Лафет

Не следует путать с лафит — сортами красных вин.

Лафе́т (нем. Lafette, фр. l'affut) — специальное приспособление, опора (станок), на котором закрепляется ствол орудия с затвором.

Лафеты бывают:

• подвижные (у полевых орудий — на колёсном и гусеничном ходу)
• полустационарные (на подвижной основе — у корабельных, танковых, железнодорожных, авиационных и других орудий)
• стационарные (на неподвижной основе — у береговых, крепостных и других орудий).

Существует традиция провожать на лафете в последний путь видных лиц.

Конструкционные особенности лафетов береговых и крепостных орудий к началу XX века

Лафет это опора, на которую накладывается артиллерийское орудие для стрельбы; во многих случаях лафет предназначался и для перевозки орудия с одного места на другое, иногда приходилось (горная артиллерия) накладывать его на спину животного. Сообразно этому, лафеты в соответствии с военной наукой начала XX века могли быть разделены на:

1. лафеты без колес (скользящие станки), для перевозки к ним приспособлялись временные колеса (некоторые осадные, крепостные и береговые мортиры);
2. лафеты на поворотных рамах для береговых орудий;
3. колёсные лафеты, служащие одновременно для стрельбы и перевозки орудий на значительные расстояния; сюда относились полевые, осадные и крепостные пушечные и отчасти мортирные лафеты;
4. лафеты скорострельных пушек
5. лафеты специальные, удовлетворяющие ещё особенным требованиям (скрывающиеся башенные лафеты). Требования от лафета, являлись результатом рассмотрения действия выстрела на лафет (см. Откат); условия же подвижности лафета были одинаковы с требуемыми вообще от военных повозок (см. Подвижность).

Основания устройства береговых лафетов вытекали из условий, при которых ведет бой береговая артиллерия; ей приходится иметь дело с артиллерией неприятельского флота, следовательно, стрелять по целям весьма подвижным; чтобы обстреливать подобные цели сколько-нибудь достаточное время, необходимо начинать стрельбу с больших дистанций, вести её быстро и иметь возможность всё время следить за целью; благодаря этому береговые лафеты должны:

1. иметь обширный вертикальный и горизонтальный обстрел (прицельно — по бортам судов, навесно — по палубам; в обоих случаях поверх бруствера для укрытия персонала и материальной части),
2. допускать плавное изменение углов возвышения, поворота и производство выстрела без удаления наводчика от прицела,
3. способствовать быстрому производству заряжания, наводки и стрельбы (уменьшение отката — компрессоры, самонакатывание, поворотные механизмы, снарядные краны)
4. быть приспособленными к сосредоточенной стрельбе. По причине большого веса береговых орудий, под лафеты их устраивалось прочное каменное или бетонное основание.

Береговой лафет под 11-дюймовую пушку (вес орудия 1800 пудов, снаряд — 15 пудов, начальная скорость — 1000 футов в сек.) для стрельбы под малыми углами возвышения (черт. 1) состоял из поворотной рамы, неподвижной при выстреле, и станка, скользящего при выстреле вдоль рамы. Поворотная рама (e) состояла из двух продольных станин 1-дюймового железа, усиленных по краям угольниками, а сверху и снизу железными полосами, не доведенными до концов рамы, которые связаны поперечными досками; кроме того, станины рамы связаны тремя вертикальными связями; к раме были приклепаны стальные кронштейны для передних и задних катков, перекатывающихся по дугообразным рельсам; осью поворота служит шкворень (p), закрепленный в тумбе (z), заделанной в передней части основания; рама соединена со шкворнем стрелой (s); на концах рамы сверху были расположены каучуковые буфера (d), смягчающие удары станка о раму при накате и откате; на раме були утверждены клинья. При выстреле станок скользил по раме назад, задние катки, встречая клинья, взбегают на них — станок наклоняелся вперед и становился в конце отката на передние катки; затем сам станок под действием силы тяжести двигался на катках вперед по клиньям и останавливался на прикате, скользя дном по раме. Станок состоял из 2 станин коробчатой системы (черт. 2 — поперечное сечение станины: два железных листа a приклепаны к толстому ободу), связанных между собой дном и тремя поперечными связями (черт. 3, P); вверху передней — лобовой части станин сделаны полукруглые вырезы для цапф (черт. 1, b) с наметками (g): они образуют цапфенные гнезда; ко дну станка вдоль по краям были приклепаны латунные полозья, для устранения истирания его, и две прочные лапы (черт. 3, a), захватывающие за края рамы и препятствующие падению станка с рамы от подпрыгивания лобовой части станка при выстреле; подъемный механизм дуговой, зубчатый. Откат ограничивался гидравлическим компрессором (см. Откат) с постоянными отверстиями (переменное давление). Снаряд доставлялся к орудию в кокоре (черт. 1, o) — тележке, передвигающейся по рельсовому пути, подъём его к казенному срезу для заряжания производится при посредстве крана (f). Поворот рамы производился с помощью поворотного механизма — сзади к раме была прикреплена коробка, в гнездах которой вращалась ось цепного блока, через который была перекинута цепь; концы цепи приделаны к основанию по концам заднего рельса; при вращении блок будет перекатываться по цепи и повернет раму; внутри коробки была поставлена система зубчатых колес, делающая усилие на рукоятке значительно меньшим натяжения цепи. При стрельбе под большими углами возвышение давления от выстрела из 11-дюймовой пушки на переднюю часть лафета было так велико, что передние колеса рамы и оси их не выдерживали, поэтому передний конец рамы накладывали на систему стальных, бочкообразных катков (черт. 4, к), поставленных осями между двумя концентрическими железными кольцами, скрепленными между собой распорками; катки перекатывались по стальному кругу (n), вделанному в бетонную тумбу основания. Рама опиралась на катки через посредство толстой доски (d), приклепанной снизу к станинам рамы; таким образом, оси катков были свободны от надавливания и трение на осях заменяется катящимся (меньшим) — поворот рамы облегчается. Система катков вращается около оси, служащей также осью вращения рамы — в стальной круг (n) вставлена стальная тумбочка (p), притянутая к основанию болтом (o); на тумбочку надета своим центральным отверстием (с медной втулкой) доска; тумбочка имеет гайку (a), которую охватывает кольцо (б); на верхний конец болта (о) надет своим отверстием контрбуфер (з), опирающийся нижним концом на кольцо (б), а верхним подпирающий шайбу (ж) и состоящий из бельвилевских пружин (стальные тарелки с отверстием посередине, сложенные попарно ободками); поверх шайбы на конец болта навинчивается нажимная гайка (и); контрбуфер удерживал раму от соскакивания с тумбочки при подпрыгивании станка и смягчал удар между рамой и основанием; чтобы кольца с катками не сдвигались в сторону — на верхние, удлиненные концы установочных (фундаментных) болтов надеты ролики (л), прилегающие к наружному кольцу. При больших углах возвышения казна орудия опускается ниже дна С., для чего в дне был сделан вырез, компрессор вынесен вперед — цапфы его кольца (e) помещались в проушинах, прикрепленных к передней доске рамы, шток (y) компрессора вытяжной, давление в цилиндре постоянно; лапы перенесены наружу; для укрытия прислуги от осколков и пуль приспособляются щиты (ф), (х) и (ц).

Одинаковое устройство с только что описанным имели лафеты береговых мортир, стреляющих всегда под очень большими углами (от 43° до 65°); вертикальная слагающая давления пороховых газов в 11-дюймовой мортире при угле в 65° достигает 50000 пудов, здесь всегда передний конец рамы опирался на систему катков. На черт. 5 изображен береговой лафет под 11-дюймовую пушку в 35 калибров (вес орудия 3000 пудов, снаряда — 21 пуд, начальная скорость 1900 футов в сек.) для стрельбы под малыми углами возвышения; лафет имеет круговой обстрел, расположен на бетонном основании за бетонным бруствером; для уменьшения площади основания шкворень расположен центрально; рама имеет наклон около 4° для самонакатывания; лафет снабжен двумя гидравлическими компрессорами постоянного давления. Обыкновенными условиями боя для осадных и крепостных орудий бывает продолжительная стрельба целыми снарядами из-за бруствера по одной и той же цели и необходима меткость на возможно дальние дистанции; на средних и малых дистанциях ведется перекидная и навесная стрельба, почему лафеты должны были допускать большие углы возвышения; подвергаясь в свою очередь продолжительному обстрелу неприятеля, лафеты должны были допускать стрельбу из-за и поверх высокого бруствера (прикрытие прислуги и материальной части) через мелкие ложбины в нём; при таком расположении прямая наводка в цель невозможна, — прицеливание производилась по закрытой цели раздельно (вертикальное — квадрантом, горизонтальное — прицельным угломером); центр цапфенных гнезд был поднят над горизонтом на 6 футов — предельная высота подъёма цапф, обуславливаемая удобством заряжания. Крепостные орудия перевозились на место установки из крепостного склада, осадные доставлялись (по железной и обыкновенной дорогам) к крепости в осадный парк, откуда перевозились на место установки прямо по полю и подступами на людях и лошадьми, движение совершалось шагом; вес системы осадного орудия с лафетом не должен был превышать 350—400 пудов. Необходимо было насколько возможно уменьшать длину отката, так как попутно уменьшалось количество земляных и других работ при установке; особую важность здесь приобретала простота устройства и ухода за материальной частью.

Осадный и крепостной лафет под 6-дюймовую пушку

Черт. 6. Высокий осадный и крепостной лафет под 6-дюймовую пушку (вес орудия 190 пудов, снаряда — 2 пуда, начальная скорость 1500 футов в сек.) допускает углы возвышения от −5° до +40°; вес лафета около 100 пудов. Лафет состоит из станка, хода (ось с колесами) и компрессора. При угле возвышения в 40°, ось с колесами испытывала сильное давление от выстрела; для ослабления его ось цапф значительно подана от боевой оси к хоботу; при малых углах возвышения получается значительная скорость отката, для ограничения которого был приспособлен гидравлический компрессор; под лафет настилалась деревянная платформа, состоящая из продольных брусьев — лежней, укладываемых в борозды, сделанные в почве; под середину продольных лежней, в том месте, где приходится хобот (задний конец лафета), подкладывали ряд поперечных лежней, задние концы продольных лежней упирались в поперечные; поверх прибивалась настилка из 3-дюймовых досок, под хоботом в настилку врезалась толстая, железная, дугообразная полоса.

Станок был образован двумя железными станинами (А), поставленными на ребро, скрепленными по обводу снаружи и совнутри угольниками и связанными между собой болтами (n, p, k, t) с надетыми на них между станинами распорными муфтами и шворневой доской (б); передняя — лобовая часть танка опиралась на ось с колесами (задняя — хоботовая — лежала на платформе), для чего в нижних ребрах были вырезаны осевые гнезда, усиленные накладками, ось подтягивалась осевыми подвязями (о), надетыми на болты (q) и прижатыми гайками; вверху станин имелись цапфенные гнезда, усиленные ладыгами (у), на упоры которых накладывались наметки (ф); к верхним ребрам посередине длины было приклепано по два упора, образующих походные гнезда (а); подъемный механизм — качающийся двойной винт с бронзовой маткой, вставленной в стальную подушку между станинами в средней части; повороты лафета в горизонтальной плоскости при стрельбе производились гандшпугами-рычагами, подкладываемыми под костыли (х), расположенные в хоботовой части; для наводчика устраивалась скамейка (p). У компрессора поршень без отверстий, масло протекает в зазор между поршнем и внутренней поверхностью цилиндра, расточенной по конусу, давление постоянно; передняя крышка снабжена кольцом (и), надеваемым на штырь (с), утверждённый в среднем лежне платформы под осью лафета посредством обоймы (ж); шток сочленяется шарнирно с лапой (ш), сосок которой вставляется в шворневое отверстие доски и закладывается ключом. При перевозки к хоботу прикреплялась слизневая доска и он накладывался шворневым отверстием (черт. 7) на шкворень передка, взамен боевых колес надевались передковые большого диаметра, а на передок — боевые, орудие перекладывается в походные гнезда. Описанное устройство имели лафеты под 42-линейную, 6-дюймовую облегченную и 8-дюймовую легкую пушки. Станкам под осадные и крепостные мортиры, стреляющие всегда под большими углами возвышения, было придано самое простое устройство: они без колес и опираются ребрами станин прямо на платформу так, что давление передавалось последней широкой и длинной поверхностью. Чтобы газы, выходящие из дула мортиры, расположенной позади бруствера, не разрушали бруствера, ось цапф мортиры относилась на 10 футов за гребень его; превышение оси цапф над горизонтом около 4 футов; откат уменьшается клиньями, лежащими на платформе, на них при откате взбегают катки, расположенные в лобовой части станка, хобот скользил по платформе. Станок (черт. 8) состоял из двух станин (1) 1-дюймового железа, цапфенные гнезда были усилены накладками и перекрыты наметками, притянутыми на болтах гайками; нижние ребра с обеих сторон усилены угольниками (В), к которым снизу приклепываются полозы; станины были связаны болтами (P, Q, R), с распорными муфтами; спереди и внизу к ним были приделаны скобы, через которые (и через станины) проходили оси катков (N), подземный механизм (k)  — дуговой, зубчатый с двойной зубчатой передачей; на второй оси справа был насажен маховик (G), приводящий механизм в действие, слева зажимная рукоять (H). Для направления станка при откате, накатывании и откатывании без выстрела служит поворотный брус (черт. 8, А; черт. 9), состоящий из двух рельсов двутаврового сечения, соединенных между собой связями и болтами; впереди между рельсами укреплена ось с двумя катками (черт. 8, черт. 9, a), посредине оси имеется отверстие (f), которым ось надевается на шкворень платформы. При откате катки взбегали по клиньям, хобот скользил по платформе; для поворота станка в стороны вставлялся лом в прорезы железной полосы, расположенной под хоботом; между станинами имелись 4 катка (черт. 8, C и D) с эксцентрическими осями, на них становился станок, опираясь на поворотный брус, при откатывании станка без выстрела. Для перевозки в гнезда лобовой части вставлялась походная ось (черт. 8, M) и притягивалась подвязями (p), к хоботу прикреплялась походная вила (черт. 10) с сидением для ездового, накладываемая на шкворень передка, мортира перекладывалась в походные гнезда; вес системы с передком (черт. 11) был около 400 пудов. Ещё проще был железный станок под 5-пудовую и 2-пудовую гладкую мортиру, назначенную для стрельбы пульной и гранатной картечью и светящими ядрами.

Лафеты полевой артиллерии

Главное требование от лафетов полевой артиллерии — подвижность, причем часто по пересеченной местности, без дорог; горная артиллерия ведет бой в горах, сопровождает пехоту по узким и извилистым горным дорогам, следовательно — должна быть перевозимой на вьюках, причем предполагалось, что лошадь перевозит на вьюке груз не более 6 пудов. Пушечный полевой лафет (черт. 11) состоял из станка и хода; станины станка из литового железа, или мягкой стали с отогнутыми для прочности внутрь краями; цапфенные гнезда усилены ладыгами (1), а осевые — лобовой клепанью (2), между собой станины были скреплены связями и болтами с распорными муфтами, хоботовая клепань (3) охватывала хобот станка снизу и сзади; ось хода была притянута к станку подвязями (4), дающими возможность передвигаться оси вдоль станка (на расстояние 1½ дюйма); при посредстве двух тяг (5) ось сочленялась с подвижным поперечным болтом (6), скользящим при выстреле в прямоугольных окнах средней части станин; на подвижной болт были надеты проушинами 2 буферных болта (черт. 12, 7), проходящие через 3-ю связь лафета и нажимную буферную доску, облегая буфер по бокам его, на концы болтов были навернуты гайки, опирающиеся на нажимную доску; буфер (черт. 12, 8) состоит из двух каучуковых пластин, разделенных железной прокладкой; таким образом ход лафета, состоящий из оси, колес, двух тяг подвижного болта, 2 буферных болтов с гайками и нажимной доской, и С. расперты каучуковым буфером, опирающимся одним концом на 3-ю связь С., другим — на нажимную буферную доску.

При выстреле станок двигается назад, ход стоит на месте, почему буфер сжимается до отказа, только тогда на ход подействует отдача и он станет откатываться — смягчен удар между С. и ходом; принимая первоначальные размеры после сжатия, буфер замедлит и остановит откат и сообщит ходу возвратный удар; подъемный механизм (9) — двойной качающийся винт с вилой (10); для поворота лафета в стороны служит правило (11), надетое на хоботовой болт; откат ограничивается стальным сошником (12), врезающимся в землю; хоботовая клепань (2) увеличивает поверхность соприкосновения хобота с местностью и не дает ему слишком зарываться; в него врезана шворневая воронка (13), которой хобот надевается на шкворень передка (черт. 13) для движения.

Конный лафет отличается от описанного только отсутствием сидений для прислуги (прислуга конная) и мелкими деталями. Для увеличения скорости стрельбы в полевой артиллерии приняты лафеты с упругим сошником и поворотным механизмом (черт. 14); в остальном они одинаковы с описанным; благодаря принятым приспособлениям, уменьшен откат и лафет сам накатывается; наводка в горизонтальном и вертикальном направлении находится в руках наводчика. Широкая лопата — сошник (1) — подвешен на стойках (2) к проушинам планок (3), приклепанных к нижним ребрам хоботовой части, посредством шарнирной оси и соединен тягой (4) с буферным болтом (5), проходящим через хоботовой лист в промежуток между задними концами станин; на буферный болт надеты каучуковые пластины, разделенные железными прокладками, и передняя и задняя шайбы. До выстрела сошник примыкает к станинам, опираясь острым ребром на землю; при откате во время выстрела нижнее ребро сошника задерживается местностью, а точка привеса двигается назад, следовательно, сошник отгибается вперед и от давления выстрела врезается в почву почти на всю величину лопаты; в это время головка (6) тяги упрется в лопату и потянет за собой буферный болт, нажимающий буфер верхней шайбой на хоботовой лист; буфер, сопротивляясь сжатию, задержит и остановит лафет, после чего, расширяясь, накатит лафет вперед (не доходит на прежнее место на 1-2 фута); благодаря сильному сопротивлению сошника откату, лобовая часть лафета сильно подпрыгивает.

Поворотный механизм устроен так: С. лобовыми клепанями лежит на угольнике (7), горизонтальная ветвь которого врезана заподлицо в клепань, а вертикальная входит в паз, простроганный в осевой подвязи (8); угольник может передвигаться влево и вправо посредством рычага, вращающегося на вертикальной оси, укрепленной в передней связи С., передний конец которого входит в коробчатый упор на середине верхней ветви угольника, задний имеет вид вилы, между вертикальными ветвями которой помещается цапфочками матка, перемещающаяся вправо и влево по ходовому винту, проходящему сквозь станины, на правом его конце насажена рукоятка (9) с противовесом; при вращении ходового винта рычаг поворотного механизма будет вращаться около переднего своего конца, остающегося неподвижным (потому что сочленен с угольником, остающимся вместе с боевой частью неподвижным), благодаря перемещению матки по ходовому винту; за рычагом последует С. и передвинется по угольнику в ту сторону, куда отходит матка; боевая ось сочленяется с угольником (7), который лежит на ней своей горизонтальной ветвью посредством двух болтов (10), проходящих сквозь ось и угольник; передние концы их имеют отверстия, куда закладываются чеки (11); на концы, выходящие за угольник, надеваются 2 каучуковых осевых буфера (12) и навинчиваются гайки; при откате угольник двинется назад вместе со С., а болты с осевыми буферами вместе с осью хода останутся вначале неподвижными, почему сопротивление осевых буферов сжиманию смягчит удар между станком и ходом. Вес лафета с орудием около 65 пудов.

Полевой мортирный лафет

(черт. 15) устроен особенно прочно; С. представляет собой род коробки — станины почти на всем протяжении сверху и снизу скреплены сплошными листами; стрельба ведется прицельно и навесно. При малых углах скорость отката настолько велика, что задержка чем-либо хобота привела бы к опрокидыванию лафета — приняты, поэтому, меры к тому, чтобы хобот не зарывался при откате, предельный угол вращения системы уменьшен расположением оси цапф над боевой осью, отчего хобот меньше обременяется; при больших углах возвышения ось становится на тумбы (1), подвешенные на шарнирах к проушинам лобовых клепаней (2); подошвы обеих тумб скреплены железной доской (3) с отогнутыми ребрами; тумбы подвешены так, что при выстреле сначала колеса слегка врезаются в землю и только тогда ось опирается на тумбы, подрессоренные каучуковыми буферами; С. накладывается не непосредственно на ось, а подвешивается к ней: на ось надеты особые обоймы (4), в пазы которых входят лобовые клепани С., с проушинами последних шарнирно соединяются головки двух болтов (5), пропущенных сквозь обойму, и ось, на верхние концы их надеваются каучуковые буфера (6) с прокладками (7) и шайбами, поверх которых навинчены гайки (8); давление выстрела передается оси с колесами через посредство буферов. Подъемный механизм зубчатый. Повороты в стороны производятся с помощью вставного правила (q). Для перевозки лафет надевается шворневым кольцом (k) на шкворень передка; вес лафета с мортирой около 65 пудов. Горным лафетам придается значительная длина и небольшая высота оси цапф с тем, чтобы они не опрокидывались при выстреле (см.). Вьюки орудия и лафета очень неудобны, валки и часто набивают спину лошадей, поэтому лафет приспособлен для перевозки на бесколесном передке, состоящем из железной вилы со шкворнем и двумя стаканами по концам, в которые вкладываются деревянные оглобли; лафет надевается на шкворень шворневой воронкой, врезанной в лапу сошника. Принят также особый подъемный механизм. Устройство лафетов для скорострельных пушек рассчитано на развитие наибольшей скорости стрельбы, для чего стремятся возможно уменьшить работу орудийной прислуги, сделать её удобоисполнимой, сократить время, потребное для наводки передачей вертикального и горизонтального прицеливания в руки одного наводчика, причем отказались, ради удобств наводки, от расположения за высоким бруствером в пользу стального щита, и устранить откат.

Береговой лафет для скорострельных пушек

(черт. 16) малого калибра устанавливается на бетонном основании и притягивается к нему болтами (М), состоит главным образом из С. и основного зубчатого круга, в который первый вставлен и прочно соединен так, что может неограниченно вращаться вокруг штыря (K), вставленного в стакан (L) круга. С. состоит из двух станин (А), соединенных связями, двух снабженных цапфенными гнездами коромысел (Б), вставленных между станинами и вращающихся на оси, проходящей через отверстия коромысел и втулок (Г), закрепленных в станинах шайбами (Д), и гидравлического компрессора (E), связывающего нижние концы коромысел с хоботом С.; в лобовой и хоботовой части С. образованы лапы (f), заправленные в круговой жёлоб основного круга (ж). Компрессор при выстреле постепенно поглощает отдачу; на шток внутри цилиндра надеты две сильные спиральные пружины. При выстреле коромысла снижаются, вытягивают шток и взводят пружины; после выстрела пружины разжимаются и ставят коромысла на прежнее место. Подъемный механизм состоит из рычага (и), надетого ушком одного конца на ось (B), а развилиной другого соединяется с серьгой (з) и муфтой; серьга (з) по концам имеет ушки, одним надевается на цапфочку орудия, другое вставляется в развилину рычага и закладывается болтом; подъемный винт (т) на нижнем конце снабжен ушком, надеваемым на цапфочку С., на него навинчивается матка, нижний край которой представляет собой коническую шестеренку (p), а верхний нарезан для гайки; на матку надевается муфта (q) скрепляемая с помощью ушка с рычагом (и) и снабженная маховиком (r) с конической шестеренкой (сцепляющейся с шестеренкой муфты), надетых на сосок муфты; для закрепления матки в муфте имеется зажим; вращая маховик, заставим подъемный винт ввинчиваться или вывинчиваться из матки. Пушка, рычаг, серьга и верхнее плечо коромысла образуют параллелограмм, при любом положении орудия ось его параллельна рычагу, а серьга коромыслу. Поворотный механизм состоит из оси, пропущенной через прилив хобота маховика с шестеренкой, и основного бронзового круга (ж). Щит (3) назначается для прикрытия прислуги от пуль и осколков. Тумба (Т) образована свернутым в цилиндр стальным листом. Для обстрела крепостных рвов картечью и гранатой назначается канонирная скорострельная пушка. Стрельба ведется из канониров в продолжение немногих минут, пока неприятель остается во рву во время перехода через него; для увеличения скорострельности лафет сделан безоткатным. Пушка лежит цапфами в гнездах вертлюга, вставленного в тумбу, связанную с неподвижным основанием. Тумба образована 4 стенками из стальных листов, склепанных между собой; вверху в тумбу вделан бронзовый стакан для шкворня вертлюга, тумба поставлена на четыре катка. В стороны лафет поворачивается, вращаясь на штыре. Пушка располагается в канонире за амбразурой, внутреннее отверстие которой закрывается стальными щитами, оставляя щель для пушки. 6-дюймовая (бронебойная) береговая скорострельная пушка (вес орудия 350 пудов, снаряда — 2½ пуда, начальная скорость 2600 футов в сек.) имеет лафет следующего устройства (черт. 17): орудие без цапф закрепляется наглухо в обойме (А), упирающейся спереди в ободок на орудии, а сзади в два полукольца, вложенных в кольцевой желобок на теле орудия и охваченных сплошным кольцом. Обойма с орудием скользит при выстреле по продольными брусьям (Б) рамы, связанных кольцами (Б и Г); С. своими цапфами помещается в гнезда поворотной рамы (Е), состоящей из двух станин, отлитых заодно с поперечными связями и основанием, стакан которого надет на шкворень установочного круга (ж), а обод опирается на стальные шары, помещенные в кольцевой жёлоб того же круга; спереди и сзади рамы прикреплены захваты (И), препятствующие ей отделиться от круга, притянутого к тумбе (K) болтами; тумба крепится к бетонному основанию; к раме прикреплена платформа (Р) с перилами для прислуги. Нижняя часть обоймы (А) служит цилиндром компрессора, заднее дно его подвижно, шток поршня прикреплен к заднему кольцу (Г) С.; при выстреле обойма с орудием движется назад; поршень, оставаясь на месте, скользит внутри цилиндра; подвижное дно и цилиндр (А) имеют с боков приливы, через которые пропущены стержни, с надетыми на них бельвилевскими пружинами (s), поджатыми гайками; когда откат прекратится, жидкость остается под давлением пружин, передвигающих обойму, а вместе с ней и орудие, в первоначальное положение. Подъемный механизм дуговой, поворотный, подобный описанному выше.

Лафеты скорострельных полевых пушек

В 90 годах XIX века явился на сцену вопрос о перевооружении полевой артиллерии скорострельными пушками; возник он, решен и осуществлен прежде всего в Германии и Франции, а в XX веке почти во всех государствах. Изобретатели при решении задачи стремились:

1. ускорить возвращение орудия после выстрела в первоначальное положение (самонакатывание),
2. ускорить и облегчить наводку, вручив её одному наводчику,
3. ускорить заряжание принятием унитарного патрона и усовершенствованного затвора, производя его одновременно с наводкой.

Лафеты скорострельных полевых пушек в общем состоят из:

1. неподвижной части, располагаемой на местности более и менее неподвижно,
2. подвижной части, состоящей из пушки, поддерживаемой салазками, скользящими по собственно лафету, или неподвижной части, и
3. компрессора, поглощающего отдачу подвижной части и возвращающего затем орудие в первоначальное положение. Иногда подвижная часть ограничивается одной пушкой; иногда, наоборот, величина неподвижной части доведена до минимума, ограничиваясь лишь приспособлениями для задерживания лафета при откате.

На черт. 18 изображена скорострельная полевая пушка на лафете-телескопе; на черт. 19 представлена схема его. Каждая станина образована двумя входящими друг в друга трубами: лобовая труба вместе с орудием при выстреле надвигается на нижнюю неподвижную, удерживаемую на месте сошником, врезавшимся в почву; надвигание верхних труб на нижние останавливается гидравлическим компрессором со спиральной пружиной, которая затем выдвинет орудие в первоначальное положение.

На черт. 20 представлен лафет, где пушка накладывается на салазки, двигающиеся вдоль нижней, устанавливаемой неподвижно, части лафета; откат прекращается и салазки возвращаются на место при посредстве гидравлического компрессора со спиральными пружинами. Существуют системы, по которым пушка помещается в стальном кожухе, составляющем одно целое с двумя гидравлическими компрессорами; штоки поршней прикрепляются к казенной части орудия; система (пушка, кожух, компрессоры) покоится на полукруглом основании, на котором удерживается лапами, и вращается около шкворня, нижняя часть которого имеет форму муфты, надетой на горизонтальный цилиндр, прикрепленный к станинам нижнего лафета, удерживаемого на месте широким хоботовым сошником; таким образом орудию можно придавать углы возвышения и поворота; прицел и мушка помещены на кожухе, почему линия прицеливания остается при выстреле неподвижной, что значительно ускоряет исправление наводки.

Число выстрелов в минуту из скорострельной полевой пушки без тонкой наводки около 25, с исправлением наводки 15. Башенные лафеты являются одним из способов решения задачи — дать береговым орудиям возможно больший обстрел в вертикальной и горизонтальной плоскостях при наилучшей защите прислуги и материальной части от неприятельских снарядов, но они имеют следующие недостатки:

1. стена башни ослабляется амбразурой,
2. случайный неприятельский снаряд, попавший между башней и бруствером, заклинит её — башня перестанет вращаться, и
3. для вращения орудия в горизонтальной плоскости приходится поворачивать и башню.

Скрывающиеся лафеты

С целью устранить указанные недостатки, устроены скрывающиеся лафеты; на них орудие остается видимым в течение времени, необходимого для наводки и производства выстрела; от выстрела орудие снижается и в таком положении заряжается.

Устройство это основано на одном из двух принципов:

1. сила отдачи орудия тратится на подъём груза, который после заряжания поднимает орудие в прежнее положение, или
2. сила отдачи расходуется на сжатие упругих тел (воздуха, пружины), употребляемое для той же цели. К категории первых относится лафет, изображенный на черт. 21: орудие наложено цапфами в гнезда стоек (а), соединенных со станинами (b), болтами (f) и опирающихся катками (g) на наклонные брусья (h) поворотной рамы; края станин снабжены зубцами соответственно зубцам рамы (jc), к станинам прикреплен противовес (k). При выстреле орудие приходит в положение, обозначенное пунктиром; для удержания его в таком положении в зубцы храпового круга (e) заскакивает собачка; на одной оси с храповым сидит зубчатый круг (i), сцепленный с зубчатой дугою (d) на станине; рама вращается на центральном шкворне. Черт. 22 представляет схему скрывающегося лафета для пушек среднего калибра, переделанного из прежнего низкого осадного лафета; два кольчатых подъёма (AB) вращаются на оси (с) с распорной муфтой, помещенной в цапфенных гнездах станин; орудие помещается цапфами в верхних концах подъёмов, нижние концы сочленяются тягами с подушкой (b), скользящей при выстреле по пазу на внутренней стороне станины, образованному двумя угольниками (f и g); подушка скреплена со стержнем (k), проходящим через неподвижно скрепленный со станинами цилиндр компрессора (Д), между последним и подушкой на стержень надет ряд бельвилевских пружин (Ж); давление пружин на подушку удерживает орудие в верхнем положении; к штоку прикреплен поршень (И) с отверстиями, прилегающий к дну; отверстия закрыты коническими клапанами, открываемыми назад. При выстреле подъёмы будут вращаться назад, потянут подушку (b) и стержень (k) вперед и сдавят пружины, а поршень, двигаясь со стержнем также вперед, будет продавливать жидкость через отверстия из передней части в заднюю часть цилиндра; сопротивление пружин и компрессора останавливает движение орудия, сам же лафет откатывается на 4—7 футов. Для подъёма орудия передняя и задняя часть компрессора соединяются медной трубкой (q), концы которой вставлены в крышки; канал передней крышки и трубки закрыт клапаном с маховичком (s); по открытии трубки, жидкость под давлением поршня, двигающегося назад вместе с подушкой под влиянием разжатия пружин, перельется в переднюю часть и орудие плавно станет на место. Подъемный механизм состоит из подъемной рамки (L), прикрепляющейся на шарнире к казне и поднимаемой или опускаемой через посредство винтовой передачи.

См. также

• Противооткатные устройства
• Буфер, в артиллерии
• Береговая артиллерия

Литература

• Батарейный лафет // Военная энциклопедия : [в 18 т.] / под ред. В. Ф. Новицкого [и др.]. — СПб. ; [М.] : Тип. т-ва И. В. Сытина, 1911—1915.</span>
• Станок или лафет // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.

Отрывок, характеризующий Лафет

Пьер шел, переваливаясь своим толстым телом, раздвигая толпу, кивая направо и налево так же небрежно и добродушно, как бы он шел по толпе базара. Он продвигался через толпу, очевидно отыскивая кого то.
Наташа с радостью смотрела на знакомое лицо Пьера, этого шута горохового, как называла его Перонская, и знала, что Пьер их, и в особенности ее, отыскивал в толпе. Пьер обещал ей быть на бале и представить ей кавалеров.
Но, не дойдя до них, Безухой остановился подле невысокого, очень красивого брюнета в белом мундире, который, стоя у окна, разговаривал с каким то высоким мужчиной в звездах и ленте. Наташа тотчас же узнала невысокого молодого человека в белом мундире: это был Болконский, который показался ей очень помолодевшим, повеселевшим и похорошевшим.
– Вот еще знакомый, Болконский, видите, мама? – сказала Наташа, указывая на князя Андрея. – Помните, он у нас ночевал в Отрадном.
– А, вы его знаете? – сказала Перонская. – Терпеть не могу. Il fait a present la pluie et le beau temps. [От него теперь зависит дождливая или хорошая погода. (Франц. пословица, имеющая значение, что он имеет успех.)] И гордость такая, что границ нет! По папеньке пошел. И связался с Сперанским, какие то проекты пишут. Смотрите, как с дамами обращается! Она с ним говорит, а он отвернулся, – сказала она, указывая на него. – Я бы его отделала, если бы он со мной так поступил, как с этими дамами.


Вдруг всё зашевелилось, толпа заговорила, подвинулась, опять раздвинулась, и между двух расступившихся рядов, при звуках заигравшей музыки, вошел государь. За ним шли хозяин и хозяйка. Государь шел быстро, кланяясь направо и налево, как бы стараясь скорее избавиться от этой первой минуты встречи. Музыканты играли Польской, известный тогда по словам, сочиненным на него. Слова эти начинались: «Александр, Елизавета, восхищаете вы нас…» Государь прошел в гостиную, толпа хлынула к дверям; несколько лиц с изменившимися выражениями поспешно прошли туда и назад. Толпа опять отхлынула от дверей гостиной, в которой показался государь, разговаривая с хозяйкой. Какой то молодой человек с растерянным видом наступал на дам, прося их посторониться. Некоторые дамы с лицами, выражавшими совершенную забывчивость всех условий света, портя свои туалеты, теснились вперед. Мужчины стали подходить к дамам и строиться в пары Польского.
Всё расступилось, и государь, улыбаясь и не в такт ведя за руку хозяйку дома, вышел из дверей гостиной. За ним шли хозяин с М. А. Нарышкиной, потом посланники, министры, разные генералы, которых не умолкая называла Перонская. Больше половины дам имели кавалеров и шли или приготовлялись итти в Польской. Наташа чувствовала, что она оставалась с матерью и Соней в числе меньшей части дам, оттесненных к стене и не взятых в Польской. Она стояла, опустив свои тоненькие руки, и с мерно поднимающейся, чуть определенной грудью, сдерживая дыхание, блестящими, испуганными глазами глядела перед собой, с выражением готовности на величайшую радость и на величайшее горе. Ее не занимали ни государь, ни все важные лица, на которых указывала Перонская – у ней была одна мысль: «неужели так никто не подойдет ко мне, неужели я не буду танцовать между первыми, неужели меня не заметят все эти мужчины, которые теперь, кажется, и не видят меня, а ежели смотрят на меня, то смотрят с таким выражением, как будто говорят: А! это не она, так и нечего смотреть. Нет, это не может быть!» – думала она. – «Они должны же знать, как мне хочется танцовать, как я отлично танцую, и как им весело будет танцовать со мною».
Звуки Польского, продолжавшегося довольно долго, уже начинали звучать грустно, – воспоминанием в ушах Наташи. Ей хотелось плакать. Перонская отошла от них. Граф был на другом конце залы, графиня, Соня и она стояли одни как в лесу в этой чуждой толпе, никому неинтересные и ненужные. Князь Андрей прошел с какой то дамой мимо них, очевидно их не узнавая. Красавец Анатоль, улыбаясь, что то говорил даме, которую он вел, и взглянул на лицо Наташе тем взглядом, каким глядят на стены. Борис два раза прошел мимо них и всякий раз отворачивался. Берг с женою, не танцовавшие, подошли к ним.
Наташе показалось оскорбительно это семейное сближение здесь, на бале, как будто не было другого места для семейных разговоров, кроме как на бале. Она не слушала и не смотрела на Веру, что то говорившую ей про свое зеленое платье.
Наконец государь остановился подле своей последней дамы (он танцовал с тремя), музыка замолкла; озабоченный адъютант набежал на Ростовых, прося их еще куда то посторониться, хотя они стояли у стены, и с хор раздались отчетливые, осторожные и увлекательно мерные звуки вальса. Государь с улыбкой взглянул на залу. Прошла минута – никто еще не начинал. Адъютант распорядитель подошел к графине Безуховой и пригласил ее. Она улыбаясь подняла руку и положила ее, не глядя на него, на плечо адъютанта. Адъютант распорядитель, мастер своего дела, уверенно, неторопливо и мерно, крепко обняв свою даму, пустился с ней сначала глиссадом, по краю круга, на углу залы подхватил ее левую руку, повернул ее, и из за всё убыстряющихся звуков музыки слышны были только мерные щелчки шпор быстрых и ловких ног адъютанта, и через каждые три такта на повороте как бы вспыхивало развеваясь бархатное платье его дамы. Наташа смотрела на них и готова была плакать, что это не она танцует этот первый тур вальса.
Князь Андрей в своем полковничьем, белом (по кавалерии) мундире, в чулках и башмаках, оживленный и веселый, стоял в первых рядах круга, недалеко от Ростовых. Барон Фиргоф говорил с ним о завтрашнем, предполагаемом первом заседании государственного совета. Князь Андрей, как человек близкий Сперанскому и участвующий в работах законодательной комиссии, мог дать верные сведения о заседании завтрашнего дня, о котором ходили различные толки. Но он не слушал того, что ему говорил Фиргоф, и глядел то на государя, то на сбиравшихся танцовать кавалеров, не решавшихся вступить в круг.
Князь Андрей наблюдал этих робевших при государе кавалеров и дам, замиравших от желания быть приглашенными.
Пьер подошел к князю Андрею и схватил его за руку.
– Вы всегда танцуете. Тут есть моя protegee [любимица], Ростова молодая, пригласите ее, – сказал он.
– Где? – спросил Болконский. – Виноват, – сказал он, обращаясь к барону, – этот разговор мы в другом месте доведем до конца, а на бале надо танцовать. – Он вышел вперед, по направлению, которое ему указывал Пьер. Отчаянное, замирающее лицо Наташи бросилось в глаза князю Андрею. Он узнал ее, угадал ее чувство, понял, что она была начинающая, вспомнил ее разговор на окне и с веселым выражением лица подошел к графине Ростовой.
– Позвольте вас познакомить с моей дочерью, – сказала графиня, краснея.
– Я имею удовольствие быть знакомым, ежели графиня помнит меня, – сказал князь Андрей с учтивым и низким поклоном, совершенно противоречащим замечаниям Перонской о его грубости, подходя к Наташе, и занося руку, чтобы обнять ее талию еще прежде, чем он договорил приглашение на танец. Он предложил тур вальса. То замирающее выражение лица Наташи, готовое на отчаяние и на восторг, вдруг осветилось счастливой, благодарной, детской улыбкой.
«Давно я ждала тебя», как будто сказала эта испуганная и счастливая девочка, своей проявившейся из за готовых слез улыбкой, поднимая свою руку на плечо князя Андрея. Они были вторая пара, вошедшая в круг. Князь Андрей был одним из лучших танцоров своего времени. Наташа танцовала превосходно. Ножки ее в бальных атласных башмачках быстро, легко и независимо от нее делали свое дело, а лицо ее сияло восторгом счастия. Ее оголенные шея и руки были худы и некрасивы. В сравнении с плечами Элен, ее плечи были худы, грудь неопределенна, руки тонки; но на Элен был уже как будто лак от всех тысяч взглядов, скользивших по ее телу, а Наташа казалась девочкой, которую в первый раз оголили, и которой бы очень стыдно это было, ежели бы ее не уверили, что это так необходимо надо.
Князь Андрей любил танцовать, и желая поскорее отделаться от политических и умных разговоров, с которыми все обращались к нему, и желая поскорее разорвать этот досадный ему круг смущения, образовавшегося от присутствия государя, пошел танцовать и выбрал Наташу, потому что на нее указал ему Пьер и потому, что она первая из хорошеньких женщин попала ему на глаза; но едва он обнял этот тонкий, подвижной стан, и она зашевелилась так близко от него и улыбнулась так близко ему, вино ее прелести ударило ему в голову: он почувствовал себя ожившим и помолодевшим, когда, переводя дыханье и оставив ее, остановился и стал глядеть на танцующих.


После князя Андрея к Наташе подошел Борис, приглашая ее на танцы, подошел и тот танцор адъютант, начавший бал, и еще молодые люди, и Наташа, передавая своих излишних кавалеров Соне, счастливая и раскрасневшаяся, не переставала танцовать целый вечер. Она ничего не заметила и не видала из того, что занимало всех на этом бале. Она не только не заметила, как государь долго говорил с французским посланником, как он особенно милостиво говорил с такой то дамой, как принц такой то и такой то сделали и сказали то то, как Элен имела большой успех и удостоилась особенного внимания такого то; она не видала даже государя и заметила, что он уехал только потому, что после его отъезда бал более оживился. Один из веселых котильонов, перед ужином, князь Андрей опять танцовал с Наташей. Он напомнил ей о их первом свиданьи в отрадненской аллее и о том, как она не могла заснуть в лунную ночь, и как он невольно слышал ее. Наташа покраснела при этом напоминании и старалась оправдаться, как будто было что то стыдное в том чувстве, в котором невольно подслушал ее князь Андрей.
Князь Андрей, как все люди, выросшие в свете, любил встречать в свете то, что не имело на себе общего светского отпечатка. И такова была Наташа, с ее удивлением, радостью и робостью и даже ошибками во французском языке. Он особенно нежно и бережно обращался и говорил с нею. Сидя подле нее, разговаривая с ней о самых простых и ничтожных предметах, князь Андрей любовался на радостный блеск ее глаз и улыбки, относившейся не к говоренным речам, а к ее внутреннему счастию. В то время, как Наташу выбирали и она с улыбкой вставала и танцовала по зале, князь Андрей любовался в особенности на ее робкую грацию. В середине котильона Наташа, окончив фигуру, еще тяжело дыша, подходила к своему месту. Новый кавалер опять пригласил ее. Она устала и запыхалась, и видимо подумала отказаться, но тотчас опять весело подняла руку на плечо кавалера и улыбнулась князю Андрею.
«Я бы рада была отдохнуть и посидеть с вами, я устала; но вы видите, как меня выбирают, и я этому рада, и я счастлива, и я всех люблю, и мы с вами всё это понимаем», и еще многое и многое сказала эта улыбка. Когда кавалер оставил ее, Наташа побежала через залу, чтобы взять двух дам для фигур.
«Ежели она подойдет прежде к своей кузине, а потом к другой даме, то она будет моей женой», сказал совершенно неожиданно сам себе князь Андрей, глядя на нее. Она подошла прежде к кузине.
«Какой вздор иногда приходит в голову! подумал князь Андрей; но верно только то, что эта девушка так мила, так особенна, что она не протанцует здесь месяца и выйдет замуж… Это здесь редкость», думал он, когда Наташа, поправляя откинувшуюся у корсажа розу, усаживалась подле него.
В конце котильона старый граф подошел в своем синем фраке к танцующим. Он пригласил к себе князя Андрея и спросил у дочери, весело ли ей? Наташа не ответила и только улыбнулась такой улыбкой, которая с упреком говорила: «как можно было спрашивать об этом?»
– Так весело, как никогда в жизни! – сказала она, и князь Андрей заметил, как быстро поднялись было ее худые руки, чтобы обнять отца и тотчас же опустились. Наташа была так счастлива, как никогда еще в жизни. Она была на той высшей ступени счастия, когда человек делается вполне доверчив и не верит в возможность зла, несчастия и горя.

Пьер на этом бале в первый раз почувствовал себя оскорбленным тем положением, которое занимала его жена в высших сферах. Он был угрюм и рассеян. Поперек лба его была широкая складка, и он, стоя у окна, смотрел через очки, никого не видя.
Наташа, направляясь к ужину, прошла мимо его.
Мрачное, несчастное лицо Пьера поразило ее. Она остановилась против него. Ей хотелось помочь ему, передать ему излишек своего счастия.
– Как весело, граф, – сказала она, – не правда ли?
Пьер рассеянно улыбнулся, очевидно не понимая того, что ему говорили.
– Да, я очень рад, – сказал он.
«Как могут они быть недовольны чем то, думала Наташа. Особенно такой хороший, как этот Безухов?» На глаза Наташи все бывшие на бале были одинаково добрые, милые, прекрасные люди, любящие друг друга: никто не мог обидеть друг друга, и потому все должны были быть счастливы.


На другой день князь Андрей вспомнил вчерашний бал, но не на долго остановился на нем мыслями. «Да, очень блестящий был бал. И еще… да, Ростова очень мила. Что то в ней есть свежее, особенное, не петербургское, отличающее ее». Вот всё, что он думал о вчерашнем бале, и напившись чаю, сел за работу.
Но от усталости или бессонницы (день был нехороший для занятий, и князь Андрей ничего не мог делать) он всё критиковал сам свою работу, как это часто с ним бывало, и рад был, когда услыхал, что кто то приехал.
Приехавший был Бицкий, служивший в различных комиссиях, бывавший во всех обществах Петербурга, страстный поклонник новых идей и Сперанского и озабоченный вестовщик Петербурга, один из тех людей, которые выбирают направление как платье – по моде, но которые по этому то кажутся самыми горячими партизанами направлений. Он озабоченно, едва успев снять шляпу, вбежал к князю Андрею и тотчас же начал говорить. Он только что узнал подробности заседания государственного совета нынешнего утра, открытого государем, и с восторгом рассказывал о том. Речь государя была необычайна. Это была одна из тех речей, которые произносятся только конституционными монархами. «Государь прямо сказал, что совет и сенат суть государственные сословия ; он сказал, что правление должно иметь основанием не произвол, а твердые начала . Государь сказал, что финансы должны быть преобразованы и отчеты быть публичны», рассказывал Бицкий, ударяя на известные слова и значительно раскрывая глаза.
– Да, нынешнее событие есть эра, величайшая эра в нашей истории, – заключил он.
Князь Андрей слушал рассказ об открытии государственного совета, которого он ожидал с таким нетерпением и которому приписывал такую важность, и удивлялся, что событие это теперь, когда оно совершилось, не только не трогало его, но представлялось ему более чем ничтожным. Он с тихой насмешкой слушал восторженный рассказ Бицкого. Самая простая мысль приходила ему в голову: «Какое дело мне и Бицкому, какое дело нам до того, что государю угодно было сказать в совете! Разве всё это может сделать меня счастливее и лучше?»
И это простое рассуждение вдруг уничтожило для князя Андрея весь прежний интерес совершаемых преобразований. В этот же день князь Андрей должен был обедать у Сперанского «en petit comite«, [в маленьком собрании,] как ему сказал хозяин, приглашая его. Обед этот в семейном и дружеском кругу человека, которым он так восхищался, прежде очень интересовал князя Андрея, тем более что до сих пор он не видал Сперанского в его домашнем быту; но теперь ему не хотелось ехать.
В назначенный час обеда, однако, князь Андрей уже входил в собственный, небольшой дом Сперанского у Таврического сада. В паркетной столовой небольшого домика, отличавшегося необыкновенной чистотой (напоминающей монашескую чистоту) князь Андрей, несколько опоздавший, уже нашел в пять часов собравшееся всё общество этого petit comite, интимных знакомых Сперанского. Дам не было никого кроме маленькой дочери Сперанского (с длинным лицом, похожим на отца) и ее гувернантки. Гости были Жерве, Магницкий и Столыпин. Еще из передней князь Андрей услыхал громкие голоса и звонкий, отчетливый хохот – хохот, похожий на тот, каким смеются на сцене. Кто то голосом, похожим на голос Сперанского, отчетливо отбивал: ха… ха… ха… Князь Андрей никогда не слыхал смеха Сперанского, и этот звонкий, тонкий смех государственного человека странно поразил его.
Князь Андрей вошел в столовую. Всё общество стояло между двух окон у небольшого стола с закуской. Сперанский в сером фраке с звездой, очевидно в том еще белом жилете и высоком белом галстухе, в которых он был в знаменитом заседании государственного совета, с веселым лицом стоял у стола. Гости окружали его. Магницкий, обращаясь к Михайлу Михайловичу, рассказывал анекдот. Сперанский слушал, вперед смеясь тому, что скажет Магницкий. В то время как князь Андрей вошел в комнату, слова Магницкого опять заглушились смехом. Громко басил Столыпин, пережевывая кусок хлеба с сыром; тихим смехом шипел Жерве, и тонко, отчетливо смеялся Сперанский.
Сперанский, всё еще смеясь, подал князю Андрею свою белую, нежную руку.
– Очень рад вас видеть, князь, – сказал он. – Минутку… обратился он к Магницкому, прерывая его рассказ. – У нас нынче уговор: обед удовольствия, и ни слова про дела. – И он опять обратился к рассказчику, и опять засмеялся.
Князь Андрей с удивлением и грустью разочарования слушал его смех и смотрел на смеющегося Сперанского. Это был не Сперанский, а другой человек, казалось князю Андрею. Всё, что прежде таинственно и привлекательно представлялось князю Андрею в Сперанском, вдруг стало ему ясно и непривлекательно.
За столом разговор ни на мгновение не умолкал и состоял как будто бы из собрания смешных анекдотов. Еще Магницкий не успел докончить своего рассказа, как уж кто то другой заявил свою готовность рассказать что то, что было еще смешнее. Анекдоты большею частью касались ежели не самого служебного мира, то лиц служебных. Казалось, что в этом обществе так окончательно было решено ничтожество этих лиц, что единственное отношение к ним могло быть только добродушно комическое. Сперанский рассказал, как на совете сегодняшнего утра на вопрос у глухого сановника о его мнении, сановник этот отвечал, что он того же мнения. Жерве рассказал целое дело о ревизии, замечательное по бессмыслице всех действующих лиц. Столыпин заикаясь вмешался в разговор и с горячностью начал говорить о злоупотреблениях прежнего порядка вещей, угрожая придать разговору серьезный характер. Магницкий стал трунить над горячностью Столыпина, Жерве вставил шутку и разговор принял опять прежнее, веселое направление.
Очевидно, Сперанский после трудов любил отдохнуть и повеселиться в приятельском кружке, и все его гости, понимая его желание, старались веселить его и сами веселиться. Но веселье это казалось князю Андрею тяжелым и невеселым. Тонкий звук голоса Сперанского неприятно поражал его, и неумолкавший смех своей фальшивой нотой почему то оскорблял чувство князя Андрея. Князь Андрей не смеялся и боялся, что он будет тяжел для этого общества. Но никто не замечал его несоответственности общему настроению. Всем было, казалось, очень весело.
Он несколько раз желал вступить в разговор, но всякий раз его слово выбрасывалось вон, как пробка из воды; и он не мог шутить с ними вместе.
Ничего не было дурного или неуместного в том, что они говорили, всё было остроумно и могло бы быть смешно; но чего то, того самого, что составляет соль веселья, не только не было, но они и не знали, что оно бывает.
После обеда дочь Сперанского с своей гувернанткой встали. Сперанский приласкал дочь своей белой рукой, и поцеловал ее. И этот жест показался неестественным князю Андрею.
Мужчины, по английски, остались за столом и за портвейном. В середине начавшегося разговора об испанских делах Наполеона, одобряя которые, все были одного и того же мнения, князь Андрей стал противоречить им. Сперанский улыбнулся и, очевидно желая отклонить разговор от принятого направления, рассказал анекдот, не имеющий отношения к разговору. На несколько мгновений все замолкли.
Посидев за столом, Сперанский закупорил бутылку с вином и сказав: «нынче хорошее винцо в сапожках ходит», отдал слуге и встал. Все встали и также шумно разговаривая пошли в гостиную. Сперанскому подали два конверта, привезенные курьером. Он взял их и прошел в кабинет. Как только он вышел, общее веселье замолкло и гости рассудительно и тихо стали переговариваться друг с другом.
– Ну, теперь декламация! – сказал Сперанский, выходя из кабинета. – Удивительный талант! – обратился он к князю Андрею. Магницкий тотчас же стал в позу и начал говорить французские шутливые стихи, сочиненные им на некоторых известных лиц Петербурга, и несколько раз был прерываем аплодисментами. Князь Андрей, по окончании стихов, подошел к Сперанскому, прощаясь с ним.
– Куда вы так рано? – сказал Сперанский.
– Я обещал на вечер…
Они помолчали. Князь Андрей смотрел близко в эти зеркальные, непропускающие к себе глаза и ему стало смешно, как он мог ждать чего нибудь от Сперанского и от всей своей деятельности, связанной с ним, и как мог он приписывать важность тому, что делал Сперанский. Этот аккуратный, невеселый смех долго не переставал звучать в ушах князя Андрея после того, как он уехал от Сперанского.
Вернувшись домой, князь Андрей стал вспоминать свою петербургскую жизнь за эти четыре месяца, как будто что то новое. Он вспоминал свои хлопоты, искательства, историю своего проекта военного устава, который был принят к сведению и о котором старались умолчать единственно потому, что другая работа, очень дурная, была уже сделана и представлена государю; вспомнил о заседаниях комитета, членом которого был Берг; вспомнил, как в этих заседаниях старательно и продолжительно обсуживалось всё касающееся формы и процесса заседаний комитета, и как старательно и кратко обходилось всё что касалось сущности дела. Он вспомнил о своей законодательной работе, о том, как он озабоченно переводил на русский язык статьи римского и французского свода, и ему стало совестно за себя. Потом он живо представил себе Богучарово, свои занятия в деревне, свою поездку в Рязань, вспомнил мужиков, Дрона старосту, и приложив к ним права лиц, которые он распределял по параграфам, ему стало удивительно, как он мог так долго заниматься такой праздной работой.


На другой день князь Андрей поехал с визитами в некоторые дома, где он еще не был, и в том числе к Ростовым, с которыми он возобновил знакомство на последнем бале. Кроме законов учтивости, по которым ему нужно было быть у Ростовых, князю Андрею хотелось видеть дома эту особенную, оживленную девушку, которая оставила ему приятное воспоминание.
Наташа одна из первых встретила его. Она была в домашнем синем платье, в котором она показалась князю Андрею еще лучше, чем в бальном. Она и всё семейство Ростовых приняли князя Андрея, как старого друга, просто и радушно. Всё семейство, которое строго судил прежде князь Андрей, теперь показалось ему составленным из прекрасных, простых и добрых людей. Гостеприимство и добродушие старого графа, особенно мило поразительное в Петербурге, было таково, что князь Андрей не мог отказаться от обеда. «Да, это добрые, славные люди, думал Болконский, разумеется, не понимающие ни на волос того сокровища, которое они имеют в Наташе; но добрые люди, которые составляют наилучший фон для того, чтобы на нем отделялась эта особенно поэтическая, переполненная жизни, прелестная девушка!»
Князь Андрей чувствовал в Наташе присутствие совершенно чуждого для него, особенного мира, преисполненного каких то неизвестных ему радостей, того чуждого мира, который еще тогда, в отрадненской аллее и на окне, в лунную ночь, так дразнил его. Теперь этот мир уже более не дразнил его, не был чуждый мир; но он сам, вступив в него, находил в нем новое для себя наслаждение.
После обеда Наташа, по просьбе князя Андрея, пошла к клавикордам и стала петь. Князь Андрей стоял у окна, разговаривая с дамами, и слушал ее. В середине фразы князь Андрей замолчал и почувствовал неожиданно, что к его горлу подступают слезы, возможность которых он не знал за собой. Он посмотрел на поющую Наташу, и в душе его произошло что то новое и счастливое. Он был счастлив и ему вместе с тем было грустно. Ему решительно не об чем было плакать, но он готов был плакать. О чем? О прежней любви? О маленькой княгине? О своих разочарованиях?… О своих надеждах на будущее?… Да и нет. Главное, о чем ему хотелось плакать, была вдруг живо сознанная им страшная противуположность между чем то бесконечно великим и неопределимым, бывшим в нем, и чем то узким и телесным, чем он был сам и даже была она. Эта противуположность томила и радовала его во время ее пения.
Только что Наташа кончила петь, она подошла к нему и спросила его, как ему нравится ее голос? Она спросила это и смутилась уже после того, как она это сказала, поняв, что этого не надо было спрашивать. Он улыбнулся, глядя на нее, и сказал, что ему нравится ее пение так же, как и всё, что она делает.
Князь Андрей поздно вечером уехал от Ростовых. Он лег спать по привычке ложиться, но увидал скоро, что он не может спать. Он то, зажжа свечку, сидел в постели, то вставал, то опять ложился, нисколько не тяготясь бессонницей: так радостно и ново ему было на душе, как будто он из душной комнаты вышел на вольный свет Божий. Ему и в голову не приходило, чтобы он был влюблен в Ростову; он не думал о ней; он только воображал ее себе, и вследствие этого вся жизнь его представлялась ему в новом свете. «Из чего я бьюсь, из чего я хлопочу в этой узкой, замкнутой рамке, когда жизнь, вся жизнь со всеми ее радостями открыта мне?» говорил он себе. И он в первый раз после долгого времени стал делать счастливые планы на будущее. Он решил сам собою, что ему надо заняться воспитанием своего сына, найдя ему воспитателя и поручив ему; потом надо выйти в отставку и ехать за границу, видеть Англию, Швейцарию, Италию. «Мне надо пользоваться своей свободой, пока так много в себе чувствую силы и молодости, говорил он сам себе. Пьер был прав, говоря, что надо верить в возможность счастия, чтобы быть счастливым, и я теперь верю в него. Оставим мертвым хоронить мертвых, а пока жив, надо жить и быть счастливым», думал он.


В одно утро полковник Адольф Берг, которого Пьер знал, как знал всех в Москве и Петербурге, в чистеньком с иголочки мундире, с припомаженными наперед височками, как носил государь Александр Павлович, приехал к нему.
– Я сейчас был у графини, вашей супруги, и был так несчастлив, что моя просьба не могла быть исполнена; надеюсь, что у вас, граф, я буду счастливее, – сказал он, улыбаясь.
– Что вам угодно, полковник? Я к вашим услугам.
– Я теперь, граф, уж совершенно устроился на новой квартире, – сообщил Берг, очевидно зная, что это слышать не могло не быть приятно; – и потому желал сделать так, маленький вечерок для моих и моей супруги знакомых. (Он еще приятнее улыбнулся.) Я хотел просить графиню и вас сделать мне честь пожаловать к нам на чашку чая и… на ужин.
– Только графиня Елена Васильевна, сочтя для себя унизительным общество каких то Бергов, могла иметь жестокость отказаться от такого приглашения. – Берг так ясно объяснил, почему он желает собрать у себя небольшое и хорошее общество, и почему это ему будет приятно, и почему он для карт и для чего нибудь дурного жалеет деньги, но для хорошего общества готов и понести расходы, что Пьер не мог отказаться и обещался быть.
– Только не поздно, граф, ежели смею просить, так без 10 ти минут в восемь, смею просить. Партию составим, генерал наш будет. Он очень добр ко мне. Поужинаем, граф. Так сделайте одолжение.
Противно своей привычке опаздывать, Пьер в этот день вместо восьми без 10 ти минут, приехал к Бергам в восемь часов без четверти.
Берги, припася, что нужно было для вечера, уже готовы были к приему гостей.
В новом, чистом, светлом, убранном бюстиками и картинками и новой мебелью, кабинете сидел Берг с женою. Берг, в новеньком, застегнутом мундире сидел возле жены, объясняя ей, что всегда можно и должно иметь знакомства людей, которые выше себя, потому что тогда только есть приятность от знакомств. – «Переймешь что нибудь, можешь попросить о чем нибудь. Вот посмотри, как я жил с первых чинов (Берг жизнь свою считал не годами, а высочайшими наградами). Мои товарищи теперь еще ничто, а я на ваканции полкового командира, я имею счастье быть вашим мужем (он встал и поцеловал руку Веры, но по пути к ней отогнул угол заворотившегося ковра). И чем я приобрел всё это? Главное умением выбирать свои знакомства. Само собой разумеется, что надо быть добродетельным и аккуратным».
Берг улыбнулся с сознанием своего превосходства над слабой женщиной и замолчал, подумав, что всё таки эта милая жена его есть слабая женщина, которая не может постигнуть всего того, что составляет достоинство мужчины, – ein Mann zu sein [быть мужчиной]. Вера в то же время также улыбнулась с сознанием своего превосходства над добродетельным, хорошим мужем, но который всё таки ошибочно, как и все мужчины, по понятию Веры, понимал жизнь. Берг, судя по своей жене, считал всех женщин слабыми и глупыми. Вера, судя по одному своему мужу и распространяя это замечание, полагала, что все мужчины приписывают только себе разум, а вместе с тем ничего не понимают, горды и эгоисты.
Берг встал и, обняв свою жену осторожно, чтобы не измять кружевную пелеринку, за которую он дорого заплатил, поцеловал ее в середину губ.
– Одно только, чтобы у нас не было так скоро детей, – сказал он по бессознательной для себя филиации идей.
– Да, – отвечала Вера, – я совсем этого не желаю. Надо жить для общества.
– Точно такая была на княгине Юсуповой, – сказал Берг, с счастливой и доброй улыбкой, указывая на пелеринку.
В это время доложили о приезде графа Безухого. Оба супруга переглянулись самодовольной улыбкой, каждый себе приписывая честь этого посещения.
«Вот что значит уметь делать знакомства, подумал Берг, вот что значит уметь держать себя!»
– Только пожалуйста, когда я занимаю гостей, – сказала Вера, – ты не перебивай меня, потому что я знаю чем занять каждого, и в каком обществе что надо говорить.
Берг тоже улыбнулся.
– Нельзя же: иногда с мужчинами мужской разговор должен быть, – сказал он.
Пьер был принят в новенькой гостиной, в которой нигде сесть нельзя было, не нарушив симметрии, чистоты и порядка, и потому весьма понятно было и не странно, что Берг великодушно предлагал разрушить симметрию кресла, или дивана для дорогого гостя, и видимо находясь сам в этом отношении в болезненной нерешительности, предложил решение этого вопроса выбору гостя. Пьер расстроил симметрию, подвинув себе стул, и тотчас же Берг и Вера начали вечер, перебивая один другого и занимая гостя.
Вера, решив в своем уме, что Пьера надо занимать разговором о французском посольстве, тотчас же начала этот разговор. Берг, решив, что надобен и мужской разговор, перебил речь жены, затрогивая вопрос о войне с Австриею и невольно с общего разговора соскочил на личные соображения о тех предложениях, которые ему были деланы для участия в австрийском походе, и о тех причинах, почему он не принял их. Несмотря на то, что разговор был очень нескладный, и что Вера сердилась за вмешательство мужского элемента, оба супруга с удовольствием чувствовали, что, несмотря на то, что был только один гость, вечер был начат очень хорошо, и что вечер был, как две капли воды похож на всякий другой вечер с разговорами, чаем и зажженными свечами.
Вскоре приехал Борис, старый товарищ Берга. Он с некоторым оттенком превосходства и покровительства обращался с Бергом и Верой. За Борисом приехала дама с полковником, потом сам генерал, потом Ростовы, и вечер уже совершенно, несомненно стал похож на все вечера. Берг с Верой не могли удерживать радостной улыбки при виде этого движения по гостиной, при звуке этого бессвязного говора, шуршанья платьев и поклонов. Всё было, как и у всех, особенно похож был генерал, похваливший квартиру, потрепавший по плечу Берга, и с отеческим самоуправством распорядившийся постановкой бостонного стола. Генерал подсел к графу Илье Андреичу, как к самому знатному из гостей после себя. Старички с старичками, молодые с молодыми, хозяйка у чайного стола, на котором были точно такие же печенья в серебряной корзинке, какие были у Паниных на вечере, всё было совершенно так же, как у других.


Пьер, как один из почетнейших гостей, должен был сесть в бостон с Ильей Андреичем, генералом и полковником. Пьеру за бостонным столом пришлось сидеть против Наташи и странная перемена, происшедшая в ней со дня бала, поразила его. Наташа была молчалива, и не только не была так хороша, как она была на бале, но она была бы дурна, ежели бы она не имела такого кроткого и равнодушного ко всему вида.