Лачинов, Евдоким Емельянович

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
В Википедии есть статьи о других людях с фамилией Лачинов.
Евдоким Емельянович Лачинов
Дата рождения

1799(1799)

Место рождения

село Песковатка, Воронежская губерния, Российская империя

Дата смерти

20 августа (1 сентября) 1875(1875-09-01)

Место смерти

Москва

Принадлежность

Российская империя Российская империя

Род войск

пехота, Генштаб

Годы службы

1816—1832

Звание

прапорщик

Часть

Квартирмейстерская часть при Гл. штабе 2-й армии;
39-й егерский полк 20-й пехотной дивизии.

Сражения/войны

Русско-персидская война (1826—1828)

Русско-турецкая война (1828—1829)

Кавказская война

Награды и премии
отечественные
иностранные
(лишён)
В отставке

директор Харьковской акционерной компании, литератор

Евдоки́м Емелья́нович Лачи́нов (1799; село Песковатка[Комм. 1], Воронежская губерния — 20 августа [1 сентября] 1875; Москва) — русский офицер, декабрист (член «Южного общества»), участник Русско-персидской (1826—1828), Русско-турецкой (1828—1829) и Кавказской войн. Топограф, этнограф и литератор.





Биография

Происхождение. Начало службы

Евдоким Лачинов родился в 1799 году. Происходил из дворян Воронежской губернии старинного русского дворянского рода Лачиновых[5]. Сын отставного майора Емельяна Николаевича Лачинова (ум. 1821) и Прасковьи Евдокимовны (урождённой Шидловской)[6]. Братья: Николай (1795—1876) и Пётр (1801—?).

Учился в Московском университетском благородном пансионе (с 1810) и харьковской гимназии (1812); затем в Московском университете (1814—1816)[6]. После открытия в Москве в 1815 году училища колонновожатых начал обучение в нём[7]. Однако в 1816 году был вынужден прервать обучение; благодаря отличительным способностям, он был отобран в делегацию чрезвычайного посольства в Персидскую империю[Комм. 2], возглавляемую генерал-лейтенантом Ермоловым[9][Комм. 3]. В связи с этим 26 августа (7 сентября) 1816 года он вступил в воинскую службу. За участие в делах посольства персидское правительство представило Лачинова к ордену Льва и Солнца 3-й степени[6][11].

Вернувшись в начале 1818 года в Москву, после сдачи экзаменов в 1818 году он был выпущен из училища[12] с чином прапорщика[Комм. 4]. До 1820 года Лачинов оставался в училище. Получив за отличие чин подпоручика 5 апреля 1821 года он был направлен в Тульчин с назначением на должность старшего адъютанта по квартирмейстерской части при Главном штабе 2-й армии генерала от кавалерии графа Витгенштейна[7][13].

Декабрист

Ещё при прохождении обучения в Московской школе колонновожатых Лачинов приобщился к запретной литературе (как к русской, так и иностранной). Его общительность и передовые взгляды способствовали к сближению с прогрессивно настроенными офицерами[14].

В октябре 1816 года в Тифлис одновременно с Лачиновым прибыл и капитан Генштаба Муравьёв (сын основателя школы колонновожатых, и один из основателей тайного «Северного общества»). Отправка посольской делегации в Персию задерживалась, и по предложению последнего, в период выжидания была проведена топографическая съёмка местности от Моздока до Тифлиса, в которой принял участие и Лачинов. Последний в беседах с Муровьёвым и его другом поручиком Бабарыкиным заинтересовался прогрессивными идеями «Северного общества». Тогда же ими было создано новое общество вольнодумцев «Тифлисская артель», будучи тесно связанное со «Священной артелью». Однако после отбытия с Кавказа весной 1818 года Лачинова и других участников «Тифлисской артели» Машкова и Щербинина, она прекратила своё существование[15].

Во время своего пребывания в Тульчине Лачинов сблизился с членами «Южного общества», и главным образом, с его руководителем Пестелем, и сам стал членом этого общества[3].

После подавления 14 (26) декабря 1825 года восстания декабристов Лачинов был помещён под домашний арест, а 16 (28) апреля 1826 года по предложению военного министра генерала Татищева графу Витгенштейну Лачинов был заключён в тюрьму. Следствие по делу Лачинова затягивалось. Декабристы Барятинский и Черкасов в своих показаниях указывали на то, что Лачинов был членом «Южного общества», однако бывший руководитель того общества Пестель «чтобы сберечь молодого Лачинова» на соответствующий вопрос отвечал:

«С кем из тайного общества находился поручик Лачинов в сношениях и какое принимал участие в делах общества — я не могу иметь честь донести, потому что до сих пор не знал о принятии Лачинова в общество и принадлежности его к оному».

— Из показаний полковника Пестеля от 14 июня 1826 г.[16]

В конечном итоге следователям так и не удалось доказать членство Лачинова в тайном обществе, однако он всё-таки проходил по категории «прикосновенных», за знание, но сокрытие от начальства существование конституционного проекта Пестеля «Русская правда»[17].

30 августа (11 сентября) 1826 года Лачинов был переведён в Тираспольскую крепость где и был предан военному суду. 25 ноября (7 декабря) Николаем I была утверждена конфирмация графа Витгенштейна о Лачинове, согласно которой последний лишался всех воинских чинов, ордена и дворянского достоинства. Перед строем войск над Лачиновым была переломлена шпага и был снят мундир. Разжалованный до рядового он направлялся на Кавказ[18][19].

Служба на Кавказе

Из «Подробной реляции» ген. Красовского об Ошаканском сражении — Николаю I:

«… Неоднократно заметил я находившегося во всё время сражения, в стрелках 39-го егерского полка рядового Лачинова, оказавшего отличные примеры храбрости и неустрашимости и обратившего на себя особое внимание от товарищей. <…>
Я осмеливаюсь присовокупить к сему, что всемилостивейшее внимание к сему молодому человеку почту собственной для себя наградою, а особливо если бы при возвращении ему офицерского чина он мог быть назначен ко мне адъютантом; в таком случае могу отвечать моею честию, что служба приобрела бы в нём редкого и полезного офицера»[20].

На Кавказ Лачинов был отправлен прямо из Тираспольской крепости. По прибытии 13 (25) января 1827 года в Тифлис он был определён в 39-й егерский полк 20-й пехотной дивизии, квартировавшийся на тот момент в сел. Алиабаде Закатальского округа. 1 (13) апреля Лачинов в составе этого полка выступил из Алиабада в Эриванское ханство для участия в Русско-персидской войне. В мае―июне участвовал в осаде Эривани, а 17 (29) августа в составе сводного отряда генерал-лейтенанта Красовского принял участие в сражении под Ошаканом. В сентябре Лачинов был прикомандирован к батальону Крымского полка, направленного для осады Сардарабада. Его осада началась 14 (26) сентября, и окончилась его взятием 20 сентября (2 октября). После Сардарабада Лачинов принимал участие во второй осаде Эривани, начатой 23 сентября (5 октября). Во время её осады Лачинов вместе с другими разжалованными декабристами занимался рытьём траншей на передовых позициях. 1 (13) октября Эривань пала. За отличие в персидской войне, и главным образом за отличие в ошаканском сражении, Лачинов по ходатайству Красовского был произведён в унтер-офицеры. С назначением последнего на должность исполняющего начальника Эриванской области и командующим её войсками, Лачинов состоял при нём чиновником для особых поручений при Главном штабе войск[21].

Из рапорта ген. Реута ― начштаба ген. Остен-Сакену (9 мая 1829):

«… обязанностью считаю донести Вашему превосходительству о примерном усердии и отличных действиях 39-го егерского полка унтер-офицера Лачинова <…> старания и похвальные поступки унтер-офицера Лачинова возлагают на меня обязанность покорнейше просить В. П. обратить на него милостивое внимание господина главнокомандующего …»[22].

В февраля 1828 года Лачинов был направлен в свой полк, который выдвигался к турецкой границе для участия в Русско―турецкой войне. С 20 (2) по 23 июня (5 июля) он участвовал в осаде и последующем взятии Карса, и в дальнейшем находился в составе его гарнизона[23]. Вскоре, по просьбе начальника Карского пашалыка генерал-майора князя Бековича-Черкасского, Лачинов в качестве инструктора был прикомандирован генерал-майором Берхманом к армянской дружине для ознакомления её с порядком несения пограничной службы, а также исправностью караулов их и разъездов[22]. В дальнейшем участвовал в боях под Ардаганом, а также в августе находился в экспедиционной команде, осуществлявшей помощь по переселению армянских беженцев из-под Ардагана в Карский пашалык, занятый русскими войсками[24]. За боевые отличия Лачинов в 1829 году был награждён знаком отличия Военного ордена[15].

По окончании в том же году турецкой войны, Лачинов был направлен на Северный Кавказ, где состоял на должности управляющего канцелярией Генерального штаба при командующем войсками Кавказской линии генерал-лейтенанте Вельяминове. В период с 1830 по 1832 годы Участвовал в боевых действиях в Дагестане и Чечне[6][19], включая экспедицию отряда генерал-адъютанта Розена и генерал-лейтенанта Вельяминова в Малую Чечню в 1832 году[25].

В декабре 1832 года Лачинов в чине прапорщика по болезни подал в отставку[19].

После отставки

Выйдя в отставку, Лачинов поселился в родовом имении Натальино, Землянского уезда Воронежской губернии. Там он занялся овцеводством. В середине 1850-х годов в Харькове при его участии была организована акционерная компания по торговле шерстью, а позже он на протяжении нескольких лет был председателем той компании. Активно развивал торговый оборот и налаживал отношение с иностранным рынком. Позже аналогичную компанию Лачинов открыл и в Новороссийске[6].

Евдоким Лачинов умер 20 августа (1 сентября) 1875 года в Москве. Существует две версии места его захоронения[6]:

  1. в Москве на Ваганьковском кладбище (могила не сохранилась)[26].
  2. в ограде Никольской церкви села Натальино, Землянского уезда Воронежской губернии (ныне Касторенский район Курской области)[3].

Семья

жена — Клементина Ермолаевна (дочь генерал-майора Е. А. Берхмана)[27].

сын — Владимир (1831—1897)[27] — с 1852 года юнкер Одесского уланского полка, затем отставной поручик, 3 ноября 1856 года причислен к старинному роду Лачиновых, которого был лишён его отец[28].

Литературная и научная деятельность Лачинова

Литератор

Из письма, написанного Рылеевым (также будущим декабристом) в 1816 году Лачинову в Москву, где первый называет его «Питомцем муз» (то есть поэтом), следует полагать, что Лачинов ещё в юности писал стихи[29]. В альманахе-ежегоднике для воспитанников школы-пансиона «Каллиопа» публиковались прозаические опыты Лачинова, ― «Мысли разных писателей» (1815, Ч. 1) и «Разговор о путешествии» (1816, Ч. 2), а также различные переводы[6].

Во время своего участия в посольской делегации в Персидскую империю, Лачинов составил «Дневник следования посольства» (1817—1818)[10], являвшийся ценным источником[30].

После декабрьских событий 1825 года рукописи Лачинова, как, впрочем, и других осужденных декабристов-литераторов, подвергались жёсткой цензуре. Если они размещались в изданиях, то публиковались анонимно, или под какими-либо псевдонимами, а то и вовсе авторство могло принадлежать другим лицам. Так к примеру, в журнале «Московский телеграф» (1828) была опубликована статья, автором которой являлся Лачинов, «Отрывок из Дневника путешествий по Эриванской области». Как пояснила редакция журнала: «Сии дорожные записки были ведены одним из чиновников, находившихся при генерал-лейтенанте А. И. Красовском… Издатель Телеграфа покорно благодарит почтенную особу, доставившую в Телеграф сии любопытные замечания…»[31]. Профессор М. А. Полиевктов включил эту статью в свой обзор «Европейские путешественники по Кавказу 1800—1830 гг.» (1946)[32] в качестве трудов анонимного автора[33].

Также в петербургской газете «Северная пчела» было опубликовано пространное письмо без подписи «Путешествие по Эриванской области»[34], написанное в Эриванской цитадели в конце декабря 1827 — начале января 1828 годов. Долгое время авторство данных рукописей приписывалось Грибоедову. Редактор «Собрания сочинений А. С. Грибоедова» (1889)[35] И. А. Шляпкин даже поместил их в данный сборник. На то, что те рукописи принадлежат перу декабриста Лачинова впервые указал библиограф Н. М. Ченцов в «Восстании декабристов» (1929)[36]. Тоже подтвердил и профессор М. Г. Нерсисян, проведя, главным образом, сравнительный анализ[19][37].

Также анонимно в газете «Тифлисские ведомости» (1829)[38] под рубрикой «Корреспонденция» были опубликованы — «Письма из Карса»[33][39]. На Лачинова же, как на автора данных писем, впервые обратил внимание Е. Г. Вейденбаум[40][41]. Академик П. В. Гугушвили указывает на то, что Лачинов являлся сотрудником «Тифлисских ведомостей»[42].

Лачиновым был написан рассказ «Быль» (1828), посвящённый судьбе участника Отечественной войны 1812 года и сражений на Кавказе[6]. По предположению Е. Г. Вейденбаума[43], скрытым соавтором Екатерины Лачиновой при написании роман-памфлета под псевдонимом Е. Хамар-Дабанова «Проделки на Кавказе» (1844)[44] мог являться Евдоким Лачинов, который был родным старшим братом её мужа флигель-адъютанта Николая Лачинова[45].

Особо ценный сохранившийся источник представляет собой рукопись Лачинова под общим названием «Моя исповедь» с подзаголовком «Записки русского солдата». Большей частью она была составлена в виде дневника, а периодически и в виде писем[19]. В ней Лачинов, кроме описания военных действий, как и в «Дневнике следования посольства», особое внимание уделял памятникам древней архитектуры (цитаделям, монастырям, церквам и мечетям)[46]. Сохранились письма Лачинова, адресованные Н. Н. Муравьеву-Карскому, датированные 1818 годом[47].

В 1850―1860-х годах Лачинов публиковал статьи по торговле шерстью и о деятельности компании в таких органах русской периодической печати как ― «Северная почта», «Северная пчела», «Коммерческая газета», «Одесский вестник» и др.[19]

В 1864 году Лачинов, используя свои дневники, опубликовал в «Сборнике материалов о событиях XIX в. в России» статью «Воспоминания декабриста», а в 1875 году (перед смертью) составил письмо на имя Великого князя Михаила Николаевича, содержащее свою автобиографию, которое было опубликовано в том же «Сборнике»[6].

Уже после смерти Лачинова, отрывки из его «Исповеди», с указанием на его авторство, были опубликованы в «Кавказском сборнике» (1876[48]—1877[25]), а в 1967 году в «Историко-филологическом журнале» М. Г. Нерсисяном были опубликованы «Записки декабриста Е. Е. Лачинова о путешествии А. П. Ермолова в Иран в 1817 г.»[10].

Топограф и этнограф

Известно, что в 1827 году Лачинов по поручению Красовского производил подробное статистическое описание Эриванской области. Относительно этого поручения Лачинов писал:

«Я видел невозможность с успехом окончить столь обширное дело, требующее глубоких сведений; но от меня не требовали произведения образцового, и поощряемый неизъяснимо лестным для меня вниманием, я с полным усердием приступил к работе. Никогда не трудился с таким рвением, потому что никогда не был так ободряем; решительно могу сказать, что, кроме самых необходимых часов для сна, не давал я себе ни минуты отдыха — даже в продолжение обеда не оставлял занятий своих, и всё делалось так охотно, что не чувствовал надобности принуждать себя …».

— «Моя исповедь (Записки русского солдата)», Е. Е. Лачинов[49]

В провидении данных исследований Лачинову оказывал деятельную помощь Эчмиадзинский архиепископ Нерсес Аштаракеци, а также пользовался замечаниями и наставлениями армянского учёного Шагана Джрпетяна (фр.)русск.[39][49]. Однако после отбытия 11 (23) февраля 1828 года Красовского в Россию Лачинов был переведён в свой полк, соответственно, прекратив свою научную деятельность. Судьба выполненных им трудов по исследованию Армении, осталась неизвестной[46].

В 1829 году работу по изучению «вновь присоединённого края» по распоряжению исполняющего обязанности наместника на Кавказе графа И. Ф. Паскевича продолжил И. И. Шопен, который в 1852 году издал книгу «Исторический памятник состояния Армянской области в эпоху её присоединения к Российской империи»[50]. По утверждению историка И. Г. Туняна, ― Шопен реализовал программу Лачинова, не упоминув при этом последнего. Основой к данному утверждению послужила высокая степень идентичности многих разделов «Исповеди» Лачинова и «Исторического памятника…» Шопена[51].

Напишите отзыв о статье "Лачинов, Евдоким Емельянович"

Комментарии

  1. ↑ Точное месторасположение Песковатки неизвестно. В «Списке населённых мест» Воронежской губернии за 1859 год упоминается два предполагаемых села, ― Лачиново (Никольское) Землянского уезда и Бекетово (Лачиновка) Нижнедевицкого уезда[1]. Ш. Р. Гойзман указывает на имение Песковатое Землянского уезда[2]. Н. А. Немцев полагает, что Песковатка это нынешняя ж/д ст. Лачиново бывшего Нижнедевицкого уезда[3]. В издании «Воронежский край. Памятные даты» сообщается, что Лачинов родился в селе Бекетово (Лачиновка) того же уезда[4].
  2. ↑ Вместе с Лачиновым был отобран и другой отличник школы Николай Воейков, будущий адъютант генерала Ермолова[8].
  3. ↑ По прибытии Лачинова в Воронеж для представления Ермолову, последний вначале отказался зачислять его в посольскую делегацию, посчитав, что Лачинову не более 14 лет от роду, и сказав, что ему (Ермолову) «нужны не дети, а люди, знающие своё дело». Однако выполнив в кратчайшие сроки на отлично ряд поручений, Лачинов всё-таки был оставлен в делегации[10]. По возрасту он был самым молодым из всех участников той делегации[11].
  4. ↑ Чин прапорщика был ему присвоен не после экзаменов, а 10 мая 1818 года — по представлению А. П. Ермолова за участие в посольстве.

Источники

Примечания
  1. ↑ Воронежская губерния // Список населённых мест по сведениям 1859 года / Обраб. Н. Штиглицом. — СПб.: ЦСК МВД, 1865. — Т. 9. — С. 79, № 1496; 101, № 1928.
  2. ↑ Гойзман Ш. Р. [www.mke.su/doc/LAChINOV.html Лачинов Евдоким Емельянович]. Курская энциклопедия.
  3. ↑ 1 2 3 Немцев Н. А. [stkshen.ucoz.ru/Knigi/Zemlia/kak_raspredelialas.htm Как распределялась земля] // [stkshen.ucoz.ru/publ/na_nemcev_zemlja_kshenskaja/2-1-0-112 Земля кшенская (Очерки по истории Советского района Курской области)] / Под ред. Е. Д. Кузичёвой. — Курск: Нива, 2003.
  4. ↑ Белокобыльская Н. Н., Поляева В. В., Рыбакова Т. Ф., Фирсов Б. А. Воронежский край. Памятные даты на 2014 год / Под ред. А. Н. Акиньшина, Т. И. Шишкиной. — Информационно-справочное, краеведческое издание. — Воронеж: ВОУНБ им. И. С. Никитина, 2013. — С. 92.
  5. ↑ Лачинов Евдоким Емельянович // Деятели революционного движения в России : в 5 т. / под ред. Ф. Я. Кона и др. — М. : Всесоюзное общество политических каторжан и ссыльнопоселенцев, 1927—1934. — Т. 1, вып. 2. — С. 98.</span>
  6. ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 Русские писатели 1800—1917 / Главный ред. П. А. Николаев. — М.: Большая российская энциклопедия, 1989—…. — Т. 3. — С. 292—293. — ISBN 5-85270-011-8.
  7. ↑ 1 2 [www.vostlit.info/Texts/Dokumenty/Kavkaz/XIX/1820-1840/Lacinov_E_E/text1.htm Отрывок из «Исповеди» Лачинова] // Кавказский сборник / Под. ред. И. С. Чернявского. — Тф.: Тип. ОШКВО, 1876. — Т. 1. — С. 123.
  8. ↑ Полынкин А. М. [klub-mastera.narod.ru/publ/istorija_orlovskogo_kraja/nikolaj_voejkov_adjutant_generala_ermolova/22-1-0-562 Николай Воейков — адъютант генерала Ермолова]. На сайте «Мастера» (Покровский районый клуб творческих личностей) (12 ноября 2014).
  9. ↑ Берже А. П. [www.vostlit.info/Texts/Dokumenty/Persien/XIX/1800-1820/Berze/text1.phtml?id=7682 Посольство А. П. Ермолова в Персию. (Исторический очерк)] // Русская старина. — СПб.: Тип. В. С. Балашева, 1877. — Т. 19, вып. 6. — С. 258.
  10. ↑ 1 2 3 Нерсисян М. Г. [hpj.asj-oa.am/1029/ Записки декабриста Е. Е. Лачинова о путешествии А. П. Ермолова в Иран в 1817 г.] // Պատմա-բանասիրական հանդես = Историко-филологический журнал. — Ер., 1967. — № 1 (36). — С. 105—116. — ISSN [www.sigla.ru/table.jsp?f=8&t=3&v0=0135-0536&f=1003&t=1&v1=&f=4&t=2&v2=&f=21&t=3&v3=&f=1016&t=3&v4=&f=1016&t=3&v5=&bf=4&b=&d=0&ys=&ye=&lng=&ft=&mt=&dt=&vol=&pt=&iss=&ps=&pe=&tr=&tro=&cc=UNION&i=1&v=tagged&s=0&ss=0&st=0&i18n=ru&rlf=&psz=20&bs=20&ce=hJfuypee8JzzufeGmImYYIpZKRJeeOeeWGJIZRrRRrdmtdeee88NJJJJpeeefTJ3peKJJ3UWWPtzzzzzzzzzzzzzzzzzbzzvzzpy5zzjzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzztzzzzzzzbzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzvzzzzzzyeyTjkDnyHzTuueKZePz9decyzzLzzzL*.c8.NzrGJJvufeeeeeJheeyzjeeeeJh*peeeeKJJJJJJJJJJmjHvOJJJJJJJJJfeeeieeeeSJJJJJSJJJ3TeIJJJJ3..E.UEAcyhxD.eeeeeuzzzLJJJJ5.e8JJJheeeeeeeeeeeeyeeK3JJJJJJJJ*s7defeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeSJJJJJJJJZIJJzzz1..6LJJJJJJtJJZ4....EK*&debug=false 0135-0536].
  11. ↑ 1 2 Орлик О. В. [www.booksite.ru/fulltext/russ_america/pdf/227/index.htm Декабристы и внешняя политика России] / Отв. ред. А. Л. Нарочницкий. — М.: Наука, 1984. — С. 135.
  12. ↑ Глиноецкий Н. История русского генерального штаба. — СПб., 1883. — Т. I. — С. 413.
  13. ↑ Декабристы. Биографический справочник / Под редакцией М. В. Нечкиной. — М.: Наука, 1988. — С. 98, 274, 275. — 448 с. — 50 000 экз.
  14. ↑ [adm.rkursk.ru/index.php?id=13&mat_id=14171 Лачинов Евдоким Емельянович]. «Официальный сайт Администрации Курской» (28 марта 2012).
  15. ↑ 1 2 Задонский Н. А. Жизнь Муравьева (Документальная историческая хроника). — Букинистическое издание. — М.: Современник, 1974.
  16. ↑ Восстание декабристов (Материалы). — Л.: Госиздат, 1925. — Т. 19. — С. 219.
  17. ↑ Азадовский М. К. Страницы истории декабризма. — Иркутск: Восточно-Сибирское кн. изд., 1991. — Т. 2. — С. 198. — ISBN 978-5-7424-0350-0.
  18. ↑ Вейденбаум Е. Г. [sonina.professorjournal.ru/c/document_library/get_file?p_l_id=23007&folderId=133080&name=DLFE-5406.pdf Декабристы на Кавказе] // Русская старина. — СПб.: Тип. «Общественная польза», 1903. — Т. 114, вып. 6. — С. 483—484.
  19. ↑ 1 2 3 4 5 6 Нерсисян М. Г. [www.vostlit.info/Texts/Dokumenty/Kavkaz/XIX/1820-1840/Lacinov_E_E/pred2.htm Декабрист Е. Лачинов и его записки об Армении] // Из истории русско-армянских отношений. — Ер.: АН АрмССР, 1956. — Кн. 1. — С. 179—220.
  20. ↑ [www.vostlit.info/Texts/Dokumenty/Kavkaz/XIX/1820-1840/Krasovskij_A_I/relation_schlacht_osakan_17_08_1827.htm Ценный первоисточник об Ошаканской битве] // Историко-филологический журнал. — Ер.: АН Армянской ССР, 1978. — № 1 (80).
  21. ↑ Нерсисян М. Г. [hpj.asj-oa.am/90/1/58-1(40).pdf Декабристы в Армении в 1826—1828 гг.] // Декабристы в Армении. — Букинистическое издание. — Ер.: Изд. Ереванского унив., 1975. — С. 40—43.
  22. ↑ 1 2 Нерсисян М. Г. [hpj.asj-oa.am/2291/ Новые данные о декабристах, сосланных на Кавказ] // Պատմա-բանասիրական հանդես = Историко-филологический журнал. — Ер.: АН АрмССР, 1975. — № 4 (39). — С. 43. — ISSN [www.sigla.ru/table.jsp?f=8&t=3&v0=0135-0536&f=1003&t=1&v1=&f=4&t=2&v2=&f=21&t=3&v3=&f=1016&t=3&v4=&f=1016&t=3&v5=&bf=4&b=&d=0&ys=&ye=&lng=&ft=&mt=&dt=&vol=&pt=&iss=&ps=&pe=&tr=&tro=&cc=UNION&i=1&v=tagged&s=0&ss=0&st=0&i18n=ru&rlf=&psz=20&bs=20&ce=hJfuypee8JzzufeGmImYYIpZKRJeeOeeWGJIZRrRRrdmtdeee88NJJJJpeeefTJ3peKJJ3UWWPtzzzzzzzzzzzzzzzzzbzzvzzpy5zzjzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzztzzzzzzzbzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzvzzzzzzyeyTjkDnyHzTuueKZePz9decyzzLzzzL*.c8.NzrGJJvufeeeeeJheeyzjeeeeJh*peeeeKJJJJJJJJJJmjHvOJJJJJJJJJfeeeieeeeSJJJJJSJJJ3TeIJJJJ3..E.UEAcyhxD.eeeeeuzzzLJJJJ5.e8JJJheeeeeeeeeeeeyeeK3JJJJJJJJ*s7defeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeSJJJJJJJJZIJJzzz1..6LJJJJJJtJJZ4....EK*&debug=false 0135-0536].
  23. ↑ Вартаньян Э. Г. [cyberleninka.ru/article/n/uchastie-dekabristov-v-voynah-rossii-v-zakavkazie-1826-1829-gg Участие декабристов в войнах России в Закавказье (1826―1829 гг.)] // Историческая и социально-образовательная мысль. — Краснодар: НОЧУ ДПО Кубанская многопрофильная академия, 2014. — № 1 (23). — С. 29. — ISSN [www.sigla.ru/table.jsp?f=8&t=3&v0=2219-6048&f=1003&t=1&v1=&f=4&t=2&v2=&f=21&t=3&v3=&f=1016&t=3&v4=&f=1016&t=3&v5=&bf=4&b=&d=0&ys=&ye=&lng=&ft=&mt=&dt=&vol=&pt=&iss=&ps=&pe=&tr=&tro=&cc=UNION&i=1&v=tagged&s=0&ss=0&st=0&i18n=ru&rlf=&psz=20&bs=20&ce=hJfuypee8JzzufeGmImYYIpZKRJeeOeeWGJIZRrRRrdmtdeee88NJJJJpeeefTJ3peKJJ3UWWPtzzzzzzzzzzzzzzzzzbzzvzzpy5zzjzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzztzzzzzzzbzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzvzzzzzzyeyTjkDnyHzTuueKZePz9decyzzLzzzL*.c8.NzrGJJvufeeeeeJheeyzjeeeeJh*peeeeKJJJJJJJJJJmjHvOJJJJJJJJJfeeeieeeeSJJJJJSJJJ3TeIJJJJ3..E.UEAcyhxD.eeeeeuzzzLJJJJ5.e8JJJheeeeeeeeeeeeyeeK3JJJJJJJJ*s7defeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeSJJJJJJJJZIJJzzz1..6LJJJJJJtJJZ4....EK*&debug=false 2219-6048].
  24. ↑ Нерсисян М. Г. Из истории русско-армянских отношений. — Ер.: АН АрмССР, 1956. — Кн. 2. — С. 101.
  25. ↑ 1 2 Отрывок из «Исповеди» Лачинова // Кавказский сборник / Под. ред. И. С. Чернявского. — Тф.: Тип. ОШКВО, 1877. — Т. 2. — С. 75—115.
  26. ↑ Оксман Ю. Г. [books.google.ru/books/about/Декабристы_в_Москве.html?id=7gcaAAAAIAAJ&redir_esc=y Декабристы в Москве (Сборник статей)]. — М.: Московский рабочий, 1963. — Т. 8. — С. 269. — (Труды Музея истории и реконструкции Москвы).
  27. ↑ 1 2 Доммес М. А. [books.google.ru/books/about/Генеалогический_вест.html?id=y1hmAAAAMAAJ&redir_esc=y Генеалогический вестник (Вып. 17—23)]. — СПб.: ВИРД, 2004. — С. 45.
  28. ↑ [decemb.hobby.ru/index.shtml?alphavit/alf_l Лачинов Евдоким Емельянович]. На сайте Аллы Самаль «Виртуальная энциклопедия декабристов».
  29. ↑ [imli.ru/upload/legacy/Tom%2059/Vol%2059.pdf Декабристы-литераторы] / Под ред. А. М. Еголина (глав. ред.), Н. Ф. Бельчикова, И. С, Зильберштейна, С. А, Макашина. — Литературное наследство. — М.: АН СССР, 1956. — Т. 59. — С. 690.
  30. ↑ Орлик О. В. Декабристы и внешняя политика России. — 1984. — С. 105—116.
  31. ↑ [arm-iro.com/download/moskovski_telegraf_4_1928.pdf Отрывок из Дневника путешествий по Эриванской области] // Московский телеграф. — М., 1828. — № 4 (февраль). — С. 560—567.
  32. ↑ Полиевктов М. А. Европейские путешественники по Кавказу 1800—1830 гг. — Тб.: Архивное Упр. МВД Груз. ССР, 1946. — С. 60.
  33. ↑ 1 2 Косвен М. О. Этнография и история Кавказа (Исследования и материалы). — М.: Изд. восточной литературы, 1961. — С. 172.
  34. ↑ Путешествие по Эриванской области // Северная пчела. — СПб.: Тип. Н. Греча, 1828. — № 21 (18 февраля), № 22 (21 февраля).
  35. ↑ Полное собрание сочинений А. С. Грибоедова // в 2 томах / Под ред. И. А. Шляпкина. — СПб.: Изд. И. П. Варгунина, 1889.
  36. ↑ Ченцов Н. М. Восстание декабристов (Библиография) / Под ред. Н. К. Пиксанова. — М.—Л.: Гос. изд, 1929. — С. 415.
  37. ↑ [basss.asj-oa.am/1394/1/1957-3(123).pdf О книге М. Нерсисяна «Из истории русско-армянских отношений» (Критика и библиография)] // Известия АН Арм. ССР (Общественные науки). — Ер., 1957. — № 3. — С. 125.
  38. ↑ Письма из Карса // Тифлисские ведомости. — Тф., 1829. — № 5, 6.
  39. ↑ 1 2 Саядов С. М. [hpj.asj-oa.am/3796/ «Тифлисские ведомости» об Армении и армянах] // Պատմա-բանասիրական հանդես = Историко-филологический журнал. — Ер.: АН АрмССР, 1983. — № 2—3. — С. 219. — ISSN [www.sigla.ru/table.jsp?f=8&t=3&v0=0135-0536&f=1003&t=1&v1=&f=4&t=2&v2=&f=21&t=3&v3=&f=1016&t=3&v4=&f=1016&t=3&v5=&bf=4&b=&d=0&ys=&ye=&lng=&ft=&mt=&dt=&vol=&pt=&iss=&ps=&pe=&tr=&tro=&cc=UNION&i=1&v=tagged&s=0&ss=0&st=0&i18n=ru&rlf=&psz=20&bs=20&ce=hJfuypee8JzzufeGmImYYIpZKRJeeOeeWGJIZRrRRrdmtdeee88NJJJJpeeefTJ3peKJJ3UWWPtzzzzzzzzzzzzzzzzzbzzvzzpy5zzjzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzztzzzzzzzbzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzvzzzzzzyeyTjkDnyHzTuueKZePz9decyzzLzzzL*.c8.NzrGJJvufeeeeeJheeyzjeeeeJh*peeeeKJJJJJJJJJJmjHvOJJJJJJJJJfeeeieeeeSJJJJJSJJJ3TeIJJJJ3..E.UEAcyhxD.eeeeeuzzzLJJJJ5.e8JJJheeeeeeeeeeeeyeeK3JJJJJJJJ*s7defeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeSJJJJJJJJZIJJzzz1..6LJJJJJJtJJZ4....EK*&debug=false 0135-0536].
  40. ↑ Вейденбаум Е. Г.  // Институт рукописей АН Груз. ССР, ф. Е. Г. Вейденбаума. — № 25. — С. 180.
  41. ↑ Ватейшвили Д. Л. [books.google.ru/books/about/Русская_общественная.html?id=td5AAQAAIAAJ&redir_esc=y Русская общественная мысль и печать на Кавказе в первой трети XIX века]. — М.: Наука, 1973. — С. 240.
  42. ↑ Гугушвили П. В. Грузинская журналистика = ქართული ჟურნალისტიკის (груз.) / Под ред. Н. Кикнадзе. — Тб.: სახელგამი, 1941. — С. 69.
  43. ↑ Вейденбаум Е. Г. [books.google.ru/books/about/Кавказоведение.html?id=XmAGAwAAQBAJ&redir_esc=y Кавказоведение. История. Этнология. Путешествия. Литература]. — Тф.: Скоропеч. М. Мартиросянца, 1901. — Т. 1 (Кавказские этюды. Исследования и заметки). — С. 319—320. — ISBN 978-5-8849-9373-0.
  44. ↑ Хамар-Дабанов Е. [cerkesarastirmalari.org/pdf/ruscakitaplar/literatura/Hamar_Dabanov_Prodelki_na_Kavkaze.pdf Проделки на Кавказе].
  45. ↑ Марченко А. М. Лермонтов. — М.: АСТ, 2009. — ISBN 978-5-17-062584-0.
  46. ↑ 1 2 Косвен М. О. Этнография и история Кавказа. — 1961. — С. 174—175.
  47. ↑ [www.hrono.ru/biograf/bio_l/lachinov.html Лачинов Евдоким Емельянович]. На сайте «Хронос».
  48. ↑ Отрывок из «Исповеди» Лачинова // Кавказский сборник. — Тф., 1876. — Т. 1. — С. [www.vostlit.info/Texts/Dokumenty/Kavkaz/XIX/1820-1840/Lacinov_E_E/text1.htm 123—169, Ч. 1]; С. [www.vostlit.info/Texts/Dokumenty/Kavkaz/XIX/1820-1840/Lacinov_E_E/text2.htm 169—196, Ч. 2].
  49. ↑ 1 2 Отрывок из «Исповеди» Лачинова // Кавказский сборник. — Тф., 1876. — Т. 1. — С. 124—125.
  50. ↑ Шопен И. И. [www.prlib.ru/Lib/pages/item.aspx?itemid=4690 Исторический памятник состояния Армянской области в эпоху её присоединения к Российской империи]. — СПб.: Тип. Имп. Акад. наук, 1852. — ISBN 978-5-458-16875-5.
  51. ↑ Тунян В. Г. [hpj.asj-oa.am/3605/ Об одном документе, составленном Е. Лачиновым] // Պատմա-բանասիրական հանդես = Историко-филологический журнал. — Ер.: АН АрмССР, 1982. — № 4. — С. 209—213. — ISSN [www.sigla.ru/table.jsp?f=8&t=3&v0=0135-0536&f=1003&t=1&v1=&f=4&t=2&v2=&f=21&t=3&v3=&f=1016&t=3&v4=&f=1016&t=3&v5=&bf=4&b=&d=0&ys=&ye=&lng=&ft=&mt=&dt=&vol=&pt=&iss=&ps=&pe=&tr=&tro=&cc=UNION&i=1&v=tagged&s=0&ss=0&st=0&i18n=ru&rlf=&psz=20&bs=20&ce=hJfuypee8JzzufeGmImYYIpZKRJeeOeeWGJIZRrRRrdmtdeee88NJJJJpeeefTJ3peKJJ3UWWPtzzzzzzzzzzzzzzzzzbzzvzzpy5zzjzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzztzzzzzzzbzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzvzzzzzzyeyTjkDnyHzTuueKZePz9decyzzLzzzL*.c8.NzrGJJvufeeeeeJheeyzjeeeeJh*peeeeKJJJJJJJJJJmjHvOJJJJJJJJJfeeeieeeeSJJJJJSJJJ3TeIJJJJ3..E.UEAcyhxD.eeeeeuzzzLJJJJ5.e8JJJheeeeeeeeeeeeyeeK3JJJJJJJJ*s7defeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeSJJJJJJJJZIJJzzz1..6LJJJJJJtJJZ4....EK*&debug=false 0135-0536].

    52. </ol>

Литература
  • Восстание декабристов (Материалы). — Л.: Госиздат, 1925. — Т. 8. — С. 340; Т. 19.
  • Косвен М. О. Этнография и история Кавказа (Исследования и материалы). — М.: Изд. восточной литературы, 1961. — С. 171—176.
  • Немцев Н. А. [stkshen.ucoz.ru/Knigi/Zemlia/kak_raspredelialas.htm Как распределялась земля] // [stkshen.ucoz.ru/publ/na_nemcev_zemlja_kshenskaja/2-1-0-112 Земля кшенская (Очерки по истории Советского района Курской области)] / Под ред. Е. Д. Кузичёвой. — Курск: Нива, 2003.
  • Нерсисян М. Г. [www.vostlit.info/Texts/Dokumenty/Kavkaz/XIX/1820-1840/Lacinov_E_E/pred2.htm Декабрист Е. Лачинов и его записки об Армении] // Из истории русско-армянских отношений. — Ер.: АН АрмССР, 1956. — Кн. 1. — С. 179—220.
  • Нерсисян М. Г. [hpj.asj-oa.am/90/1/58-1(40).pdf Декабристы в Армении в 1826—1828 гг.] // Декабристы в Армении. — Букинистическое издание. — Ер.: Изд. Ереванского унив., 1975. — С. 40—43.
  • Нерсисян М. Г. Декабристы об Армении и Закавказье (Сборник документов и материалов). — Ер.: АН АрмССР, 1985. — Ч. 1.
  • Нерсисян М. Г. [hpj.asj-oa.am/1029/ Записки декабриста Е. Е. Лачинова о путешествии А. П. Ермолова в Иран в 1817 г.] // Պատմա-բանասիրական հանդես = Историко-филологический журнал. — Ер.: АН АрмССР, 1967. — № 1 (36). — С. 105. — ISSN [www.sigla.ru/table.jsp?f=8&t=3&v0=0135-0536&f=1003&t=1&v1=&f=4&t=2&v2=&f=21&t=3&v3=&f=1016&t=3&v4=&f=1016&t=3&v5=&bf=4&b=&d=0&ys=&ye=&lng=&ft=&mt=&dt=&vol=&pt=&iss=&ps=&pe=&tr=&tro=&cc=UNION&i=1&v=tagged&s=0&ss=0&st=0&i18n=ru&rlf=&psz=20&bs=20&ce=hJfuypee8JzzufeGmImYYIpZKRJeeOeeWGJIZRrRRrdmtdeee88NJJJJpeeefTJ3peKJJ3UWWPtzzzzzzzzzzzzzzzzzbzzvzzpy5zzjzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzztzzzzzzzbzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzzvzzzzzzyeyTjkDnyHzTuueKZePz9decyzzLzzzL*.c8.NzrGJJvufeeeeeJheeyzjeeeeJh*peeeeKJJJJJJJJJJmjHvOJJJJJJJJJfeeeieeeeSJJJJJSJJJ3TeIJJJJ3..E.UEAcyhxD.eeeeeuzzzLJJJJ5.e8JJJheeeeeeeeeeeeyeeK3JJJJJJJJ*s7defeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeeSJJJJJJJJZIJJzzz1..6LJJJJJJtJJZ4....EK*&debug=false 0135-0536].
  • Орлик О. В. [www.booksite.ru/fulltext/russ_america/pdf/227/index.htm Декабристы и внешняя политика России] / Отв. ред. А. Л. Нарочницкий. — М.: Наука, 1984.
  • Русские писатели 1800—1917 / Главный ред. П. А. Николаев. — М.: Большая российская энциклопедия, 1989—…. — Т. 3. — С. 292—293. — ISBN 5-85270-011-8.
  • Шадури В. С., Бебутов Г. В. Летопись дружбы грузинского и русского народов с древних времён до наших дней = ქართველი და რუსი ხალხების მეგობრობის მატიანე (груз.) / Под. ред. И. В. Абашидзе. — 2-е изд. — Тб.: Литература да Хэловнева, 1967. — Т. 1. — С. 224.
  • Лачинов Евдоким Емельянович // Деятели революционного движения в России : в 5 т. / под ред. Ф. Я. Кона и др. — М. : Всесоюзное общество политических каторжан и ссыльнопоселенцев, 1927—1934. — Т. 1, вып. 2. — С. 98.</span>
Ссылки
  • Гойзман Ш. Р. [www.mke.su/doc/LAChINOV.html Лачинов Евдоким Емельянович]. Курская энциклопедия.
  • [decemb.hobby.ru/index.shtml?alphavit/alf_l Лачинов Евдоким Емельянович]. На сайте Аллы Самаль «Виртуальная энциклопедия декабристов».
  • [adm.rkursk.ru/index.php?id=13&mat_id=14171 Лачинов Евдоким Емельянович]. «Официальный сайт Администрации Курской» (28 марта 2012).
  • [www.kva.kursk.ru/encyclopedia/doc/LAChINOV.php Лачинов Евдоким Емельянович]. Энциклопедия «Мой Курск».
  • Шехирев М. Ф. [old-kursk.ru/book/zemlaki/lacinov.html Лачинов Евдоким Емельянович]. На сайте «Курск дореволюционный» (Гордость земли курской).

Отрывок, характеризующий Лачинов, Евдоким Емельянович

– В этот день уж я всегда езжу прикладываться к мощам князя Николая Андреича.
– Ах да, да, – отвечал главнокомандующий. – Что он?..
Небольшое общество, собравшееся в старомодной, высокой, с старой мебелью, гостиной перед обедом, было похоже на собравшийся, торжественный совет судилища. Все молчали и ежели говорили, то говорили тихо. Князь Николай Андреич вышел серьезен и молчалив. Княжна Марья еще более казалась тихою и робкою, чем обыкновенно. Гости неохотно обращались к ней, потому что видели, что ей было не до их разговоров. Граф Ростопчин один держал нить разговора, рассказывая о последних то городских, то политических новостях.
Лопухин и старый генерал изредка принимали участие в разговоре. Князь Николай Андреич слушал, как верховный судья слушает доклад, который делают ему, только изредка молчанием или коротким словцом заявляя, что он принимает к сведению то, что ему докладывают. Тон разговора был такой, что понятно было, никто не одобрял того, что делалось в политическом мире. Рассказывали о событиях, очевидно подтверждающих то, что всё шло хуже и хуже; но во всяком рассказе и суждении было поразительно то, как рассказчик останавливался или бывал останавливаем всякий раз на той границе, где суждение могло относиться к лицу государя императора.
За обедом разговор зашел о последней политической новости, о захвате Наполеоном владений герцога Ольденбургского и о русской враждебной Наполеону ноте, посланной ко всем европейским дворам.
– Бонапарт поступает с Европой как пират на завоеванном корабле, – сказал граф Ростопчин, повторяя уже несколько раз говоренную им фразу. – Удивляешься только долготерпению или ослеплению государей. Теперь дело доходит до папы, и Бонапарт уже не стесняясь хочет низвергнуть главу католической религии, и все молчат! Один наш государь протестовал против захвата владений герцога Ольденбургского. И то… – Граф Ростопчин замолчал, чувствуя, что он стоял на том рубеже, где уже нельзя осуждать.
– Предложили другие владения заместо Ольденбургского герцогства, – сказал князь Николай Андреич. – Точно я мужиков из Лысых Гор переселял в Богучарово и в рязанские, так и он герцогов.
– Le duc d'Oldenbourg supporte son malheur avec une force de caractere et une resignation admirable, [Герцог Ольденбургский переносит свое несчастие с замечательной силой воли и покорностью судьбе,] – сказал Борис, почтительно вступая в разговор. Он сказал это потому, что проездом из Петербурга имел честь представляться герцогу. Князь Николай Андреич посмотрел на молодого человека так, как будто он хотел бы ему сказать кое что на это, но раздумал, считая его слишком для того молодым.
– Я читал наш протест об Ольденбургском деле и удивлялся плохой редакции этой ноты, – сказал граф Ростопчин, небрежным тоном человека, судящего о деле ему хорошо знакомом.
Пьер с наивным удивлением посмотрел на Ростопчина, не понимая, почему его беспокоила плохая редакция ноты.
– Разве не всё равно, как написана нота, граф? – сказал он, – ежели содержание ее сильно.
– Mon cher, avec nos 500 mille hommes de troupes, il serait facile d'avoir un beau style, [Мой милый, с нашими 500 ми тысячами войска легко, кажется, выражаться хорошим слогом,] – сказал граф Ростопчин. Пьер понял, почему графа Ростопчина беспокоила pедакция ноты.
– Кажется, писак довольно развелось, – сказал старый князь: – там в Петербурге всё пишут, не только ноты, – новые законы всё пишут. Мой Андрюша там для России целый волюм законов написал. Нынче всё пишут! – И он неестественно засмеялся.
Разговор замолк на минуту; старый генерал прокашливаньем обратил на себя внимание.
– Изволили слышать о последнем событии на смотру в Петербурге? как себя новый французский посланник показал!
– Что? Да, я слышал что то; он что то неловко сказал при Его Величестве.
– Его Величество обратил его внимание на гренадерскую дивизию и церемониальный марш, – продолжал генерал, – и будто посланник никакого внимания не обратил и будто позволил себе сказать, что мы у себя во Франции на такие пустяки не обращаем внимания. Государь ничего не изволил сказать. На следующем смотру, говорят, государь ни разу не изволил обратиться к нему.
Все замолчали: на этот факт, относившийся лично до государя, нельзя было заявлять никакого суждения.
– Дерзки! – сказал князь. – Знаете Метивье? Я нынче выгнал его от себя. Он здесь был, пустили ко мне, как я ни просил никого не пускать, – сказал князь, сердито взглянув на дочь. И он рассказал весь свой разговор с французским доктором и причины, почему он убедился, что Метивье шпион. Хотя причины эти были очень недостаточны и не ясны, никто не возражал.
За жарким подали шампанское. Гости встали с своих мест, поздравляя старого князя. Княжна Марья тоже подошла к нему.
Он взглянул на нее холодным, злым взглядом и подставил ей сморщенную, выбритую щеку. Всё выражение его лица говорило ей, что утренний разговор им не забыт, что решенье его осталось в прежней силе, и что только благодаря присутствию гостей он не говорит ей этого теперь.
Когда вышли в гостиную к кофе, старики сели вместе.
Князь Николай Андреич более оживился и высказал свой образ мыслей насчет предстоящей войны.
Он сказал, что войны наши с Бонапартом до тех пор будут несчастливы, пока мы будем искать союзов с немцами и будем соваться в европейские дела, в которые нас втянул Тильзитский мир. Нам ни за Австрию, ни против Австрии не надо было воевать. Наша политика вся на востоке, а в отношении Бонапарта одно – вооружение на границе и твердость в политике, и никогда он не посмеет переступить русскую границу, как в седьмом году.
– И где нам, князь, воевать с французами! – сказал граф Ростопчин. – Разве мы против наших учителей и богов можем ополчиться? Посмотрите на нашу молодежь, посмотрите на наших барынь. Наши боги – французы, наше царство небесное – Париж.
Он стал говорить громче, очевидно для того, чтобы его слышали все. – Костюмы французские, мысли французские, чувства французские! Вы вот Метивье в зашей выгнали, потому что он француз и негодяй, а наши барыни за ним ползком ползают. Вчера я на вечере был, так из пяти барынь три католички и, по разрешенью папы, в воскресенье по канве шьют. А сами чуть не голые сидят, как вывески торговых бань, с позволенья сказать. Эх, поглядишь на нашу молодежь, князь, взял бы старую дубину Петра Великого из кунсткамеры, да по русски бы обломал бока, вся бы дурь соскочила!
Все замолчали. Старый князь с улыбкой на лице смотрел на Ростопчина и одобрительно покачивал головой.
– Ну, прощайте, ваше сиятельство, не хворайте, – сказал Ростопчин, с свойственными ему быстрыми движениями поднимаясь и протягивая руку князю.
– Прощай, голубчик, – гусли, всегда заслушаюсь его! – сказал старый князь, удерживая его за руку и подставляя ему для поцелуя щеку. С Ростопчиным поднялись и другие.


Княжна Марья, сидя в гостиной и слушая эти толки и пересуды стариков, ничего не понимала из того, что она слышала; она думала только о том, не замечают ли все гости враждебных отношений ее отца к ней. Она даже не заметила особенного внимания и любезностей, которые ей во всё время этого обеда оказывал Друбецкой, уже третий раз бывший в их доме.
Княжна Марья с рассеянным, вопросительным взглядом обратилась к Пьеру, который последний из гостей, с шляпой в руке и с улыбкой на лице, подошел к ней после того, как князь вышел, и они одни оставались в гостиной.
– Можно еще посидеть? – сказал он, своим толстым телом валясь в кресло подле княжны Марьи.
– Ах да, – сказала она. «Вы ничего не заметили?» сказал ее взгляд.
Пьер находился в приятном, после обеденном состоянии духа. Он глядел перед собою и тихо улыбался.
– Давно вы знаете этого молодого человека, княжна? – сказал он.
– Какого?
– Друбецкого?
– Нет, недавно…
– Что он вам нравится?
– Да, он приятный молодой человек… Отчего вы меня это спрашиваете? – сказала княжна Марья, продолжая думать о своем утреннем разговоре с отцом.
– Оттого, что я сделал наблюдение, – молодой человек обыкновенно из Петербурга приезжает в Москву в отпуск только с целью жениться на богатой невесте.
– Вы сделали это наблюденье! – сказала княжна Марья.
– Да, – продолжал Пьер с улыбкой, – и этот молодой человек теперь себя так держит, что, где есть богатые невесты, – там и он. Я как по книге читаю в нем. Он теперь в нерешительности, кого ему атаковать: вас или mademoiselle Жюли Карагин. Il est tres assidu aupres d'elle. [Он очень к ней внимателен.]
– Он ездит к ним?
– Да, очень часто. И знаете вы новую манеру ухаживать? – с веселой улыбкой сказал Пьер, видимо находясь в том веселом духе добродушной насмешки, за который он так часто в дневнике упрекал себя.
– Нет, – сказала княжна Марья.
– Теперь чтобы понравиться московским девицам – il faut etre melancolique. Et il est tres melancolique aupres de m lle Карагин, [надо быть меланхоличным. И он очень меланхоличен с m elle Карагин,] – сказал Пьер.
– Vraiment? [Право?] – сказала княжна Марья, глядя в доброе лицо Пьера и не переставая думать о своем горе. – «Мне бы легче было, думала она, ежели бы я решилась поверить кому нибудь всё, что я чувствую. И я бы желала именно Пьеру сказать всё. Он так добр и благороден. Мне бы легче стало. Он мне подал бы совет!»
– Пошли бы вы за него замуж? – спросил Пьер.
– Ах, Боже мой, граф, есть такие минуты, что я пошла бы за всякого, – вдруг неожиданно для самой себя, со слезами в голосе, сказала княжна Марья. – Ах, как тяжело бывает любить человека близкого и чувствовать, что… ничего (продолжала она дрожащим голосом), не можешь для него сделать кроме горя, когда знаешь, что не можешь этого переменить. Тогда одно – уйти, а куда мне уйти?…
– Что вы, что с вами, княжна?
Но княжна, не договорив, заплакала.
– Я не знаю, что со мной нынче. Не слушайте меня, забудьте, что я вам сказала.
Вся веселость Пьера исчезла. Он озабоченно расспрашивал княжну, просил ее высказать всё, поверить ему свое горе; но она только повторила, что просит его забыть то, что она сказала, что она не помнит, что она сказала, и что у нее нет горя, кроме того, которое он знает – горя о том, что женитьба князя Андрея угрожает поссорить отца с сыном.
– Слышали ли вы про Ростовых? – спросила она, чтобы переменить разговор. – Мне говорили, что они скоро будут. Andre я тоже жду каждый день. Я бы желала, чтоб они увиделись здесь.
– А как он смотрит теперь на это дело? – спросил Пьер, под он разумея старого князя. Княжна Марья покачала головой.
– Но что же делать? До года остается только несколько месяцев. И это не может быть. Я бы только желала избавить брата от первых минут. Я желала бы, чтобы они скорее приехали. Я надеюсь сойтись с нею. Вы их давно знаете, – сказала княжна Марья, – скажите мне, положа руку на сердце, всю истинную правду, что это за девушка и как вы находите ее? Но всю правду; потому что, вы понимаете, Андрей так много рискует, делая это против воли отца, что я бы желала знать…
Неясный инстинкт сказал Пьеру, что в этих оговорках и повторяемых просьбах сказать всю правду, выражалось недоброжелательство княжны Марьи к своей будущей невестке, что ей хотелось, чтобы Пьер не одобрил выбора князя Андрея; но Пьер сказал то, что он скорее чувствовал, чем думал.
– Я не знаю, как отвечать на ваш вопрос, – сказал он, покраснев, сам не зная от чего. – Я решительно не знаю, что это за девушка; я никак не могу анализировать ее. Она обворожительна. А отчего, я не знаю: вот всё, что можно про нее сказать. – Княжна Марья вздохнула и выражение ее лица сказало: «Да, я этого ожидала и боялась».
– Умна она? – спросила княжна Марья. Пьер задумался.
– Я думаю нет, – сказал он, – а впрочем да. Она не удостоивает быть умной… Да нет, она обворожительна, и больше ничего. – Княжна Марья опять неодобрительно покачала головой.
– Ах, я так желаю любить ее! Вы ей это скажите, ежели увидите ее прежде меня.
– Я слышал, что они на днях будут, – сказал Пьер.
Княжна Марья сообщила Пьеру свой план о том, как она, только что приедут Ростовы, сблизится с будущей невесткой и постарается приучить к ней старого князя.


Женитьба на богатой невесте в Петербурге не удалась Борису и он с этой же целью приехал в Москву. В Москве Борис находился в нерешительности между двумя самыми богатыми невестами – Жюли и княжной Марьей. Хотя княжна Марья, несмотря на свою некрасивость, и казалась ему привлекательнее Жюли, ему почему то неловко было ухаживать за Болконской. В последнее свое свиданье с ней, в именины старого князя, на все его попытки заговорить с ней о чувствах, она отвечала ему невпопад и очевидно не слушала его.
Жюли, напротив, хотя и особенным, одной ей свойственным способом, но охотно принимала его ухаживанье.
Жюли было 27 лет. После смерти своих братьев, она стала очень богата. Она была теперь совершенно некрасива; но думала, что она не только так же хороша, но еще гораздо больше привлекательна, чем была прежде. В этом заблуждении поддерживало ее то, что во первых она стала очень богатой невестой, а во вторых то, что чем старее она становилась, тем она была безопаснее для мужчин, тем свободнее было мужчинам обращаться с нею и, не принимая на себя никаких обязательств, пользоваться ее ужинами, вечерами и оживленным обществом, собиравшимся у нее. Мужчина, который десять лет назад побоялся бы ездить каждый день в дом, где была 17 ти летняя барышня, чтобы не компрометировать ее и не связать себя, теперь ездил к ней смело каждый день и обращался с ней не как с барышней невестой, а как с знакомой, не имеющей пола.
Дом Карагиных был в эту зиму в Москве самым приятным и гостеприимным домом. Кроме званых вечеров и обедов, каждый день у Карагиных собиралось большое общество, в особенности мужчин, ужинающих в 12 м часу ночи и засиживающихся до 3 го часу. Не было бала, гулянья, театра, который бы пропускала Жюли. Туалеты ее были всегда самые модные. Но, несмотря на это, Жюли казалась разочарована во всем, говорила всякому, что она не верит ни в дружбу, ни в любовь, ни в какие радости жизни, и ожидает успокоения только там . Она усвоила себе тон девушки, понесшей великое разочарованье, девушки, как будто потерявшей любимого человека или жестоко обманутой им. Хотя ничего подобного с ней не случилось, на нее смотрели, как на такую, и сама она даже верила, что она много пострадала в жизни. Эта меланхолия, не мешавшая ей веселиться, не мешала бывавшим у нее молодым людям приятно проводить время. Каждый гость, приезжая к ним, отдавал свой долг меланхолическому настроению хозяйки и потом занимался и светскими разговорами, и танцами, и умственными играми, и турнирами буриме, которые были в моде у Карагиных. Только некоторые молодые люди, в числе которых был и Борис, более углублялись в меланхолическое настроение Жюли, и с этими молодыми людьми она имела более продолжительные и уединенные разговоры о тщете всего мирского, и им открывала свои альбомы, исписанные грустными изображениями, изречениями и стихами.
Жюли была особенно ласкова к Борису: жалела о его раннем разочаровании в жизни, предлагала ему те утешения дружбы, которые она могла предложить, сама так много пострадав в жизни, и открыла ему свой альбом. Борис нарисовал ей в альбом два дерева и написал: Arbres rustiques, vos sombres rameaux secouent sur moi les tenebres et la melancolie. [Сельские деревья, ваши темные сучья стряхивают на меня мрак и меланхолию.]
В другом месте он нарисовал гробницу и написал:
«La mort est secourable et la mort est tranquille
«Ah! contre les douleurs il n'y a pas d'autre asile».
[Смерть спасительна и смерть спокойна;
О! против страданий нет другого убежища.]
Жюли сказала, что это прелестно.
– II y a quelque chose de si ravissant dans le sourire de la melancolie, [Есть что то бесконечно обворожительное в улыбке меланхолии,] – сказала она Борису слово в слово выписанное это место из книги.
– C'est un rayon de lumiere dans l'ombre, une nuance entre la douleur et le desespoir, qui montre la consolation possible. [Это луч света в тени, оттенок между печалью и отчаянием, который указывает на возможность утешения.] – На это Борис написал ей стихи:
«Aliment de poison d'une ame trop sensible,
«Toi, sans qui le bonheur me serait impossible,
«Tendre melancolie, ah, viens me consoler,
«Viens calmer les tourments de ma sombre retraite
«Et mele une douceur secrete
«A ces pleurs, que je sens couler».
[Ядовитая пища слишком чувствительной души,
Ты, без которой счастье было бы для меня невозможно,
Нежная меланхолия, о, приди, меня утешить,
Приди, утиши муки моего мрачного уединения
И присоедини тайную сладость
К этим слезам, которых я чувствую течение.]
Жюли играла Борису нa арфе самые печальные ноктюрны. Борис читал ей вслух Бедную Лизу и не раз прерывал чтение от волнения, захватывающего его дыханье. Встречаясь в большом обществе, Жюли и Борис смотрели друг на друга как на единственных людей в мире равнодушных, понимавших один другого.
Анна Михайловна, часто ездившая к Карагиным, составляя партию матери, между тем наводила верные справки о том, что отдавалось за Жюли (отдавались оба пензенские именья и нижегородские леса). Анна Михайловна, с преданностью воле провидения и умилением, смотрела на утонченную печаль, которая связывала ее сына с богатой Жюли.
– Toujours charmante et melancolique, cette chere Julieie, [Она все так же прелестна и меланхолична, эта милая Жюли.] – говорила она дочери. – Борис говорит, что он отдыхает душой в вашем доме. Он так много понес разочарований и так чувствителен, – говорила она матери.
– Ах, мой друг, как я привязалась к Жюли последнее время, – говорила она сыну, – не могу тебе описать! Да и кто может не любить ее? Это такое неземное существо! Ах, Борис, Борис! – Она замолкала на минуту. – И как мне жалко ее maman, – продолжала она, – нынче она показывала мне отчеты и письма из Пензы (у них огромное имение) и она бедная всё сама одна: ее так обманывают!
Борис чуть заметно улыбался, слушая мать. Он кротко смеялся над ее простодушной хитростью, но выслушивал и иногда выспрашивал ее внимательно о пензенских и нижегородских имениях.
Жюли уже давно ожидала предложенья от своего меланхолического обожателя и готова была принять его; но какое то тайное чувство отвращения к ней, к ее страстному желанию выйти замуж, к ее ненатуральности, и чувство ужаса перед отречением от возможности настоящей любви еще останавливало Бориса. Срок его отпуска уже кончался. Целые дни и каждый божий день он проводил у Карагиных, и каждый день, рассуждая сам с собою, Борис говорил себе, что он завтра сделает предложение. Но в присутствии Жюли, глядя на ее красное лицо и подбородок, почти всегда осыпанный пудрой, на ее влажные глаза и на выражение лица, изъявлявшего всегдашнюю готовность из меланхолии тотчас же перейти к неестественному восторгу супружеского счастия, Борис не мог произнести решительного слова: несмотря на то, что он уже давно в воображении своем считал себя обладателем пензенских и нижегородских имений и распределял употребление с них доходов. Жюли видела нерешительность Бориса и иногда ей приходила мысль, что она противна ему; но тотчас же женское самообольщение представляло ей утешение, и она говорила себе, что он застенчив только от любви. Меланхолия ее однако начинала переходить в раздражительность, и не задолго перед отъездом Бориса, она предприняла решительный план. В то самое время как кончался срок отпуска Бориса, в Москве и, само собой разумеется, в гостиной Карагиных, появился Анатоль Курагин, и Жюли, неожиданно оставив меланхолию, стала очень весела и внимательна к Курагину.
– Mon cher, – сказала Анна Михайловна сыну, – je sais de bonne source que le Prince Basile envoie son fils a Moscou pour lui faire epouser Julieie. [Мой милый, я знаю из верных источников, что князь Василий присылает своего сына в Москву, для того чтобы женить его на Жюли.] Я так люблю Жюли, что мне жалко бы было ее. Как ты думаешь, мой друг? – сказала Анна Михайловна.
Мысль остаться в дураках и даром потерять весь этот месяц тяжелой меланхолической службы при Жюли и видеть все расписанные уже и употребленные как следует в его воображении доходы с пензенских имений в руках другого – в особенности в руках глупого Анатоля, оскорбляла Бориса. Он поехал к Карагиным с твердым намерением сделать предложение. Жюли встретила его с веселым и беззаботным видом, небрежно рассказывала о том, как ей весело было на вчерашнем бале, и спрашивала, когда он едет. Несмотря на то, что Борис приехал с намерением говорить о своей любви и потому намеревался быть нежным, он раздражительно начал говорить о женском непостоянстве: о том, как женщины легко могут переходить от грусти к радости и что у них расположение духа зависит только от того, кто за ними ухаживает. Жюли оскорбилась и сказала, что это правда, что для женщины нужно разнообразие, что всё одно и то же надоест каждому.
– Для этого я бы советовал вам… – начал было Борис, желая сказать ей колкость; но в ту же минуту ему пришла оскорбительная мысль, что он может уехать из Москвы, не достигнув своей цели и даром потеряв свои труды (чего с ним никогда ни в чем не бывало). Он остановился в середине речи, опустил глаза, чтоб не видать ее неприятно раздраженного и нерешительного лица и сказал: – Я совсем не с тем, чтобы ссориться с вами приехал сюда. Напротив… – Он взглянул на нее, чтобы увериться, можно ли продолжать. Всё раздражение ее вдруг исчезло, и беспокойные, просящие глаза были с жадным ожиданием устремлены на него. «Я всегда могу устроиться так, чтобы редко видеть ее», подумал Борис. «А дело начато и должно быть сделано!» Он вспыхнул румянцем, поднял на нее глаза и сказал ей: – «Вы знаете мои чувства к вам!» Говорить больше не нужно было: лицо Жюли сияло торжеством и самодовольством; но она заставила Бориса сказать ей всё, что говорится в таких случаях, сказать, что он любит ее, и никогда ни одну женщину не любил более ее. Она знала, что за пензенские имения и нижегородские леса она могла требовать этого и она получила то, что требовала.
Жених с невестой, не поминая более о деревьях, обсыпающих их мраком и меланхолией, делали планы о будущем устройстве блестящего дома в Петербурге, делали визиты и приготавливали всё для блестящей свадьбы.


Граф Илья Андреич в конце января с Наташей и Соней приехал в Москву. Графиня всё была нездорова, и не могла ехать, – а нельзя было ждать ее выздоровления: князя Андрея ждали в Москву каждый день; кроме того нужно было закупать приданое, нужно было продавать подмосковную и нужно было воспользоваться присутствием старого князя в Москве, чтобы представить ему его будущую невестку. Дом Ростовых в Москве был не топлен; кроме того они приехали на короткое время, графини не было с ними, а потому Илья Андреич решился остановиться в Москве у Марьи Дмитриевны Ахросимовой, давно предлагавшей графу свое гостеприимство.
Поздно вечером четыре возка Ростовых въехали во двор Марьи Дмитриевны в старой Конюшенной. Марья Дмитриевна жила одна. Дочь свою она уже выдала замуж. Сыновья ее все были на службе.
Она держалась всё так же прямо, говорила также прямо, громко и решительно всем свое мнение, и всем своим существом как будто упрекала других людей за всякие слабости, страсти и увлечения, которых возможности она не признавала. С раннего утра в куцавейке, она занималась домашним хозяйством, потом ездила: по праздникам к обедни и от обедни в остроги и тюрьмы, где у нее бывали дела, о которых она никому не говорила, а по будням, одевшись, дома принимала просителей разных сословий, которые каждый день приходили к ней, и потом обедала; за обедом сытным и вкусным всегда бывало человека три четыре гостей, после обеда делала партию в бостон; на ночь заставляла себе читать газеты и новые книги, а сама вязала. Редко она делала исключения для выездов, и ежели выезжала, то ездила только к самым важным лицам в городе.
Она еще не ложилась, когда приехали Ростовы, и в передней завизжала дверь на блоке, пропуская входивших с холода Ростовых и их прислугу. Марья Дмитриевна, с очками спущенными на нос, закинув назад голову, стояла в дверях залы и с строгим, сердитым видом смотрела на входящих. Можно бы было подумать, что она озлоблена против приезжих и сейчас выгонит их, ежели бы она не отдавала в это время заботливых приказаний людям о том, как разместить гостей и их вещи.
– Графские? – сюда неси, говорила она, указывая на чемоданы и ни с кем не здороваясь. – Барышни, сюда налево. Ну, вы что лебезите! – крикнула она на девок. – Самовар чтобы согреть! – Пополнела, похорошела, – проговорила она, притянув к себе за капор разрумянившуюся с мороза Наташу. – Фу, холодная! Да раздевайся же скорее, – крикнула она на графа, хотевшего подойти к ее руке. – Замерз, небось. Рому к чаю подать! Сонюшка, bonjour, – сказала она Соне, этим французским приветствием оттеняя свое слегка презрительное и ласковое отношение к Соне.
Когда все, раздевшись и оправившись с дороги, пришли к чаю, Марья Дмитриевна по порядку перецеловала всех.
– Душой рада, что приехали и что у меня остановились, – говорила она. – Давно пора, – сказала она, значительно взглянув на Наташу… – старик здесь и сына ждут со дня на день. Надо, надо с ним познакомиться. Ну да об этом после поговорим, – прибавила она, оглянув Соню взглядом, показывавшим, что она при ней не желает говорить об этом. – Теперь слушай, – обратилась она к графу, – завтра что же тебе надо? За кем пошлешь? Шиншина? – она загнула один палец; – плаксу Анну Михайловну? – два. Она здесь с сыном. Женится сын то! Потом Безухова чтоль? И он здесь с женой. Он от нее убежал, а она за ним прискакала. Он обедал у меня в середу. Ну, а их – она указала на барышень – завтра свожу к Иверской, а потом и к Обер Шельме заедем. Ведь, небось, всё новое делать будете? С меня не берите, нынче рукава, вот что! Намедни княжна Ирина Васильевна молодая ко мне приехала: страх глядеть, точно два боченка на руки надела. Ведь нынче, что день – новая мода. Да у тебя то у самого какие дела? – обратилась она строго к графу.
– Всё вдруг подошло, – отвечал граф. – Тряпки покупать, а тут еще покупатель на подмосковную и на дом. Уж ежели милость ваша будет, я времечко выберу, съезжу в Маринское на денек, вам девчат моих прикину.
– Хорошо, хорошо, у меня целы будут. У меня как в Опекунском совете. Я их и вывезу куда надо, и побраню, и поласкаю, – сказала Марья Дмитриевна, дотрогиваясь большой рукой до щеки любимицы и крестницы своей Наташи.
На другой день утром Марья Дмитриевна свозила барышень к Иверской и к m me Обер Шальме, которая так боялась Марьи Дмитриевны, что всегда в убыток уступала ей наряды, только бы поскорее выжить ее от себя. Марья Дмитриевна заказала почти всё приданое. Вернувшись она выгнала всех кроме Наташи из комнаты и подозвала свою любимицу к своему креслу.
– Ну теперь поговорим. Поздравляю тебя с женишком. Подцепила молодца! Я рада за тебя; и его с таких лет знаю (она указала на аршин от земли). – Наташа радостно краснела. – Я его люблю и всю семью его. Теперь слушай. Ты ведь знаешь, старик князь Николай очень не желал, чтоб сын женился. Нравный старик! Оно, разумеется, князь Андрей не дитя, и без него обойдется, да против воли в семью входить нехорошо. Надо мирно, любовно. Ты умница, сумеешь обойтись как надо. Ты добренько и умненько обойдись. Вот всё и хорошо будет.
Наташа молчала, как думала Марья Дмитриевна от застенчивости, но в сущности Наташе было неприятно, что вмешивались в ее дело любви князя Андрея, которое представлялось ей таким особенным от всех людских дел, что никто, по ее понятиям, не мог понимать его. Она любила и знала одного князя Андрея, он любил ее и должен был приехать на днях и взять ее. Больше ей ничего не нужно было.
– Ты видишь ли, я его давно знаю, и Машеньку, твою золовку, люблю. Золовки – колотовки, ну а уж эта мухи не обидит. Она меня просила ее с тобой свести. Ты завтра с отцом к ней поедешь, да приласкайся хорошенько: ты моложе ее. Как твой то приедет, а уж ты и с сестрой и с отцом знакома, и тебя полюбили. Так или нет? Ведь лучше будет?
– Лучше, – неохотно отвечала Наташа.


На другой день, по совету Марьи Дмитриевны, граф Илья Андреич поехал с Наташей к князю Николаю Андреичу. Граф с невеселым духом собирался на этот визит: в душе ему было страшно. Последнее свидание во время ополчения, когда граф в ответ на свое приглашение к обеду выслушал горячий выговор за недоставление людей, было памятно графу Илье Андреичу. Наташа, одевшись в свое лучшее платье, была напротив в самом веселом расположении духа. «Не может быть, чтобы они не полюбили меня, думала она: меня все всегда любили. И я так готова сделать для них всё, что они пожелают, так готова полюбить его – за то, что он отец, а ее за то, что она сестра, что не за что им не полюбить меня!»
Они подъехали к старому, мрачному дому на Вздвиженке и вошли в сени.
– Ну, Господи благослови, – проговорил граф, полу шутя, полу серьезно; но Наташа заметила, что отец ее заторопился, входя в переднюю, и робко, тихо спросил, дома ли князь и княжна. После доклада о их приезде между прислугой князя произошло смятение. Лакей, побежавший докладывать о них, был остановлен другим лакеем в зале и они шептали о чем то. В залу выбежала горничная девушка, и торопливо тоже говорила что то, упоминая о княжне. Наконец один старый, с сердитым видом лакей вышел и доложил Ростовым, что князь принять не может, а княжна просит к себе. Первая навстречу гостям вышла m lle Bourienne. Она особенно учтиво встретила отца с дочерью и проводила их к княжне. Княжна с взволнованным, испуганным и покрытым красными пятнами лицом выбежала, тяжело ступая, навстречу к гостям, и тщетно пытаясь казаться свободной и радушной. Наташа с первого взгляда не понравилась княжне Марье. Она ей показалась слишком нарядной, легкомысленно веселой и тщеславной. Княжна Марья не знала, что прежде, чем она увидала свою будущую невестку, она уже была дурно расположена к ней по невольной зависти к ее красоте, молодости и счастию и по ревности к любви своего брата. Кроме этого непреодолимого чувства антипатии к ней, княжна Марья в эту минуту была взволнована еще тем, что при докладе о приезде Ростовых, князь закричал, что ему их не нужно, что пусть княжна Марья принимает, если хочет, а чтоб к нему их не пускали. Княжна Марья решилась принять Ростовых, но всякую минуту боялась, как бы князь не сделал какую нибудь выходку, так как он казался очень взволнованным приездом Ростовых.
– Ну вот, я вам, княжна милая, привез мою певунью, – сказал граф, расшаркиваясь и беспокойно оглядываясь, как будто он боялся, не взойдет ли старый князь. – Уж как я рад, что вы познакомились… Жаль, жаль, что князь всё нездоров, – и сказав еще несколько общих фраз он встал. – Ежели позволите, княжна, на четверть часика вам прикинуть мою Наташу, я бы съездил, тут два шага, на Собачью Площадку, к Анне Семеновне, и заеду за ней.
Илья Андреич придумал эту дипломатическую хитрость для того, чтобы дать простор будущей золовке объясниться с своей невесткой (как он сказал это после дочери) и еще для того, чтобы избежать возможности встречи с князем, которого он боялся. Он не сказал этого дочери, но Наташа поняла этот страх и беспокойство своего отца и почувствовала себя оскорбленною. Она покраснела за своего отца, еще более рассердилась за то, что покраснела и смелым, вызывающим взглядом, говорившим про то, что она никого не боится, взглянула на княжну. Княжна сказала графу, что очень рада и просит его только пробыть подольше у Анны Семеновны, и Илья Андреич уехал.
M lle Bourienne, несмотря на беспокойные, бросаемые на нее взгляды княжны Марьи, желавшей с глазу на глаз поговорить с Наташей, не выходила из комнаты и держала твердо разговор о московских удовольствиях и театрах. Наташа была оскорблена замешательством, происшедшим в передней, беспокойством своего отца и неестественным тоном княжны, которая – ей казалось – делала милость, принимая ее. И потом всё ей было неприятно. Княжна Марья ей не нравилась. Она казалась ей очень дурной собою, притворной и сухою. Наташа вдруг нравственно съёжилась и приняла невольно такой небрежный тон, который еще более отталкивал от нее княжну Марью. После пяти минут тяжелого, притворного разговора, послышались приближающиеся быстрые шаги в туфлях. Лицо княжны Марьи выразило испуг, дверь комнаты отворилась и вошел князь в белом колпаке и халате.
– Ах, сударыня, – заговорил он, – сударыня, графиня… графиня Ростова, коли не ошибаюсь… прошу извинить, извинить… не знал, сударыня. Видит Бог не знал, что вы удостоили нас своим посещением, к дочери зашел в таком костюме. Извинить прошу… видит Бог не знал, – повторил он так не натурально, ударяя на слово Бог и так неприятно, что княжна Марья стояла, опустив глаза, не смея взглянуть ни на отца, ни на Наташу. Наташа, встав и присев, тоже не знала, что ей делать. Одна m lle Bourienne приятно улыбалась.
– Прошу извинить, прошу извинить! Видит Бог не знал, – пробурчал старик и, осмотрев с головы до ног Наташу, вышел. M lle Bourienne первая нашлась после этого появления и начала разговор про нездоровье князя. Наташа и княжна Марья молча смотрели друг на друга, и чем дольше они молча смотрели друг на друга, не высказывая того, что им нужно было высказать, тем недоброжелательнее они думали друг о друге.
Когда граф вернулся, Наташа неучтиво обрадовалась ему и заторопилась уезжать: она почти ненавидела в эту минуту эту старую сухую княжну, которая могла поставить ее в такое неловкое положение и провести с ней полчаса, ничего не сказав о князе Андрее. «Ведь я не могла же начать первая говорить о нем при этой француженке», думала Наташа. Княжна Марья между тем мучилась тем же самым. Она знала, что ей надо было сказать Наташе, но она не могла этого сделать и потому, что m lle Bourienne мешала ей, и потому, что она сама не знала, отчего ей так тяжело было начать говорить об этом браке. Когда уже граф выходил из комнаты, княжна Марья быстрыми шагами подошла к Наташе, взяла ее за руки и, тяжело вздохнув, сказала: «Постойте, мне надо…» Наташа насмешливо, сама не зная над чем, смотрела на княжну Марью.


Источник — «http://wiki-org.ru/wiki/index.php?title=Лачинов,_Евдоким_Емельянович&oldid=79290500»