Ла-Вей, Антон Шандор

К:Википедия:Страницы на КПМ (тип: не указан) К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Антон Шандор ЛаВей
англ. Anton Szandor LaVey
Фотография ЛаВея
Имя при рождении:	Говард Стэнтон Леви
Род деятельности:	основатель и глава организации Церковь Сатаны, идеолог современного сатанизма
Дата рождения:	11 апреля 1930(1930-04-11)
Место рождения:	Чикаго, Иллинойс, США
Гражданство:	США США
Дата смерти:	29 октября 1997(1997-10-29) (67 лет)
Место смерти:	Сан-Франциско, Калифорния, США
Отец:	Майкл Леви
Мать:	Гертруда Леви
Супруга:	Кэрол Лэнсинг, Диана Хегарти, Бланш Бартон
Дети:	Карла Маритца ЛаВей (от Лэнсинг), Зина Галатея ЛаВей (от Хегарти), Сатана Ксеркс Карнаки ЛаВей (от Бартон)
Сайт:	[www.churchofsatan.com/ rchofsatan.com]

Антон Шандор Ла-Вей (англ. Anton Szandor LaVey) (11 апреля 1930 — 29 октября 1997) — основатель и верховный жрец организации «Церкви Сатаны», автор «Сатанинской библии», известный как создатель авторского варианта сатанизма, один из «видных идеологов оккультизма и сатанизма»

Биография

Биография Антона ЛаВея до сих пор нередко становится объектом дискуссий. Он родился в Чикаго, штат Иллинойс, в семье торговца спиртным. Распространено мнение, что имя «Антон Шандор ЛаВей» было взято им в более поздние годы, поскольку, вероятно, оно ему более импонировало, чем то имя, которым его наградили родители. Как утверждает дочь ЛаВея Зина и её муж Николас Шрек, в свидетельстве о рождении ЛаВея, выданном в округе Кук, штат Иллинойс, записано имя Говард Стэнтон Леви (Howard Stanton Levey); родителей же звали Майкл и Гертруда Леви (Levey). Тем не менее, многие из свидетельств Зины, которая долгие годы враждовала с отцом, были оспорены Бланш Бартон, последней спутницей ЛаВея и автором его авторизованной биографии «Тайная жизнь сатаниста», в известном открытом письме « The Georges Montalba Mystery», в котором статья Зины и Николаса Шреков была напрямую названа подлогом (см. ниже). В частности, Бартон утверждает, что в карточке социального обеспечения ЛаВея значилось «Говард Стэнтон ЛаВей» — «Howard Stanton LaVey», а вовсе не «Говард Стэнтон Леви», как заявляет его дочь. Бартон рассказывает:

Я также видела его детские книги, детской рукой подписанные — «Антон Шандор ЛаВей». Его отец писал свою фамилию как «ЛеВей» (LeVey), дядя Антона писал свою фамилию как «ЛаВей» (LaVey). Их изначальная фамилия звучала как «Боэм» (Boehm), которая была изменена на «ЛаВей» на острове Эллис, когда дедушка Антона приехал в страну из ЛеВей, Франция. Насколько я знаю, данное ЛаВею при рождении имя вполне могло звучать как «Говард Стэнтон ЛеВей». (Бартон Бланш, «The Georges Montalba Mystery»)

В скором времени его родители переехали в Калифорнию, где в Сан-Франциско ЛаВей провёл большую часть своей жизни. Мать Антона — Гертруда Августа Колтон была дочерью русского Бориса Колтонова (возможно Колтунова)который иммигрировал в США в 1893 году и сменили свою фамилию на Колтон. Однако, согласно его биографии, его род представлял собой смешение из французской, эльзасской, немецкой и румынской кровей. Родители ЛаВея всячески поддерживали развитие его музыкальных способностей, благодаря чему он научился играть на многих музыкальных инструментах. Особенно ему нравились клавишные инструменты — такие, как орган и каллиопа. Одной из его незаурядных способностей было то, что он мог наиграть практически любую мелодию на слух. Музыкальные пристрастия ЛаВея — классическая музыка.

Сам Антон ЛаВей считал, что на его развитие сильно повлияла тёмная литература и сказания, журналы научной фантастики и ужаса, книги Джека Лондона, фильмы нуар, немецкий экспрессионизм и такие исторические личности, как Калиостро, Распутин и Василий Захарофф.

Согласно официальной биографии, ЛаВей бросил школу на последних годах обучения, чтобы присоединиться к гастролирующему цирковому шоу, сначала в качестве простого циркового рабочего и помощника в выступлениях с дикими кошками, затем в качестве музыканта, играющего на каллиопе. ЛаВей позже отметит, что наблюдение за одними и теми же людьми, посещавшими как стриптиз-шоу по субботним вечерам, так и палатки с церковниками по утрам в воскресенье, способствовало формированию у него все возрастающе циничного отношения к религии. Затем он некоторое время работал органистом в различных барах и ночных клубах. В период, когда ЛаВей играл на органе в музыкальных заведениях Лос-Анджелеса, по его словам, у него был краткосрочный роман с ещё неизвестной в то время Мэрилин Монро, — одно из тех событий его биографии, которые впоследствии некоторые его оппоненты поставили под сомнение.

По возвращении в Сан-Франциско из Лос-Анджелеса в течение некоторого времени ЛаВей работал фотографом в департаменте полиции. Также он работал в качестве исследователя паранормальных явлений. Утверждается, что в этот период он был связан с подпольными сионистскими группами в Сан-Франциско, которые помогали поставлять оружие для Иргун во время израильской войны за независимость.

В 1952 ЛаВей познакомился и женился на Кэрол Лэнсинг, ставшей матерью его первой дочери — Карлы Маритцы ЛаВей (Karla Maritza LaVey). Они развелись в 1960 после того, как ЛаВей увлёкся Дианой Хегарти. ЛаВей и Хегарти так официально и не оформили своих отношений, хотя их роман продолжался в течение многих лет, и она родила его вторую дочь, Зину Галатею ЛаВей (Zeena Galatea LaVey) в 1964.

Став местной знаменитостью благодаря своему изучению паранормальных явлений и живым выступлениям в качестве органиста (включая игру на электрооргане вурлитцер в ресторане «Lost Weekend»), ЛаВей притягивал на вечера многих известных в Сан-Франциско личностей, — в числе гостей были, например, известный писатель-фантаст Фриц Лейбер, а также д-р Сесил Никсон, Форест Экерман, Кеннет Энгер, Честер Артур III, Карин де Плессин и другие.

ЛаВей начал читать лекции по пятничным вечерам на оккультные тематики для тех, кого он называл «Магическим Кругом» своих знакомых, разделявших его интересы. Как сказал ему один из членов данного круга, ЛаВей обладал основой для целой новой религии. В Вальпургиеву ночь, 30 апреля 1966, Антон ЛаВей ритуально обрил свою голову и провозгласил 1966 годом основания «Церкви Сатаны» (Church of Satan) и первым годом эпохи Сатаны.

СМИ обратили внимание на ЛаВея после сатанинской свадебной церемонии радикального журналиста Джона Рэймонда и нью-йоркской светской львицы Джудит Кейс, которая произошла 1 февраля 1967. Фотографом на этой свадьбе был известный Джо Розенталь (Joe Rosenthal), автор ставшей знаковой фотографии поднятия флага американскими войсками на горе Сурибачи во время Второй мировой войны. Среди печатных изданий, которые опубликовали статьи, в которых ЛаВей назывался «Чёрным папой», были «The San Francisco Chronicle» и «Los Angeles Times».

ЛаВей проводил ритуалы сатанинского крещения (в том числе и для Зины ЛаВей), сатанинских похорон (в том числе и для офицера военно-морских сил США Эдварда Олсена, награждённого медалью за отвагу), а также выпустил музыкальную пластинку под названием «The Satanic Mass» («Сатанинская месса»).

В конце 1960-х — начале 1970-х ЛаВей синтезировал философию Айн Рэнд (философ-объективист, урождённая Алиса Зиновьевна Розенбаум), Фридриха Ницше, Генри Менкена и Джека Лондона с философией и ритуальными практиками Церкви Сатаны, воплотив получившийся микс в нескольких эссе, включив в них отрывки из социал-дарвинистического произведения «Might is Right» Рагнара Рыжебородого. Прибавив к этому «сатанизированную» версию Енохианских ключей Джона Ди, ЛаВей выразил свою философию в наиболее известной своей работе — «Сатанинской библии». Впоследствии он написал ещё ряд книг, раскрывающих психологические, социальные, философские и другие аспекты сатанизма.

Список трёх самых известных работ ЛаВея выглядит следующим образом:

• «Сатанинская библия»
• «Совершенная ведьма» (в 1988 переиздана как «Сатанинская ведьма»)
• «Сатанинские ритуалы»

ЛаВею было посвящено множество статей в средствах массовой информации по всему миру. Статьи о нём появлялись в таких популярных журналах, как «Look», «McCall’s», «Newsweek», «TIME» и «Playboy», он был участником телевизионных ток-шоу Фила Донахью, Джо Пайна и Джонни Карсона. ЛаВей также участвовал в снятии документального фильма «Satanis: The Devil’s Mass» (1969).

Хегарти и ЛаВей расстались в середине 1980-х, и Хегарти подала на ЛаВея в суд с иском о выплате алиментов, однако дело удалось уладить вне судебных разбирательств. Следующим и последним партнёром ЛаВея была Бланш Бартон, ставшая матерью единственного сына ЛаВея — Сатаны Ксеркса Карнаки ЛаВея (Satan Xerxes Carnacki LaVey, род. 1 ноября 1993).

Обладая по природе эклектичной индивидуальностью, ЛаВей любил классическую музыку, рисование, антикварные автомобили, огнестрельное оружие и животных (особенно диких кошек). ЛаВей играл на музыкальных инструментах и писал музыку, используя для этой цели свои клавишные синтезаторы. В качестве хобби он также писал картины. В своей философии особенное внимание он уделял практике магии в рамках сатанинских ритуалов. Он придерживался принципа «ответственности перед ответственными» вместо того, чтобы тратить своё доброе расположение на безответственных «психических вампиров». В течение жизни ЛаВей привлёк к себе много союзников и сторонников, включая такие известные личности, как Сэмми Дэвис мл., Роберт Фуэст, Жак Вали, Эйм Микел, Марк Алмонд, Бойд Райс, Кинг Даймонд и Мэрилин Мэнсон.

Антон Шандор ЛаВей умер 29 октября 1997 в больнице Св. Марии в Сан-Франциско от отёка лёгких (в этот католический госпиталь его привезли лишь потому, что он был ближайшим). По невыясненным до конца обстоятельствам был рождён миф о том, что ЛаВей умер в ночь Хэллоуина. Существует версия о том, что остатки свиты ЛаВея намеренно исправили дату смерти, чтобы получилось, будто Чёрный Папа умер именно 31 октября. Тайные сатанинские похороны ЛаВея, только для приглашённых, были проведены в маленьком городке Колма (Colma) округа Сан-Матео, штат Калифорния; тело ЛаВея было кремировано. Прах его не был захоронен, а был отдан на хранение его преемникам.

Критика

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Прервавшая контакты с отцом Зина Шрек (в девичестве Зина Галатея ЛаВей) и её муж Николас Шрек в 1998 году опубликовали документ под названием «Anton LaVey: Legend and Reality» («Антон ЛаВей: миф и реальность»), в котором утверждается, что ЛаВей сознательно мистифицировал некоторые из фактов своей жизни. На эти обвинения Бланш Бартон, спутница и личный биограф ЛаВея, ответила в письме, известном под заголовком «The Georges Montalba Mystery».

Среди обвинений в адрес ЛаВея:

• Вся его жизнь была постоянной ложью.
• Диана, бывшая жена ЛаВея, заявила, что она подделала автограф и подпись Мэрилин Монро, которые он использовал в качестве доказательства своего романа. Согласно Шрекам, Гарри Липтон (агент Мэрилин Монро) также опроверг любую вероятность встречи между Монро и ЛаВеем.
• В департаменте полиции города Сан-Франциско нет никаких записей о том, что Антон ЛаВей когда-либо работал там в 1940-х, однако некоторые критики указали на то, что такие старые записи далеки от полноты и могут просто не содержать необходимых сведений. Работа ЛаВея в цирке также ставится Шреками под сомнение.
• Зина ставит под сомнение утверждения ЛаВея о том, что он играл органную музыку на пластинке «Georges Montalba» в 1950-е, однако не предоставляет никаких доказательств своих обвинений.
• Антон ЛаВей заявлял о том, что членами Церкви Сатаны были «сотни тысяч» людей на пике её популярности. Зина настаивает на том, что «число членов Церкви Сатаны никогда не превышало 300 человек». Бланш Бартон утверждает, что оба числа были преувеличениями, но что утверждение ЛаВея намного ближе к правде.
• Зина заявляет, что у его отца были проблемы с юмором и самооценкой, и он создал Церковь, стремясь самоутвердиться и заработать «лёгких денег» .
• Шреки утверждают, что против ЛаВея было подано несколько исков о домашнем насилии и сексуальных извращениях, цитируя при этом «Полицейские записи Сан-Франциско» («San Francisco Police records») в качестве своего источника, однако эти записи так и не появились ни в печати, ни в интернете, чтобы сопроводить обвинение.

Большинство из обвинений, опубликованных Шреками против ЛаВея, были взяты из статьи Лоренса Райта (Lorence Wright) в журнале «Rolling Stone» (1996). Как Шреки, так и Райт не предоставляют никаких доказательств в поддержку своих заявлений. Бланш Бартон и другие критики Зины Шрек указывают на неуместное по своей интенсивности стремление Зины подорвать репутацию своего отца и оспорить практически всё, что он когда-либо говорил.

Фильмография

• «Пробуждение моего демонического брата» / «Invocation of my Demon Brother» (исполнитель роли Сатаны, 1969)
• «Satanis: The Devil’s Mass» (участник, 1970; фильм издан на DVD компанией Something Weird Video, 2003)
• «The Devil’s Rain» (технический консультант, роль Верховного Жреца, 1975)
• «The Car» (творческий консультант, 1977)
• «Doctor Dracula», или «Svengali» в американском прокате (технический консультант, 1981)
• «Charles Manson Superstar» (консультант по исследованиям, 1989)
• «[www.imdb.com/title/tt0140945 Death Scenes]» (рассказчик/ведущий, 1989)
• «[www.imdb.com/title/tt0183811 Speak of the Devil]» (участник, 1995)

Музыка ЛаВея

• The Satanic Mass, LP (Murgenstrumm Records, 1968; переиздано на CD с одним дополнительным треком, «Hymn of the Satanic Empire, or The Battle Hymn of the Apocalypse», by Amarillo Records, 1994; Mephisto Media, 2001)
• Answer Me/Honolulu Baby, 7" сингл (Amarillo Records, 1993)
• Strange Music, 10" EP (Amarillo Records, 1994; сейчас доступно через Reptilian Records)
• Satan Takes a Holiday (англ.), CD (Amarillo Records, 1995; сейчас доступно через Reptilian Records)

Библиография

Книги А. Ш. ЛаВея

• The Satanic Bible (Avon, 1969, ISBN 0-380-01539-0)
• The Complete Witch, or, What to do When Virtue Fails (Dodd, Mead, 1971, ISBN 0-396-06266-0); republished as The Satanic Witch (Feral House, 1989, ISBN 0-922915-00-8); re-released with an introduction by Peggy Nadramia, and an afterword by Blanche Barton (2003, ISBN 0-922915-84-9).
• The Satanic Rituals (Avon, 1972, ISBN 0-380-01392-4)
• The Devil’s Notebook (Feral House, 1992, ISBN 0-922915-11-3)
• Satan Speaks!, introduction by Blanche Barton, foreword by Marilyn Manson (Feral House, 1998, ISBN 0-922915-66-0)

Книги, в которые включены работы А. Ш. ЛаВея

• "Misanthropia, " Rants and Incendiary Tracts: Voices of Desperate Illuminations 1558-Present, edited by Bob Black and Adam Parfrey (Amok Press and Loompanics Unlimited, 1989, ISBN 0-941693-03-1)
• "The Invisible War, " Apocalypse Culture: Expanded & revised edition, edited by Adam Parfrey (Amok Press, 1990, ISBN 0-922915-05-9)
• "Foreward, " Might is Right, or The Survival of the Fittest by Ragnar Redbeard, LL.D., edited by Katja Lane (M.H.P. & Co., Ltd, 1996, ISBN 0-915179-12-1)

Книги, посвящённые А. Ш. ЛаВею

• The Devil’s Avenger: A Biography of Anton Szandor LaVey by Burton H. Wolfe (Pyramid Books, 1974, ISBN 0-515-03471-1, Out of print)
• The Secret Life Of A Satanist: The Authorized Biography of Anton LaVey by Blanche Barton (Feral House, 1990, ISBN 0-922915-12-1)

Библиография на русском языке

Книги А. Ш. ЛаВея

• ЛаВей А. Ш. Сатанинская библия = The Satanic Bible. — М.: Unholy Words, Inc. (РЦС), 1996.
• ЛаВей А. Ш. Записная книжка Дьявола = The Devil’s Notebook. — М.: Unholy Words, Inc. (РЦС), 1996.
• ЛаВей А. Ш. Сатанинские ритуалы = The Satanic Rituals. — М.: Unholy Words, Inc. (РЦС), 1997.

Книги об Антоне ЛаВее

• Бланш Бартон. Тайная жизнь сатаниста. Авторизованная биография Антона ЛаВея. — Ультра.Культура, 2004. — 400 p. — (Жизнь Zапрещённых Людей). — 3000 экз. — ISBN 5-98042-046-0. Переиздана в 2006: ISBN 5-9681-0081-8.

Научная литература

на русском языке

• Григулевич И. Р. Пророки «новой истины»: Очерки о культах и суевериях современного капиталистического мира. — М: Политиздат, 1983. — 303 с. — 100 000 экз.
• Львов В. Е. [bookap.info/okolopsy/lvov_fabrikanty_chudes_1974/ Фабриканты чудес]. — Л.: Лениздат, 1974. — 300 с.
• Саввин А. В. [www.dissercat.com/content/sovremennyi-satanizmideinye-istoki-doktrina-praktika Современный сатанизм: идейные истоки, доктрина, практика] / дис. … кандидата философских наук: 09.00.06.. — М.: РАГС, 1999. — 152 с.

на других языках

• Кислюк К. В., Кучер О. Н. [uchebnikionline.ru/religiovedenie/religiyeznavstvo_-_kislyuk_kv/sataninski_organizatsiyi.htm#252 Сатаниньскі организації] // [elib.ukma.edu.ua/K/kyslyuk_religieznavstvo6-10.pdf Релігієзнавство: Навч. посібник для студентів вузів] / Народ. укр. акад.. — 5-є вид., виправ. і доп.. — Харьков: Кондор, 2006. — 646 с. — ISBN 966-351-138-9.
• Fritscher J. [books.google.ru/books?id=OZm3tdWMgbIC&printsec=frontcover&hl=ru&source=gbs_ge_summary_r&cad=0#v=onepage&q&f=false Popular Witchcraft: Straight from the Witch’s Mouth]. — Madison: University of Wisconsin Press, Popular Press, 2004. — 262 p. — ISBN 0-299-20304-2.

См. также

• Церковь Сатаны
• Сатанизм

Ссылки

• [www.churchofsatan.com/ Church of Satan] (англ.) — официальный сайт Церкви Сатаны
• Антон Шандор ЛаВей (англ.) на сайте Internet Movie Database
• [web.archive.org/web/20040822202730/twilight.ru/s/cos/avenger.htm Вульф Б. «Мститель Дьявола» (фрагменты)] — избранные отрывки об Антоне ЛаВее
• [for-satanist.info/readarticle.php?article_id=310 Вульф Б. Биография Антона Шандора ЛаВея.] (недоступная ссылка с 11-05-2013 (4002 дня))

Работы ЛаВея

• [warrax.net/Satan/Books/SatanBible/cover.htm Сатанинская Библия]
• [twilightsatanism.googlepages.com/laveysatanism.htm Сатанизм (монография, 1968)]
• [ofabyss.ru/publ/16-1-0-150 Самая могущественная религия мира]
• [web.archive.org/web/20070302092759/twilight.ru/s/cos/lavey_enochian.htm Произношение енохианских ключей]
• [web.archive.org/web/20070302092759/twilight.ru/s/cos/lavey_stat.htm Одиннадцать Сатанинских правил Земли и Девять основ Сатанизма]
• [twilightsatanism.googlepages.com/9satanicsins.htm Девять Сатанинских Грехов]
• [web.archive.org/web/20070302092759/twilight.ru/s/cos/bunco.htm Сатанинские обманщики]

Интервью

• [web.archive.org/web/20070302092759/twilight.ru/s/cos/lavey_int1.htm Последнее интервью ЛаВея]
• [www.mitin.com/tough/honor_roll/anger/inter.shtml Интервью Кеннета Энгера, в котором тот рассказывает о ЛаВее и Церкви Сатаны]

Мультимедиа

• [www.leruedelashay.com/musicvideo.htm Видеоклип «Battle Hymn of the Apocalypse»] — видео под музыку сатанинского гимна А. Ш. ЛаВея

Отрывок, характеризующий Ла-Вей, Антон Шандор

Была ростепель, грязь, холод, реки взломало, дороги сделались непроездны; по нескольку дней не выдавали ни лошадям ни людям провианта. Так как подвоз сделался невозможен, то люди рассыпались по заброшенным пустынным деревням отыскивать картофель, но уже и того находили мало. Всё было съедено, и все жители разбежались; те, которые оставались, были хуже нищих, и отнимать у них уж было нечего, и даже мало – жалостливые солдаты часто вместо того, чтобы пользоваться от них, отдавали им свое последнее.
Павлоградский полк в делах потерял только двух раненых; но от голоду и болезней потерял почти половину людей. В госпиталях умирали так верно, что солдаты, больные лихорадкой и опухолью, происходившими от дурной пищи, предпочитали нести службу, через силу волоча ноги во фронте, чем отправляться в больницы. С открытием весны солдаты стали находить показывавшееся из земли растение, похожее на спаржу, которое они называли почему то машкин сладкий корень, и рассыпались по лугам и полям, отыскивая этот машкин сладкий корень (который был очень горек), саблями выкапывали его и ели, несмотря на приказания не есть этого вредного растения.
Весною между солдатами открылась новая болезнь, опухоль рук, ног и лица, причину которой медики полагали в употреблении этого корня. Но несмотря на запрещение, павлоградские солдаты эскадрона Денисова ели преимущественно машкин сладкий корень, потому что уже вторую неделю растягивали последние сухари, выдавали только по полфунта на человека, а картофель в последнюю посылку привезли мерзлый и проросший. Лошади питались тоже вторую неделю соломенными крышами с домов, были безобразно худы и покрыты еще зимнею, клоками сбившеюся шерстью.
Несмотря на такое бедствие, солдаты и офицеры жили точно так же, как и всегда; так же и теперь, хотя и с бледными и опухлыми лицами и в оборванных мундирах, гусары строились к расчетам, ходили на уборку, чистили лошадей, амуницию, таскали вместо корма солому с крыш и ходили обедать к котлам, от которых вставали голодные, подшучивая над своею гадкой пищей и своим голодом. Также как и всегда, в свободное от службы время солдаты жгли костры, парились голые у огней, курили, отбирали и пекли проросший, прелый картофель и рассказывали и слушали рассказы или о Потемкинских и Суворовских походах, или сказки об Алеше пройдохе, и о поповом батраке Миколке.
Офицеры так же, как и обыкновенно, жили по двое, по трое, в раскрытых полуразоренных домах. Старшие заботились о приобретении соломы и картофеля, вообще о средствах пропитания людей, младшие занимались, как всегда, кто картами (денег было много, хотя провианта и не было), кто невинными играми – в свайку и городки. Об общем ходе дел говорили мало, частью оттого, что ничего положительного не знали, частью оттого, что смутно чувствовали, что общее дело войны шло плохо.
Ростов жил, попрежнему, с Денисовым, и дружеская связь их, со времени их отпуска, стала еще теснее. Денисов никогда не говорил про домашних Ростова, но по нежной дружбе, которую командир оказывал своему офицеру, Ростов чувствовал, что несчастная любовь старого гусара к Наташе участвовала в этом усилении дружбы. Денисов видимо старался как можно реже подвергать Ростова опасностям, берег его и после дела особенно радостно встречал его целым и невредимым. На одной из своих командировок Ростов нашел в заброшенной разоренной деревне, куда он приехал за провиантом, семейство старика поляка и его дочери, с грудным ребенком. Они были раздеты, голодны, и не могли уйти, и не имели средств выехать. Ростов привез их в свою стоянку, поместил в своей квартире, и несколько недель, пока старик оправлялся, содержал их. Товарищ Ростова, разговорившись о женщинах, стал смеяться Ростову, говоря, что он всех хитрее, и что ему бы не грех познакомить товарищей с спасенной им хорошенькой полькой. Ростов принял шутку за оскорбление и, вспыхнув, наговорил офицеру таких неприятных вещей, что Денисов с трудом мог удержать обоих от дуэли. Когда офицер ушел и Денисов, сам не знавший отношений Ростова к польке, стал упрекать его за вспыльчивость, Ростов сказал ему:
– Как же ты хочешь… Она мне, как сестра, и я не могу тебе описать, как это обидно мне было… потому что… ну, оттого…
Денисов ударил его по плечу, и быстро стал ходить по комнате, не глядя на Ростова, что он делывал в минуты душевного волнения.
– Экая дуг'ацкая ваша пог'ода Г'остовская, – проговорил он, и Ростов заметил слезы на глазах Денисова.


В апреле месяце войска оживились известием о приезде государя к армии. Ростову не удалось попасть на смотр который делал государь в Бартенштейне: павлоградцы стояли на аванпостах, далеко впереди Бартенштейна.
Они стояли биваками. Денисов с Ростовым жили в вырытой для них солдатами землянке, покрытой сучьями и дерном. Землянка была устроена следующим, вошедшим тогда в моду, способом: прорывалась канава в полтора аршина ширины, два – глубины и три с половиной длины. С одного конца канавы делались ступеньки, и это был сход, крыльцо; сама канава была комната, в которой у счастливых, как у эскадронного командира, в дальней, противуположной ступеням стороне, лежала на кольях, доска – это был стол. С обеих сторон вдоль канавы была снята на аршин земля, и это были две кровати и диваны. Крыша устраивалась так, что в середине можно было стоять, а на кровати даже можно было сидеть, ежели подвинуться ближе к столу. У Денисова, жившего роскошно, потому что солдаты его эскадрона любили его, была еще доска в фронтоне крыши, и в этой доске было разбитое, но склеенное стекло. Когда было очень холодно, то к ступеням (в приемную, как называл Денисов эту часть балагана), приносили на железном загнутом листе жар из солдатских костров, и делалось так тепло, что офицеры, которых много всегда бывало у Денисова и Ростова, сидели в одних рубашках.
В апреле месяце Ростов был дежурным. В 8 м часу утра, вернувшись домой, после бессонной ночи, он велел принести жару, переменил измокшее от дождя белье, помолился Богу, напился чаю, согрелся, убрал в порядок вещи в своем уголке и на столе, и с обветрившимся, горевшим лицом, в одной рубашке, лег на спину, заложив руки под голову. Он приятно размышлял о том, что на днях должен выйти ему следующий чин за последнюю рекогносцировку, и ожидал куда то вышедшего Денисова. Ростову хотелось поговорить с ним.
За шалашом послышался перекатывающийся крик Денисова, очевидно разгорячившегося. Ростов подвинулся к окну посмотреть, с кем он имел дело, и увидал вахмистра Топчеенко.
– Я тебе пг'иказывал не пускать их жг'ать этот ког'ень, машкин какой то! – кричал Денисов. – Ведь я сам видел, Лазаг'чук с поля тащил.
– Я приказывал, ваше высокоблагородие, не слушают, – отвечал вахмистр.
Ростов опять лег на свою кровать и с удовольствием подумал: «пускай его теперь возится, хлопочет, я свое дело отделал и лежу – отлично!» Из за стенки он слышал, что, кроме вахмистра, еще говорил Лаврушка, этот бойкий плутоватый лакей Денисова. Лаврушка что то рассказывал о каких то подводах, сухарях и быках, которых он видел, ездивши за провизией.
За балаганом послышался опять удаляющийся крик Денисова и слова: «Седлай! Второй взвод!»
«Куда это собрались?» подумал Ростов.
Через пять минут Денисов вошел в балаган, влез с грязными ногами на кровать, сердито выкурил трубку, раскидал все свои вещи, надел нагайку и саблю и стал выходить из землянки. На вопрос Ростова, куда? он сердито и неопределенно отвечал, что есть дело.
– Суди меня там Бог и великий государь! – сказал Денисов, выходя; и Ростов услыхал, как за балаганом зашлепали по грязи ноги нескольких лошадей. Ростов не позаботился даже узнать, куда поехал Денисов. Угревшись в своем угле, он заснул и перед вечером только вышел из балагана. Денисов еще не возвращался. Вечер разгулялся; около соседней землянки два офицера с юнкером играли в свайку, с смехом засаживая редьки в рыхлую грязную землю. Ростов присоединился к ним. В середине игры офицеры увидали подъезжавшие к ним повозки: человек 15 гусар на худых лошадях следовали за ними. Повозки, конвоируемые гусарами, подъехали к коновязям, и толпа гусар окружила их.
– Ну вот Денисов всё тужил, – сказал Ростов, – вот и провиант прибыл.
– И то! – сказали офицеры. – То то радешеньки солдаты! – Немного позади гусар ехал Денисов, сопутствуемый двумя пехотными офицерами, с которыми он о чем то разговаривал. Ростов пошел к нему навстречу.
– Я вас предупреждаю, ротмистр, – говорил один из офицеров, худой, маленький ростом и видимо озлобленный.
– Ведь сказал, что не отдам, – отвечал Денисов.
– Вы будете отвечать, ротмистр, это буйство, – у своих транспорты отбивать! Наши два дня не ели.
– А мои две недели не ели, – отвечал Денисов.
– Это разбой, ответите, милостивый государь! – возвышая голос, повторил пехотный офицер.
– Да вы что ко мне пристали? А? – крикнул Денисов, вдруг разгорячась, – отвечать буду я, а не вы, а вы тут не жужжите, пока целы. Марш! – крикнул он на офицеров.
– Хорошо же! – не робея и не отъезжая, кричал маленький офицер, – разбойничать, так я вам…
– К чог'ту марш скорым шагом, пока цел. – И Денисов повернул лошадь к офицеру.
– Хорошо, хорошо, – проговорил офицер с угрозой, и, повернув лошадь, поехал прочь рысью, трясясь на седле.
– Собака на забог'е, живая собака на забог'е, – сказал Денисов ему вслед – высшую насмешку кавалериста над верховым пехотным, и, подъехав к Ростову, расхохотался.
– Отбил у пехоты, отбил силой транспорт! – сказал он. – Что ж, не с голоду же издыхать людям?
Повозки, которые подъехали к гусарам были назначены в пехотный полк, но, известившись через Лаврушку, что этот транспорт идет один, Денисов с гусарами силой отбил его. Солдатам раздали сухарей в волю, поделились даже с другими эскадронами.
На другой день, полковой командир позвал к себе Денисова и сказал ему, закрыв раскрытыми пальцами глаза: «Я на это смотрю вот так, я ничего не знаю и дела не начну; но советую съездить в штаб и там, в провиантском ведомстве уладить это дело, и, если возможно, расписаться, что получили столько то провианту; в противном случае, требованье записано на пехотный полк: дело поднимется и может кончиться дурно».
Денисов прямо от полкового командира поехал в штаб, с искренним желанием исполнить его совет. Вечером он возвратился в свою землянку в таком положении, в котором Ростов еще никогда не видал своего друга. Денисов не мог говорить и задыхался. Когда Ростов спрашивал его, что с ним, он только хриплым и слабым голосом произносил непонятные ругательства и угрозы…
Испуганный положением Денисова, Ростов предлагал ему раздеться, выпить воды и послал за лекарем.
– Меня за г'азбой судить – ох! Дай еще воды – пускай судят, а буду, всегда буду подлецов бить, и госудаг'ю скажу. Льду дайте, – приговаривал он.
Пришедший полковой лекарь сказал, что необходимо пустить кровь. Глубокая тарелка черной крови вышла из мохнатой руки Денисова, и тогда только он был в состоянии рассказать все, что с ним было.
– Приезжаю, – рассказывал Денисов. – «Ну, где у вас тут начальник?» Показали. Подождать не угодно ли. «У меня служба, я зa 30 верст приехал, мне ждать некогда, доложи». Хорошо, выходит этот обер вор: тоже вздумал учить меня: Это разбой! – «Разбой, говорю, не тот делает, кто берет провиант, чтоб кормить своих солдат, а тот кто берет его, чтоб класть в карман!» Так не угодно ли молчать. «Хорошо». Распишитесь, говорит, у комиссионера, а дело ваше передастся по команде. Прихожу к комиссионеру. Вхожу – за столом… Кто же?! Нет, ты подумай!…Кто же нас голодом морит, – закричал Денисов, ударяя кулаком больной руки по столу, так крепко, что стол чуть не упал и стаканы поскакали на нем, – Телянин!! «Как, ты нас с голоду моришь?!» Раз, раз по морде, ловко так пришлось… «А… распротакой сякой и… начал катать. Зато натешился, могу сказать, – кричал Денисов, радостно и злобно из под черных усов оскаливая свои белые зубы. – Я бы убил его, кабы не отняли.
– Да что ж ты кричишь, успокойся, – говорил Ростов: – вот опять кровь пошла. Постой же, перебинтовать надо. Денисова перебинтовали и уложили спать. На другой день он проснулся веселый и спокойный. Но в полдень адъютант полка с серьезным и печальным лицом пришел в общую землянку Денисова и Ростова и с прискорбием показал форменную бумагу к майору Денисову от полкового командира, в которой делались запросы о вчерашнем происшествии. Адъютант сообщил, что дело должно принять весьма дурной оборот, что назначена военно судная комиссия и что при настоящей строгости касательно мародерства и своевольства войск, в счастливом случае, дело может кончиться разжалованьем.
Дело представлялось со стороны обиженных в таком виде, что, после отбития транспорта, майор Денисов, без всякого вызова, в пьяном виде явился к обер провиантмейстеру, назвал его вором, угрожал побоями и когда был выведен вон, то бросился в канцелярию, избил двух чиновников и одному вывихнул руку.
Денисов, на новые вопросы Ростова, смеясь сказал, что, кажется, тут точно другой какой то подвернулся, но что всё это вздор, пустяки, что он и не думает бояться никаких судов, и что ежели эти подлецы осмелятся задрать его, он им ответит так, что они будут помнить.
Денисов говорил пренебрежительно о всем этом деле; но Ростов знал его слишком хорошо, чтобы не заметить, что он в душе (скрывая это от других) боялся суда и мучился этим делом, которое, очевидно, должно было иметь дурные последствия. Каждый день стали приходить бумаги запросы, требования к суду, и первого мая предписано было Денисову сдать старшему по себе эскадрон и явиться в штаб девизии для объяснений по делу о буйстве в провиантской комиссии. Накануне этого дня Платов делал рекогносцировку неприятеля с двумя казачьими полками и двумя эскадронами гусар. Денисов, как всегда, выехал вперед цепи, щеголяя своей храбростью. Одна из пуль, пущенных французскими стрелками, попала ему в мякоть верхней части ноги. Может быть, в другое время Денисов с такой легкой раной не уехал бы от полка, но теперь он воспользовался этим случаем, отказался от явки в дивизию и уехал в госпиталь.


В июне месяце произошло Фридландское сражение, в котором не участвовали павлоградцы, и вслед за ним объявлено было перемирие. Ростов, тяжело чувствовавший отсутствие своего друга, не имея со времени его отъезда никаких известий о нем и беспокоясь о ходе его дела и раны, воспользовался перемирием и отпросился в госпиталь проведать Денисова.
Госпиталь находился в маленьком прусском местечке, два раза разоренном русскими и французскими войсками. Именно потому, что это было летом, когда в поле было так хорошо, местечко это с своими разломанными крышами и заборами и своими загаженными улицами, оборванными жителями и пьяными и больными солдатами, бродившими по нем, представляло особенно мрачное зрелище.
В каменном доме, на дворе с остатками разобранного забора, выбитыми частью рамами и стеклами, помещался госпиталь. Несколько перевязанных, бледных и опухших солдат ходили и сидели на дворе на солнушке.
Как только Ростов вошел в двери дома, его обхватил запах гниющего тела и больницы. На лестнице он встретил военного русского доктора с сигарою во рту. За доктором шел русский фельдшер.
– Не могу же я разорваться, – говорил доктор; – приходи вечерком к Макару Алексеевичу, я там буду. – Фельдшер что то еще спросил у него.
– Э! делай как знаешь! Разве не всё равно? – Доктор увидал подымающегося на лестницу Ростова.
– Вы зачем, ваше благородие? – сказал доктор. – Вы зачем? Или пуля вас не брала, так вы тифу набраться хотите? Тут, батюшка, дом прокаженных.
– Отчего? – спросил Ростов.
– Тиф, батюшка. Кто ни взойдет – смерть. Только мы двое с Макеевым (он указал на фельдшера) тут трепемся. Тут уж нашего брата докторов человек пять перемерло. Как поступит новенький, через недельку готов, – с видимым удовольствием сказал доктор. – Прусских докторов вызывали, так не любят союзники то наши.
Ростов объяснил ему, что он желал видеть здесь лежащего гусарского майора Денисова.
– Не знаю, не ведаю, батюшка. Ведь вы подумайте, у меня на одного три госпиталя, 400 больных слишком! Еще хорошо, прусские дамы благодетельницы нам кофе и корпию присылают по два фунта в месяц, а то бы пропали. – Он засмеялся. – 400, батюшка; а мне всё новеньких присылают. Ведь 400 есть? А? – обратился он к фельдшеру.
Фельдшер имел измученный вид. Он, видимо, с досадой дожидался, скоро ли уйдет заболтавшийся доктор.
– Майор Денисов, – повторил Ростов; – он под Молитеном ранен был.
– Кажется, умер. А, Макеев? – равнодушно спросил доктор у фельдшера.
Фельдшер однако не подтвердил слов доктора.
– Что он такой длинный, рыжеватый? – спросил доктор.
Ростов описал наружность Денисова.
– Был, был такой, – как бы радостно проговорил доктор, – этот должно быть умер, а впрочем я справлюсь, у меня списки были. Есть у тебя, Макеев?
– Списки у Макара Алексеича, – сказал фельдшер. – А пожалуйте в офицерские палаты, там сами увидите, – прибавил он, обращаясь к Ростову.
– Эх, лучше не ходить, батюшка, – сказал доктор: – а то как бы сами тут не остались. – Но Ростов откланялся доктору и попросил фельдшера проводить его.
– Не пенять же чур на меня, – прокричал доктор из под лестницы.
Ростов с фельдшером вошли в коридор. Больничный запах был так силен в этом темном коридоре, что Ростов схватился зa нос и должен был остановиться, чтобы собраться с силами и итти дальше. Направо отворилась дверь, и оттуда высунулся на костылях худой, желтый человек, босой и в одном белье.
Он, опершись о притолку, блестящими, завистливыми глазами поглядел на проходящих. Заглянув в дверь, Ростов увидал, что больные и раненые лежали там на полу, на соломе и шинелях.
– А можно войти посмотреть? – спросил Ростов.
– Что же смотреть? – сказал фельдшер. Но именно потому что фельдшер очевидно не желал впустить туда, Ростов вошел в солдатские палаты. Запах, к которому он уже успел придышаться в коридоре, здесь был еще сильнее. Запах этот здесь несколько изменился; он был резче, и чувствительно было, что отсюда то именно он и происходил.
В длинной комнате, ярко освещенной солнцем в большие окна, в два ряда, головами к стенам и оставляя проход по середине, лежали больные и раненые. Большая часть из них были в забытьи и не обратили вниманья на вошедших. Те, которые были в памяти, все приподнялись или подняли свои худые, желтые лица, и все с одним и тем же выражением надежды на помощь, упрека и зависти к чужому здоровью, не спуская глаз, смотрели на Ростова. Ростов вышел на середину комнаты, заглянул в соседние двери комнат с растворенными дверями, и с обеих сторон увидал то же самое. Он остановился, молча оглядываясь вокруг себя. Он никак не ожидал видеть это. Перед самым им лежал почти поперек середняго прохода, на голом полу, больной, вероятно казак, потому что волосы его были обстрижены в скобку. Казак этот лежал навзничь, раскинув огромные руки и ноги. Лицо его было багрово красно, глаза совершенно закачены, так что видны были одни белки, и на босых ногах его и на руках, еще красных, жилы напружились как веревки. Он стукнулся затылком о пол и что то хрипло проговорил и стал повторять это слово. Ростов прислушался к тому, что он говорил, и разобрал повторяемое им слово. Слово это было: испить – пить – испить! Ростов оглянулся, отыскивая того, кто бы мог уложить на место этого больного и дать ему воды.
– Кто тут ходит за больными? – спросил он фельдшера. В это время из соседней комнаты вышел фурштадский солдат, больничный служитель, и отбивая шаг вытянулся перед Ростовым.
– Здравия желаю, ваше высокоблагородие! – прокричал этот солдат, выкатывая глаза на Ростова и, очевидно, принимая его за больничное начальство.