Под ред. В. С. Лупача. — М.: Воениздат, 1953. — 672 с.
Ссылки
- [vluki.library.ru/region/famous_people/laptev.php Биография Дмитрия Лаптева]
 |
Даты в этой статье приведены по юлианскому календарю. |
| ||||||||||||||
|
||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Лаптев, Дмитрий Яковлевич
– Как секреты то этой всей молодежи шиты белыми нитками! – сказала Анна Михайловна, указывая на выходящего Николая. – Cousinage dangereux voisinage, [Бедовое дело – двоюродные братцы и сестрицы,] – прибавила она.– Да, – сказала графиня, после того как луч солнца, проникнувший в гостиную вместе с этим молодым поколением, исчез, и как будто отвечая на вопрос, которого никто ей не делал, но который постоянно занимал ее. – Сколько страданий, сколько беспокойств перенесено за то, чтобы теперь на них радоваться! А и теперь, право, больше страха, чем радости. Всё боишься, всё боишься! Именно тот возраст, в котором так много опасностей и для девочек и для мальчиков.
– Всё от воспитания зависит, – сказала гостья.
– Да, ваша правда, – продолжала графиня. – До сих пор я была, слава Богу, другом своих детей и пользуюсь полным их доверием, – говорила графиня, повторяя заблуждение многих родителей, полагающих, что у детей их нет тайн от них. – Я знаю, что я всегда буду первою confidente [поверенной] моих дочерей, и что Николенька, по своему пылкому характеру, ежели будет шалить (мальчику нельзя без этого), то всё не так, как эти петербургские господа.
– Да, славные, славные ребята, – подтвердил граф, всегда разрешавший запутанные для него вопросы тем, что всё находил славным. – Вот подите, захотел в гусары! Да вот что вы хотите, ma chere!
– Какое милое существо ваша меньшая, – сказала гостья. – Порох!
– Да, порох, – сказал граф. – В меня пошла! И какой голос: хоть и моя дочь, а я правду скажу, певица будет, Саломони другая. Мы взяли итальянца ее учить.
– Не рано ли? Говорят, вредно для голоса учиться в эту пору.
– О, нет, какой рано! – сказал граф. – Как же наши матери выходили в двенадцать тринадцать лет замуж?
– Уж она и теперь влюблена в Бориса! Какова? – сказала графиня, тихо улыбаясь, глядя на мать Бориса, и, видимо отвечая на мысль, всегда ее занимавшую, продолжала. – Ну, вот видите, держи я ее строго, запрещай я ей… Бог знает, что бы они делали потихоньку (графиня разумела: они целовались бы), а теперь я знаю каждое ее слово. Она сама вечером прибежит и всё мне расскажет. Может быть, я балую ее; но, право, это, кажется, лучше. Я старшую держала строго.
– Да, меня совсем иначе воспитывали, – сказала старшая, красивая графиня Вера, улыбаясь.
Но улыбка не украсила лица Веры, как это обыкновенно бывает; напротив, лицо ее стало неестественно и оттого неприятно.
Старшая, Вера, была хороша, была неглупа, училась прекрасно, была хорошо воспитана, голос у нее был приятный, то, что она сказала, было справедливо и уместно; но, странное дело, все, и гостья и графиня, оглянулись на нее, как будто удивились, зачем она это сказала, и почувствовали неловкость.
– Всегда с старшими детьми мудрят, хотят сделать что нибудь необыкновенное, – сказала гостья.
– Что греха таить, ma chere! Графинюшка мудрила с Верой, – сказал граф. – Ну, да что ж! всё таки славная вышла, – прибавил он, одобрительно подмигивая Вере.
Гостьи встали и уехали, обещаясь приехать к обеду.
– Что за манера! Уж сидели, сидели! – сказала графиня, проводя гостей.
Когда Наташа вышла из гостиной и побежала, она добежала только до цветочной. В этой комнате она остановилась, прислушиваясь к говору в гостиной и ожидая выхода Бориса. Она уже начинала приходить в нетерпение и, топнув ножкой, сбиралась было заплакать оттого, что он не сейчас шел, когда заслышались не тихие, не быстрые, приличные шаги молодого человека.
Наташа быстро бросилась между кадок цветов и спряталась.
Борис остановился посереди комнаты, оглянулся, смахнул рукой соринки с рукава мундира и подошел к зеркалу, рассматривая свое красивое лицо. Наташа, притихнув, выглядывала из своей засады, ожидая, что он будет делать. Он постоял несколько времени перед зеркалом, улыбнулся и пошел к выходной двери. Наташа хотела его окликнуть, но потом раздумала. «Пускай ищет», сказала она себе. Только что Борис вышел, как из другой двери вышла раскрасневшаяся Соня, сквозь слезы что то злобно шепчущая. Наташа удержалась от своего первого движения выбежать к ней и осталась в своей засаде, как под шапкой невидимкой, высматривая, что делалось на свете. Она испытывала особое новое наслаждение. Соня шептала что то и оглядывалась на дверь гостиной. Из двери вышел Николай.
– Соня! Что с тобой? Можно ли это? – сказал Николай, подбегая к ней.
– Ничего, ничего, оставьте меня! – Соня зарыдала.
– Нет, я знаю что.
– Ну знаете, и прекрасно, и подите к ней.
– Соооня! Одно слово! Можно ли так мучить меня и себя из за фантазии? – говорил Николай, взяв ее за руку.
Соня не вырывала у него руки и перестала плакать.
Наташа, не шевелясь и не дыша, блестящими главами смотрела из своей засады. «Что теперь будет»? думала она.
– Соня! Мне весь мир не нужен! Ты одна для меня всё, – говорил Николай. – Я докажу тебе.
– Я не люблю, когда ты так говоришь.
– Ну не буду, ну прости, Соня! – Он притянул ее к себе и поцеловал.
«Ах, как хорошо!» подумала Наташа, и когда Соня с Николаем вышли из комнаты, она пошла за ними и вызвала к себе Бориса.
– Борис, подите сюда, – сказала она с значительным и хитрым видом. – Мне нужно сказать вам одну вещь. Сюда, сюда, – сказала она и привела его в цветочную на то место между кадок, где она была спрятана. Борис, улыбаясь, шел за нею.
– Какая же это одна вещь ? – спросил он.
Она смутилась, оглянулась вокруг себя и, увидев брошенную на кадке свою куклу, взяла ее в руки.
– Поцелуйте куклу, – сказала она.
Борис внимательным, ласковым взглядом смотрел в ее оживленное лицо и ничего не отвечал.
– Не хотите? Ну, так подите сюда, – сказала она и глубже ушла в цветы и бросила куклу. – Ближе, ближе! – шептала она. Она поймала руками офицера за обшлага, и в покрасневшем лице ее видны были торжественность и страх.
– А меня хотите поцеловать? – прошептала она чуть слышно, исподлобья глядя на него, улыбаясь и чуть не плача от волненья.
Борис покраснел.
– Какая вы смешная! – проговорил он, нагибаясь к ней, еще более краснея, но ничего не предпринимая и выжидая.
Она вдруг вскочила на кадку, так что стала выше его, обняла его обеими руками, так что тонкие голые ручки согнулись выше его шеи и, откинув движением головы волосы назад, поцеловала его в самые губы.
Она проскользнула между горшками на другую сторону цветов и, опустив голову, остановилась.
– Наташа, – сказал он, – вы знаете, что я люблю вас, но…
– Вы влюблены в меня? – перебила его Наташа.
– Да, влюблен, но, пожалуйста, не будем делать того, что сейчас… Еще четыре года… Тогда я буду просить вашей руки.
Наташа подумала.
– Тринадцать, четырнадцать, пятнадцать, шестнадцать… – сказала она, считая по тоненьким пальчикам. – Хорошо! Так кончено?
И улыбка радости и успокоения осветила ее оживленное лицо.
– Кончено! – сказал Борис.
– Навсегда? – сказала девочка. – До самой смерти?
И, взяв его под руку, она с счастливым лицом тихо пошла с ним рядом в диванную.
Графиня так устала от визитов, что не велела принимать больше никого, и швейцару приказано было только звать непременно кушать всех, кто будет еще приезжать с поздравлениями. Графине хотелось с глазу на глаз поговорить с другом своего детства, княгиней Анной Михайловной, которую она не видала хорошенько с ее приезда из Петербурга. Анна Михайловна, с своим исплаканным и приятным лицом, подвинулась ближе к креслу графини.
