Ларс, Фридрих
| Иоганн Людвиг Фридрих Ларс | |
| Friedrich Lahrs | |
| Основные сведения | |
|---|---|
| Место рождения |
Кёнигсберг, Восточная Пруссия, Германия |
| Дата смерти | |
| Место смерти |
Тунинген, Баден-Вюртемберг, ФРГ |
| Работы и достижения | |
| Работал в городах | |
| Архитектурный стиль | |
| Важнейшие постройки |
мемориал И. Канта, здания финансового управления, академии художеств, зал искусств в Кёнигсберге |
| Градостроительные проекты |
район Амалиенау |
| Научные труды |
описание замка Кёнигсберг |
Иоганн Людвиг Фридрих Ларс (нем. Friedrich Lahrs; 11 июля 1880 — 14 апреля 1964) — немецкий архитектор, историк архитектуры, профессор Кёнигсбергской академии художеств.
Содержание
Биография
Фридрих Ларс родился в Кёнигсберге 11 июля 1880 года. Учился в Лёбенихтстской реальной гимназии Кёнигсберга, затем — в Высшей технический школе Шарлоттенбурга (рядом с Берлином), которую закончил с отличием. Сначала работал правительственным производителем работ в управлении надземного строительства, а затем, до 1908 года, — ассистентом в Высшей технической школе в Берлине.
В 1906 году получил премию имени Шинкеля. В 1908 году по приглашению директора Кёнигсбергской академии художеств Людвига Деттмана начал работать преподавателем на кафедре архитектуры, а в 1911 году стал профессором академии.
Во время Первой мировой войны три года служил в действующей армии.
Хотя Ларс при проектировании работ обычно использовал простые, прагматичные формы, он не стал бескомпромиссным приверженцем модернистской архитектуры, использовал элементы классицизма.
В 1934 году покинул академию и стал свободным архитектором. Его вынудили уйти в отставку, чтобы отдать место руководителя кафедры архитектору с членством в национал-социалистической партии Курту Фрику. Занимался художественным оформлением трамвайных вагонов и электрических столбов.
Был женат с 1911 года, имел трёх дочерей.
Вместе с семьёй Ларс навсегда покинул Кёнигсберг 28 января 1945 года. После войны он сначала жил в Тунингене, а с 1953 года — в Штутгарте. По памяти писал акварелью пейзажи Кёнигсберга.
Фридрих Ларс погиб в автокатастрофе в Тунингене в 1964 году.
Основные спроектированные объекты в Восточной Пруссии
- вилла в стиле неоклассицизма владельца гороховой мельницы Соломона Винтера на Каштановой аллее (после войны — здание управления Западного речного пароходства), 1911—1912, и другие виллы в районе Амалиенау
- выставочный зал искусств, построенный к столетию освобождения Пруссии от Наполеона (теперь — магазины и склады около Центрального рынка и башни Врангеля), 1913
- новое здание Кёнигсбергской академии художеств в Ратсхофе (ныне — средняя школа № 21), 1909—1919
- не сохранившийся памятник погибшим от взрыва на заводе боеприпасов в Ротенштайне, 1921
- мемориальный портик «Стоа кантиана» Иммануила Канта у Кафедрального собора, сооружённый к 200-летию со дня рождения великого философа, 1923—1924
- кирха лютеранского прихода поселка Гросс Баум в округе Лабиау (ныне Дом культуры в посёлке Сосновка Полесского района), 1923—1926
- здание финансового управления провинции Восточная Пруссия (в настоящее время — «Красный дом» — здание областного правительства на улице Дмитрия Донского, 1), 1928
Научная деятельность
В 1926 году Ларс руководил археологическими раскопками фундаментов во дворе Кенигсбергского замка. В 1956 году вышла его книга по архитектуре «Кёнигсбергский замок», при написании которой использовалась часть рукописи, сохранившаяся у дочери Ларса Сабины, жившей в Южной Германии.
Источники
- Анатолий Богданчиков. Любимый город Фридриха Ларса. // [www.kaliningradka.ru/newshow.php?newsid=6519 Калининградская правда].
- Friedrich Lahrs: Das Königsberger Schloss. Kohlhammer, Stuttgart 1956.
Напишите отзыв о статье "Ларс, Фридрих"
Отрывок, характеризующий Ларс, Фридрих
В 1806 м году Пфуль был одним из составителей плана войны, кончившейся Иеной и Ауерштетом; но в исходе этой войны он не видел ни малейшего доказательства неправильности своей теории. Напротив, сделанные отступления от его теории, по его понятиям, были единственной причиной всей неудачи, и он с свойственной ему радостной иронией говорил: «Ich sagte ja, daji die ganze Geschichte zum Teufel gehen wird». [Ведь я же говорил, что все дело пойдет к черту (нем.) ] Пфуль был один из тех теоретиков, которые так любят свою теорию, что забывают цель теории – приложение ее к практике; он в любви к теории ненавидел всякую практику и знать ее не хотел. Он даже радовался неуспеху, потому что неуспех, происходивший от отступления в практике от теории, доказывал ему только справедливость его теории.Он сказал несколько слов с князем Андреем и Чернышевым о настоящей войне с выражением человека, который знает вперед, что все будет скверно и что даже не недоволен этим. Торчавшие на затылке непричесанные кисточки волос и торопливо прилизанные височки особенно красноречиво подтверждали это.
Он прошел в другую комнату, и оттуда тотчас же послышались басистые и ворчливые звуки его голоса.
Не успел князь Андрей проводить глазами Пфуля, как в комнату поспешно вошел граф Бенигсен и, кивнув головой Болконскому, не останавливаясь, прошел в кабинет, отдавая какие то приказания своему адъютанту. Государь ехал за ним, и Бенигсен поспешил вперед, чтобы приготовить кое что и успеть встретить государя. Чернышев и князь Андрей вышли на крыльцо. Государь с усталым видом слезал с лошади. Маркиз Паулучи что то говорил государю. Государь, склонив голову налево, с недовольным видом слушал Паулучи, говорившего с особенным жаром. Государь тронулся вперед, видимо, желая окончить разговор, но раскрасневшийся, взволнованный итальянец, забывая приличия, шел за ним, продолжая говорить:
– Quant a celui qui a conseille ce camp, le camp de Drissa, [Что же касается того, кто присоветовал Дрисский лагерь,] – говорил Паулучи, в то время как государь, входя на ступеньки и заметив князя Андрея, вглядывался в незнакомое ему лицо.
– Quant a celui. Sire, – продолжал Паулучи с отчаянностью, как будто не в силах удержаться, – qui a conseille le camp de Drissa, je ne vois pas d'autre alternative que la maison jaune ou le gibet. [Что же касается, государь, до того человека, который присоветовал лагерь при Дрисее, то для него, по моему мнению, есть только два места: желтый дом или виселица.] – Не дослушав и как будто не слыхав слов итальянца, государь, узнав Болконского, милостиво обратился к нему:
– Очень рад тебя видеть, пройди туда, где они собрались, и подожди меня. – Государь прошел в кабинет. За ним прошел князь Петр Михайлович Волконский, барон Штейн, и за ними затворились двери. Князь Андрей, пользуясь разрешением государя, прошел с Паулучи, которого он знал еще в Турции, в гостиную, где собрался совет.
Князь Петр Михайлович Волконский занимал должность как бы начальника штаба государя. Волконский вышел из кабинета и, принеся в гостиную карты и разложив их на столе, передал вопросы, на которые он желал слышать мнение собранных господ. Дело было в том, что в ночь было получено известие (впоследствии оказавшееся ложным) о движении французов в обход Дрисского лагеря.
Первый начал говорить генерал Армфельд, неожиданно, во избежание представившегося затруднения, предложив совершенно новую, ничем (кроме как желанием показать, что он тоже может иметь мнение) не объяснимую позицию в стороне от Петербургской и Московской дорог, на которой, по его мнению, армия должна была, соединившись, ожидать неприятеля. Видно было, что этот план давно был составлен Армфельдом и что он теперь изложил его не столько с целью отвечать на предлагаемые вопросы, на которые план этот не отвечал, сколько с целью воспользоваться случаем высказать его. Это было одно из миллионов предположений, которые так же основательно, как и другие, можно было делать, не имея понятия о том, какой характер примет война. Некоторые оспаривали его мнение, некоторые защищали его. Молодой полковник Толь горячее других оспаривал мнение шведского генерала и во время спора достал из бокового кармана исписанную тетрадь, которую он попросил позволения прочесть. В пространно составленной записке Толь предлагал другой – совершенно противный и плану Армфельда и плану Пфуля – план кампании. Паулучи, возражая Толю, предложил план движения вперед и атаки, которая одна, по его словам, могла вывести нас из неизвестности и западни, как он называл Дрисский лагерь, в которой мы находились. Пфуль во время этих споров и его переводчик Вольцоген (его мост в придворном отношении) молчали. Пфуль только презрительно фыркал и отворачивался, показывая, что он никогда не унизится до возражения против того вздора, который он теперь слышит. Но когда князь Волконский, руководивший прениями, вызвал его на изложение своего мнения, он только сказал:
