Лахонин, Виктор Тимофеевич

Виктор Лахонин
Общая информация
Полное имя	Виктор Тимофеевич Лахонин
Родился	1914(1914) Лосиноостровск, Московская губерния, Российская Империя
Умер	26 января 1980(1980-01-26) Москва, Россия
Гражданство	СССР
Позиция	полузащитник, нападающий
Карьера
Молодёжные клубы
1926—1929	Заря коммунизма
Клубная карьера*
1930—1934	Заря коммунизма	? (?)
1935—1936	Локомотив (Москва)	? (?)
1937—1938	Динамо (Минск)	10 (4)
1939—1940	Локомотив (Москва)	41 (13)
1941	Профсоюзы-1	7 (2)
1941—1951	Локомотив (Москва)	128+ (12+)
Тренерская карьера
1952—1954	Локомотив (Москва)	тр. штаб
1954—1959	ФШМ
* Количество игр и голов за профессиональный клуб считается только для различных лиг национальных чемпионатов.

Виктор Тимофеевич Лахонин (1914—1980) — советский футболист, Заслуженный мастер спорта, большую часть карьеры провёл в составе московского «Локомотива».

Биография

Лахонин родился в городе Лосиноостровск, где в 1926 году и начал заниматься футболом. До 1934 года играл в местной любительской команде «Заря коммунизма». В 1935 году он перешёл в московскую «Казанку», предшественницу «Локомотива», за которую с небольшими перерывами провёл всю дальнейшую карьеру. Поначалу Лахонину не удалось закрепиться в составе «железнодорожников», поэтому в 1937 году он ненадолго перешёл в «Динамо Минск». В том же году он сыграл за сборную Минска против Басконии в рамках турне последней по СССР. Уже на пятой минуте Лахонин открыл счёт, однако, соперник сумел отыграться и выйти вперёд, в итоге баски выиграли со счётом 6:1. После возвращения в «Локомотив» Лахонин за два сезона провёл в клубе 41 матч и забил 13 голов. В 1941 году он сыграл за «Профсоюзы-1», команда была создана из временно расформированных московских клубов: «Локомотива», «Торпедо», «Металлурга» и «Крыльев Советов». Лахонин оставался с «Локомотивом» даже в период Великой Отечественной войны. Уже после войны в 1945 году «Локомотив» занял последнее место в чемпионате и был понижен в классе, тем не менее, через два года клуб вернулся в элиту. В 1950 году «Локомотив» снова вылетел из высшего дивизиона, в этом же году Лахонин получил титул Заслуженного мастера спорта. Свой прощальный сезон Лахонин провёл в Классе Б, сыграл 14 матчей в чемпионате и два в кубке.

Как игрок Лахонин был азартен, вынослив, тактически грамотен, имел сильный удар и точный удар с левой ноги, также отличался скоростью и трудолюбием.

По завершении карьеры игрока Лахонин стал тренером. В 1952—1954 годах он готовил клубные команды московского «Локомотива», затем до 1959 года работал в новомозаданном московском ФШМ. В 1960—1976 годах работал в Федерации футбола РСФСР. В 1963 году получил титул Заслуженного тренера РСФСР.

Лахонин умер 26 января 1980 года в Москве.

Ссылки

• [footballfacts.ru/players/106768 Профиль на сайте FootballFacts.ru]
• [www.fifastat.ru/pl_europe/russia/lakhonin.html Профиль] на сайте fifastat.ru

Отрывок, характеризующий Лахонин, Виктор Тимофеевич

– У графини просите, а я не распоряжаюсь.
– Ежели затруднительно, пожалуйста, не надо, – сказал Берг. – Мне для Верушки только очень бы хотелось.
– Ах, убирайтесь вы все к черту, к черту, к черту и к черту!.. – закричал старый граф. – Голова кругом идет. – И он вышел из комнаты.
Графиня заплакала.
– Да, да, маменька, очень тяжелые времена! – сказал Берг.
Наташа вышла вместе с отцом и, как будто с трудом соображая что то, сначала пошла за ним, а потом побежала вниз.
На крыльце стоял Петя, занимавшийся вооружением людей, которые ехали из Москвы. На дворе все так же стояли заложенные подводы. Две из них были развязаны, и на одну из них влезал офицер, поддерживаемый денщиком.
– Ты знаешь за что? – спросил Петя Наташу (Наташа поняла, что Петя разумел: за что поссорились отец с матерью). Она не отвечала.
– За то, что папенька хотел отдать все подводы под ранепых, – сказал Петя. – Мне Васильич сказал. По моему…
– По моему, – вдруг закричала почти Наташа, обращая свое озлобленное лицо к Пете, – по моему, это такая гадость, такая мерзость, такая… я не знаю! Разве мы немцы какие нибудь?.. – Горло ее задрожало от судорожных рыданий, и она, боясь ослабеть и выпустить даром заряд своей злобы, повернулась и стремительно бросилась по лестнице. Берг сидел подле графини и родственно почтительно утешал ее. Граф с трубкой в руках ходил по комнате, когда Наташа, с изуродованным злобой лицом, как буря ворвалась в комнату и быстрыми шагами подошла к матери.
– Это гадость! Это мерзость! – закричала она. – Это не может быть, чтобы вы приказали.
Берг и графиня недоумевающе и испуганно смотрели на нее. Граф остановился у окна, прислушиваясь.
– Маменька, это нельзя; посмотрите, что на дворе! – закричала она. – Они остаются!..
– Что с тобой? Кто они? Что тебе надо?
– Раненые, вот кто! Это нельзя, маменька; это ни на что не похоже… Нет, маменька, голубушка, это не то, простите, пожалуйста, голубушка… Маменька, ну что нам то, что мы увезем, вы посмотрите только, что на дворе… Маменька!.. Это не может быть!..
Граф стоял у окна и, не поворачивая лица, слушал слова Наташи. Вдруг он засопел носом и приблизил свое лицо к окну.
Графиня взглянула на дочь, увидала ее пристыженное за мать лицо, увидала ее волнение, поняла, отчего муж теперь не оглядывался на нее, и с растерянным видом оглянулась вокруг себя.
– Ах, да делайте, как хотите! Разве я мешаю кому нибудь! – сказала она, еще не вдруг сдаваясь.
– Маменька, голубушка, простите меня!
Но графиня оттолкнула дочь и подошла к графу.
– Mon cher, ты распорядись, как надо… Я ведь не знаю этого, – сказала она, виновато опуская глаза.
– Яйца… яйца курицу учат… – сквозь счастливые слезы проговорил граф и обнял жену, которая рада была скрыть на его груди свое пристыженное лицо.
– Папенька, маменька! Можно распорядиться? Можно?.. – спрашивала Наташа. – Мы все таки возьмем все самое нужное… – говорила Наташа.
Граф утвердительно кивнул ей головой, и Наташа тем быстрым бегом, которым она бегивала в горелки, побежала по зале в переднюю и по лестнице на двор.
Люди собрались около Наташи и до тех пор не могли поверить тому странному приказанию, которое она передавала, пока сам граф именем своей жены не подтвердил приказания о том, чтобы отдавать все подводы под раненых, а сундуки сносить в кладовые. Поняв приказание, люди с радостью и хлопотливостью принялись за новое дело. Прислуге теперь это не только не казалось странным, но, напротив, казалось, что это не могло быть иначе, точно так же, как за четверть часа перед этим никому не только не казалось странным, что оставляют раненых, а берут вещи, но казалось, что не могло быть иначе.
Все домашние, как бы выплачивая за то, что они раньше не взялись за это, принялись с хлопотливостью за новое дело размещения раненых. Раненые повыползли из своих комнат и с радостными бледными лицами окружили подводы. В соседних домах тоже разнесся слух, что есть подводы, и на двор к Ростовым стали приходить раненые из других домов. Многие из раненых просили не снимать вещей и только посадить их сверху. Но раз начавшееся дело свалки вещей уже не могло остановиться. Было все равно, оставлять все или половину. На дворе лежали неубранные сундуки с посудой, с бронзой, с картинами, зеркалами, которые так старательно укладывали в прошлую ночь, и всё искали и находили возможность сложить то и то и отдать еще и еще подводы.