Кавелье де Ла Саль, Рене-Робер
| Рене-Робер Кавелье де Ла Саль | |
| фр. René-Robert Cavelier de La Salle | |
 Идеализированный портрет Ла Саля, с гравюры XIX века. | |
| Род деятельности: |
путешественник, исследователь |
|---|---|
| Дата рождения: | |
| Место рождения: | |
| Дата смерти: | |
| Место смерти: | |
Рене-Робер Кавелье де Ла Саль (фр. René-Robert Cavelier de La Salle) или просто Ла Саль (22 ноября 1643, Руан — 19 марта 1687, Техас) — французский исследователь Северной Америки, первым из европейцев проплывший по реке Миссисипи и объявивший весь её бассейн владением французского короля под именем Луизианы. Благодаря его кипучей деятельности Франция приобрела (по крайней мере, на бумаге) огромную территорию, которую Наполеон век спустя отдаст за бесценок при совершении Луизианской сделки. В честь Ла Саля названо несколько городов и округов в США, административный район Монреаля, королевская военная академия в Канаде и марка автомобилей, производившихся с 1927 по 1940 годы компанией «General Motors».
Ранние годы
Рене-Робер Кавелье получил воспитание в иезуитском колледже. К 22 годам он решил не принимать сан и, услышав о приключениях Шамплена и прочих французов в Америке, отправился в Новую Францию, где ему был пожалован земельный участок на острове Монреаль возле порогов Лашин. Помимо земледелия, Кавелье приторговывал пушниной, которую доставляли в его поместье индейцы из далёких уголков Америки. Из общения с туземцами ему стало известно о больших реках к югу от Великих озёр. В 1669 г. предприимчивый француз продал свой участок с намерением двинуться в сторону реки Огайо; долгое время ему приписывалась честь её открытия.
Кавелье нашёл союзника в лице графа де Фронтенака, самого энергичного и успешного из всех губернаторов Новой Франции. Фронтенак, которому докучали своими вылазками ирокезы, убедил Кавелье возвести на берегу озера Онтарио форт Фронтенак, откуда можно было держать под контролем меховую торговлю индейцев с колонистами Новой Англии, а также отправлять разведывательные экспедиции внутрь континента.
Планы Кавелье и Фронтенака натолкнулись на противодействие как монреальских купцов, державшихся за свою монополию на торговлю пушниной, так и иезуитов, которые считали своим долгом первыми принести туземцам «свет слова божьего». Кавелье, однако, во время поездки во Францию заручился поддержкой королевского двора, заложил форт Фронтенак (ныне Кингстон) и стал управлять им как представитель губернатора. В благодарность за усердие Людовик XIV возвёл его в дворянство с титулом «сеньора де ла Саль».
Расширение Новой Франции
Управляя своим фортом, Ла Саль разбогател на торговле пушниной, но это не остудило его одержимости неизведанными землями к югу. В 1677 г. он вновь едет на встречу с «королём-солнцем» и получает разрешение на освоение «западных пределов Новой Франции», строительство бревенчатых укреплений, а также монопольное право на торговлю шкурами буйволов.
Поскольку король отказался финансировать предприятия колониста, Ла Салю пришлось войти в крупные долги в Париже и в Монреале. Иезуиты продолжали всячески препятствовать его деятельности, но зато в Европе он нашёл верного соратника в лице итальянского рыцаря Анри де Тонти. По возвращении в Канаду в 1679 году Ла Саль и Тонти построили «Гриффон» — первое торговое судно, бороздившее воды озера Эри. На нём они надеялись спуститься вниз по Миссисипи. Двигаясь на запад, Ла Салю удалось обнаружить крупную реку Иллинойс. Там был заложен форт Кревкёр (фр. Crèvecœur) и начато строительство ещё одного корабля.
Готовясь к походу внутрь материка, Ла Саль подметил, что индейцы способны совершать большие сухопутные переходы, питаясь дичью и небольшим запасом маиса. Таким образом он в середине зимы пропутешествовал от Ниагарского водопада до форта Фронтенак, чем вызвал неподдельное восхищение иезуита Луи Аннепена, решившего примкнуть к его отряду. Несмотря на крушение «Гриффона» и уничтожение форт-Кревкёра, Ла Саль в 1680 году сумел спуститься по Иллинойсу вплоть до его слияния с Миссисипи. Река его мечты лежала перед ним, но первопроходцу пришлось повернуть назад при известии об опасности, грозящей отряду его товарища Тонти.
Только в сезон 1681—1682 годов, получив дополнительные средства от заимодавцев, Ла Саль и Тонти спустились на каноэ вниз по Миссисипи и вышли 9 апреля в Мексиканский залив. Там Ла Саль торжественно объявил весь бассейн пройденной им реки собственностью французского короля и дал этим землям, плодороднейшим на континенте, имя Луизианы, то есть «Людовиковых».
Следующим мероприятием Ла Саля было возведение форта Сен-Луи на Иллинойсе. Основными поселенцами этой колонии на первых порах были индейцы. Для поддержания колонии на плаву Ла Саль обратился за помощью к губернатору в Квебек. Вести пришли неутешительные: Фронтенак был смещён, а его преемник, относившийся к Ла Салю весьма неприязненно, потребовал от последнего оставить Сен-Луи. Первопроходец отказался подчиниться приказу и, прибыв в Версаль, настоял на аудиенции у короля, который выслушал его благосклонно и пообещал свою поддержку.
Последний поход
Для закрепления Луизианы за Францией Ла Саль считал необходимым обосноваться в устье Миссисипи и, по возможности, отобрать у испанцев северную часть Техаса. В его распоряжении находилось не более 200 французов, но он считал возможным собрать под своими знамёнами до 15 тысяч индейцев и, кроме того, рассчитывал на услуги карибских буканиров. Со стороны это предприятие выглядело авантюрой, однако Людовик XIV, в то время воевавший с испанцами, посчитал, что отвлечь их внимание на западе было бы полезным. Он выделил Ла Салю деньги, суда и людей.
24 июля 1684 года экспедиция Ла Саля отплыла из Франции в сторону Мексиканского залива. С самого начала её преследовали неудачи — болезни, пираты, кораблекрушения. Капитаны отказывались следовать приказам Ла Саля. Их карты оказались настолько неточными, что суда прошли на 500 миль западнее точки назначения и приняли за устье Миссисипи бухту Матагорда у берегов Техаса. Отчаявшись найти заветную реку, моряки взбунтовались и умертвили Ла Саля.
Напишите отзыв о статье "Кавелье де Ла Саль, Рене-Робер"
Литература
- Варшавский А. С. Дорога ведет на Юг (жизнь, путешествия и приключения Ла Саля). М., 1960.
- Anka Muhlstein. [books.google.com/books?id=zJekAtLTuZAC&printsec=frontcover&dq=%22la+salle&as_brr=0&sig=MO1ZUE4aVcE1Uu6RgpxVxQS3y7E La Salle: Explorer of the North American Frontier]. Arcade Publishing, 1995.
| ||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Кавелье де Ла Саль, Рене-Робер
Вернувшись в полк и передав командиру, в каком положении находилось дело Денисова, Ростов с письмом к государю поехал в Тильзит.
13 го июня, французский и русский императоры съехались в Тильзите. Борис Друбецкой просил важное лицо, при котором он состоял, о том, чтобы быть причислену к свите, назначенной состоять в Тильзите.
– Je voudrais voir le grand homme, [Я желал бы видеть великого человека,] – сказал он, говоря про Наполеона, которого он до сих пор всегда, как и все, называл Буонапарте.
– Vous parlez de Buonaparte? [Вы говорите про Буонапарта?] – сказал ему улыбаясь генерал.
Борис вопросительно посмотрел на своего генерала и тотчас же понял, что это было шуточное испытание.
– Mon prince, je parle de l'empereur Napoleon, [Князь, я говорю об императоре Наполеоне,] – отвечал он. Генерал с улыбкой потрепал его по плечу.
– Ты далеко пойдешь, – сказал он ему и взял с собою.
Борис в числе немногих был на Немане в день свидания императоров; он видел плоты с вензелями, проезд Наполеона по тому берегу мимо французской гвардии, видел задумчивое лицо императора Александра, в то время как он молча сидел в корчме на берегу Немана, ожидая прибытия Наполеона; видел, как оба императора сели в лодки и как Наполеон, приставши прежде к плоту, быстрыми шагами пошел вперед и, встречая Александра, подал ему руку, и как оба скрылись в павильоне. Со времени своего вступления в высшие миры, Борис сделал себе привычку внимательно наблюдать то, что происходило вокруг него и записывать. Во время свидания в Тильзите он расспрашивал об именах тех лиц, которые приехали с Наполеоном, о мундирах, которые были на них надеты, и внимательно прислушивался к словам, которые были сказаны важными лицами. В то самое время, как императоры вошли в павильон, он посмотрел на часы и не забыл посмотреть опять в то время, когда Александр вышел из павильона. Свидание продолжалось час и пятьдесят три минуты: он так и записал это в тот вечер в числе других фактов, которые, он полагал, имели историческое значение. Так как свита императора была очень небольшая, то для человека, дорожащего успехом по службе, находиться в Тильзите во время свидания императоров было делом очень важным, и Борис, попав в Тильзит, чувствовал, что с этого времени положение его совершенно утвердилось. Его не только знали, но к нему пригляделись и привыкли. Два раза он исполнял поручения к самому государю, так что государь знал его в лицо, и все приближенные не только не дичились его, как прежде, считая за новое лицо, но удивились бы, ежели бы его не было.
Борис жил с другим адъютантом, польским графом Жилинским. Жилинский, воспитанный в Париже поляк, был богат, страстно любил французов, и почти каждый день во время пребывания в Тильзите, к Жилинскому и Борису собирались на обеды и завтраки французские офицеры из гвардии и главного французского штаба.
24 го июня вечером, граф Жилинский, сожитель Бориса, устроил для своих знакомых французов ужин. На ужине этом был почетный гость, один адъютант Наполеона, несколько офицеров французской гвардии и молодой мальчик старой аристократической французской фамилии, паж Наполеона. В этот самый день Ростов, пользуясь темнотой, чтобы не быть узнанным, в статском платье, приехал в Тильзит и вошел в квартиру Жилинского и Бориса.
В Ростове, также как и во всей армии, из которой он приехал, еще далеко не совершился в отношении Наполеона и французов, из врагов сделавшихся друзьями, тот переворот, который произошел в главной квартире и в Борисе. Все еще продолжали в армии испытывать прежнее смешанное чувство злобы, презрения и страха к Бонапарте и французам. Еще недавно Ростов, разговаривая с Платовским казачьим офицером, спорил о том, что ежели бы Наполеон был взят в плен, с ним обратились бы не как с государем, а как с преступником. Еще недавно на дороге, встретившись с французским раненым полковником, Ростов разгорячился, доказывая ему, что не может быть мира между законным государем и преступником Бонапарте. Поэтому Ростова странно поразил в квартире Бориса вид французских офицеров в тех самых мундирах, на которые он привык совсем иначе смотреть из фланкерской цепи. Как только он увидал высунувшегося из двери французского офицера, это чувство войны, враждебности, которое он всегда испытывал при виде неприятеля, вдруг обхватило его. Он остановился на пороге и по русски спросил, тут ли живет Друбецкой. Борис, заслышав чужой голос в передней, вышел к нему навстречу. Лицо его в первую минуту, когда он узнал Ростова, выразило досаду.
– Ах это ты, очень рад, очень рад тебя видеть, – сказал он однако, улыбаясь и подвигаясь к нему. Но Ростов заметил первое его движение.
– Я не во время кажется, – сказал он, – я бы не приехал, но мне дело есть, – сказал он холодно…
– Нет, я только удивляюсь, как ты из полка приехал. – «Dans un moment je suis a vous», [Сию минуту я к твоим услугам,] – обратился он на голос звавшего его.
– Я вижу, что я не во время, – повторил Ростов.
Выражение досады уже исчезло на лице Бориса; видимо обдумав и решив, что ему делать, он с особенным спокойствием взял его за обе руки и повел в соседнюю комнату. Глаза Бориса, спокойно и твердо глядевшие на Ростова, были как будто застланы чем то, как будто какая то заслонка – синие очки общежития – были надеты на них. Так казалось Ростову.
– Ах полно, пожалуйста, можешь ли ты быть не во время, – сказал Борис. – Борис ввел его в комнату, где был накрыт ужин, познакомил с гостями, назвав его и объяснив, что он был не статский, но гусарский офицер, его старый приятель. – Граф Жилинский, le comte N.N., le capitaine S.S., [граф Н.Н., капитан С.С.] – называл он гостей. Ростов нахмуренно глядел на французов, неохотно раскланивался и молчал.
Жилинский, видимо, не радостно принял это новое русское лицо в свой кружок и ничего не сказал Ростову. Борис, казалось, не замечал происшедшего стеснения от нового лица и с тем же приятным спокойствием и застланностью в глазах, с которыми он встретил Ростова, старался оживить разговор. Один из французов обратился с обыкновенной французской учтивостью к упорно молчавшему Ростову и сказал ему, что вероятно для того, чтобы увидать императора, он приехал в Тильзит.
– Нет, у меня есть дело, – коротко ответил Ростов.
Ростов сделался не в духе тотчас же после того, как он заметил неудовольствие на лице Бориса, и, как всегда бывает с людьми, которые не в духе, ему казалось, что все неприязненно смотрят на него и что всем он мешает. И действительно он мешал всем и один оставался вне вновь завязавшегося общего разговора. «И зачем он сидит тут?» говорили взгляды, которые бросали на него гости. Он встал и подошел к Борису.
– Однако я тебя стесняю, – сказал он ему тихо, – пойдем, поговорим о деле, и я уйду.
– Да нет, нисколько, сказал Борис. А ежели ты устал, пойдем в мою комнатку и ложись отдохни.
– И в самом деле…
Они вошли в маленькую комнатку, где спал Борис. Ростов, не садясь, тотчас же с раздраженьем – как будто Борис был в чем нибудь виноват перед ним – начал ему рассказывать дело Денисова, спрашивая, хочет ли и может ли он просить о Денисове через своего генерала у государя и через него передать письмо. Когда они остались вдвоем, Ростов в первый раз убедился, что ему неловко было смотреть в глаза Борису. Борис заложив ногу на ногу и поглаживая левой рукой тонкие пальцы правой руки, слушал Ростова, как слушает генерал доклад подчиненного, то глядя в сторону, то с тою же застланностию во взгляде прямо глядя в глаза Ростову. Ростову всякий раз при этом становилось неловко и он опускал глаза.
