Латеранская базилика
| Собор | |
Латеранская базилика
Basilica di San Giovanni in Laterano | |
 Фасад | |
| Страна | Италия |
| Конфессия | католицизм |
| Статус | Главный храм Католической церкви |
| Сайт | [www.vatican.va/various/basiliche/san_giovanni/it/basilica/contatti.htm Официальный сайт] |
Собор Святого Иоанна Крестителя на Латеранском холме или Базилика Сан-Джованни ин Латерано (Basilica di San Giovanni in Laterano, Базилика Святого Иоанна Крестителя на Латеранском холме; офиц. название Archibasilica Sanctissimi Salvatoris) — кафедральный собор Рима с кафедрой римского епископа (а также папского трона). В католической иерархии эта церковь носит титул «Basilica maior» и стоит выше всех остальных храмов мира, не исключая римских собора св. Петра, Сан-Паоло-фуори-ле-Мура и Санта-Мария-Маджоре, также носящих титул «Basilica maior», о чём свидетельствует надпись над входом: «святейшая Латеранская церковь, всех церквей города и мира мать и глава». Входит в список семи паломнических базилик Рима.
В античности на месте базилики находилось поместье знатного семейства Латеранов. Приняв христианство, император Константин Великий подарил Латеранский дворец (доставшийся ему как приданое) римскому епископу. Папа Сильвестр I в 324 году освятил вновь построенную базилику в честь Христа Спасителя, в X в. её небесным покровителем был объявлен Иоанн Предтеча, а ещё через двести лет — Иоанн Богослов. Несмотря на эти перемены в посвящении, храмовым праздником всегда оставалось Преображение Господне.
В течение первого тысячелетия существования базилики все римские папы проживали в Латеранском дворце; здесь же состоялось пять вселенских соборов Католической Церкви, именуемых Латеранскими. Храм был убран драгоценными подарками императоров, которые принесли ему прозвание «золотой базилики»; всё это было утрачено при разграблении Рима вандалами в V веке. Главной реликвией храма во все времена считалась «Святая лестница» — лестница, по древней христианской традиции привезённая св. Еленой из Иерусалима, по которой Иисус Христос несколько раз поднимался во дворце Пилата на судилище, предшествовавшее распятию. В XVI веке эта святыня была поставлена перед папской капеллой Святая Святых (Санкта-Санкторум) рядом с Латеранской базиликой, где находится и в настоящее время[1][2]. В соборе в табернакле XVI века над папским алтарем в двух серебряных реликвариях, выполненных в форме бюстов, хранятся головы апостолов Петра и Павла. Среди других реликвий базилики выделяются часть Ризы Богородицы и часть губки со следами крови, с которой, по преданию, напоили Иисуса Христа уксусом при распятии.
Во время авиньонского пленения пап базилика дважды горела и пришла в упадок. По возвращении в Рим папы обосновались в Ватикане, а обветшавший Латеранский дворец был снесён. Сикст V повелел снести и древнюю базилику, решив построить храм гораздо более крупный по размерам и богато украшенный.
Храм неоднократно перестраивался, вследствие чего ныне представляет собой пёстрое смешение различных архитектурно-художественных стилей. В реконструкции Латеранской базилики существенное участие принял Доменико Фонтане, в том числе он установил в нишах гигантские статуи апостолов (ок. 1586). Элементы барочной архитектуры базилике придал Франческо Борромини (1646-50). Нынешний классицистский фасад с гигантскими скульптурами Иоанна Крестителя, Евангелиста Иоанна, главными отцами церкви и Иисусом в центре композиции воздвиг Алессандро Галилеи (1735).
Средневековое наследие сохранилось в интерьере собора. В апсиде находятся мозаики в византийском стиле Якопо Торрити и Якопо да Камерино, которые датируются 1288—92 гг. (в том числе изображения Франциска Ассизского и Антония Падуанского). Киворий (предположительно с головами Петра и Павла) датирован 1367. Среди многих фресок выделяется фреска Джотто; на ней изображён папа Бонифаций, объявляющий 1300 год Юбилейным годом.
В собор ведут пять дверей и крайняя правая — «юбилейная» то есть открывается только в Юбилейный год.
Рядом с базиликой сохранилось несколько сооружений незаурядной исторической значимости. Среди них выделяется баптистерий 440 года, который долгое время оставался единственным в Риме, и несколько построек прекрасной готической архитектуры XII века, сохранившихся от Латеранского монастыря. Прямо перед храмом установлен обелиск красного гранита из египетского храма в Карнаке, созданный для Тутмоса III и перенесённый в Рим при Констанции II. Стены Латеранской базилики украшают огромные статуи апостолов. В самом храме похоронены шесть пап — Александр III, Сергий IV, Климент XII, Мартин V, Иннокентий III и Лев XIII. В Католической церкви установлен праздник «Освящение Латеранской базилики», отмечаемый ежегодно 9 ноября[3].
- Archbasilica of St. John Lateran HD.jpg
Фасад
- Western facade Palazzo del Laterano 2006-09-07.jpg
Западный фасад
- Lazio Roma SGiovanni1 tango7174.jpg
Центральный неф
- Roma-san giovanni03.jpg
Трон папы римского
Пост архипресвитера базилики был создан папой Бонифацием VIII около 1299 года.[4]
Список архипресвитеров Латеранской базилики:[5]
- Джерардо Бианки (ок.1299-1302);
- Пьетро Валериано Дурагерра (1302);
- Маттео Орсини Россо (1302—1305);
- Пьетро Колонна (1306—1326);
- Бертран де Монфаве (1326—1342);
- Джованни Колонна (1295—1348) (1342-48);
- Пьер Роже де Бофор (1348—1370);
- Анж де Гримоар (1370—1388);
- Пьетро Томачелли (1388—1389);
- Франческо Карбоне (1389—1405);
- Антонио Каэтани (1405—1412);
- Оддоне Колонна (1412—1417);
- Аламанно Адимари (1418—1422);
- Гильом Филластр (1422—1428);
- Альфонсо Каррильо де Альборнос (1428—1434);
- Лучидо Конти (1434—1437);
- Анджелотто Фоско (1437—1444);
- Антан Мартинш де Шавиш (1444—1447);
- Доменико Капраника (1447—1458);
- Просперо Колонна (1458—1463);
- Латино Орсини (1463—1477);
- Джулиано делла Ровере (1477—1503);
- Джованни Колонна (1503—1508);
- Алессандро Фарнезе (1508—1534);
- Джованни Доменико де Купис (1535—1553);
- Рануччо Фарнезе (1553—1565);
- Маркус Ситтикус фон Гогенэмс (1565—1595);
- Асканио Колонна (1595—1608);
- Шипионе Каффарелли-Боргезе (1608—1623);
- Джамбаттиста Лени (1623—1627);
- Франческо Барберини Старший (1627—1628);
- Джироламо Колонна (1628—1666);
- Флавио Киджи (1666—1693);
- Палуццо Палуцци Альтьери дельи Альбертони (1693—1698);
- Фабрицио Спада (1698—1699);
- Бенедетто Памфили (1699—1730);
- Пьетро Оттобони (1730—1740);
- Нери Мария Корсини (1740—1770);
- Марио Марефоски Компаньони (1771—1780);
- Карло Реццонико (1780—1781);
- Франческо Саверио де Дзелада (1781—1801);
- Леонардо Антонелли (1801—1811);
- Джулио Мария делла Сомалья (1811 — 2 апреля 1830);
- Бартоломео Пакка (1830—1844);
- Бенедетто Барберини (28 апреля 1844 — 10 апреля 1863);
- Лодовико Альтьери (8 марта 1863 — 11 августа 1867);
- Константино Патрици Наро (1867—1876);
- Флавио Киджи (24 декабря 1876 — 1885);
- Раффаэле Монако Ла Валлетта (1885—1896);
- Франческо Сатолли (16 декабря 1896 — 8 января 1910);
- Пьетро Респиги (10 января 1910 — 22 марта 1913);
- Доменико Феррата (7 апреля 1913 — 10 октября 1914);
- Базилио Помпили (28 октября 1914 — 5 мая 1931);
- Франческо Маркетти Сельваджани (26 августа 1931 — 13 января 1951);
- Бенедетто Алоизи Мазелла (27 октября 1954 — 30 августа 1970);
- Анджело Делл’Акква (7 октября 1970 — 27 августа 1972);
- Уго Полетти (26 марта 1973 — 17 января 1991);
- Камилло Руини (17 января 1991 — 27 июня 2008);
- Агостино Валлини (27 июня 2008 —).
Напишите отзыв о статье "Латеранская базилика"
Примечания
- ↑ [www.scala-santa.com/index.php/en/holy-stairs-en-gb The Holy Stairs. Scala-Santa]
- ↑ [www.newadvent.org/cathen/13505a.htm Catholic Encyclopedia. Scala Sancta (Holy Stairs)]
- ↑ [cathmos.ru/content/ru/publication-2012-11-09-13-24-33.html 9 ноября — праздник освящения Латеранской базилики — главного собора Католической Церкви]
- ↑ Gaetano Moroni, Dizionario di erudizione storico-ecclesiastica da S. Pietro sino ai nostri giorni, vol. XII, Tipografia Emiliana, Venezia, 1840-61, p. 31 (точная дата не указана)
- ↑ Источник: Соответствующие биографические записи на сайте [www.fiu.edu/~mirandas/essay.htm Essay of a General List of Cardinals]. The Cardinals of the Holy Roman Church. [www.webcitation.org/69iu5wCUK Архивировано из первоисточника 7 августа 2012]..
| ||||||||
Отрывок, характеризующий Латеранская базилика
Николай, с несходящей улыбкой на лице, несколько изогнувшись на кресле, сидел, близко наклоняясь над блондинкой и говоря ей мифологические комплименты.
Переменяя бойко положение ног в натянутых рейтузах, распространяя от себя запах духов и любуясь и своей дамой, и собою, и красивыми формами своих ног под натянутыми кичкирами, Николай говорил блондинке, что он хочет здесь, в Воронеже, похитить одну даму.
– Какую же?
– Прелестную, божественную. Глаза у ней (Николай посмотрел на собеседницу) голубые, рот – кораллы, белизна… – он глядел на плечи, – стан – Дианы…
Муж подошел к ним и мрачно спросил у жены, о чем она говорит.
– А! Никита Иваныч, – сказал Николай, учтиво вставая. И, как бы желая, чтобы Никита Иваныч принял участие в его шутках, он начал и ему сообщать свое намерение похитить одну блондинку.
Муж улыбался угрюмо, жена весело. Добрая губернаторша с неодобрительным видом подошла к ним.
– Анна Игнатьевна хочет тебя видеть, Nicolas, – сказала она, таким голосом выговаривая слова: Анна Игнатьевна, что Ростову сейчас стало понятно, что Анна Игнатьевна очень важная дама. – Пойдем, Nicolas. Ведь ты позволил мне так называть тебя?
– О да, ma tante. Кто же это?
– Анна Игнатьевна Мальвинцева. Она слышала о тебе от своей племянницы, как ты спас ее… Угадаешь?..
– Мало ли я их там спасал! – сказал Николай.
– Ее племянницу, княжну Болконскую. Она здесь, в Воронеже, с теткой. Ого! как покраснел! Что, или?..
– И не думал, полноте, ma tante.
– Ну хорошо, хорошо. О! какой ты!
Губернаторша подводила его к высокой и очень толстой старухе в голубом токе, только что кончившей свою карточную партию с самыми важными лицами в городе. Это была Мальвинцева, тетка княжны Марьи по матери, богатая бездетная вдова, жившая всегда в Воронеже. Она стояла, рассчитываясь за карты, когда Ростов подошел к ней. Она строго и важно прищурилась, взглянула на него и продолжала бранить генерала, выигравшего у нее.
– Очень рада, мой милый, – сказала она, протянув ему руку. – Милости прошу ко мне.
Поговорив о княжне Марье и покойнике ее отце, которого, видимо, не любила Мальвинцева, и расспросив о том, что Николай знал о князе Андрее, который тоже, видимо, не пользовался ее милостями, важная старуха отпустила его, повторив приглашение быть у нее.
Николай обещал и опять покраснел, когда откланивался Мальвинцевой. При упоминании о княжне Марье Ростов испытывал непонятное для него самого чувство застенчивости, даже страха.
Отходя от Мальвинцевой, Ростов хотел вернуться к танцам, но маленькая губернаторша положила свою пухленькую ручку на рукав Николая и, сказав, что ей нужно поговорить с ним, повела его в диванную, из которой бывшие в ней вышли тотчас же, чтобы не мешать губернаторше.
– Знаешь, mon cher, – сказала губернаторша с серьезным выражением маленького доброго лица, – вот это тебе точно партия; хочешь, я тебя сосватаю?
– Кого, ma tante? – спросил Николай.
– Княжну сосватаю. Катерина Петровна говорит, что Лили, а по моему, нет, – княжна. Хочешь? Я уверена, твоя maman благодарить будет. Право, какая девушка, прелесть! И она совсем не так дурна.
– Совсем нет, – как бы обидевшись, сказал Николай. – Я, ma tante, как следует солдату, никуда не напрашиваюсь и ни от чего не отказываюсь, – сказал Ростов прежде, чем он успел подумать о том, что он говорит.
– Так помни же: это не шутка.
– Какая шутка!
– Да, да, – как бы сама с собою говоря, сказала губернаторша. – А вот что еще, mon cher, entre autres. Vous etes trop assidu aupres de l'autre, la blonde. [мой друг. Ты слишком ухаживаешь за той, за белокурой.] Муж уж жалок, право…
– Ах нет, мы с ним друзья, – в простоте душевной сказал Николай: ему и в голову не приходило, чтобы такое веселое для него препровождение времени могло бы быть для кого нибудь не весело.
«Что я за глупость сказал, однако, губернаторше! – вдруг за ужином вспомнилось Николаю. – Она точно сватать начнет, а Соня?..» И, прощаясь с губернаторшей, когда она, улыбаясь, еще раз сказала ему: «Ну, так помни же», – он отвел ее в сторону:
– Но вот что, по правде вам сказать, ma tante…
– Что, что, мой друг; пойдем вот тут сядем.
Николай вдруг почувствовал желание и необходимость рассказать все свои задушевные мысли (такие, которые и не рассказал бы матери, сестре, другу) этой почти чужой женщине. Николаю потом, когда он вспоминал об этом порыве ничем не вызванной, необъяснимой откровенности, которая имела, однако, для него очень важные последствия, казалось (как это и кажется всегда людям), что так, глупый стих нашел; а между тем этот порыв откровенности, вместе с другими мелкими событиями, имел для него и для всей семьи огромные последствия.
– Вот что, ma tante. Maman меня давно женить хочет на богатой, но мне мысль одна эта противна, жениться из за денег.
– О да, понимаю, – сказала губернаторша.
– Но княжна Болконская, это другое дело; во первых, я вам правду скажу, она мне очень нравится, она по сердцу мне, и потом, после того как я ее встретил в таком положении, так странно, мне часто в голову приходило что это судьба. Особенно подумайте: maman давно об этом думала, но прежде мне ее не случалось встречать, как то все так случалось: не встречались. И во время, когда Наташа была невестой ее брата, ведь тогда мне бы нельзя было думать жениться на ней. Надо же, чтобы я ее встретил именно тогда, когда Наташина свадьба расстроилась, ну и потом всё… Да, вот что. Я никому не говорил этого и не скажу. А вам только.
Губернаторша пожала его благодарно за локоть.
– Вы знаете Софи, кузину? Я люблю ее, я обещал жениться и женюсь на ней… Поэтому вы видите, что про это не может быть и речи, – нескладно и краснея говорил Николай.
– Mon cher, mon cher, как же ты судишь? Да ведь у Софи ничего нет, а ты сам говорил, что дела твоего папа очень плохи. А твоя maman? Это убьет ее, раз. Потом Софи, ежели она девушка с сердцем, какая жизнь для нее будет? Мать в отчаянии, дела расстроены… Нет, mon cher, ты и Софи должны понять это.
Николай молчал. Ему приятно было слышать эти выводы.
– Все таки, ma tante, этого не может быть, – со вздохом сказал он, помолчав немного. – Да пойдет ли еще за меня княжна? и опять, она теперь в трауре. Разве можно об этом думать?
– Да разве ты думаешь, что я тебя сейчас и женю. Il y a maniere et maniere, [На все есть манера.] – сказала губернаторша.
– Какая вы сваха, ma tante… – сказал Nicolas, целуя ее пухлую ручку.
Приехав в Москву после своей встречи с Ростовым, княжна Марья нашла там своего племянника с гувернером и письмо от князя Андрея, который предписывал им их маршрут в Воронеж, к тетушке Мальвинцевой. Заботы о переезде, беспокойство о брате, устройство жизни в новом доме, новые лица, воспитание племянника – все это заглушило в душе княжны Марьи то чувство как будто искушения, которое мучило ее во время болезни и после кончины ее отца и в особенности после встречи с Ростовым. Она была печальна. Впечатление потери отца, соединявшееся в ее душе с погибелью России, теперь, после месяца, прошедшего с тех пор в условиях покойной жизни, все сильнее и сильнее чувствовалось ей. Она была тревожна: мысль об опасностях, которым подвергался ее брат – единственный близкий человек, оставшийся у нее, мучила ее беспрестанно. Она была озабочена воспитанием племянника, для которого она чувствовала себя постоянно неспособной; но в глубине души ее было согласие с самой собою, вытекавшее из сознания того, что она задавила в себе поднявшиеся было, связанные с появлением Ростова, личные мечтания и надежды.
Когда на другой день после своего вечера губернаторша приехала к Мальвинцевой и, переговорив с теткой о своих планах (сделав оговорку о том, что, хотя при теперешних обстоятельствах нельзя и думать о формальном сватовстве, все таки можно свести молодых людей, дать им узнать друг друга), и когда, получив одобрение тетки, губернаторша при княжне Марье заговорила о Ростове, хваля его и рассказывая, как он покраснел при упоминании о княжне, – княжна Марья испытала не радостное, но болезненное чувство: внутреннее согласие ее не существовало более, и опять поднялись желания, сомнения, упреки и надежды.
В те два дня, которые прошли со времени этого известия и до посещения Ростова, княжна Марья не переставая думала о том, как ей должно держать себя в отношении Ростова. То она решала, что она не выйдет в гостиную, когда он приедет к тетке, что ей, в ее глубоком трауре, неприлично принимать гостей; то она думала, что это будет грубо после того, что он сделал для нее; то ей приходило в голову, что ее тетка и губернаторша имеют какие то виды на нее и Ростова (их взгляды и слова иногда, казалось, подтверждали это предположение); то она говорила себе, что только она с своей порочностью могла думать это про них: не могли они не помнить, что в ее положении, когда еще она не сняла плерезы, такое сватовство было бы оскорбительно и ей, и памяти ее отца. Предполагая, что она выйдет к нему, княжна Марья придумывала те слова, которые он скажет ей и которые она скажет ему; и то слова эти казались ей незаслуженно холодными, то имеющими слишком большое значение. Больше же всего она при свидании с ним боялась за смущение, которое, она чувствовала, должно было овладеть ею и выдать ее, как скоро она его увидит.
Но когда, в воскресенье после обедни, лакей доложил в гостиной, что приехал граф Ростов, княжна не выказала смущения; только легкий румянец выступил ей на щеки, и глаза осветились новым, лучистым светом.
– Вы его видели, тетушка? – сказала княжна Марья спокойным голосом, сама не зная, как это она могла быть так наружно спокойна и естественна.
