Ласло I Святой

Ласло I Святой венг. I. Szent László<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr> <tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Портрет Ласло I из иллюстрированной хроники, 1360 г.</td></tr><tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Король Венгрии
25 апреля 1077 — 29 июля 1095
Предшественник:	Геза I
Преемник:	Кальман Книжник
Рождение:	27 июня 1046(1046-06-27) Польша
Смерть:	29 июля 1095(1095-07-29) (49 лет) ок. г. Нитра
Место погребения:	Собор Святого Ласло в Дьере
Род:	Арпады
Отец:	Бела I
Супруга:	Аделаида, дочь герцога Швабии Рудольфа
Дети:	Пирошка (Ирина)

Ла́сло I Свято́й (венг. I. Szent László, хорв. Ladislav I, словацк. Ladislav I, польск. Władysław I Święty; род. 27 июня 1046 на территории Польши; умер 29 июля 1095 близ Нитры) — венгерский король из династии Арпадов c 25 апреля 1077 по 29 июля 1095, один из самых известных и почитаемых королей страны. Причислен к лику святых 27 июня 1192 года. В 1091—1095 годах — фактический правитель большей части Хорватии.

Ранние годы

Ласло был вторым сыном будущего короля Белы I и Рыксы (Аделаиды), дочери польского короля Мешко II. Он родился в 1046 году в Польше, куда семья бежала после неудачного заговора против Иштвана Святого, предпринятого дедом Ласло, князем Василием (Вазулом). Мать новорождённого принца дала ему славянское имя Ладислав (венгерская форма — Ласло), которое у венгров ранее не встречалось. Впоследствии, благодаря широкому почитанию короля Ласло I, это имя стало одним из самых популярных в Венгрии. В 1060 году Бела I разбил короля Андраша I и взошёл на венгерский трон. Его семейство, в том числе старшие принцы Геза и Ласло, вернулось в Венгрию.

После смерти Белы I в 1063 году началась гражданская война между Шаламоном, сыном Андраша I, опиравшимся на германскую помощь, с одной стороны, и Гезой и Ласло, заручившимися поддержкой Польши, с другой. Годом позже был подписан мир, по которому братья признали власть Шаламона, а он, в свою очередь, согласился с правлением сыновей Белы в северных и восточных землях королевства (т. н. Tercia pars Regni, Третья часть королевства), где правил ранее их отец Бела I. Некоторое время мир соблюдался, однако в 1074 году война вспыхнула вновь. После разгрома войск Шаламона в битве у Модьорода Геза стал королём страны.

Во время правления своего брата Гезы I (1074—1077) Ласло был одним из его главных советников в продолжавшейся борьбе с Шаламоном. После смерти Гезы королём был провозглашён Ласло. В 1078 году Ласло I женился на Аделаиде, дочери швабского правителя Рудольфа, в числе прочих мотивов стремясь лишить Шаламона немецкой поддержки. Шаламон, осознав бесперспективность борьбы, вскоре признал Ласло королём.

Правление

Во внутренней политике правление Ласло характеризовалось усилением королевской власти и прекращением феодальных междоусобиц, терзавших страну долгое время. В стране за годы его царствования установился мир, экономика испытывала подъём. В его правление были приняты важные законы, касавшиеся защиты частной собственности, были введены суровые наказания за кражи и разбой.

Король много внимания уделял укреплению позиций католичества в стране, основал несколько новых епархий и монастырей. Король Ласло поддерживал папство в борьбе за инвеституру, в частности оказывал помощь своему тестю Рудольфу Швабскому в борьбе с императором Генрихом IV, принципиальным противником папы Григория VII. В 1083 году папа Григорий VII канонизировал первого короля Венгрии Иштвана I и его сына Имре, что способствовало росту авторитета короля и всего дома Арпадов.

В 1085 году Ласло, сочетавший в себе таланты государственного деятеля и незаурядного полководца, успешно отразил нападение на страну печенегов.

Начиная с 1089 года, когда в Хорватии скончался король Дмитар Звонимир, венгерское королевство уделяло большое внимание событиям в этой стране. Вдова Звонимира Елена, родная сестра короля Ласло, вела политику в интересах своего брата, стремясь к тому, чтобы он получил хорватскую корону. Хорватское дворянство, опасавшееся утраты суверенитета, выбрало королём престарелого Степана II, который, впрочем, скончался в 1091 году. В том же году умерла и Елена.

Поскольку династия Трпимировичей, хорватских королей, пресеклась, Ласло на основе своего родства с Дмитаром Звонимиром предъявил претензии на хорватский престол. Венгерские войска вошли на территорию ослабленной соседней державы и вскоре полностью захватили Славонию и значительную часть остальной Хорватии. Это вызвало резкое недовольство Константинополя, заручившегося поддержкой половцев, которые в 1091 году напали на Венгрию и захватили восточные регионы страны. Король Ласло двинул войско против них и одержал над половцами блестящую победу на берегах реки Темеш. Не удовольствовавшись изгнанием половцев венгерские войска продолжили наступление на Балканах и захватили область Срем и Белград, находившиеся до того под контролем Византии. В 1092 году Ласло также вёл успешные действия против Василько Ростиславича, князя теребовльского. Хотя реальная власть на территории Хорватии принадлежала ему, Ласло назначил королём Хорватии своего племянника Альмоша. Хорватская знать, тем не менее, не смирилась с фактической ликвидацией независимого королевства и выбрала в 1093 году королём страны хорватского магната Петара Свачича, который начал войну с венгерскими силами и сумел взять под контроль часть страны.

Последние годы

Последние годы жизни Ласло I были омрачены раздорами по вопросу престолонаследия. У самого короля не было сыновей, его дочь Пирошка (крещальное имя Ирина) стала женой императора Византии Иоанна II и впоследствии была канонизирована в православии. Претендентами на престолонаследие были два племянника короля, сыновья Гезы I, Кальман и Альмош.

Ласло I, чьи полководческие таланты были к тому времени высоко оценены в Европе, рассматривался в качестве одного из предводителей I крестового похода, и дал на это своё согласие, однако выступить в поход не успел. 29 июля 1095 года Ласло скончался в Нитранском княжестве, где готовился к военным действиям против чешского князя Бржетислава II.

Похоронен король был в бенедиктинском аббатстве Шомодьвар (к северу от Капошвара). После его смерти в стране разразилась смута, связанная с борьбой за трон между Альмошем и Кальманом, закончившаяся в итоге победой Кальмана.

После смерти

При жизни король Ласло был окружён широким почитанием, после его смерти народное благочестие начало почитать его святым задолго до официальной канонизации, состоявшейся в 1192 году. День его памяти — 29 июля. Вокруг имени короля возник целый цикл легенд, его идеализированный образ рассматривался в Венгрии как образец идеального христианского короля-рыцаря. Часть мощей святого короля хранится в кафедральном соборе города Дьёр.

В кинематографе

«Священная корона» («Sacra Corona») (Венгрия, 2001). В роли короля Ласло I Святого — Аттила Сарваш. Фильм начинается с последних лет правления венгерского короля Андраша I и провозглашения его сына Шаламона наследником престола; далее — начало правления Шаламона, примирившегося со своими двоюродными братьями Гезой и Ласло (коронация Шаламона в 1064 году, победные сражения объединённых сил трёх братьев с печенегами под Керлешем в 1068 году), затем — период ссор и военных столкновений короля Шаламона с объединёнными силами братьев Гезы и Ласло, завершающийся свержением Шаламона и провозглашением Гезы I королём Венгрии. Оставшаяся часть фильма посвящена событиям, времён правлений Гезы I и Ласло I (женитьба Ласло на дочери герцога Швабии Рудольфа; коронация Гезы I в 1075 году короной, присланной византийским императором Михаилом VII Дукой; жизнь Шаламона в изгнании и его заключение под стражу; смерть короля Гезы и воцарение Ласло; канонизация и вскрытие гробницы первого короля Венгрии Иштвана, извлечение его короны из гробницы; освобождение королём Ласло I Шаламона из заключения; изготовление Священной короны венгерских королей путём соединения извлечённой из гробницы короны Иштавана с коронационной короной Гезы I; коронация Ласло I этой короной).

Предки

Ласло I Святой — предки

Такшонь, великий князь венгров               Михай                       Печенежка, имя неизвестно               Вазул                             Бела I Венгерский                                   Мадьярка из рода Татоня (Tátony)                             Ласло I                                         Мешко I Польский               Болеслав I Храбрый                       Дубравка Чешская               Мешко II Ламберт Польский                             Добромир Лужицкий               Эмнильда                       Аделаида (Рыкса) Польская                                   Герман I Лотарингский               Эццо Лотарингский                       Эльвига Диллингенская               Рыкса Лотарингская                             Оттон II Рыжий               Матильда Германская                       Феофано             </center> </div></div> Напишите отзыв о статье "Ласло I Святой" Ссылки и литература [www.hrono.ru/biograf/bio_l/laslo1sv.html Ласло Святой на сайте «Хронос»] [www.media-v.eu/index.php?page=statji&type=4&id=30 Ласло Святой] [www.newadvent.org/cathen/08737a.htm Католическая энциклопедия. Святой Ласло  (англ.)] История Венгрии. Том 1. Издательство: Наука, 1971 г. Л. Контлер. История Венгрии. Тысячелетие в центре Европы. Весь Мир, 2002 г. Предшественник: Геза I Король Венгрии 1077—1095 Преемник: Кальман І Книжник

Отрывок, характеризующий Ласло I Святой

Несмотря на все свое волнение, княжна Марья поняла, что это была графиня и что надо было ей сказать что нибудь. Она, сама не зная как, проговорила какие то учтивые французские слова, в том же тоне, в котором были те, которые ей говорили, и спросила: что он?
– Доктор говорит, что нет опасности, – сказала графиня, но в то время, как она говорила это, она со вздохом подняла глаза кверху, и в этом жесте было выражение, противоречащее ее словам.
– Где он? Можно его видеть, можно? – спросила княжна.
– Сейчас, княжна, сейчас, мой дружок. Это его сын? – сказала она, обращаясь к Николушке, который входил с Десалем. – Мы все поместимся, дом большой. О, какой прелестный мальчик!
Графиня ввела княжну в гостиную. Соня разговаривала с m lle Bourienne. Графиня ласкала мальчика. Старый граф вошел в комнату, приветствуя княжну. Старый граф чрезвычайно переменился с тех пор, как его последний раз видела княжна. Тогда он был бойкий, веселый, самоуверенный старичок, теперь он казался жалким, затерянным человеком. Он, говоря с княжной, беспрестанно оглядывался, как бы спрашивая у всех, то ли он делает, что надобно. После разорения Москвы и его имения, выбитый из привычной колеи, он, видимо, потерял сознание своего значения и чувствовал, что ему уже нет места в жизни.
Несмотря на то волнение, в котором она находилась, несмотря на одно желание поскорее увидать брата и на досаду за то, что в эту минуту, когда ей одного хочется – увидать его, – ее занимают и притворно хвалят ее племянника, княжна замечала все, что делалось вокруг нее, и чувствовала необходимость на время подчиниться этому новому порядку, в который она вступала. Она знала, что все это необходимо, и ей было это трудно, но она не досадовала на них.
– Это моя племянница, – сказал граф, представляя Соню, – вы не знаете ее, княжна?
Княжна повернулась к ней и, стараясь затушить поднявшееся в ее душе враждебное чувство к этой девушке, поцеловала ее. Но ей становилось тяжело оттого, что настроение всех окружающих было так далеко от того, что было в ее душе.
– Где он? – спросила она еще раз, обращаясь ко всем.
– Он внизу, Наташа с ним, – отвечала Соня, краснея. – Пошли узнать. Вы, я думаю, устали, княжна?
У княжны выступили на глаза слезы досады. Она отвернулась и хотела опять спросить у графини, где пройти к нему, как в дверях послышались легкие, стремительные, как будто веселые шаги. Княжна оглянулась и увидела почти вбегающую Наташу, ту Наташу, которая в то давнишнее свидание в Москве так не понравилась ей.
Но не успела княжна взглянуть на лицо этой Наташи, как она поняла, что это был ее искренний товарищ по горю, и потому ее друг. Она бросилась ей навстречу и, обняв ее, заплакала на ее плече.
Как только Наташа, сидевшая у изголовья князя Андрея, узнала о приезде княжны Марьи, она тихо вышла из его комнаты теми быстрыми, как показалось княжне Марье, как будто веселыми шагами и побежала к ней.
На взволнованном лице ее, когда она вбежала в комнату, было только одно выражение – выражение любви, беспредельной любви к нему, к ней, ко всему тому, что было близко любимому человеку, выраженье жалости, страданья за других и страстного желанья отдать себя всю для того, чтобы помочь им. Видно было, что в эту минуту ни одной мысли о себе, о своих отношениях к нему не было в душе Наташи.
Чуткая княжна Марья с первого взгляда на лицо Наташи поняла все это и с горестным наслаждением плакала на ее плече.
– Пойдемте, пойдемте к нему, Мари, – проговорила Наташа, отводя ее в другую комнату.
Княжна Марья подняла лицо, отерла глаза и обратилась к Наташе. Она чувствовала, что от нее она все поймет и узнает.
– Что… – начала она вопрос, но вдруг остановилась. Она почувствовала, что словами нельзя ни спросить, ни ответить. Лицо и глаза Наташи должны были сказать все яснее и глубже.
Наташа смотрела на нее, но, казалось, была в страхе и сомнении – сказать или не сказать все то, что она знала; она как будто почувствовала, что перед этими лучистыми глазами, проникавшими в самую глубь ее сердца, нельзя не сказать всю, всю истину, какою она ее видела. Губа Наташи вдруг дрогнула, уродливые морщины образовались вокруг ее рта, и она, зарыдав, закрыла лицо руками.
Княжна Марья поняла все.
Но она все таки надеялась и спросила словами, в которые она не верила:
– Но как его рана? Вообще в каком он положении?
– Вы, вы… увидите, – только могла сказать Наташа.
Они посидели несколько времени внизу подле его комнаты, с тем чтобы перестать плакать и войти к нему с спокойными лицами.
– Как шла вся болезнь? Давно ли ему стало хуже? Когда это случилось? – спрашивала княжна Марья.
Наташа рассказывала, что первое время была опасность от горячечного состояния и от страданий, но в Троице это прошло, и доктор боялся одного – антонова огня. Но и эта опасность миновалась. Когда приехали в Ярославль, рана стала гноиться (Наташа знала все, что касалось нагноения и т. п.), и доктор говорил, что нагноение может пойти правильно. Сделалась лихорадка. Доктор говорил, что лихорадка эта не так опасна.
– Но два дня тому назад, – начала Наташа, – вдруг это сделалось… – Она удержала рыданья. – Я не знаю отчего, но вы увидите, какой он стал.
– Ослабел? похудел?.. – спрашивала княжна.
– Нет, не то, но хуже. Вы увидите. Ах, Мари, Мари, он слишком хорош, он не может, не может жить… потому что…


Когда Наташа привычным движением отворила его дверь, пропуская вперед себя княжну, княжна Марья чувствовала уже в горле своем готовые рыданья. Сколько она ни готовилась, ни старалась успокоиться, она знала, что не в силах будет без слез увидать его.
Княжна Марья понимала то, что разумела Наташа словами: сним случилось это два дня тому назад. Она понимала, что это означало то, что он вдруг смягчился, и что смягчение, умиление эти были признаками смерти. Она, подходя к двери, уже видела в воображении своем то лицо Андрюши, которое она знала с детства, нежное, кроткое, умиленное, которое так редко бывало у него и потому так сильно всегда на нее действовало. Она знала, что он скажет ей тихие, нежные слова, как те, которые сказал ей отец перед смертью, и что она не вынесет этого и разрыдается над ним. Но, рано ли, поздно ли, это должно было быть, и она вошла в комнату. Рыдания все ближе и ближе подступали ей к горлу, в то время как она своими близорукими глазами яснее и яснее различала его форму и отыскивала его черты, и вот она увидала его лицо и встретилась с ним взглядом.
Он лежал на диване, обложенный подушками, в меховом беличьем халате. Он был худ и бледен. Одна худая, прозрачно белая рука его держала платок, другою он, тихими движениями пальцев, трогал тонкие отросшие усы. Глаза его смотрели на входивших.
Увидав его лицо и встретившись с ним взглядом, княжна Марья вдруг умерила быстроту своего шага и почувствовала, что слезы вдруг пересохли и рыдания остановились. Уловив выражение его лица и взгляда, она вдруг оробела и почувствовала себя виноватой.
«Да в чем же я виновата?» – спросила она себя. «В том, что живешь и думаешь о живом, а я!..» – отвечал его холодный, строгий взгляд.
В глубоком, не из себя, но в себя смотревшем взгляде была почти враждебность, когда он медленно оглянул сестру и Наташу.
Он поцеловался с сестрой рука в руку, по их привычке.
– Здравствуй, Мари, как это ты добралась? – сказал он голосом таким же ровным и чуждым, каким был его взгляд. Ежели бы он завизжал отчаянным криком, то этот крик менее бы ужаснул княжну Марью, чем звук этого голоса.
– И Николушку привезла? – сказал он также ровно и медленно и с очевидным усилием воспоминанья.
– Как твое здоровье теперь? – говорила княжна Марья, сама удивляясь тому, что она говорила.
– Это, мой друг, у доктора спрашивать надо, – сказал он, и, видимо сделав еще усилие, чтобы быть ласковым, он сказал одним ртом (видно было, что он вовсе не думал того, что говорил): – Merci, chere amie, d'etre venue. [Спасибо, милый друг, что приехала.]
Княжна Марья пожала его руку. Он чуть заметно поморщился от пожатия ее руки. Он молчал, и она не знала, что говорить. Она поняла то, что случилось с ним за два дня. В словах, в тоне его, в особенности во взгляде этом – холодном, почти враждебном взгляде – чувствовалась страшная для живого человека отчужденность от всего мирского. Он, видимо, с трудом понимал теперь все живое; но вместе с тем чувствовалось, что он не понимал живого не потому, чтобы он был лишен силы понимания, но потому, что он понимал что то другое, такое, чего не понимали и не могли понять живые и что поглощало его всего.
– Да, вот как странно судьба свела нас! – сказал он, прерывая молчание и указывая на Наташу. – Она все ходит за мной.
Княжна Марья слушала и не понимала того, что он говорил. Он, чуткий, нежный князь Андрей, как мог он говорить это при той, которую он любил и которая его любила! Ежели бы он думал жить, то не таким холодно оскорбительным тоном он сказал бы это. Ежели бы он не знал, что умрет, то как же ему не жалко было ее, как он мог при ней говорить это! Одно объяснение только могло быть этому, это то, что ему было все равно, и все равно оттого, что что то другое, важнейшее, было открыто ему.
Разговор был холодный, несвязный и прерывался беспрестанно.
– Мари проехала через Рязань, – сказала Наташа. Князь Андрей не заметил, что она называла его сестру Мари. А Наташа, при нем назвав ее так, в первый раз сама это заметила.
– Ну что же? – сказал он.
– Ей рассказывали, что Москва вся сгорела, совершенно, что будто бы…
Наташа остановилась: нельзя было говорить. Он, очевидно, делал усилия, чтобы слушать, и все таки не мог.
– Да, сгорела, говорят, – сказал он. – Это очень жалко, – и он стал смотреть вперед, пальцами рассеянно расправляя усы.
– А ты встретилась с графом Николаем, Мари? – сказал вдруг князь Андрей, видимо желая сделать им приятное. – Он писал сюда, что ты ему очень полюбилась, – продолжал он просто, спокойно, видимо не в силах понимать всего того сложного значения, которое имели его слова для живых людей. – Ежели бы ты его полюбила тоже, то было бы очень хорошо… чтобы вы женились, – прибавил он несколько скорее, как бы обрадованный словами, которые он долго искал и нашел наконец. Княжна Марья слышала его слова, но они не имели для нее никакого другого значения, кроме того, что они доказывали то, как страшно далек он был теперь от всего живого.