Лауреаты Сталинской премии в области литературы и искусства (1946)

В 1946 году были названы лауреаты премии за 1943—1945 годы в Постановлениях Совета Министров СССР «О присуждении Сталинских премий за выдающиеся достижения в области искусства и литературы за 1943—1944 годы» (опубликовано в газете «Правда» 27 января 1946 года) и «О присуждении Сталинских премий за выдающиеся работы в области искусства и литературы за 1945 год» (опубликовано в газете «Правда» 27 июня 1946 года).

Премии за 1943—1944 годы

а. Музыка

I. Крупные музыкально-сценические и вокальные произведения (опера, балет, оратория, кантата)

Первая степень — 100 000 рублей

1. Шапорин, Юрий Александрович, профессор МГК имени П. И. Чайковского — за ораторию «Сказание о битве за русскую землю» (1944)

Вторая степень — 50 000 рублей

1. Штогаренко, Андрей Яковлевич — за кантату «Украина моя» (1943)

II. Крупные инструментальные произведения

Первая степень — 100 000 рублей

1. Мясковский, Николай Яковлевич, профессор МГК имени П. И. Чайковского, — за 9-й квартет
2. Прокофьев, Сергей Сергеевич — за 5-ю симфонию и 8-ю сонату
3. Хачатурян, Арам Ильич — за 2-ю симфонию

Вторая степень — 50 000 рублей

1. Баланчивадзе, Андрей Мелитонович, профессор ТбГК, — за 1-ю симфонию
2. Попов, Гавриил Николаевич — за 2-ю симфонию
3. Раков, Николай Петрович, профессор МГК имени П. И. Чайковского, — за концерт для скрипки с оркестром
4. Фейнберг, Самуил Евгеньевич, профессор МГК имени П. И. Чайковского, — за концерт для фортепиано с оркестром

III. Произведения малых форм

Первая степень — 100 000 рублей

1. Глиэр, Рейнгольд Морицевич, профессор МГК имени П. И. Чайковского, — за концерт для голоса с оркестром
2. Захаров, Владимир Григорьевич — за песни «Слава Советской державе!», «Величальная И. В. Сталину», «Про пехоту», «Куда б ни шёл, куда б ни ехал…», «Величальная В. М. Молотову», «Стань лицом на Запад», «Про Катюшу»

Вторая степень — 50 000 рублей

1. Шостакович, Дмитрий Дмитриевич, профессор МГК имени П. И. Чайковского, — за трио
2. Чемберджи, Николай Карпович — за струнный квартет
3. Новиков, Анатолий Григорьевич — за песни «Вася-Василёк», «Где Орёл раскинул крылья», «Ветер студёный», «Партизанская думка», «Пять пуль» и другие

IV. Концертно-исполнительская деятельность

Первая степень — 100 000 рублей

1. Голованов, Николай Семёнович, дирижёр
2. Гилельс, Эмиль Григорьевич, пианист
3. Квартет имени Бетховена в составе: Борисовский, Вадим Васильевич, Цыганов, Дмитрий Михайлович, профессора; Ширинский, Василий Петрович, Ширинский, Сергей Петрович, доценты МГК имени П. И. Чайковского
4. Мравинский, Евгений Александрович, дирижёр

Вторая степень — 50 000 рублей

1. Квартет имени Комитаса в составе: Асламазян, Сергей Захарович, Балабанян, Никита Карпович, Тер-Габриэлян, Авет Карпович, Териан Михаил Никитич
2. Пантофель-Нечецкая, Дебора Яковлевна, певица

б. Живопись

Первая степень — 100 000 рублей

1. Герасимов Александр Михайлович — за картину «Портрет старейших художников» (И. Н. Павлова, В. Н. Бакшеева, В. К. Бялыницкого-Бирули, В. Н. Мешкова) (1944)
2. Авилов, Михаил Иванович — за картину «Поединок Пересвета с Челубеем» (1943)

Вторая степень — 50 000 рублей

1. Ефанов, Василий Прокофьевич — за картину «И. В. Сталин, К. Е. Ворошилов, В. М. Молотов у постели больного А. М. Горького» (1940—1944)
2. Иванов, Виктор Семёнович, Кокорекин, Алексей Алексеевич, Голованов, Леонид Фёдорович, Корецкий, Виктор Борисович — за серию военных плакатов
3. Пахомов, Алексей Фёдорович — за серию литографий «Ленинград в дни блокады» (1942—1944)
4. Ромадин, Николай Михайлович — за серию пейзажей «Волга — русская река» (1944)

в. Скульптура

Вторая степень — 50 000 рублей

1. Азгур, Заир Исаакович — за скульптурные портреты дважды Героев Советского Союза А. И. Молодчего и А. И. Родимцева, Героя Советского Союза М. Ф. Сильницкого
2. Орлов, Сергей Михайлович — за скульптуру «Мать» (1943) и фарфоровые группы «Александр Невский» (1943—1944) и «Сказка» (1944)

г. Архитектура

Первая степень — 100 000 рублей

1. Гельфрейх, Владимир Георгиевич, Рожин, Игорь Евгеньевич — за архитектурные проекты станции «Электрозаводская» и верхнего павильона станции «Новокузнецкая» Московского метрополитена имени Л. М. Кагановича

Вторая степень — 50 000 рублей

1. Душкин, Алексей Николаевич — за архитектурный проект станции «Завод имени Сталина» Московского метрополитена имени Л. М. Кагановича
2. Романовский, Иван Михайлович, инженер-подполковник, руководитель строительства, Арефьев, Александр Васильевич, Васильковский, Сергей Владимирович, архитекторы, — за создание генерального плана и большого числа домов жилого городка при заводе в городе Гурьев Казахской ССР (Гурьевский жилой городок)

д. Театрально-драматическое искусство

Первая степень — 100 000 рублей

1. Кедров, Михаил Николаевич, постановщик, Прудкин, Марк Исаакович, исполнитель роли инженера Мехти-Ага Рустамбейли, Топорков, Василий Осипович, исполнитель роли Матвея Леонтьевича Мориса, Болдуман, Михаил Пантелеймонович, исполнитель роли Александра Гавриловича Майорова, Попова, Вера Николаевна, исполнительница роли Маргариты Феофановны, Эзов, Лазарь Давидович, исполнитель роли Гулама Везирова — за спектакль «Глубокая разведка» А. А. Крона (Крейна), поставленный на сцене МХАТ имени М. Горького
2. Хмелёв, Николай Павлович (посмертно), постановщик, Дмитриев Владимир Владимирович, художник, Москвин, Иван Михайлович, исполнитель роли Фрола Федулыча Прибыткова, Тарасова, Алла Константиновна, исполнительница роли Юлии Павловны Тугиной, Шевченко, Фаина Васильевна, исполнительница роли Глафиры Фирсовны, — за спектакль «Последняя жертва» А. Н. Островского, поставленный на сцене МХАТ имени М. Горького
3. Завадский, Юрий Александрович — за постановку спектаклей «Нашествие» Л. М. Леонова, «Отелло» В. Шекспира, «Встреча в темноте» Ф. Ф. Кнорре на сцене МАДТ имени Моссовета

Вторая степень — 50 000 рублей

1. Волков (Зимнюков) Леонид Андреевич, Колесаев, Валентин Сергеевич, постановщики; Воронов, Иван Дмитриевич, исполнитель роли Караколя, Нейман Матвей Семёнович (Моисей Шебетьевич), исполнитель роли герцога де Маликорна, — за спектакль «Город Мастеров» Т. Г. Габбе, поставленный на сцене ЦДТ
2. Зеркалова, Дарья Васильевна, исполнительница роли Элизы Дулитл, Зубов, Константин Александрович, исполнитель роли доктора Хиггинса в спектакле «Пигмалион» Б. Шоу, поставленном на сцене ГАМТ
3. Лойтер Наум Борисович (Нохум Борухович), постановщик, Любан, Исаак Исаакович, композитор, Ильинский, Александр Константинович, исполнитель заглавной роли, Сергейчик, Тимофей Николаевич, исполнитель роли школяра Самохвальского, Молчанов, Павел Степанович, исполнитель роли, — за спектакль «Нестерка» В. Ф. Вольского (Зейделя), поставленный на сцене Второго Белорусского ГДТ (Витебск)
4. Образцов, Сергей Владимирович — за выдающиеся достижения в области кукольного театра

е. Оперное искусство

Первая степень — 100 000 рублей

1. Даниэлян, Айкануш Багдасаровна — за исполнение партии Антониды в оперном спектакле «Иван Сусанин» М. И. Глинки и партии Маргариты Валуа в оперном спектакле «Гугеноты» Дж. Мейербера на сцене АрмАТОБ имени А. А. Спендиарова
2. Давыдова, Вера Александровна — за выдающиеся достижения в области театрально-вокального искусства
3. Литвиненко-Вольгемут, Мария Ивановна — за выдающиеся достижения в области театрально-вокального искусства
4. Максакова, Мария Петровна — за выдающиеся достижения в области театрально-вокального искусства

Вторая степень — 50 000 рублей

1. Кугушев, Георгий Иванович, постановщик, Дыбчо, Сергей Афанасьевич, исполнитель роли дьяка Акакия Плющихина, Емельянова, Полина Александровна, исполнительница роли мадам Нитуш, Викс, Мария Густавовна, исполнительница роли боярыни Свиньиной — маркизы де Курси, — за спектакль «Табачный капитан» В. В. Щербачёва, поставленный на сцене Свердловского ТМК
2. Хайкин, Борис Эммануилович — за постановку оперы «Иоланта» П. И. Чайковского на сцене ЛМАТОБ
3. Иванов Алексей Петрович — за исполнение заглавных партий в операх «Демон» А. Г. Рубинштейна и «Риголетто» Дж. Верди, партии Чёрта в опере «Черевички» П. И. Чайковского и партии Комиссара в опере «В огне» Д. Б. Кабалевского, поставленных на сцене ГАБТ

ж. Балетное искусство

Первая степень — 100 000 рублей

1. Сергеев, Константин Михайлович, балетмейстер, — за многолетние выдающиеся достижения

Вторая степень — 50 000 рублей

1. Бурмейстер, Владимир Павлович, постановщик, Сорокина, Мария Сергеевна, исполнительница партий Лолы и Гюльнары, — за балетные спектакли «Лола» С. Н. Василенко и «Шехерезада» Н. А. Римского-Корсакова, поставленные на сцене МАМТ имени К. С. Станиславского и В. И. Немировича-Данченко
2. Ермолаев, Алексей Николаевич — за выдающиеся достижения в танцевальном искусстве
3. Тургунбаева, Мукаррам — за выдающиеся достижения в исполнении узбекских танцев

з. Художественная кинематография

Первая степень — 100 000 рублей

1. Эйзенштейн, Сергей Михайлович, режиссёр, Москвин, Андрей Николаевич, оператор павильонных съёмок, Тиссэ, Эдуард Казимирович, оператор натурных съёмок, Прокофьев, Сергей Сергеевич, композитор, Черкасов, Николай Константинович, исполнитель заглавной роли, Бирман, Серафима Германовна, исполнительница роли Евфросиньи Старицкой, — за 1-ю серию кинокартины «Иван Грозный» (1944), снятую на киностудии «Мосфильм» и ЦОКС
2. Петров, Владимир Михайлович, режиссёр, Гиндин, Михаил Ефимович, оператор, Дикий, Алексей Денисович, исполнитель заглавной роли, — за кинокартину «Кутузов» (1943), снятую на киностудии «Мосфильм»
3. Донской, Марк Семёнович, Ужвий, Наталия Михайловна, исполнительница роли Олёны Костюк, Алисова, Нина Ульяновна, исполнительница роли Пуси, — за кинокартину «Радуга» (1943), снятую на Киевской киностудии
4. Арнштам, Лео Оскарович, режиссёр, Шеленков, Александр Владимирович, оператор, Водяницкая, Галина Владимировна, исполнительница заглавной роли, — за кинокартину «Зоя» (1944), снятую на киностудии «Союздетфильм»
5. Чиаурели, Михаил Эдишерович, режиссёр, Дигмелов (Дигмелашвили) Александр Давидович, оператор, Хорава, Акакий Алексеевич, исполнитель заглавной роли, Закариадзе Серго (Сергей Александрович), исполнитель роли князя Шадимана Бараташвили, Анджапаридзе Верико (Вера Ивлиановна), исполнительница роли Русудан, — за 2-ю серию кинокартины «Георгий Саакадзе» (1943), снятую на Тбилисской киностудии

Вторая степень — 50 000 рублей

1. Пырьев, Иван Александрович, режиссёр, Гусев Виктор Михайлович (посмертно), сценарист, Хренников, Тихон Николаевич, композитор, Самойлов, Евгений Валерианович, исполнитель роли Василия Ивановича Кудряшова, Любезнов, Иван Александрович, исполнитель роли Павла Демидова, Ладынина, Марина Алексеевна, исполнительница роли Вари Панковой, — за кинокартину «В шесть часов вечера после войны» (1944), снятую на киностудии «Мосфильм»
2. Роом, Абрам Матвеевич, режиссёр, Ванин, Василий Васильевич, исполнитель роли Николая Сергеевича Фаюнина, Жаков, Олег Петрович, исполнитель роли Фёдора Ивановича Таланова, — за кинокартину «Нашествие» (1943), снятую на ЦОКС
3. Эрмлер, Фридрих Маркович (Бреслав Владимир Михайлович), режиссёр, Рапопорт Вульф (Владимир) Абрамович, оператор, Марецкая, Вера Петровна, исполнительница роли Прасковьи Ивановны Лукьяновой, — за кинокартину «Она защищает Родину» (1943), снятую на ЦОКС
4. Ромм, Михаил Ильич, режиссёр, Волчек Бер (Борис) Израилевич, оператор, Кузьмина, Елена Александровна, исполнительница роли Татьяны Крыловой, Зайчиков, Василий Фёдорович, исполнитель роли Сергея Ивановича Карташёва, — за кинокартину «Человек № 217» (1944), снятую на «Мосфильме» и Ташкентской киностудии

и. Хроникально-документальная кинематография

Первая степень — 100 000 рублей

1. Райзман, Юлий Яковлевич, режиссёр, Климов, Аркадий Александрович, Погорелый, Анатолий Иванович, Медведев, Леонид Васильевич, операторы, — за кинокартину «К вопросу о перемирии с Финляндией» (1944) производства ЦСДФ и Ленинградской студии кинохроники
2. Агапов Борис Николаевич, сценарист, Посельский, Иосиф Михайлович, режиссёр, Доброницкий, Виктор Васильевич, Хавчин, Абрам Львович, Цытрон Вульф (Владимир) Самуилович, операторы, — за кинокартину «Возрождение Сталинграда» (1944) производства ЦСДФ и Куйбышевской студии кинохроники

Вторая степень — 50 000 рублей

1. Беляев, Василий Николаевич, режиссёр, Глидер, Михаил Моисеевич, Быков, Николай Владимирович (посмертно), Сухова, Мария Ивановна (посмертно), операторы, — за кинокартину «Народные мстители» (1943)
2. Долин, Борис Генрихович, режиссёр, Кабалов, Григорий Александрович, оператор, — за кинокартину «Закон великой любви» (1944)
3. Згуриди, Александр Михайлович, режиссёр, Асмус, Виктор Николаевич, Троянский, Глеб Александрович, операторы, — за кинокартину «В песках Средней Азии» (1943)
4. Школьников, Семён Семёнович, Сущинский, Владимир Александрович (посмертно), Афанасьев, Всеволод Иванович, Могилевский, Григорий Александрович, операторы, — за съёмки фронтовой кинохроники

к. Художественная проза

Первая степень — 100 000 рублей

1. Степанов Александр Николаевич — за роман «Порт-Артур» (1940—1941)
2. Шишков, Вячеслав Яковлевич (посмертно) — за роман «Емельян Пугачёв» (1938—1945)

Вторая степень — 50 000 рублей

1. Василевская, Ванда Львовна — за повесть «Просто любовь» (1944)
2. Горбатов, Борис Леонтьевич — за повесть «Непокорённые» (1943)
3. Каверин (Зильбер) Вениамин Александрович — за роман «Два капитана» (1938—1944)
4. Симонов Константин (Кирилл) Михайлович — за повесть «Дни и ночи» (1943—1944)

л. Поэзия

Первая степень — 100 000 рублей

1. Кулешов, Аркадий Александрович — за поэму «Знамя бригады» (1943)
2. Сурков, Алексей Александрович — за общеизвестные песни и стихи «Песня смелых», «За нашей спиною Москва», «Песня о солдатской матери», «Победа», «Песня защитников Москвы», «Бьётся в тесной печурке огонь…», «В смертельном ознобе»
3. Твардовский, Александр Трифонович — за поэму «Василий Тёркин» (1941—1945)
4. Лозинский, Михаил Леонидович — за образцовый перевод «Божественной комедии» Данте Алигьери (1939—1945)

Вторая степень — 50 000 рублей

1. Антокольский, Павел Григорьевич — за поэму «Сын» (1943)
2. Гафур Гулям (Гулямов) — за стихотворный сборник «Иду с Востока» (1943)
3. Первомайский, Леонид Соломонович (Гуревич Илья Шлёмович) — за сборники стихов «День рождения» (1943) и «Земля» (1943)
4. Прокофьев, Александр Андреевич — за поэму «Россия» (1944) и стихотворения «Не отдадим!», «Клятва», «Застольная», «За тебя, Ленинград!»

м. Драматургия

Первая степень — 100 000 рублей

1. Толстой, Алексей Николаевич (посмертно), д. ч. АН СССР, — за драматическую повесть «Иван Грозный» (1943)

Вторая степень — 50 000 рублей

1. Маршак, Самуил Яковлевич — за пьесу-сказку «Двенадцать месяцев» (1943)

Премии за 1945 год

а. Музыка

I. Крупные музыкально-сценические и вокальные произведения (опера, балет, оратория, кантата)

Первая степень — 100 000 рублей

1. Прокофьев, Сергей Сергеевич — за балет «Золушка» (1944)

Вторая степень — 50 000 рублей

1. Капп, Эуген Артурович — за оперу «Огни мщения» (1945)
2. Караев, Кара Абульфаз оглы, Гаджиев, Ахмед Джевдет Исмаил оглы — за оперу «Вэтэн» («Родина») (1945)

II. Крупные инструментальные произведения

Первая степень — 100 000 рублей

1. Кабалевский, Дмитрий Борисович, профессор МГК имени П. И. Чайковского, — за 2-й квартет
2. Мясковский, Николай Яковлевич, профессор МГК имени П. И. Чайковского — за концерт для виолончели с оркестром

Вторая степень — 50 000 рублей

1. Лятошинский, Борис Николаевич, профессор КГК, — за Украинский квинтет (1945, вторая редакция)
2. Мурадели, Вано Ильич (Иван Мурадов) — за 2-ю симфонию

III. Произведения малых форм

Первая степень — 100 000 рублей

1. Свиридов, Георгий Васильевич — за трио для фортепиано, скрипки и виолончели (1945)

Вторая степень — 50 000 рублей

1. Гнесин, Михаил Фабианович, профессор, — за сонату-фантазию для фортепиано и струнных инструментов (1945)
2. Блантер, Матвей Исаакович — за песни «Под звёздами балканскими», «В путь-дорожку дальнюю», «Моя любимая», «В лесу прифронтовом»
3. Книппер, Лев Константинович — за серенаду для струнного оркестра

IV. Концертно-исполнительская деятельность

Первая степень — 100 000 рублей

1. Александров Александр Васильевич, дирижёр
2. Игумнов, Константин Николаевич, профессор МГК имени П. И. Чайковского, пианист

Вторая степень — 50 000 рублей

1. Свешников, Александр Васильевич, дирижёр
2. Чернецкий, Семён Александрович, профессор, дирижёр
3. Пакуль, Эльфрида Яновна, певица

б. Живопись

Первая степень — 100 000 рублей

1. Налбандян, Дмитрий Аркадьевич — за портрет И. В. Сталина (1944—1945)
2. Пластов, Аркадий Александрович — за картины «Сенокос» (1945) и «Жатва» (1945)

Вторая степень — 50 000 рублей

1. Богородский, Фёдор Семёнович — за картину «Слава павшим героям !» (1945)
2. Верейский, Георгий Семёнович — за серию портретов деятелей советской культуры

в. Скульптура

Первая степень — 100 000 рублей

1. Мухина, Вера Игнатьевна — за скульптурный портрет академика А. Н. Крылова (1945)
2. Николадзе, Яков Иванович — за скульптурный портрет грузинского поэта-мыслителя Чахрухадзе (1944)

Вторая степень — 50 000 рублей

1. Вучетич, Евгений Викторович — за скульптурный портрет генерала армии И. Д. Черняховского (1945)

г. Архитектура

Вторая степень — 50 000 рублей

1. Щусев, Алексей Викторович, Горбачёв, Николай Васильевич, Майзель, Сергей Осипович, Яковлев, Борис Иванович, скульптор, Федотов, Николай Данилович, конструктор, — за внутреннее архитектурное оформление Мавзолея В. И. Ленина

д. Театрально-драматическое искусство

Первая степень — 100 000 рублей

1. Горчаков, Николай Михайлович, режиссёр, Болдуман, Михаил Пантелеймонович, исполнитель роли капитан-лейтенанта Виктора Ивановича Горбунова, Боголюбов, Николай Иванович, исполнитель роли капитана 3 ранга Бориса Петровича Кондратьева, Грибов, Алексей Николаевич, исполнитель роли старшего краснофлотца Соловцова, Готовцев, Владимир Васильевич, исполнитель роли контр-адмирала Белоброва, — за спектакль «Офицер флота» А. А. Крона (Крейна), поставленный на сцене МХАТ имени М. Горького
2. Хорава, Акакий Алексеевич, исполнитель роли Ивана Грозного, Васадзе, Акакий Алексеевич, исполнитель роли Василия Шуйского, Давиташвили, Георгий Михайлович, исполнитель роли Бориса Годунова, — за спектакль «Великий государь» В. А. Соловьёва, поставленный на сцене ГрГАДТ имени Ш. Руставели

Вторая степень — 50 000 рублей

1. Лобанов, Андрей Михайлович, режиссёр, Малюгин, Леонид Антонович, драматург, Орданская, Лариса Романовна, исполнительница роли Антонины Сергеевны Федотовой, Якут (Абрамович) Всеволод Семёнович, исполнитель роли Александра Зайцева, — за спектакль «Старые друзья» Л. А. Малюгина, поставленный на сцене МАДТ имени М. Н. Ермоловой
2. Михоэлс (Вовси) Соломон Михайлович, постановщик, Зускин, Вениамин Львович, исполнитель роли Бадхена, Тышлер, Александр Григорьевич, художник, — за спектакль «Фрейлехс» («Радость») З. Шнеера, поставленный на сцене ГОСЕТ

е. Оперное искусство

Первая степень — 100 000 рублей

1. Хайкин, Борис Эммануилович, Шлепянов, Илья Юльевич, постановщики; Степанов, Владимир Павлович, дирижёр, Дмитриев Владимир Владимирович, художник, Преображенская, Софья Петровна, исполнительница партии Иоанны, — за оперный спектакль «Орлеанская дева» П. И. Чайковского, поставленный на сцене ЛАТОБ имени С. М. Кирова

Вторая степень — 50 000 рублей

1. Гулакян, Армен Карапетович, постановщик, Тавризиан, Михаил Арсеньевич, дирижёр, Тальян, Шара Мкртычевич, исполнитель заглавной партии, — за оперный спектакль «Аршак Второй» Т. Г. Чухаджяна, поставленный на сцене АрмАТОБ имени А. А. Спендиарова
2. Маргулян, Арнольд Эвадьевич, Преображенский, Александр Васильевич, дирижёры; Брилль, Ефим Александрович, постановщик, Азрикан, Арнольд Григорьевич, исполнитель заглавной партии, Киселевская, Наталья Ивановна, исполнительница партии Дездемоны, — за оперный спектакль «Отелло» Дж. Верди, поставленный на сцене СвАТОБ имени А. В. Луначарского

ж. Балетное искусство

Первая степень — 100 000 рублей

1. Захаров, Ростислав Владимирович, балетмейстер, Файер, Юрий Фёдорович, дирижёр, Вильямс, Пётр Владимирович, художник, Уланова, Галина Сергеевна, Лепешинская, Ольга Васильевна, исполнительницы заглавной партии, Преображенский, Владимир Алексеевич, Габович, Михаил Маркович, исполнители партии Принца, Кригер, Викторина Владимировна, исполнительница партии Мачехи, — за балетный спектакль «Золушка» С. С. Прокофьева, поставленный на сцене ГАБТ
2. Ваганова, Агриппина Яковлевна — за выдающиеся достижения в области хореографического искусства

Вторая степень — 50 000 рублей

1. Лавровский (Иванов) Леонид Михайлович — за выдающиеся достижения в области хореографического искусства

з. Художественная кинематография

Первая степень — 100 000 рублей

1. Эрмлер, Фридрих Маркович (Бреслав Владимир Михайлович), режиссёр, Чирсков, Борис Фёдорович, сценарист, Кольцатый Абрам Капелевич (Аркадий Николаевич), оператор, Суворов, Николай Георгиевич, художник, Державин, Михаил Степанович, исполнитель роли генерал-полковника Кирилла Степановича Муравьёва, Зражевский, Александр Иванович, исполнитель роли генерал-лейтенанта Ивана Анисимовича Пантелеева, — за кинокартину «Великий перелом» (1945), снятую на киностудии «Ленфильм»

Вторая степень — 50 000 рублей

1. Петров Владимир Михайлович, режиссёр, Яковлев, Владимир Тимофеевич, оператор, Егоров, Владимир Евгеньевич, художник, Тарасова, Алла Константиновна, исполнительница роли Елены Ивановны Кручининой, — за кинокартину «Без вины виноватые» (1945), снятую на киностудии «Мосфильм»
2. Гаджибеков, Узеир Абдул Гусейн оглы, автор либретто и композитор; Тахмасиб, Рза Аббас-кули оглы и Лещенко, Николай Михайлович, режиссёры; Бейбутов, Рашид Маджид оглы, исполнитель роли Аскера, Джаванширова (Бадирбейли) Лейла Агазар кызы, исполнительница роли Гюльчохры, Гусейн-заде, Алекпер Гусейн оглы, исполнитель роли Султанбека, Абдуллаев Лютафали, исполнитель роли Вели, Минаввер Калантарлы, исполнительница роли Джаган-Халы, — за кинокартину «Аршин мал алан» (1945), снятую на Бакинской киностудии

и. Хроникально-документальная кинематография

Первая степень — 100 000 рублей

1. Райзман, Юлий Яковлевич, Свилова, Елизавета Игнатьевна, режиссёры; Дементьев, Борис Михайлович, Мазрухо Леонид (Леон) Борисович, Панов, Иван Васильевич, Томберг, Владимир Эрнестович, Стояновский, Семён Абрамович (посмертно), операторы, — за кинокартину «Берлин» (1945) производства ЦСДФ
2. Зархи, Александр Григорьевич, Хейфиц, Иосиф Ефимович, Сеткина-Нестерова, Ирина Фроловна, режиссёры; Фролов Александр Иванович, Долгов, Николай Сергеевич, Климов, Аркадий Александрович, Сологубов, Андрей Иванович, Фомин, Сергей Николаевич, операторы, — за кинокартину «Разгром Японии» (1945) производства ЦСДФ

Вторая степень — 50 000 рублей

1. Копалин, Илья Петрович, режиссёр; Лебедев Алексей Алексеевич, Пумпянский, Борис Яковлевич (посмертно), Каспий, Даниил Александрович, операторы, — за кинокартину «Освобождённая Чехословакия» (1945)
2. Семёнов, Сергей Андреевич, Макасеев, Борис Константинович, Щекутьев, Александр Гаврилович, Монгловский, Юрий Викторович, операторы, — за кинокартину «Физкультурный парад 1945 года» (1945)

к. Художественная проза

Первая степень — 100 000 рублей

1. Фадеев, Александр Александрович — за роман «Молодая гвардия» (1945)
2. Айбек (Муса Ташмухаммедов) — за роман «Навои» (1945)

Вторая степень — 50 000 рублей

1. Катаев, Валентин Петрович — за повесть «Сын полка» (1945)
2. Упит, Андрей Мартынович — за роман «Земля зелёная» (1945)

л. Поэзия

Первая степень — 100 000 рублей

1. Исаакян, Аветик Саакович — за стихотворения «Моей Родине», «Великому Сталину», «Бранный клич», «Сердце моё на вершинах гор», «Наша борьба», «Вечной памяти С. Г. Загияна»
2. Колас, Якуб (Мицкевич Константин Михайлович) — за стихотворения «Майские дни», «Дорогой славы», «Салар», «Родной путь», «Моему другу», «На запад», «Голос земли»

Вторая степень — 50 000 рублей

1. Бажан Микола (Николай Платонович) — за поэму «Даниил Галицкий» (1942), стихотворение «Клятва» (1941), цикл стихотворений «Сталинградская тетрадь» (1943)
2. Инбер (Шпенцер) Вера Михайловна — за поэму «Пулковский меридиан» (1943) и «Ленинградский дневник» («Почти три года») (1946)

м. Драматургия

Первая степень — 100 000 рублей

1. Лавренёв, Борис Андреевич — за пьесу «За тех, кто в море!» (1945)

Вторая степень — 50 000 рублей

1. Соловьёв, Владимир Александрович — за пьесу «Великий государь» (1945)

Отрывок, характеризующий Лауреаты Сталинской премии в области литературы и искусства (1946)

– Марьи Генриховны платье не запачкать, – отвечали голоса.
Ростов с Ильиным поспешили найти уголок, где бы они, не нарушая скромности Марьи Генриховны, могли бы переменить мокрое платье. Они пошли было за перегородку, чтобы переодеться; но в маленьком чуланчике, наполняя его весь, с одной свечкой на пустом ящике, сидели три офицера, играя в карты, и ни за что не хотели уступить свое место. Марья Генриховна уступила на время свою юбку, чтобы употребить ее вместо занавески, и за этой занавеской Ростов и Ильин с помощью Лаврушки, принесшего вьюки, сняли мокрое и надели сухое платье.
В разломанной печке разложили огонь. Достали доску и, утвердив ее на двух седлах, покрыли попоной, достали самоварчик, погребец и полбутылки рому, и, попросив Марью Генриховну быть хозяйкой, все столпились около нее. Кто предлагал ей чистый носовой платок, чтобы обтирать прелестные ручки, кто под ножки подкладывал ей венгерку, чтобы не было сыро, кто плащом занавешивал окно, чтобы не дуло, кто обмахивал мух с лица ее мужа, чтобы он не проснулся.
– Оставьте его, – говорила Марья Генриховна, робко и счастливо улыбаясь, – он и так спит хорошо после бессонной ночи.
– Нельзя, Марья Генриховна, – отвечал офицер, – надо доктору прислужиться. Все, может быть, и он меня пожалеет, когда ногу или руку резать станет.
Стаканов было только три; вода была такая грязная, что нельзя было решить, когда крепок или некрепок чай, и в самоваре воды было только на шесть стаканов, но тем приятнее было по очереди и старшинству получить свой стакан из пухлых с короткими, не совсем чистыми, ногтями ручек Марьи Генриховны. Все офицеры, казалось, действительно были в этот вечер влюблены в Марью Генриховну. Даже те офицеры, которые играли за перегородкой в карты, скоро бросили игру и перешли к самовару, подчиняясь общему настроению ухаживанья за Марьей Генриховной. Марья Генриховна, видя себя окруженной такой блестящей и учтивой молодежью, сияла счастьем, как ни старалась она скрывать этого и как ни очевидно робела при каждом сонном движении спавшего за ней мужа.
Ложка была только одна, сахару было больше всего, но размешивать его не успевали, и потому было решено, что она будет поочередно мешать сахар каждому. Ростов, получив свой стакан и подлив в него рому, попросил Марью Генриховну размешать.
– Да ведь вы без сахара? – сказала она, все улыбаясь, как будто все, что ни говорила она, и все, что ни говорили другие, было очень смешно и имело еще другое значение.
– Да мне не сахар, мне только, чтоб вы помешали своей ручкой.
Марья Генриховна согласилась и стала искать ложку, которую уже захватил кто то.
– Вы пальчиком, Марья Генриховна, – сказал Ростов, – еще приятнее будет.
– Горячо! – сказала Марья Генриховна, краснея от удовольствия.
Ильин взял ведро с водой и, капнув туда рому, пришел к Марье Генриховне, прося помешать пальчиком.
– Это моя чашка, – говорил он. – Только вложите пальчик, все выпью.
Когда самовар весь выпили, Ростов взял карты и предложил играть в короли с Марьей Генриховной. Кинули жребий, кому составлять партию Марьи Генриховны. Правилами игры, по предложению Ростова, было то, чтобы тот, кто будет королем, имел право поцеловать ручку Марьи Генриховны, а чтобы тот, кто останется прохвостом, шел бы ставить новый самовар для доктора, когда он проснется.
– Ну, а ежели Марья Генриховна будет королем? – спросил Ильин.
– Она и так королева! И приказания ее – закон.
Только что началась игра, как из за Марьи Генриховны вдруг поднялась вспутанная голова доктора. Он давно уже не спал и прислушивался к тому, что говорилось, и, видимо, не находил ничего веселого, смешного или забавного во всем, что говорилось и делалось. Лицо его было грустно и уныло. Он не поздоровался с офицерами, почесался и попросил позволения выйти, так как ему загораживали дорогу. Как только он вышел, все офицеры разразились громким хохотом, а Марья Генриховна до слез покраснела и тем сделалась еще привлекательнее на глаза всех офицеров. Вернувшись со двора, доктор сказал жене (которая перестала уже так счастливо улыбаться и, испуганно ожидая приговора, смотрела на него), что дождь прошел и что надо идти ночевать в кибитку, а то все растащат.
– Да я вестового пошлю… двух! – сказал Ростов. – Полноте, доктор.
– Я сам стану на часы! – сказал Ильин.
– Нет, господа, вы выспались, а я две ночи не спал, – сказал доктор и мрачно сел подле жены, ожидая окончания игры.
Глядя на мрачное лицо доктора, косившегося на свою жену, офицерам стало еще веселей, и многие не могла удерживаться от смеха, которому они поспешно старались приискивать благовидные предлоги. Когда доктор ушел, уведя свою жену, и поместился с нею в кибиточку, офицеры улеглись в корчме, укрывшись мокрыми шинелями; но долго не спали, то переговариваясь, вспоминая испуг доктора и веселье докторши, то выбегая на крыльцо и сообщая о том, что делалось в кибиточке. Несколько раз Ростов, завертываясь с головой, хотел заснуть; но опять чье нибудь замечание развлекало его, опять начинался разговор, и опять раздавался беспричинный, веселый, детский хохот.


В третьем часу еще никто не заснул, как явился вахмистр с приказом выступать к местечку Островне.
Все с тем же говором и хохотом офицеры поспешно стали собираться; опять поставили самовар на грязной воде. Но Ростов, не дождавшись чаю, пошел к эскадрону. Уже светало; дождик перестал, тучи расходились. Было сыро и холодно, особенно в непросохшем платье. Выходя из корчмы, Ростов и Ильин оба в сумерках рассвета заглянули в глянцевитую от дождя кожаную докторскую кибиточку, из под фартука которой торчали ноги доктора и в середине которой виднелся на подушке чепчик докторши и слышалось сонное дыхание.
– Право, она очень мила! – сказал Ростов Ильину, выходившему с ним.
– Прелесть какая женщина! – с шестнадцатилетней серьезностью отвечал Ильин.
Через полчаса выстроенный эскадрон стоял на дороге. Послышалась команда: «Садись! – солдаты перекрестились и стали садиться. Ростов, выехав вперед, скомандовал: «Марш! – и, вытянувшись в четыре человека, гусары, звуча шлепаньем копыт по мокрой дороге, бренчаньем сабель и тихим говором, тронулись по большой, обсаженной березами дороге, вслед за шедшей впереди пехотой и батареей.
Разорванные сине лиловые тучи, краснея на восходе, быстро гнались ветром. Становилось все светлее и светлее. Ясно виднелась та курчавая травка, которая заседает всегда по проселочным дорогам, еще мокрая от вчерашнего дождя; висячие ветви берез, тоже мокрые, качались от ветра и роняли вбок от себя светлые капли. Яснее и яснее обозначались лица солдат. Ростов ехал с Ильиным, не отстававшим от него, стороной дороги, между двойным рядом берез.
Ростов в кампании позволял себе вольность ездить не на фронтовой лошади, а на казацкой. И знаток и охотник, он недавно достал себе лихую донскую, крупную и добрую игреневую лошадь, на которой никто не обскакивал его. Ехать на этой лошади было для Ростова наслаждение. Он думал о лошади, об утре, о докторше и ни разу не подумал о предстоящей опасности.
Прежде Ростов, идя в дело, боялся; теперь он не испытывал ни малейшего чувства страха. Не оттого он не боялся, что он привык к огню (к опасности нельзя привыкнуть), но оттого, что он выучился управлять своей душой перед опасностью. Он привык, идя в дело, думать обо всем, исключая того, что, казалось, было бы интереснее всего другого, – о предстоящей опасности. Сколько он ни старался, ни упрекал себя в трусости первое время своей службы, он не мог этого достигнуть; но с годами теперь это сделалось само собою. Он ехал теперь рядом с Ильиным между березами, изредка отрывая листья с веток, которые попадались под руку, иногда дотрогиваясь ногой до паха лошади, иногда отдавая, не поворачиваясь, докуренную трубку ехавшему сзади гусару, с таким спокойным и беззаботным видом, как будто он ехал кататься. Ему жалко было смотреть на взволнованное лицо Ильина, много и беспокойно говорившего; он по опыту знал то мучительное состояние ожидания страха и смерти, в котором находился корнет, и знал, что ничто, кроме времени, не поможет ему.
Только что солнце показалось на чистой полосе из под тучи, как ветер стих, как будто он не смел портить этого прелестного после грозы летнего утра; капли еще падали, но уже отвесно, – и все затихло. Солнце вышло совсем, показалось на горизонте и исчезло в узкой и длинной туче, стоявшей над ним. Через несколько минут солнце еще светлее показалось на верхнем крае тучи, разрывая ее края. Все засветилось и заблестело. И вместе с этим светом, как будто отвечая ему, раздались впереди выстрелы орудий.
Не успел еще Ростов обдумать и определить, как далеки эти выстрелы, как от Витебска прискакал адъютант графа Остермана Толстого с приказанием идти на рысях по дороге.
Эскадрон объехал пехоту и батарею, также торопившуюся идти скорее, спустился под гору и, пройдя через какую то пустую, без жителей, деревню, опять поднялся на гору. Лошади стали взмыливаться, люди раскраснелись.
– Стой, равняйся! – послышалась впереди команда дивизионера.
– Левое плечо вперед, шагом марш! – скомандовали впереди.
И гусары по линии войск прошли на левый фланг позиции и стали позади наших улан, стоявших в первой линии. Справа стояла наша пехота густой колонной – это были резервы; повыше ее на горе видны были на чистом чистом воздухе, в утреннем, косом и ярком, освещении, на самом горизонте, наши пушки. Впереди за лощиной видны были неприятельские колонны и пушки. В лощине слышна была наша цепь, уже вступившая в дело и весело перещелкивающаяся с неприятелем.
Ростову, как от звуков самой веселой музыки, стало весело на душе от этих звуков, давно уже не слышанных. Трап та та тап! – хлопали то вдруг, то быстро один за другим несколько выстрелов. Опять замолкло все, и опять как будто трескались хлопушки, по которым ходил кто то.
Гусары простояли около часу на одном месте. Началась и канонада. Граф Остерман с свитой проехал сзади эскадрона, остановившись, поговорил с командиром полка и отъехал к пушкам на гору.
Вслед за отъездом Остермана у улан послышалась команда:
– В колонну, к атаке стройся! – Пехота впереди их вздвоила взводы, чтобы пропустить кавалерию. Уланы тронулись, колеблясь флюгерами пик, и на рысях пошли под гору на французскую кавалерию, показавшуюся под горой влево.
Как только уланы сошли под гору, гусарам ведено было подвинуться в гору, в прикрытие к батарее. В то время как гусары становились на место улан, из цепи пролетели, визжа и свистя, далекие, непопадавшие пули.
Давно не слышанный этот звук еще радостнее и возбудительное подействовал на Ростова, чем прежние звуки стрельбы. Он, выпрямившись, разглядывал поле сражения, открывавшееся с горы, и всей душой участвовал в движении улан. Уланы близко налетели на французских драгун, что то спуталось там в дыму, и через пять минут уланы понеслись назад не к тому месту, где они стояли, но левее. Между оранжевыми уланами на рыжих лошадях и позади их, большой кучей, видны были синие французские драгуны на серых лошадях.


Ростов своим зорким охотничьим глазом один из первых увидал этих синих французских драгун, преследующих наших улан. Ближе, ближе подвигались расстроенными толпами уланы, и французские драгуны, преследующие их. Уже можно было видеть, как эти, казавшиеся под горой маленькими, люди сталкивались, нагоняли друг друга и махали руками или саблями.
Ростов, как на травлю, смотрел на то, что делалось перед ним. Он чутьем чувствовал, что ежели ударить теперь с гусарами на французских драгун, они не устоят; но ежели ударить, то надо было сейчас, сию минуту, иначе будет уже поздно. Он оглянулся вокруг себя. Ротмистр, стоя подле него, точно так же не спускал глаз с кавалерии внизу.
– Андрей Севастьяныч, – сказал Ростов, – ведь мы их сомнем…
– Лихая бы штука, – сказал ротмистр, – а в самом деле…
Ростов, не дослушав его, толкнул лошадь, выскакал вперед эскадрона, и не успел он еще скомандовать движение, как весь эскадрон, испытывавший то же, что и он, тронулся за ним. Ростов сам не знал, как и почему он это сделал. Все это он сделал, как он делал на охоте, не думая, не соображая. Он видел, что драгуны близко, что они скачут, расстроены; он знал, что они не выдержат, он знал, что была только одна минута, которая не воротится, ежели он упустит ее. Пули так возбудительно визжали и свистели вокруг него, лошадь так горячо просилась вперед, что он не мог выдержать. Он тронул лошадь, скомандовал и в то же мгновение, услыхав за собой звук топота своего развернутого эскадрона, на полных рысях, стал спускаться к драгунам под гору. Едва они сошли под гору, как невольно их аллюр рыси перешел в галоп, становившийся все быстрее и быстрее по мере того, как они приближались к своим уланам и скакавшим за ними французским драгунам. Драгуны были близко. Передние, увидав гусар, стали поворачивать назад, задние приостанавливаться. С чувством, с которым он несся наперерез волку, Ростов, выпустив во весь мах своего донца, скакал наперерез расстроенным рядам французских драгун. Один улан остановился, один пеший припал к земле, чтобы его не раздавили, одна лошадь без седока замешалась с гусарами. Почти все французские драгуны скакали назад. Ростов, выбрав себе одного из них на серой лошади, пустился за ним. По дороге он налетел на куст; добрая лошадь перенесла его через него, и, едва справясь на седле, Николай увидал, что он через несколько мгновений догонит того неприятеля, которого он выбрал своей целью. Француз этот, вероятно, офицер – по его мундиру, согнувшись, скакал на своей серой лошади, саблей подгоняя ее. Через мгновенье лошадь Ростова ударила грудью в зад лошади офицера, чуть не сбила ее с ног, и в то же мгновенье Ростов, сам не зная зачем, поднял саблю и ударил ею по французу.
В то же мгновение, как он сделал это, все оживление Ростова вдруг исчезло. Офицер упал не столько от удара саблей, который только слегка разрезал ему руку выше локтя, сколько от толчка лошади и от страха. Ростов, сдержав лошадь, отыскивал глазами своего врага, чтобы увидать, кого он победил. Драгунский французский офицер одной ногой прыгал на земле, другой зацепился в стремени. Он, испуганно щурясь, как будто ожидая всякую секунду нового удара, сморщившись, с выражением ужаса взглянул снизу вверх на Ростова. Лицо его, бледное и забрызганное грязью, белокурое, молодое, с дырочкой на подбородке и светлыми голубыми глазами, было самое не для поля сражения, не вражеское лицо, а самое простое комнатное лицо. Еще прежде, чем Ростов решил, что он с ним будет делать, офицер закричал: «Je me rends!» [Сдаюсь!] Он, торопясь, хотел и не мог выпутать из стремени ногу и, не спуская испуганных голубых глаз, смотрел на Ростова. Подскочившие гусары выпростали ему ногу и посадили его на седло. Гусары с разных сторон возились с драгунами: один был ранен, но, с лицом в крови, не давал своей лошади; другой, обняв гусара, сидел на крупе его лошади; третий взлеаал, поддерживаемый гусаром, на его лошадь. Впереди бежала, стреляя, французская пехота. Гусары торопливо поскакали назад с своими пленными. Ростов скакал назад с другими, испытывая какое то неприятное чувство, сжимавшее ему сердце. Что то неясное, запутанное, чего он никак не мог объяснить себе, открылось ему взятием в плен этого офицера и тем ударом, который он нанес ему.
Граф Остерман Толстой встретил возвращавшихся гусар, подозвал Ростова, благодарил его и сказал, что он представит государю о его молодецком поступке и будет просить для него Георгиевский крест. Когда Ростова потребовали к графу Остерману, он, вспомнив о том, что атака его была начата без приказанья, был вполне убежден, что начальник требует его для того, чтобы наказать его за самовольный поступок. Поэтому лестные слова Остермана и обещание награды должны бы были тем радостнее поразить Ростова; но все то же неприятное, неясное чувство нравственно тошнило ему. «Да что бишь меня мучает? – спросил он себя, отъезжая от генерала. – Ильин? Нет, он цел. Осрамился я чем нибудь? Нет. Все не то! – Что то другое мучило его, как раскаяние. – Да, да, этот французский офицер с дырочкой. И я хорошо помню, как рука моя остановилась, когда я поднял ее».
Ростов увидал отвозимых пленных и поскакал за ними, чтобы посмотреть своего француза с дырочкой на подбородке. Он в своем странном мундире сидел на заводной гусарской лошади и беспокойно оглядывался вокруг себя. Рана его на руке была почти не рана. Он притворно улыбнулся Ростову и помахал ему рукой, в виде приветствия. Ростову все так же было неловко и чего то совестно.
Весь этот и следующий день друзья и товарищи Ростова замечали, что он не скучен, не сердит, но молчалив, задумчив и сосредоточен. Он неохотно пил, старался оставаться один и о чем то все думал.
Ростов все думал об этом своем блестящем подвиге, который, к удивлению его, приобрел ему Георгиевский крест и даже сделал ему репутацию храбреца, – и никак не мог понять чего то. «Так и они еще больше нашего боятся! – думал он. – Так только то и есть всего, то, что называется геройством? И разве я это делал для отечества? И в чем он виноват с своей дырочкой и голубыми глазами? А как он испугался! Он думал, что я убью его. За что ж мне убивать его? У меня рука дрогнула. А мне дали Георгиевский крест. Ничего, ничего не понимаю!»
Но пока Николай перерабатывал в себе эти вопросы и все таки не дал себе ясного отчета в том, что так смутило его, колесо счастья по службе, как это часто бывает, повернулось в его пользу. Его выдвинули вперед после Островненского дела, дали ему батальон гусаров и, когда нужно было употребить храброго офицера, давали ему поручения.


Получив известие о болезни Наташи, графиня, еще не совсем здоровая и слабая, с Петей и со всем домом приехала в Москву, и все семейство Ростовых перебралось от Марьи Дмитриевны в свой дом и совсем поселилось в Москве.
Болезнь Наташи была так серьезна, что, к счастию ее и к счастию родных, мысль о всем том, что было причиной ее болезни, ее поступок и разрыв с женихом перешли на второй план. Она была так больна, что нельзя было думать о том, насколько она была виновата во всем случившемся, тогда как она не ела, не спала, заметно худела, кашляла и была, как давали чувствовать доктора, в опасности. Надо было думать только о том, чтобы помочь ей. Доктора ездили к Наташе и отдельно и консилиумами, говорили много по французски, по немецки и по латыни, осуждали один другого, прописывали самые разнообразные лекарства от всех им известных болезней; но ни одному из них не приходила в голову та простая мысль, что им не может быть известна та болезнь, которой страдала Наташа, как не может быть известна ни одна болезнь, которой одержим живой человек: ибо каждый живой человек имеет свои особенности и всегда имеет особенную и свою новую, сложную, неизвестную медицине болезнь, не болезнь легких, печени, кожи, сердца, нервов и т. д., записанных в медицине, но болезнь, состоящую из одного из бесчисленных соединений в страданиях этих органов. Эта простая мысль не могла приходить докторам (так же, как не может прийти колдуну мысль, что он не может колдовать) потому, что их дело жизни состояло в том, чтобы лечить, потому, что за то они получали деньги, и потому, что на это дело они потратили лучшие годы своей жизни. Но главное – мысль эта не могла прийти докторам потому, что они видели, что они несомненно полезны, и были действительно полезны для всех домашних Ростовых. Они были полезны не потому, что заставляли проглатывать больную большей частью вредные вещества (вред этот был мало чувствителен, потому что вредные вещества давались в малом количестве), но они полезны, необходимы, неизбежны были (причина – почему всегда есть и будут мнимые излечители, ворожеи, гомеопаты и аллопаты) потому, что они удовлетворяли нравственной потребности больной и людей, любящих больную. Они удовлетворяли той вечной человеческой потребности надежды на облегчение, потребности сочувствия и деятельности, которые испытывает человек во время страдания. Они удовлетворяли той вечной, человеческой – заметной в ребенке в самой первобытной форме – потребности потереть то место, которое ушиблено. Ребенок убьется и тотчас же бежит в руки матери, няньки для того, чтобы ему поцеловали и потерли больное место, и ему делается легче, когда больное место потрут или поцелуют. Ребенок не верит, чтобы у сильнейших и мудрейших его не было средств помочь его боли. И надежда на облегчение и выражение сочувствия в то время, как мать трет его шишку, утешают его. Доктора для Наташи были полезны тем, что они целовали и терли бобо, уверяя, что сейчас пройдет, ежели кучер съездит в арбатскую аптеку и возьмет на рубль семь гривен порошков и пилюль в хорошенькой коробочке и ежели порошки эти непременно через два часа, никак не больше и не меньше, будет в отварной воде принимать больная.
Что же бы делали Соня, граф и графиня, как бы они смотрели на слабую, тающую Наташу, ничего не предпринимая, ежели бы не было этих пилюль по часам, питья тепленького, куриной котлетки и всех подробностей жизни, предписанных доктором, соблюдать которые составляло занятие и утешение для окружающих? Чем строже и сложнее были эти правила, тем утешительнее было для окружающих дело. Как бы переносил граф болезнь своей любимой дочери, ежели бы он не знал, что ему стоила тысячи рублей болезнь Наташи и что он не пожалеет еще тысяч, чтобы сделать ей пользу: ежели бы он не знал, что, ежели она не поправится, он не пожалеет еще тысяч и повезет ее за границу и там сделает консилиумы; ежели бы он не имел возможности рассказывать подробности о том, как Метивье и Феллер не поняли, а Фриз понял, и Мудров еще лучше определил болезнь? Что бы делала графиня, ежели бы она не могла иногда ссориться с больной Наташей за то, что она не вполне соблюдает предписаний доктора?
– Эдак никогда не выздоровеешь, – говорила она, за досадой забывая свое горе, – ежели ты не будешь слушаться доктора и не вовремя принимать лекарство! Ведь нельзя шутить этим, когда у тебя может сделаться пневмония, – говорила графиня, и в произношении этого непонятного не для нее одной слова, она уже находила большое утешение. Что бы делала Соня, ежели бы у ней не было радостного сознания того, что она не раздевалась три ночи первое время для того, чтобы быть наготове исполнять в точности все предписания доктора, и что она теперь не спит ночи, для того чтобы не пропустить часы, в которые надо давать маловредные пилюли из золотой коробочки? Даже самой Наташе, которая хотя и говорила, что никакие лекарства не вылечат ее и что все это глупости, – и ей было радостно видеть, что для нее делали так много пожертвований, что ей надо было в известные часы принимать лекарства, и даже ей радостно было то, что она, пренебрегая исполнением предписанного, могла показывать, что она не верит в лечение и не дорожит своей жизнью.
Доктор ездил каждый день, щупал пульс, смотрел язык и, не обращая внимания на ее убитое лицо, шутил с ней. Но зато, когда он выходил в другую комнату, графиня поспешно выходила за ним, и он, принимая серьезный вид и покачивая задумчиво головой, говорил, что, хотя и есть опасность, он надеется на действие этого последнего лекарства, и что надо ждать и посмотреть; что болезнь больше нравственная, но…
Графиня, стараясь скрыть этот поступок от себя и от доктора, всовывала ему в руку золотой и всякий раз с успокоенным сердцем возвращалась к больной.
Признаки болезни Наташи состояли в том, что она мало ела, мало спала, кашляла и никогда не оживлялась. Доктора говорили, что больную нельзя оставлять без медицинской помощи, и поэтому в душном воздухе держали ее в городе. И лето 1812 года Ростовы не уезжали в деревню.
Несмотря на большое количество проглоченных пилюль, капель и порошков из баночек и коробочек, из которых madame Schoss, охотница до этих вещиц, собрала большую коллекцию, несмотря на отсутствие привычной деревенской жизни, молодость брала свое: горе Наташи начало покрываться слоем впечатлений прожитой жизни, оно перестало такой мучительной болью лежать ей на сердце, начинало становиться прошедшим, и Наташа стала физически оправляться.


Наташа была спокойнее, но не веселее. Она не только избегала всех внешних условий радости: балов, катанья, концертов, театра; но она ни разу не смеялась так, чтобы из за смеха ее не слышны были слезы. Она не могла петь. Как только начинала она смеяться или пробовала одна сама с собой петь, слезы душили ее: слезы раскаяния, слезы воспоминаний о том невозвратном, чистом времени; слезы досады, что так, задаром, погубила она свою молодую жизнь, которая могла бы быть так счастлива. Смех и пение особенно казались ей кощунством над ее горем. О кокетстве она и не думала ни раза; ей не приходилось даже воздерживаться. Она говорила и чувствовала, что в это время все мужчины были для нее совершенно то же, что шут Настасья Ивановна. Внутренний страж твердо воспрещал ей всякую радость. Да и не было в ней всех прежних интересов жизни из того девичьего, беззаботного, полного надежд склада жизни. Чаще и болезненнее всего вспоминала она осенние месяцы, охоту, дядюшку и святки, проведенные с Nicolas в Отрадном. Что бы она дала, чтобы возвратить хоть один день из того времени! Но уж это навсегда было кончено. Предчувствие не обманывало ее тогда, что то состояние свободы и открытости для всех радостей никогда уже не возвратится больше. Но жить надо было.
Ей отрадно было думать, что она не лучше, как она прежде думала, а хуже и гораздо хуже всех, всех, кто только есть на свете. Но этого мало было. Она знала это и спрашивала себя: «Что ж дальше?А дальше ничего не было. Не было никакой радости в жизни, а жизнь проходила. Наташа, видимо, старалась только никому не быть в тягость и никому не мешать, но для себя ей ничего не нужно было. Она удалялась от всех домашних, и только с братом Петей ей было легко. С ним она любила бывать больше, чем с другими; и иногда, когда была с ним с глазу на глаз, смеялась. Она почти не выезжала из дому и из приезжавших к ним рада была только одному Пьеру. Нельзя было нежнее, осторожнее и вместе с тем серьезнее обращаться, чем обращался с нею граф Безухов. Наташа Осссознательно чувствовала эту нежность обращения и потому находила большое удовольствие в его обществе. Но она даже не была благодарна ему за его нежность; ничто хорошее со стороны Пьера не казалось ей усилием. Пьеру, казалось, так естественно быть добрым со всеми, что не было никакой заслуги в его доброте. Иногда Наташа замечала смущение и неловкость Пьера в ее присутствии, в особенности, когда он хотел сделать для нее что нибудь приятное или когда он боялся, чтобы что нибудь в разговоре не навело Наташу на тяжелые воспоминания. Она замечала это и приписывала это его общей доброте и застенчивости, которая, по ее понятиям, таковая же, как с нею, должна была быть и со всеми. После тех нечаянных слов о том, что, ежели бы он был свободен, он на коленях бы просил ее руки и любви, сказанных в минуту такого сильного волнения для нее, Пьер никогда не говорил ничего о своих чувствах к Наташе; и для нее было очевидно, что те слова, тогда так утешившие ее, были сказаны, как говорятся всякие бессмысленные слова для утешения плачущего ребенка. Не оттого, что Пьер был женатый человек, но оттого, что Наташа чувствовала между собою и им в высшей степени ту силу нравственных преград – отсутствие которой она чувствовала с Kyрагиным, – ей никогда в голову не приходило, чтобы из ее отношений с Пьером могла выйти не только любовь с ее или, еще менее, с его стороны, но даже и тот род нежной, признающей себя, поэтической дружбы между мужчиной и женщиной, которой она знала несколько примеров.