Ларионова, Алла Дмитриевна

Алла Ларионова
Имя при рождении:	Алла Дмитриевна Ларионова
Дата рождения:	19 февраля 1931(1931-02-19)
Место рождения:	Москва, СССР
Дата смерти:	25 апреля 2000(2000-04-25) (69 лет)
Место смерти:	Москва, Россия
Гражданство:	СССР СССР, Россия Россия
Профессия:	актриса
Карьера:	1948—2000
Награды:

Алла Дмитриевна Ларионова (19 февраля 1931 — 25 апреля 2000) — советская актриса театра и кино, народная артистка РСФСР (1990). Супруга Народного артиста РСФСР Николая Рыбникова.

Биография

Алла Ларионова родилась 19 февраля 1931 в Москве на Спартаковской улице, прямо напротив Елоховской церкви. Отец — работник райпищеторга, мать — завхоз в детском саду. Получила имя в честь кумира того времени — актрисы Аллы Тарасовой.

Во время учёбы в школе Алла Ларионова начала сниматься в кино в массовых сценах. После окончания школы поступила в ГИТИС, затем, в 1948 году, во ВГИК, где познакомилась со своим будущим супругом Николаем Рыбниковым.

В 1953 году году на экраны СССР вышел фильм-сказка Александра Птушко «Садко», где доверили сыграть Алле Ларионовой. Фильм получил признание на кинофестивале в Венеции. Партнёр по фильму Сергей Столяров за исполнение роли Садко был причислен к лучшим актёрам мира за полувековую историю кино. А на молодую актрису посыпались предложения от иностранных режиссёров, в том числе и от Чарли Чаплина.

Настоящую славу и всеобщее признание в СССР принесла актрисе главная роль в знаменитом фильме режиссёра Исидора Анненского «Анна на шее» — одном из лидеров кинопроката середины 1950-х годов. Толпы людей, часто в непогоду, стояли в очередях перед кинотеатрами, чтобы увидеть эту картину.

2 января 1957 года вышла замуж за актёра Николая Рыбникова, с которым прожила 33 года. Вскоре после регистрации брака она родила дочь Алёну — от актёра Ивана Переверзева, с которым сблизилась во время совместных съёмок в «Полесской легенде». В 1961 году появилась на свет вторая дочка — Арина (умерла в 2004).

В 1970-е годы её популярность сошла на нет. В последние годы жизни практически не снималась, хотя и была удостоена в 60-летнем возрасте звания «Народной артистки».

Алла Ларионова скончалась 25 апреля 2000 года от обширного инфаркта , не дожив года до своего 70-летия, в Страстную неделю, перед Пасхой. Похоронена в Москве на Троекуровском кладбище рядом с могилой своего супруга Николая Рыбникова.

Награды и звания

• Заслуженная артистка РСФСР (26 ноября 1965 года)
• Медаль «В ознаменование 100-летия со дня рождения Владимира Ильича Ленина» (1970 год)
• Народная артистка РСФСР (9 февраля 1990 года)
• Медаль «В память 850-летия Москвы» (1997 года)
• Почётный кинематографист России (1997 года)

Фильмография

• 1952 — Садко — Любава, жена Садко
• 1953 — Вихри враждебные — Вера Иволгина
• 1953 — Команда с нашей улицы — пионервожатая Оля
• 1954 — Анна на шее — Анна
• 1955 — Двенадцатая ночь — Оливия
• 1955 — Судьба барабанщика — Валентина
• 1956 — Главный проспект — Вера
• 1956 — Дорога правды — Женя
• 1957 — Полесская легенда — Оксана, красавица-скотница
• 1958 — Ведьма — Раиса
• 1959 — Млечный путь — Лиза
• 1959 — Отцы и дети — Анна Сергеевна Одинцова
• 1960 — Трижды воскресший — Светлана Сергеевна
• 1961 — Две жизни — Нина
• 1964 — Ко мне, Мухтар! — Колесова
• 1964 — Три сестры — Наталья
• 1965 — Третья молодость — Любовь Леонидовна
• 1966 — Дядюшкин сон — Наталья Дмитриевна Паскудина
• 1966 — Дикий мёд — Варвара Княжич, военный корреспондент
• 1966 — Длинный день Кольки Павлюкова — Любава, продавщица, жена Дмитрия
• 1967 — Фокусник — Елена Ивановна
• 1969 — Старый знакомый — модельер
• 1971 — Седьмое небо — Оксана Георгиевна
• 1971 — Молодые — Екатерина Петровна
• 1975 — Семья Ивановых — Валентина Николаевна Чистохвалова, мать Алексея
• 1977 — Есть идея! — императрица Екатерина ІІ
• 1980 — Атланты и кариатиды — Дарья Макаровна Карнач
• 1988 — Запретная зона — Неклесова
• 1993 — Троцкий — Каридад Меркадер (исп.)

</div>

Литература

Л. Полухина "Алла Ларионова и Николай Рыбников" М.: Алгоритм, 2003. – 240 с. 3000 экз. (п) ISBN 5-9265-0107-5

Отрывок, характеризующий Ларионова, Алла Дмитриевна

«Всё кончено», подумал он, и холодный пот выступил у него на лбу! Он растерянно подошел к кроватке, уверенный, что он найдет ее пустою, что нянька прятала мертвого ребенка. Он раскрыл занавески, и долго его испуганные, разбегавшиеся глаза не могли отыскать ребенка. Наконец он увидал его: румяный мальчик, раскидавшись, лежал поперек кроватки, спустив голову ниже подушки и во сне чмокал, перебирая губками, и ровно дышал.
Князь Андрей обрадовался, увидав мальчика так, как будто бы он уже потерял его. Он нагнулся и, как учила его сестра, губами попробовал, есть ли жар у ребенка. Нежный лоб был влажен, он дотронулся рукой до головы – даже волосы были мокры: так сильно вспотел ребенок. Не только он не умер, но теперь очевидно было, что кризис совершился и что он выздоровел. Князю Андрею хотелось схватить, смять, прижать к своей груди это маленькое, беспомощное существо; он не смел этого сделать. Он стоял над ним, оглядывая его голову, ручки, ножки, определявшиеся под одеялом. Шорох послышался подле него, и какая то тень показалась ему под пологом кроватки. Он не оглядывался и всё слушал, глядя в лицо ребенка, его ровное дыханье. Темная тень была княжна Марья, которая неслышными шагами подошла к кроватке, подняла полог и опустила его за собою. Князь Андрей, не оглядываясь, узнал ее и протянул к ней руку. Она сжала его руку.
– Он вспотел, – сказал князь Андрей.
– Я шла к тебе, чтобы сказать это.
Ребенок во сне чуть пошевелился, улыбнулся и потерся лбом о подушку.
Князь Андрей посмотрел на сестру. Лучистые глаза княжны Марьи, в матовом полусвете полога, блестели более обыкновенного от счастливых слёз, которые стояли в них. Княжна Марья потянулась к брату и поцеловала его, слегка зацепив за полог кроватки. Они погрозили друг другу, еще постояли в матовом свете полога, как бы не желая расстаться с этим миром, в котором они втроем были отделены от всего света. Князь Андрей первый, путая волосы о кисею полога, отошел от кроватки. – Да. это одно что осталось мне теперь, – сказал он со вздохом.


Вскоре после своего приема в братство масонов, Пьер с полным написанным им для себя руководством о том, что он должен был делать в своих имениях, уехал в Киевскую губернию, где находилась большая часть его крестьян.
Приехав в Киев, Пьер вызвал в главную контору всех управляющих, и объяснил им свои намерения и желания. Он сказал им, что немедленно будут приняты меры для совершенного освобождения крестьян от крепостной зависимости, что до тех пор крестьяне не должны быть отягчаемы работой, что женщины с детьми не должны посылаться на работы, что крестьянам должна быть оказываема помощь, что наказания должны быть употребляемы увещательные, а не телесные, что в каждом имении должны быть учреждены больницы, приюты и школы. Некоторые управляющие (тут были и полуграмотные экономы) слушали испуганно, предполагая смысл речи в том, что молодой граф недоволен их управлением и утайкой денег; другие, после первого страха, находили забавным шепелявенье Пьера и новые, неслыханные ими слова; третьи находили просто удовольствие послушать, как говорит барин; четвертые, самые умные, в том числе и главноуправляющий, поняли из этой речи то, каким образом надо обходиться с барином для достижения своих целей.
Главноуправляющий выразил большое сочувствие намерениям Пьера; но заметил, что кроме этих преобразований необходимо было вообще заняться делами, которые были в дурном состоянии.
Несмотря на огромное богатство графа Безухого, с тех пор, как Пьер получил его и получал, как говорили, 500 тысяч годового дохода, он чувствовал себя гораздо менее богатым, чем когда он получал свои 10 ть тысяч от покойного графа. В общих чертах он смутно чувствовал следующий бюджет. В Совет платилось около 80 ти тысяч по всем имениям; около 30 ти тысяч стоило содержание подмосковной, московского дома и княжон; около 15 ти тысяч выходило на пенсии, столько же на богоугодные заведения; графине на прожитье посылалось 150 тысяч; процентов платилось за долги около 70 ти тысяч; постройка начатой церкви стоила эти два года около 10 ти тысяч; остальное около 100 та тысяч расходилось – он сам не знал как, и почти каждый год он принужден был занимать. Кроме того каждый год главноуправляющий писал то о пожарах, то о неурожаях, то о необходимости перестроек фабрик и заводов. И так, первое дело, представившееся Пьеру, было то, к которому он менее всего имел способности и склонности – занятие делами.
Пьер с главноуправляющим каждый день занимался . Но он чувствовал, что занятия его ни на шаг не подвигали дела. Он чувствовал, что его занятия происходят независимо от дела, что они не цепляют за дело и не заставляют его двигаться. С одной стороны главноуправляющий выставлял дела в самом дурном свете, показывая Пьеру необходимость уплачивать долги и предпринимать новые работы силами крепостных мужиков, на что Пьер не соглашался; с другой стороны, Пьер требовал приступления к делу освобождения, на что управляющий выставлял необходимость прежде уплатить долг Опекунского совета, и потому невозможность быстрого исполнения.
Управляющий не говорил, что это совершенно невозможно; он предлагал для достижения этой цели продажу лесов Костромской губернии, продажу земель низовых и крымского именья. Но все эти операции в речах управляющего связывались с такою сложностью процессов, снятия запрещений, истребований, разрешений и т. п., что Пьер терялся и только говорил ему:
– Да, да, так и сделайте.
Пьер не имел той практической цепкости, которая бы дала ему возможность непосредственно взяться за дело, и потому он не любил его и только старался притвориться перед управляющим, что он занят делом. Управляющий же старался притвориться перед графом, что он считает эти занятия весьма полезными для хозяина и для себя стеснительными.
В большом городе нашлись знакомые; незнакомые поспешили познакомиться и радушно приветствовали вновь приехавшего богача, самого большого владельца губернии. Искушения по отношению главной слабости Пьера, той, в которой он признался во время приема в ложу, тоже были так сильны, что Пьер не мог воздержаться от них. Опять целые дни, недели, месяцы жизни Пьера проходили так же озабоченно и занято между вечерами, обедами, завтраками, балами, не давая ему времени опомниться, как и в Петербурге. Вместо новой жизни, которую надеялся повести Пьер, он жил всё тою же прежней жизнью, только в другой обстановке.