Латвийская Советская Социалистическая Республика

Эта статья — о советской республике, созданной на территории Латвии в 1940 году. О советской республике 1918—1920 годов см. Латвийская Социалистическая Советская Республика.

Латвийская Советская Социалистическая Республика
Latvijas Padomju Sociālistiskā Republika
Унитарное государство (21.07.1940 — 05.08.1940) Республика в составе СССР (05.08.1940—06.09.1991)
← 21 июля 1940 года — 4 мая 1990 года →
Флаг Латвийской ССР Герб Латвийской ССР
Девиз «Visu zemju proletārieši, savienojieties!»
Гимн Гимн Латвийской ССР
Столица	Рига
Язык(и)	латышский русский
Денежная единица	Рубль СССР
Часовые пояса	+2
Площадь	64,58 тыс. км² 12-я в СССР
Население	2.666 тыс. чел. 14-я в СССР
Форма правления	Однопартийная система
Председатель Президиума Верховного Совета Латвийской ССР
- 1940—1952	Август Мартынович Кирхенштейн (первый)
Председатель Верховного Совета Латвийской ССР
- 1990—1991	Анатолий Валерианович Горбунов (последний)
Интернет-домен	.su
Телефонный код	+7

К:Появились в 1940 годуК:Исчезли в 1990 году

Латви́йская Сове́тская Социалисти́ческая Респу́блика (латыш. Latvijas Padomju Sociālistiskā Republika) — одна из республик Советского Союза. Площадь 63,7 тысяч км². Население 2 623 000 человек (1986). Столица — Рига. В республике было 26 административных районов, 56 городов и 37 поселков городского типа.

Образование

Создана на территории Латвии в июле 1940 года, после ввода частей Красной армии и создания нового правительства во главе с Августом Кирхенштейном, которое организовало выборы в Народный Сейм, в которых победу одержал прокоммунистический «Блок трудового народа», чей список был единственным допущенным к выборам. 21 июля на своем первом заседании Народный Сейм провозгласил советскую власть, сменил название государства на «Латвийская Советская Социалистическая Республика» и направил в Москву просьбу принять Латвийскую ССР в состав СССР. 5 августа Латвия вошла в состав СССР как одна из союзных республик, 25 августа была принята новая Конституция ЛССР (по образцу Конституции СССР; следующую Конституцию ЛССР приняли 18.04.1978). 29 сентября 1960 года Парламентская Ассамблея Совета Европы приняла резолюцию 189 (1960) по случаю 20-летней годовщины «оккупации и насильственного включения в состав СССР трех европейских государств — Эстонии, Латвии и Литвы». 13 января 1983 года Европейский Парламент принял резолюцию по вопросу прибалтийских государств, в которой осудил факт аннексии как несоответствующий «международному праву» и обязательствам СССР по двусторонним договорам с прибалтийскими странами, подчеркнув международное непризнание аннексии.

Правительственные органы

Верховный Совет Латвийской ССР

Высшим органом государственной власти был однопалатный Верховный Совет Латвийской ССР (первоначально Народный Сейм, который 13 августа 1940 года по решению ЦК ВКП(б) был переименован в Верховный совет Латвийской ССР), избираемый на 4 года по норме: 1 депутат от 10 тыс. жителей. В период между сессиями Верховного Совета высший орган государственной власти — Президиум Верховного Совета Латвийской ССР. Верховный Совет образовал правительство республики — Совет Министров (первоначально Совет Народных Комиссаров, 1946 году переименован в Совет Министров Латвийской ССР). Местными органами власти в районах, городах, посёлках и сёлах являлись соответствующие Советы депутатов трудящихся, избираемые населением на 2 года. В Совете Национальностей Верховного Совета СССР ЛCCP была представлена 32 депутатами.

Председатели Совета Министров Латвийской ССР

• Вилис Лацис (15 октября 1944 — 27 ноября 1959)
• Янис Пейве (27 ноября 1959 — 23 апреля 1962)
• Виталий Петрович Рубен (23 апреля 1962 — 5 мая 1970)
• Юрий Янович Рубэн (5 мая 1970 — 6 октября 1988)
• Вилнис-Эдвин Бресис (6 октября 1988 — 4 мая 1990)

Первые секретари ЦК Компартии Латвии как правящей партии

Правительственные органы работали под контролем и руководством Коммунистической партии Латвии. В 1940—1990 годах руководителями Компартии Латвии и фактическими руководителями Латвийской ССР были:

• Ян Калнберзин (21 июня 1940 — 25 ноября 1959)
• Арвид Янович Пельше (25 ноября 1959 — 15 апреля 1966)
• Август Восс (15 апреля 1966 — 14 апреля 1984)
• Борис Карлович Пуго (14 апреля 1984 — 4 октября 1988)
• Янис Вагрис (4 октября 1988 — 7 апреля 1990)
• Альфред Рубикс (7 апреля 1990 — май 1990; продолжил в оппозиции до августа 1991)

14 марта 1990 года положение о руководящей роли Компартии было отменено, и было разрешено образование политических партий. На выборах в Верховный совет победили некоммунистические силы, и власть Компартии Латвии на этом закончилась. Председателем Верховного совета Латвийской ССР остался Анатолий Валерианович Горбунов уже как независимый политический деятель, а Премьер-министром 7 мая 1990 года был назначен один из лидеров Народного фронта Иварс Годманис.

Судебная система

11 ноября 1940 года издан декрет Верховного совета Латвийской ССР по преобразованию судебной системы по образцу СССР. Была создана двухступенчатая судебная система: районные народные суды и Верховный суд Латвийской ССР (судей Верховного суда на 5 лет выбрал Верховный совет ЛССР).

Высшим судебным органом Латвийской ССР был Верховный суд республики, избираемый Верховным Советом Латвийской ССР сроком на 5 лет. Он действовал в составе 2 судейских коллегий (по гражданским и по уголовным делам) и Пленума; рассматривал уголовные и гражданские дела в порядке второй инстанции, но некоторые наиболее важные уголовные дела уже в первой инстанции (например, особо тяжкие убийства, бандитизм, государственные преступления) — решение ВС было окончательным. Кроме того, действовал Президиум Верховного суда. Первым председателем Верховного суда ЛССР был присланный из Москвы российский латыш Фрицис Домбровскис (Fricis Dombrovskis), который исполнял эти обязанности до 1956 года, когда его сменил Болеслав Азан (Boļeslavs Azāns). В 1985 году председателем Верховного суда стал Гвидо Земрибо (Gvido Zemribo), который работал до 1994 г. Прокурор Латвийской ССР назначался Генеральным прокурором СССР сроком на 5 лет.

Природа

Большая часть территории республики — моренная равнина высотой до 311 м, холмистые возвышенности расположены на западе (Курземская, высотой до 184 м), на востоке (Латгальская, высотой до 289 м) и в центре республики (Видземская, до 311 м). Климат переходный от морского к континентальному. Средние температуры января от −2 до −7°С, июля 16-18°С. Осадков 500—800 мм в год. Крупные реки — Даугава, Лиелупе, Вента, Гауя. Озёра занимают 1,5 % территории (свыше 3000 озёр площадью более 1 га каждое); самые крупные — Лубанас, Резнас и Буртниеку.

Мероприятия по охране среды осуществлялось в рамках координируемой Госпланом Латвийской CCP комплексной программы охраны природы и рационального использования ресурсов республики. Были созданы заповедники, заказники, национальный парк «Гауя», поставлены под охрану геологические и геоморфологические памятники природы.

Население

Основное население — латыши (1 342 000). В республике жили и русские (705 000), белорусы (95 000), поляки (63 000), украинцы (53 500), литовцы (41 000), евреи (37 000) и др. (перепись 1970). Из общей численности населения мужчин 46 %, женщин 54 %, средняя плотность населения 38,1 человек на 1 км² (1973).

Рабочие и служащие составляло 87,6 % населения, колхозное крестьянство — 12,4 % (1973). В промышленности и строительстве работало 40,7 % занятого населения, в сельском и лесном хозяйстве — 21,4 %, на транспорте и в связи — 8,8 %, в торговле, общественном питании, материально-техническом снабжении — 8,2 %, в здравоохранении, социальном обеспечении, просвещении, культуре, науке и искусстве — 13,8 %, в аппарате управления — 2,5 %, жилищно-коммунальном хозяйстве, бытовом обслуживании и пр. — 4,6 % (1972).

Удельный вес женщин в общей численности рабочих и служащих был 54 %, в том числе в промышленности — 52 %, просвещении и культуре — 76 %, здравоохранении — 85 % (1972).

Экономика

Индустриально развитый регион с сильным сельским хозяйством. В 70-80-е годы в структуре произведённого национального дохода около 42 % составляла промышленность (машиностроение, электротехническая, радиоэлектронная и др.); около 24 % — сельское хозяйство, 7 % — транспорт и связь, 8 % — строительство (1984). Производство электроэнергии — 5 млрд кВт•ч (1985). Эксплуатационная длина железнодорожных линий 2384 км (1984), из них электрифицировано 248 км, автомобильных дорог 27,6 тысяч км (1984), в том числе с твёрдым покрытием 19 тысяч км. Латвийская ССР осуществляла около 1/6 всех морских перевозок CCCP; её главные порты — Рига, Вентспилс, Лиепая.

Латвийская ССР ввозила нефть и нефтепродукты из Белоруссии, Поволжья и Западной Сибири, каменный уголь и металл — с Украины, тракторы и грузовые автомобили — из Белоруссии, хлопок, шерсть, кожи — из Средней Азии и Казахстана. В свою очередь, ЛССР поставляла в другие союзные республики радиоприёмники, АТС, микроавтобусы, вагоны, стиральные машины, изделия лёгкой и пищевой промышленности и др. Изделия промышленности ЛССР экспортировалось более чем в 100 стран. По уровню производства национального дохода на душу населения Латвия занимало одно из ведущих мест среди союзных республик. По производству продукции в расчёте на душу населения ЛССР занимала среди союзных республик 1-е место по выпуску магистральных пассажирских вагонов, трамвайных вагонов, дизелей и дизель-генераторов, АТС и телефонных аппаратов, холодильных установок, фанеры, шифера, шерстяных и льняных тканей, верхнего трикотажа, радиоприёмников, бытовых стиральных машин, мопедов, а также по объёму работ предприятий бытового обслуживания и перевозкам пассажиров железнодорожным транспортом (1972).

Сельское хозяйство специализировалась главным образом на молочно-мясном животноводстве и свиноводстве.

Уровень жизни

Постепенно возрастало материальное благосостояние населения. Темпы роста национального дохода в Латвийской ССР были выше, чем в среднем по стране. Национальный доход в 1972 по сравнению с 1960 увеличился в 2,3 раза и составил свыше 4 млрд руб. В 1965—1971 гг. реальные доходы на душу населения выросли более чем на 40 %. За 1951—1972 гг. розничный товарооборот увеличился в 7,7 раза, составив в 1972 2,5 млрд руб. (свыше 1000 руб. на душу населения). Средний размер вклада в расчёте на 1 жителя увеличился с 8 руб. в 1950 до 322 руб. в 1972.

Численность лиц, получающих пенсии, на 1973 составила почти 500 000 человек (против 239 000 в 1960).

Жилищный фонд городов и посёлков городского типа в 1972 году составлял 22,2 млн м² полезной площади.

Медицина

В 1940 году в Советской Латвии работало 2100 врачей, в 1962 — 5700.

По данным 1971 года, на 1000 жителей рождаемость составляла 14,7, смертность 11 (15,7 в 1940); детская смертность — 16 на 1000 живорождённых (73 в 1940). Средняя продолжительность жизни достигла 70 лет (58 лет в 1934—1936). Основная причины смертности — сердечно-сосудистые заболевания, злокачественные новообразования. В 1971 функционировало 199 больничных учреждений на 28 800 коек (12 коек на 1000 жит.). В стационарах были развёрнуты специализированные койки: 5300 терапевтических, 4400 хирургических, 800 онкологических, 300 оториноларингологических, 300 офтальмологических, 800 неврологических, 1400 коек для беременных и рожениц, 1500 гинекологических, 2400 детских неинфекционных и др. Поликлиническая помощь оказывало 393 амбулаторных и поликлинических учреждения, 505 фельдшерско-акушерских пунктов; трудящихся промышленных предприятий обслуживают 6 медсанчастей, 9 врачебных здравпунктов. Функционировали 216 женских и детских консультаций. Работали диспансеры, кабинеты и диспансерные отделения: 38 туберкулёзных, 64 кожно-венерологических, 56 онкологических. Медицинскую помощь в 1971 оказывали 8 700 врачей, то есть 1 врач на 275 жителей, 22 700 средних медицинских работников. Медицинская помощь и лечение осуществлялись полностью за счёт государства.

Пользовались популярностью климатические курорты Юрмала, Сигулда, Лиепая, бальнеологические курорты Кемери, Балдоне. В 1971 функционировало 45 санаториев для взрослых на 10 400 мест, 14 санаториев для детей на 1800 мест и 28 домов отдыха и пансионатов на 7900 мест. Расходы на здравоохранение в 1971 году составили 98 117 тыс. руб.

Культура

В послевоенные десятилетия осуществлялась культурная революция. Репрессивным аппаратом были преодолены «различные проявления буржуазной и мелкобуржуазной идеологии» в искусстве. Благодаря финансированию от государства, в массовом порядке были созданы библиотеки, театры и другие научные и культурно-просветительские учреждения.

Образование

В августе 1940 года ликвидировали Министерство образования, вместо него был создан Народный комиссариат просвещения. 19 августа 1946 года Народный комиссариат преобразили в общереспубликанское Министерство народного просвещения (общереспубликанский статус означал, что при естественной централизации отрасли по всему СССР, это министерство было с более широкими полномочиями, чтобы учитывать национальные особенности данной республики).

Министерство народного просвещения ЛССР контролировало деятельность начальных школ, средних школ, интернатов, детдомов, детских садиков. Вне административного руководства министерство организовало повышение квалификации учителей, обеспечение школ учебниками и другими средствами, занималось вопросами несовершеннолетних (в том числе и вопросами попечительства).

29 сентября 1966 года параллельно Министерству народного просвещения ЛССР, на базе Комитета по высшему и среднему специальному образованию при Кабинете министров было создано Министерство высшего и среднего специального образования ЛССР. Оно планировало перспективное развитие высшего и среднего специального образования в республике (в прямом подчинении министерства были все вузы и 9 средних специальных учебных заведений), руководило научной работой в высших учебных заведениях, дополнительно контролировало процесс обучения в вузах и в средних специальных учебных заведениях. В своей работе сотрудничало с Комитетом профессионально-технического образования и др. учреждениями.

Подготовку врачей осуществляло Рижский медицинский институт. Средние медицинские кадры готовили 8 медицинских училищ. Научно-исследовательские медицинские институты: травматологии и ортопедии, экспериментальной и клинической медицины, проблемные лаборатории медицинского института. В 1971 работали 611 научно-медицинских работников, в том числе 70 докторов и 399 кандидатов медицинских наук.

Спорт, туризм

В 1973 действовало свыше 2 600 клубов физкультуры (321 200 человек); было 26 стадионов, 179 футбольных полей, 423 спортивных зала, 147 лыжных баз, 75 теннисных кортов, 12 плавательных бассейнов, 4 велотрека, около 2 тыс. спортивных площадок; в 63 детско-юношеских спортивных школах и 2 школах высшего спортивного мастерства занимались 26 100человек. Имелось около 400 оздоровительных спортивных лагерей, туристских баз, домов охотника и рыболова и др.

Выход из состава СССР

4 мая 1990 года была принята «Декларация о восстановлении государственной независимости Латвийской Республики». Согласно этому документу, возобновлялось действие Конституции Латвии 1922 года (где, в статье 1 говорилось, что Латвия является независимой демократической республикой) и устанавливался де-факто переходный период до созыва Сейма.

21 августа 1991 Верховный Совет Латвии подтвердил независимость республики, приняв Конституционный закон «О государственном статусе Латвийской Республики».

6 сентября независимость Латвии признал Государственный совет СССР.

См. также

• Советская Социалистическая Республика Латвия
• Гражданская война в Латвии
• Сельсоветы Латвийской ССР

Республика в филателии

• Почтовые марки СССР, 1950 год
• Riga 1950 25kop USSR.jpg

  Республиканский Совет профсоюзов

• Riga 1950 40kop USSR.jpg

  Здание Совета Министров

• Riga 1950 50kop USSR.jpg

  Памятник Яну Райнису

• Riga 1950 60kop USSR.jpg

  Театр оперы и балета

• Riga 1950 1rub USSR.jpg

  Государственный университет

• Riga 1950 2rub USSR.jpg

  Академия наук

Литература

• Ветра К. Я., Эглите П. А. Путешествие по Латвийской ССР. — М.: Физкультура и спорт, 1968. — 104 с. — (По родным просторам). — 45 000 экз. (в пер.)
• История Латвии. XX век. — Рига, 2005.

Ссылки

• [www.memo.ru/history/diss/books/ALEXEEWA/Chapter5.htm Инакомыслие в Латвии]
• [www.mining-enc.ru/l/latvijskaya-sovetskaya-socialisticheskaya-respublika/ Горная промышленность в ЛССР — Горная энциклопедия]
• [gatchina3000.ru/great-soviet-encyclopedia/bse/068/870.htm Латвийская Советская Социалистическая Республика — общеэнциклопедические сведения]
• Павлович Ю. «Хроника Латвии» [www.lvportals.lv/?menu=lv90&file=1949 1949-1958], [www.lvportals.lv/?menu=lv90&file=1959 1959-1968], [www.lvportals.lv/?menu=lv90&file=1969 1969—1978], [www.lvportals.lv/?menu=lv90&file=1979 1979-1988] (латыш.)

Отрывок, характеризующий Латвийская Советская Социалистическая Республика

– Готов, ваше сиятельство, – сказал адъютант.
Растопчин опять подошел к двери балкона.
– Да чего они хотят? – спросил он у полицеймейстера.
– Ваше сиятельство, они говорят, что собрались идти на французов по вашему приказанью, про измену что то кричали. Но буйная толпа, ваше сиятельство. Я насилу уехал. Ваше сиятельство, осмелюсь предложить…
– Извольте идти, я без вас знаю, что делать, – сердито крикнул Растопчин. Он стоял у двери балкона, глядя на толпу. «Вот что они сделали с Россией! Вот что они сделали со мной!» – думал Растопчин, чувствуя поднимающийся в своей душе неудержимый гнев против кого то того, кому можно было приписать причину всего случившегося. Как это часто бывает с горячими людьми, гнев уже владел им, но он искал еще для него предмета. «La voila la populace, la lie du peuple, – думал он, глядя на толпу, – la plebe qu'ils ont soulevee par leur sottise. Il leur faut une victime, [„Вот он, народец, эти подонки народонаселения, плебеи, которых они подняли своею глупостью! Им нужна жертва“.] – пришло ему в голову, глядя на размахивающего рукой высокого малого. И по тому самому это пришло ему в голову, что ему самому нужна была эта жертва, этот предмет для своего гнева.
– Готов экипаж? – в другой раз спросил он.
– Готов, ваше сиятельство. Что прикажете насчет Верещагина? Он ждет у крыльца, – отвечал адъютант.
– А! – вскрикнул Растопчин, как пораженный каким то неожиданным воспоминанием.
И, быстро отворив дверь, он вышел решительными шагами на балкон. Говор вдруг умолк, шапки и картузы снялись, и все глаза поднялись к вышедшему графу.
– Здравствуйте, ребята! – сказал граф быстро и громко. – Спасибо, что пришли. Я сейчас выйду к вам, но прежде всего нам надо управиться с злодеем. Нам надо наказать злодея, от которого погибла Москва. Подождите меня! – И граф так же быстро вернулся в покои, крепко хлопнув дверью.
По толпе пробежал одобрительный ропот удовольствия. «Он, значит, злодеев управит усех! А ты говоришь француз… он тебе всю дистанцию развяжет!» – говорили люди, как будто упрекая друг друга в своем маловерии.
Через несколько минут из парадных дверей поспешно вышел офицер, приказал что то, и драгуны вытянулись. Толпа от балкона жадно подвинулась к крыльцу. Выйдя гневно быстрыми шагами на крыльцо, Растопчин поспешно оглянулся вокруг себя, как бы отыскивая кого то.
– Где он? – сказал граф, и в ту же минуту, как он сказал это, он увидал из за угла дома выходившего между, двух драгун молодого человека с длинной тонкой шеей, с до половины выбритой и заросшей головой. Молодой человек этот был одет в когда то щегольской, крытый синим сукном, потертый лисий тулупчик и в грязные посконные арестантские шаровары, засунутые в нечищеные, стоптанные тонкие сапоги. На тонких, слабых ногах тяжело висели кандалы, затруднявшие нерешительную походку молодого человека.
– А ! – сказал Растопчин, поспешно отворачивая свой взгляд от молодого человека в лисьем тулупчике и указывая на нижнюю ступеньку крыльца. – Поставьте его сюда! – Молодой человек, брянча кандалами, тяжело переступил на указываемую ступеньку, придержав пальцем нажимавший воротник тулупчика, повернул два раза длинной шеей и, вздохнув, покорным жестом сложил перед животом тонкие, нерабочие руки.
Несколько секунд, пока молодой человек устанавливался на ступеньке, продолжалось молчание. Только в задних рядах сдавливающихся к одному месту людей слышались кряхтенье, стоны, толчки и топот переставляемых ног.
Растопчин, ожидая того, чтобы он остановился на указанном месте, хмурясь потирал рукою лицо.
– Ребята! – сказал Растопчин металлически звонким голосом, – этот человек, Верещагин – тот самый мерзавец, от которого погибла Москва.
Молодой человек в лисьем тулупчике стоял в покорной позе, сложив кисти рук вместе перед животом и немного согнувшись. Исхудалое, с безнадежным выражением, изуродованное бритою головой молодое лицо его было опущено вниз. При первых словах графа он медленно поднял голову и поглядел снизу на графа, как бы желая что то сказать ему или хоть встретить его взгляд. Но Растопчин не смотрел на него. На длинной тонкой шее молодого человека, как веревка, напружилась и посинела жила за ухом, и вдруг покраснело лицо.
Все глаза были устремлены на него. Он посмотрел на толпу, и, как бы обнадеженный тем выражением, которое он прочел на лицах людей, он печально и робко улыбнулся и, опять опустив голову, поправился ногами на ступеньке.
– Он изменил своему царю и отечеству, он передался Бонапарту, он один из всех русских осрамил имя русского, и от него погибает Москва, – говорил Растопчин ровным, резким голосом; но вдруг быстро взглянул вниз на Верещагина, продолжавшего стоять в той же покорной позе. Как будто взгляд этот взорвал его, он, подняв руку, закричал почти, обращаясь к народу: – Своим судом расправляйтесь с ним! отдаю его вам!
Народ молчал и только все теснее и теснее нажимал друг на друга. Держать друг друга, дышать в этой зараженной духоте, не иметь силы пошевелиться и ждать чего то неизвестного, непонятного и страшного становилось невыносимо. Люди, стоявшие в передних рядах, видевшие и слышавшие все то, что происходило перед ними, все с испуганно широко раскрытыми глазами и разинутыми ртами, напрягая все свои силы, удерживали на своих спинах напор задних.
– Бей его!.. Пускай погибнет изменник и не срамит имя русского! – закричал Растопчин. – Руби! Я приказываю! – Услыхав не слова, но гневные звуки голоса Растопчина, толпа застонала и надвинулась, но опять остановилась.
– Граф!.. – проговорил среди опять наступившей минутной тишины робкий и вместе театральный голос Верещагина. – Граф, один бог над нами… – сказал Верещагин, подняв голову, и опять налилась кровью толстая жила на его тонкой шее, и краска быстро выступила и сбежала с его лица. Он не договорил того, что хотел сказать.
– Руби его! Я приказываю!.. – прокричал Растопчин, вдруг побледнев так же, как Верещагин.
– Сабли вон! – крикнул офицер драгунам, сам вынимая саблю.
Другая еще сильнейшая волна взмыла по народу, и, добежав до передних рядов, волна эта сдвинула переднии, шатая, поднесла к самым ступеням крыльца. Высокий малый, с окаменелым выражением лица и с остановившейся поднятой рукой, стоял рядом с Верещагиным.
– Руби! – прошептал почти офицер драгунам, и один из солдат вдруг с исказившимся злобой лицом ударил Верещагина тупым палашом по голове.
«А!» – коротко и удивленно вскрикнул Верещагин, испуганно оглядываясь и как будто не понимая, зачем это было с ним сделано. Такой же стон удивления и ужаса пробежал по толпе.
«О господи!» – послышалось чье то печальное восклицание.
Но вслед за восклицанием удивления, вырвавшимся У Верещагина, он жалобно вскрикнул от боли, и этот крик погубил его. Та натянутая до высшей степени преграда человеческого чувства, которая держала еще толпу, прорвалось мгновенно. Преступление было начато, необходимо было довершить его. Жалобный стон упрека был заглушен грозным и гневным ревом толпы. Как последний седьмой вал, разбивающий корабли, взмыла из задних рядов эта последняя неудержимая волна, донеслась до передних, сбила их и поглотила все. Ударивший драгун хотел повторить свой удар. Верещагин с криком ужаса, заслонясь руками, бросился к народу. Высокий малый, на которого он наткнулся, вцепился руками в тонкую шею Верещагина и с диким криком, с ним вместе, упал под ноги навалившегося ревущего народа.
Одни били и рвали Верещагина, другие высокого малого. И крики задавленных людей и тех, которые старались спасти высокого малого, только возбуждали ярость толпы. Долго драгуны не могли освободить окровавленного, до полусмерти избитого фабричного. И долго, несмотря на всю горячечную поспешность, с которою толпа старалась довершить раз начатое дело, те люди, которые били, душили и рвали Верещагина, не могли убить его; но толпа давила их со всех сторон, с ними в середине, как одна масса, колыхалась из стороны в сторону и не давала им возможности ни добить, ни бросить его.
«Топором то бей, что ли?.. задавили… Изменщик, Христа продал!.. жив… живущ… по делам вору мука. Запором то!.. Али жив?»
Только когда уже перестала бороться жертва и вскрики ее заменились равномерным протяжным хрипеньем, толпа стала торопливо перемещаться около лежащего, окровавленного трупа. Каждый подходил, взглядывал на то, что было сделано, и с ужасом, упреком и удивлением теснился назад.
«О господи, народ то что зверь, где же живому быть!» – слышалось в толпе. – И малый то молодой… должно, из купцов, то то народ!.. сказывают, не тот… как же не тот… О господи… Другого избили, говорят, чуть жив… Эх, народ… Кто греха не боится… – говорили теперь те же люди, с болезненно жалостным выражением глядя на мертвое тело с посиневшим, измазанным кровью и пылью лицом и с разрубленной длинной тонкой шеей.
Полицейский старательный чиновник, найдя неприличным присутствие трупа на дворе его сиятельства, приказал драгунам вытащить тело на улицу. Два драгуна взялись за изуродованные ноги и поволокли тело. Окровавленная, измазанная в пыли, мертвая бритая голова на длинной шее, подворачиваясь, волочилась по земле. Народ жался прочь от трупа.
В то время как Верещагин упал и толпа с диким ревом стеснилась и заколыхалась над ним, Растопчин вдруг побледнел, и вместо того чтобы идти к заднему крыльцу, у которого ждали его лошади, он, сам не зная куда и зачем, опустив голову, быстрыми шагами пошел по коридору, ведущему в комнаты нижнего этажа. Лицо графа было бледно, и он не мог остановить трясущуюся, как в лихорадке, нижнюю челюсть.
– Ваше сиятельство, сюда… куда изволите?.. сюда пожалуйте, – проговорил сзади его дрожащий, испуганный голос. Граф Растопчин не в силах был ничего отвечать и, послушно повернувшись, пошел туда, куда ему указывали. У заднего крыльца стояла коляска. Далекий гул ревущей толпы слышался и здесь. Граф Растопчин торопливо сел в коляску и велел ехать в свой загородный дом в Сокольниках. Выехав на Мясницкую и не слыша больше криков толпы, граф стал раскаиваться. Он с неудовольствием вспомнил теперь волнение и испуг, которые он выказал перед своими подчиненными. «La populace est terrible, elle est hideuse, – думал он по французски. – Ils sont сошше les loups qu'on ne peut apaiser qu'avec de la chair. [Народная толпа страшна, она отвратительна. Они как волки: их ничем не удовлетворишь, кроме мяса.] „Граф! один бог над нами!“ – вдруг вспомнились ему слова Верещагина, и неприятное чувство холода пробежало по спине графа Растопчина. Но чувство это было мгновенно, и граф Растопчин презрительно улыбнулся сам над собою. „J'avais d'autres devoirs, – подумал он. – Il fallait apaiser le peuple. Bien d'autres victimes ont peri et perissent pour le bien publique“, [У меня были другие обязанности. Следовало удовлетворить народ. Много других жертв погибло и гибнет для общественного блага.] – и он стал думать о тех общих обязанностях, которые он имел в отношении своего семейства, своей (порученной ему) столице и о самом себе, – не как о Федоре Васильевиче Растопчине (он полагал, что Федор Васильевич Растопчин жертвует собою для bien publique [общественного блага]), но о себе как о главнокомандующем, о представителе власти и уполномоченном царя. „Ежели бы я был только Федор Васильевич, ma ligne de conduite aurait ete tout autrement tracee, [путь мой был бы совсем иначе начертан,] но я должен был сохранить и жизнь и достоинство главнокомандующего“.
Слегка покачиваясь на мягких рессорах экипажа и не слыша более страшных звуков толпы, Растопчин физически успокоился, и, как это всегда бывает, одновременно с физическим успокоением ум подделал для него и причины нравственного успокоения. Мысль, успокоившая Растопчина, была не новая. С тех пор как существует мир и люди убивают друг друга, никогда ни один человек не совершил преступления над себе подобным, не успокоивая себя этой самой мыслью. Мысль эта есть le bien publique [общественное благо], предполагаемое благо других людей.
Для человека, не одержимого страстью, благо это никогда не известно; но человек, совершающий преступление, всегда верно знает, в чем состоит это благо. И Растопчин теперь знал это.
Он не только в рассуждениях своих не упрекал себя в сделанном им поступке, но находил причины самодовольства в том, что он так удачно умел воспользоваться этим a propos [удобным случаем] – наказать преступника и вместе с тем успокоить толпу.
«Верещагин был судим и приговорен к смертной казни, – думал Растопчин (хотя Верещагин сенатом был только приговорен к каторжной работе). – Он был предатель и изменник; я не мог оставить его безнаказанным, и потом je faisais d'une pierre deux coups [одним камнем делал два удара]; я для успокоения отдавал жертву народу и казнил злодея».
Приехав в свой загородный дом и занявшись домашними распоряжениями, граф совершенно успокоился.
Через полчаса граф ехал на быстрых лошадях через Сокольничье поле, уже не вспоминая о том, что было, и думая и соображая только о том, что будет. Он ехал теперь к Яузскому мосту, где, ему сказали, был Кутузов. Граф Растопчин готовил в своем воображении те гневные в колкие упреки, которые он выскажет Кутузову за его обман. Он даст почувствовать этой старой придворной лисице, что ответственность за все несчастия, имеющие произойти от оставления столицы, от погибели России (как думал Растопчин), ляжет на одну его выжившую из ума старую голову. Обдумывая вперед то, что он скажет ему, Растопчин гневно поворачивался в коляске и сердито оглядывался по сторонам.
Сокольничье поле было пустынно. Только в конце его, у богадельни и желтого дома, виднелась кучки людей в белых одеждах и несколько одиноких, таких же людей, которые шли по полю, что то крича и размахивая руками.
Один вз них бежал наперерез коляске графа Растопчина. И сам граф Растопчин, и его кучер, и драгуны, все смотрели с смутным чувством ужаса и любопытства на этих выпущенных сумасшедших и в особенности на того, который подбегал к вим.
Шатаясь на своих длинных худых ногах, в развевающемся халате, сумасшедший этот стремительно бежал, не спуская глаз с Растопчина, крича ему что то хриплым голосом и делая знаки, чтобы он остановился. Обросшее неровными клочками бороды, сумрачное и торжественное лицо сумасшедшего было худо и желто. Черные агатовые зрачки его бегали низко и тревожно по шафранно желтым белкам.
– Стой! Остановись! Я говорю! – вскрикивал он пронзительно и опять что то, задыхаясь, кричал с внушительными интонациями в жестами.
Он поравнялся с коляской и бежал с ней рядом.
– Трижды убили меня, трижды воскресал из мертвых. Они побили каменьями, распяли меня… Я воскресну… воскресну… воскресну. Растерзали мое тело. Царствие божие разрушится… Трижды разрушу и трижды воздвигну его, – кричал он, все возвышая и возвышая голос. Граф Растопчин вдруг побледнел так, как он побледнел тогда, когда толпа бросилась на Верещагина. Он отвернулся.
– Пош… пошел скорее! – крикнул он на кучера дрожащим голосом.
Коляска помчалась во все ноги лошадей; но долго еще позади себя граф Растопчин слышал отдаляющийся безумный, отчаянный крик, а перед глазами видел одно удивленно испуганное, окровавленное лицо изменника в меховом тулупчике.
Как ни свежо было это воспоминание, Растопчин чувствовал теперь, что оно глубоко, до крови, врезалось в его сердце. Он ясно чувствовал теперь, что кровавый след этого воспоминания никогда не заживет, но что, напротив, чем дальше, тем злее, мучительнее будет жить до конца жизни это страшное воспоминание в его сердце. Он слышал, ему казалось теперь, звуки своих слов:
«Руби его, вы головой ответите мне!» – «Зачем я сказал эти слова! Как то нечаянно сказал… Я мог не сказать их (думал он): тогда ничего бы не было». Он видел испуганное и потом вдруг ожесточившееся лицо ударившего драгуна и взгляд молчаливого, робкого упрека, который бросил на него этот мальчик в лисьем тулупе… «Но я не для себя сделал это. Я должен был поступить так. La plebe, le traitre… le bien publique», [Чернь, злодей… общественное благо.] – думал он.
У Яузского моста все еще теснилось войско. Было жарко. Кутузов, нахмуренный, унылый, сидел на лавке около моста и плетью играл по песку, когда с шумом подскакала к нему коляска. Человек в генеральском мундире, в шляпе с плюмажем, с бегающими не то гневными, не то испуганными глазами подошел к Кутузову и стал по французски говорить ему что то. Это был граф Растопчин. Он говорил Кутузову, что явился сюда, потому что Москвы и столицы нет больше и есть одна армия.
– Было бы другое, ежели бы ваша светлость не сказали мне, что вы не сдадите Москвы, не давши еще сражения: всего этого не было бы! – сказал он.
Кутузов глядел на Растопчина и, как будто не понимая значения обращенных к нему слов, старательно усиливался прочесть что то особенное, написанное в эту минуту на лице говорившего с ним человека. Растопчин, смутившись, замолчал. Кутузов слегка покачал головой и, не спуская испытующего взгляда с лица Растопчина, тихо проговорил:
– Да, я не отдам Москвы, не дав сражения.
Думал ли Кутузов совершенно о другом, говоря эти слова, или нарочно, зная их бессмысленность, сказал их, но граф Растопчин ничего не ответил и поспешно отошел от Кутузова. И странное дело! Главнокомандующий Москвы, гордый граф Растопчин, взяв в руки нагайку, подошел к мосту и стал с криком разгонять столпившиеся повозки.


В четвертом часу пополудни войска Мюрата вступали в Москву. Впереди ехал отряд виртембергских гусар, позади верхом, с большой свитой, ехал сам неаполитанский король.
Около середины Арбата, близ Николы Явленного, Мюрат остановился, ожидая известия от передового отряда о том, в каком положении находилась городская крепость «le Kremlin».
Вокруг Мюрата собралась небольшая кучка людей из остававшихся в Москве жителей. Все с робким недоумением смотрели на странного, изукрашенного перьями и золотом длинноволосого начальника.
– Что ж, это сам, что ли, царь ихний? Ничево! – слышались тихие голоса.
Переводчик подъехал к кучке народа.
– Шапку то сними… шапку то, – заговорили в толпе, обращаясь друг к другу. Переводчик обратился к одному старому дворнику и спросил, далеко ли до Кремля? Дворник, прислушиваясь с недоумением к чуждому ему польскому акценту и не признавая звуков говора переводчика за русскую речь, не понимал, что ему говорили, и прятался за других.
Мюрат подвинулся к переводчику в велел спросить, где русские войска. Один из русских людей понял, чего у него спрашивали, и несколько голосов вдруг стали отвечать переводчику. Французский офицер из передового отряда подъехал к Мюрату и доложил, что ворота в крепость заделаны и что, вероятно, там засада.