Лафон, Морис

Морис Лафон
Общая информация
Полное имя	Морис Лафон
Родился	13 сентября 1927(1927-09-13) Вильнёв-Сен-Жорж, Франция
Умер	8 апреля 2005(2005-04-08) (77 лет) Ним, Франция
Гражданство	Франция
Рост	182 см
Вес	78 кг
Позиция	защитник
Карьера
Клубная карьера*
	Шермино
1950—1951	Олимпик Ним
1951—1952	→  Гренобль Фут 38
1952—1959	Олимпик Ним	230 (8)
1959—1961	Тулон
1961—1962	Монпелье
Национальная сборная**
1958	Франция	4 (0)
Тренерская карьера
1962—1963	Шатору
1965—1967	Виши
1967—1968	Шербур
Международные медали
Чемпионаты мира
Бронза	Швеция 1958
* Количество игр и голов за профессиональный клуб считается только для различных лиг национальных чемпионатов. ** Количество игр и голов за национальную сборную в официальных матчах.

Мори́с Лафо́н (фр. Maurice Lafont; 13 сентября 1927 — 8 апреля 2005) — французский футболист, защитник. Участник Чемпионата мира 1958.

Карьера

Родители Мориса вместе с ним бежали от немецкой оккупации на юг Франции, там же он начинал играть в футбол в юношеском клубе «Шермино», затем за взрослую команду в Ниме, в 1950 году он переходит к главному сопернику «Шермино» — «Олимпику» из Нима, сыграв первую игру в апреле 1950 года. На год он уезжает в аренду в команду второго французского дивизиона «Гренобль». «Олимпик» с ним становится одной из сильнейших французских команд 50-х, но не может стать чемпионом и два раза проиграв в финале кубка Франции.

В 1958 году между июнем и октябрём Лафон играет за сборную Франции, он играет лишь 4 матча, так как его позиция твердо занята Робертом Жонке. Он дебютирует в сборной в полуфинале ЧМ-1958, из-за тяжёлой травмы Жонке. В октябре он играет последний матч с Германией (2:2).

В 1959 году Лафон переходит в «Тулон», где за 14 игр забивает 2 мяча, но «Тулон» опускается во второй дивизион, попытка возвращения в первую французскую лигу провалилась, и Лафон переходит в «Монпелье», где заканчивает карьеру в возрасте 34 лет.

Личная жизнь

После окончания карьеры игрока Лафон немного позанимался тренерской работой. А затем переехал в Ним, где открыл кафе.

Отрывок, характеризующий Лафон, Морис

Князь Андрей вошел в столовую. Всё общество стояло между двух окон у небольшого стола с закуской. Сперанский в сером фраке с звездой, очевидно в том еще белом жилете и высоком белом галстухе, в которых он был в знаменитом заседании государственного совета, с веселым лицом стоял у стола. Гости окружали его. Магницкий, обращаясь к Михайлу Михайловичу, рассказывал анекдот. Сперанский слушал, вперед смеясь тому, что скажет Магницкий. В то время как князь Андрей вошел в комнату, слова Магницкого опять заглушились смехом. Громко басил Столыпин, пережевывая кусок хлеба с сыром; тихим смехом шипел Жерве, и тонко, отчетливо смеялся Сперанский.
Сперанский, всё еще смеясь, подал князю Андрею свою белую, нежную руку.
– Очень рад вас видеть, князь, – сказал он. – Минутку… обратился он к Магницкому, прерывая его рассказ. – У нас нынче уговор: обед удовольствия, и ни слова про дела. – И он опять обратился к рассказчику, и опять засмеялся.
Князь Андрей с удивлением и грустью разочарования слушал его смех и смотрел на смеющегося Сперанского. Это был не Сперанский, а другой человек, казалось князю Андрею. Всё, что прежде таинственно и привлекательно представлялось князю Андрею в Сперанском, вдруг стало ему ясно и непривлекательно.
За столом разговор ни на мгновение не умолкал и состоял как будто бы из собрания смешных анекдотов. Еще Магницкий не успел докончить своего рассказа, как уж кто то другой заявил свою готовность рассказать что то, что было еще смешнее. Анекдоты большею частью касались ежели не самого служебного мира, то лиц служебных. Казалось, что в этом обществе так окончательно было решено ничтожество этих лиц, что единственное отношение к ним могло быть только добродушно комическое. Сперанский рассказал, как на совете сегодняшнего утра на вопрос у глухого сановника о его мнении, сановник этот отвечал, что он того же мнения. Жерве рассказал целое дело о ревизии, замечательное по бессмыслице всех действующих лиц. Столыпин заикаясь вмешался в разговор и с горячностью начал говорить о злоупотреблениях прежнего порядка вещей, угрожая придать разговору серьезный характер. Магницкий стал трунить над горячностью Столыпина, Жерве вставил шутку и разговор принял опять прежнее, веселое направление.
Очевидно, Сперанский после трудов любил отдохнуть и повеселиться в приятельском кружке, и все его гости, понимая его желание, старались веселить его и сами веселиться. Но веселье это казалось князю Андрею тяжелым и невеселым. Тонкий звук голоса Сперанского неприятно поражал его, и неумолкавший смех своей фальшивой нотой почему то оскорблял чувство князя Андрея. Князь Андрей не смеялся и боялся, что он будет тяжел для этого общества. Но никто не замечал его несоответственности общему настроению. Всем было, казалось, очень весело.
Он несколько раз желал вступить в разговор, но всякий раз его слово выбрасывалось вон, как пробка из воды; и он не мог шутить с ними вместе.