Лауристин, Йоханнес Хансович

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Йоханнес Хансович Лауристин
эст. Johannes Lauristin<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Председатель Совета Народных Комиссаров ЭССР
24 августа 1940 — 28 августа 1941
Преемник: Оскар Сепре (исполняющий обязанности)
 
Рождение: 29 октября (10 ноября) 1899(1899-11-10)
Ревель, Эстляндская губерния, Российская империя
Смерть: 28 августа 1941(1941-08-28) (41 год)
Таллин, Эстонская ССР, СССР
Супруга: Ольга Лауристин (1939)
Дети: Марью Лауристин (род. 1940)
Партия: КПСС - ВКП(б) (с 1917)
 
Награды:

Йоха́ннес Ха́нсович (Иоганнес Гансович) Ла́уристин (эст. Johannes Lauristin; псевдоним — Ю́хан Ма́дарик (эст. Juhan Madarik); (29 октября) 10 ноября 1899 Ревель, Эстляндская губерния, Российская империя28 августа 1941 Таллин, Эстонская ССР, СССР) — эстонский революционер, политик и писатель, советский государственный деятель. Первый председатель Совета Народных Комиссаров Эстонской ССР (1940—1941).





Биография

Йоханнес (Иоганнес) Лауристин родился (29 октября) 10 ноября 1899 года в Ревеле (ныне Таллин). Его отец работал на заводе «Двигатель». Детские и школьные годы прошли в Ревельском уезде Эстляндии: жил в селе Куйвайыэ, потом на хуторе Туйсу. В 1914 году окончил школу.

В 1915 году вернулся в Ревель, где начал работать на заводе «Вольта». Через год поступил на завод «Двигатель» и проработал там почти два года.

В 19191921 годы проходил службу в эстонской армии.

Революционер

Политическая деятельность Й. Лауристина началась ещё на заводе «Двигатель» в Таллине. Вступив в Коммунистическую партию в мае 1917 года, стал проводить революционную пропаганду среди рабочих.

Вернувшись из армии, Йоханнес вошёл в состав оргкомитета нелегального коммунистического Союза Молодежи Эстонии (КСМЭ). Такая организация была создана летом 1921 года после закрытия правительством Всеэстонского союза молодых пролетариев. Организация выпускала нелегальную комсомольскую газету «Ноор пролетаарне» («Молодой пролетарий»), создавала свои нелегальные организации на многих предприятиях (в сентябре 1922 года в республике действовало уже 46 нелегальных комсомольских организаций, насчитывавших около 300 членов КСМЭ).

Как член оргкомитета КСМЭ, Лауристин участвовал в проведении 1-го съезда нелегальной организации, которым была намечена программа по вовлечению молодежи в «Единый фронт». Весной 1922 года активисты КСМЭ добились официальной регистрации устава спортивного общества «Геркулес» (к концу года оно имело десять отделений и насчитывало 460 человек), которое также примкнуло к «Единому фронту».

В августе 1922 года, когда был создан Центральный Совет профсоюзов Эстонии, стал его членом. Уже на 2-м съезде рабочих союзов, проходившем 27-29 ноября, выступил с докладом по вопросу «об укреплении и расширении Единого фронта трудящихся». На этом же съезде Лауристин был избран заместителем председателя Центрального Совета рабочих союзов. Легальным штабом Союза стал «Рабочий подвал» (помещение под Таллинской библиотекой). Здесь Йоханнес участвовал в собраниях профсоюзных организаций, рабочей молодежи, организовывал кружки и секции, проводил конференции и съезды пролетарских организаций. Кроме того, с 1922 по 1923 год Лауристин редактировал газету «Таллинский рабочий» — орган левых профсоюзов.

В 1923 году от «Единого фронта» был избран депутатом в Государственное собрание 2-го созыва (участники рабочего движения в составе «Единого фронта» получили десять мест в Рийгикогу). В это же время участились общие собрания рабочих завода «Двигатель», Русско-Балтийского завода, где требовали возможности продолжать деятельность рабочим союзам. 3 февраля в знак протеста против арестов участников рабочего движения и запрета рабочих организаций в таллинском Доме пожарников состоялся митинг, в котором приняло участие более 1000 человек. После этого Лауристин был арестован.

21-23 февраля 1923 года проходил обвиняемым во время «Процесса над 12 деятелями рабочего движения», который проводился в Таллинском военно-окружном суде. Несмотря на то, что обвинительной стороной не была даже доказана связь с Компартией Эстонии, был приговорен к восьми годам каторжных работ. Находясь в тюрьме, Лауристин первым предложил создать всеэстонский руководящий центр политзаключенных-коммунистов — Тюремное бюро «Вабе»), а когда это было сделано, вошёл в его состав. Бюро осуществляло связь с коммунистами, находившимися в разных тюрьмах и сносилось непосредственно с Центральным комитетом Компартии Эстонии.

Отбыв срок заключения, в марте 1931 года (это произошло после съезда Всеэстонского комитета безработных и затем последовавшего запрета на их демонстрации, намечавшиеся на 25 февраля) Лауристин был вновь арестован и на «Процессе 34» приговорен к шести годам каторжных работ.

Освободившись по амнистии летом 1938 года, вошёл в состав вновь созданного руководящего центра Компартии Эстонии — Нелегального бюро, выполнявшего функции ЦК КПЭ. Осенью 1939 года стал председателем так называемой Контактной комиссии, которая была создана по инициативе Компартии Эстонии и координировала работу профсоюзов.

В ночь на 1 апреля 1940 года Лауристин участвовал в совещании на квартире одного из членов Нелегального бюро, которое позднее вошло в историю как «Апрельская конференция КПЭ». На конференции выступал с докладом об организационной работе, подробно освятив работу коммунистов в легальных организациях, в частности, в профсоюзах. Докладчик Лауристин подчеркнул одну из главных задач: «превратить все рабочие объединения в массовые боевые организации трудового народа».

1940 и 1941 годы

Йоханнес Лауристин принимал активное участие в событиях 1940 года в Эстонии. В период, когда в республике шла замена всех руководителей городских и уездных самоуправлений, стал одним из руководителей Информационного центра нового правительства. Будучи избранным депутатом Государственной думы 2-го созыва (выборы проходили 14-15 июля), ещё на первой сессии парламента выступил с докладом «О государственном устройстве Эстонии». Лауристин был также одним из тех, кто выступил в поддержку вступления Эстонии в состав СССР и национализации земли.

6 августа, когда в Москве была созвана седьмая сессия Верховного Совета СССР (на сессию прибыли полномочные комиссии Государственной думы Эстонии и Народных сеймов Латвии и Литвы), Йоханнес Лауристин выступил в Москве в качестве полномочного члена комиссии Государственной думы Эстонии.

На сессии Государственной думы 24 августа, состоявшейся уже после принятия Эстонии в состав Советского Союза, председатель конституционной комиссии Лауристин выступил перед депутатами с проектом Конституции Эстонской ССР. Конституция была принята по его докладу. В этот же день вышло постановление, согласно которому Государственная дума была провозглашена Верховным Советом Эстонской ССР. Лауристин был назначен председателем Совета Народных Комиссаров республики. На выборах в Верховный Совет ЭССР, состоявшихся 12 января 1941 года, он был избран депутатом. Таким образом, Лауристин стал первым главой правительства эстонской советской республики.

Война

Летом 1941 года, когда с началом войны на территорию Эстонии отступила 8-я армия, председатель Совнаркома Эстонии и член Бюро ЦК КПЭ Йоханнес Лауристин вошёл в Республиканской комитет обороны, направлявшим свои силы на помощь армии. Как член комитета, регулярно публиковался на страницах газеты «Коммунист» и выступал по радио.

В выступлении по радио 16 июля 1941 года Лауристин сказал: «Мы должны преодолеть все трудности, перенести все лишения, сплотить все свои силы для того, чтобы победить врага». Последнее его выступление по радио состоялось 22 августа.

Согласно официальной версии, Лауристин погиб во время эвакуации из Таллина на эскадренном миноносце «Володарский» 28 августа 1941 года при подрыве на мине. По версии его жены Ольги Лауристин, муж был убит сотрудниками НКВД из-за отказа выполнить приказ И. В. Сталина об уничтожении предприятий.

Писатель

Литературную деятельность Йоханнес Лауристин начал с первых публикаций в 1922 году, выходивших под псевдонимом «Юхан Мадарик». Находясь в тюрьме, Мадарик в 19251927 годах написал роман «Ниспровергатели». В романе в лице одного из основных героев Александра Мрамора писатель создал образ революционера. Книга была тайно передана в Россию и издана в 1929 году в Ленинграде с предисловием Яна Анвельта. Роман имел большой успех.

В 1936 году начал в тюрьме работу над более значительным произведением — романом «Республика», посвященному событиям в Эстонии с конца прошлого века, где в образе Антса Васака нарисовал путь эстонцев к революционной сознательности. Мадарик завершил только первую часть книги. Первая часть романа была напечатана в 1941 году, а вторая и четвёртая части изданы в 1953 году. В русском переводе — в 1957 году в Москве.

Семья

В 1939 году женился на эстонской революционерке Ольге Лауристин, в браке с которой родилась дочь Марью Лауристин — эстонский учёный-социолог (профессор Тартуского университета) и политик, занимавшая в 1992—1994 годы должность министра социальных дел Эстонской Республики.

Награды

Сочинения

  • Vabariik. Riigikukutajad, Tallinn, 1970.

Напишите отзыв о статье "Лауристин, Йоханнес Хансович"

Литература

  • Киви К., И. Лауристин-Мадарик — выдающийся эстонский пролетарский писатель, в кн.: Об эстонской литературе, Таллин, 1956;
  • Rudnev D., Johannes Lauristin, Tallinn, 1962.

См. также

Ссылки

  • [www.bes-online.ru/show.php?id=203-656/ Биография Й. А. Лауристина в энциклопедическом словаре]

Отрывок, характеризующий Лауристин, Йоханнес Хансович



Николай, с несходящей улыбкой на лице, несколько изогнувшись на кресле, сидел, близко наклоняясь над блондинкой и говоря ей мифологические комплименты.
Переменяя бойко положение ног в натянутых рейтузах, распространяя от себя запах духов и любуясь и своей дамой, и собою, и красивыми формами своих ног под натянутыми кичкирами, Николай говорил блондинке, что он хочет здесь, в Воронеже, похитить одну даму.
– Какую же?
– Прелестную, божественную. Глаза у ней (Николай посмотрел на собеседницу) голубые, рот – кораллы, белизна… – он глядел на плечи, – стан – Дианы…
Муж подошел к ним и мрачно спросил у жены, о чем она говорит.
– А! Никита Иваныч, – сказал Николай, учтиво вставая. И, как бы желая, чтобы Никита Иваныч принял участие в его шутках, он начал и ему сообщать свое намерение похитить одну блондинку.
Муж улыбался угрюмо, жена весело. Добрая губернаторша с неодобрительным видом подошла к ним.
– Анна Игнатьевна хочет тебя видеть, Nicolas, – сказала она, таким голосом выговаривая слова: Анна Игнатьевна, что Ростову сейчас стало понятно, что Анна Игнатьевна очень важная дама. – Пойдем, Nicolas. Ведь ты позволил мне так называть тебя?
– О да, ma tante. Кто же это?
– Анна Игнатьевна Мальвинцева. Она слышала о тебе от своей племянницы, как ты спас ее… Угадаешь?..
– Мало ли я их там спасал! – сказал Николай.
– Ее племянницу, княжну Болконскую. Она здесь, в Воронеже, с теткой. Ого! как покраснел! Что, или?..
– И не думал, полноте, ma tante.
– Ну хорошо, хорошо. О! какой ты!
Губернаторша подводила его к высокой и очень толстой старухе в голубом токе, только что кончившей свою карточную партию с самыми важными лицами в городе. Это была Мальвинцева, тетка княжны Марьи по матери, богатая бездетная вдова, жившая всегда в Воронеже. Она стояла, рассчитываясь за карты, когда Ростов подошел к ней. Она строго и важно прищурилась, взглянула на него и продолжала бранить генерала, выигравшего у нее.
– Очень рада, мой милый, – сказала она, протянув ему руку. – Милости прошу ко мне.
Поговорив о княжне Марье и покойнике ее отце, которого, видимо, не любила Мальвинцева, и расспросив о том, что Николай знал о князе Андрее, который тоже, видимо, не пользовался ее милостями, важная старуха отпустила его, повторив приглашение быть у нее.
Николай обещал и опять покраснел, когда откланивался Мальвинцевой. При упоминании о княжне Марье Ростов испытывал непонятное для него самого чувство застенчивости, даже страха.
Отходя от Мальвинцевой, Ростов хотел вернуться к танцам, но маленькая губернаторша положила свою пухленькую ручку на рукав Николая и, сказав, что ей нужно поговорить с ним, повела его в диванную, из которой бывшие в ней вышли тотчас же, чтобы не мешать губернаторше.
– Знаешь, mon cher, – сказала губернаторша с серьезным выражением маленького доброго лица, – вот это тебе точно партия; хочешь, я тебя сосватаю?
– Кого, ma tante? – спросил Николай.
– Княжну сосватаю. Катерина Петровна говорит, что Лили, а по моему, нет, – княжна. Хочешь? Я уверена, твоя maman благодарить будет. Право, какая девушка, прелесть! И она совсем не так дурна.
– Совсем нет, – как бы обидевшись, сказал Николай. – Я, ma tante, как следует солдату, никуда не напрашиваюсь и ни от чего не отказываюсь, – сказал Ростов прежде, чем он успел подумать о том, что он говорит.
– Так помни же: это не шутка.
– Какая шутка!
– Да, да, – как бы сама с собою говоря, сказала губернаторша. – А вот что еще, mon cher, entre autres. Vous etes trop assidu aupres de l'autre, la blonde. [мой друг. Ты слишком ухаживаешь за той, за белокурой.] Муж уж жалок, право…
– Ах нет, мы с ним друзья, – в простоте душевной сказал Николай: ему и в голову не приходило, чтобы такое веселое для него препровождение времени могло бы быть для кого нибудь не весело.
«Что я за глупость сказал, однако, губернаторше! – вдруг за ужином вспомнилось Николаю. – Она точно сватать начнет, а Соня?..» И, прощаясь с губернаторшей, когда она, улыбаясь, еще раз сказала ему: «Ну, так помни же», – он отвел ее в сторону:
– Но вот что, по правде вам сказать, ma tante…
– Что, что, мой друг; пойдем вот тут сядем.
Николай вдруг почувствовал желание и необходимость рассказать все свои задушевные мысли (такие, которые и не рассказал бы матери, сестре, другу) этой почти чужой женщине. Николаю потом, когда он вспоминал об этом порыве ничем не вызванной, необъяснимой откровенности, которая имела, однако, для него очень важные последствия, казалось (как это и кажется всегда людям), что так, глупый стих нашел; а между тем этот порыв откровенности, вместе с другими мелкими событиями, имел для него и для всей семьи огромные последствия.
– Вот что, ma tante. Maman меня давно женить хочет на богатой, но мне мысль одна эта противна, жениться из за денег.
– О да, понимаю, – сказала губернаторша.
– Но княжна Болконская, это другое дело; во первых, я вам правду скажу, она мне очень нравится, она по сердцу мне, и потом, после того как я ее встретил в таком положении, так странно, мне часто в голову приходило что это судьба. Особенно подумайте: maman давно об этом думала, но прежде мне ее не случалось встречать, как то все так случалось: не встречались. И во время, когда Наташа была невестой ее брата, ведь тогда мне бы нельзя было думать жениться на ней. Надо же, чтобы я ее встретил именно тогда, когда Наташина свадьба расстроилась, ну и потом всё… Да, вот что. Я никому не говорил этого и не скажу. А вам только.
Губернаторша пожала его благодарно за локоть.
– Вы знаете Софи, кузину? Я люблю ее, я обещал жениться и женюсь на ней… Поэтому вы видите, что про это не может быть и речи, – нескладно и краснея говорил Николай.
– Mon cher, mon cher, как же ты судишь? Да ведь у Софи ничего нет, а ты сам говорил, что дела твоего папа очень плохи. А твоя maman? Это убьет ее, раз. Потом Софи, ежели она девушка с сердцем, какая жизнь для нее будет? Мать в отчаянии, дела расстроены… Нет, mon cher, ты и Софи должны понять это.
Николай молчал. Ему приятно было слышать эти выводы.
– Все таки, ma tante, этого не может быть, – со вздохом сказал он, помолчав немного. – Да пойдет ли еще за меня княжна? и опять, она теперь в трауре. Разве можно об этом думать?
– Да разве ты думаешь, что я тебя сейчас и женю. Il y a maniere et maniere, [На все есть манера.] – сказала губернаторша.
– Какая вы сваха, ma tante… – сказал Nicolas, целуя ее пухлую ручку.


Приехав в Москву после своей встречи с Ростовым, княжна Марья нашла там своего племянника с гувернером и письмо от князя Андрея, который предписывал им их маршрут в Воронеж, к тетушке Мальвинцевой. Заботы о переезде, беспокойство о брате, устройство жизни в новом доме, новые лица, воспитание племянника – все это заглушило в душе княжны Марьи то чувство как будто искушения, которое мучило ее во время болезни и после кончины ее отца и в особенности после встречи с Ростовым. Она была печальна. Впечатление потери отца, соединявшееся в ее душе с погибелью России, теперь, после месяца, прошедшего с тех пор в условиях покойной жизни, все сильнее и сильнее чувствовалось ей. Она была тревожна: мысль об опасностях, которым подвергался ее брат – единственный близкий человек, оставшийся у нее, мучила ее беспрестанно. Она была озабочена воспитанием племянника, для которого она чувствовала себя постоянно неспособной; но в глубине души ее было согласие с самой собою, вытекавшее из сознания того, что она задавила в себе поднявшиеся было, связанные с появлением Ростова, личные мечтания и надежды.
Когда на другой день после своего вечера губернаторша приехала к Мальвинцевой и, переговорив с теткой о своих планах (сделав оговорку о том, что, хотя при теперешних обстоятельствах нельзя и думать о формальном сватовстве, все таки можно свести молодых людей, дать им узнать друг друга), и когда, получив одобрение тетки, губернаторша при княжне Марье заговорила о Ростове, хваля его и рассказывая, как он покраснел при упоминании о княжне, – княжна Марья испытала не радостное, но болезненное чувство: внутреннее согласие ее не существовало более, и опять поднялись желания, сомнения, упреки и надежды.
В те два дня, которые прошли со времени этого известия и до посещения Ростова, княжна Марья не переставая думала о том, как ей должно держать себя в отношении Ростова. То она решала, что она не выйдет в гостиную, когда он приедет к тетке, что ей, в ее глубоком трауре, неприлично принимать гостей; то она думала, что это будет грубо после того, что он сделал для нее; то ей приходило в голову, что ее тетка и губернаторша имеют какие то виды на нее и Ростова (их взгляды и слова иногда, казалось, подтверждали это предположение); то она говорила себе, что только она с своей порочностью могла думать это про них: не могли они не помнить, что в ее положении, когда еще она не сняла плерезы, такое сватовство было бы оскорбительно и ей, и памяти ее отца. Предполагая, что она выйдет к нему, княжна Марья придумывала те слова, которые он скажет ей и которые она скажет ему; и то слова эти казались ей незаслуженно холодными, то имеющими слишком большое значение. Больше же всего она при свидании с ним боялась за смущение, которое, она чувствовала, должно было овладеть ею и выдать ее, как скоро она его увидит.
Но когда, в воскресенье после обедни, лакей доложил в гостиной, что приехал граф Ростов, княжна не выказала смущения; только легкий румянец выступил ей на щеки, и глаза осветились новым, лучистым светом.
– Вы его видели, тетушка? – сказала княжна Марья спокойным голосом, сама не зная, как это она могла быть так наружно спокойна и естественна.
Когда Ростов вошел в комнату, княжна опустила на мгновенье голову, как бы предоставляя время гостю поздороваться с теткой, и потом, в самое то время, как Николай обратился к ней, она подняла голову и блестящими глазами встретила его взгляд. Полным достоинства и грации движением она с радостной улыбкой приподнялась, протянула ему свою тонкую, нежную руку и заговорила голосом, в котором в первый раз звучали новые, женские грудные звуки. M lle Bourienne, бывшая в гостиной, с недоумевающим удивлением смотрела на княжну Марью. Самая искусная кокетка, она сама не могла бы лучше маневрировать при встрече с человеком, которому надо было понравиться.
«Или ей черное так к лицу, или действительно она так похорошела, и я не заметила. И главное – этот такт и грация!» – думала m lle Bourienne.