Лебедев, Александр Алексеевич (физик)

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Лебедев, Александр Алексеевич»)
Перейти к: навигация, поиск
Александр Алексеевич Лебедев
Место рождения:

Поневеж,
Ковенская губерния,
Российская империя

Место смерти:

Ленинград, РСФСР, СССР

Научная сфера:

физическая оптика, физика стекла

Место работы:

ГОИ, ЛГУ имени А. А. Жданова

Учёная степень:

доктор физико-математических наук (1935)

Учёное звание:

академик АН СССР (1943)

Альма-матер:

Петроградский университет

Награды и премии:

<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение
В Википедии есть статьи о других людях с такими же именем и фамилией: Лебедев, Александр.

Алекса́ндр Алексе́евич Ле́бедев (1893 — 1969) — русский, советский физик, специалист в области прикладной и электронной оптики, оптики атмосферы и гидрооптики, лазерной техники, теории стеклообразного состояния, изучения свойств и строения стёкол, космического излучения. Герой Социалистического Труда. Лауреат Ленинской премии.





Биография

Родился 15 (27 ноября) 1893 года в Поневеже (ныне Паневежис, Литва) в семье директора и преподавателя физики Поневежского реального училища Алексея Степановича Лебедева. Пример отца, талантливого педагога, умевшего увлечь предметом, чему в немалой степени служили физические опыты, которые он демонстрировал во время занятий, предопределил выбор сына[1].

  • 1911 — выпущен из реального училища (Санкт-Петербург); поступил на Физико-математический факультет Санкт-Петербургского университета.
  • 1916 — окончил Петроградский университет по кафедре физики; дипломная работа — «О применимости закона Стокса для жидких шариков, движущихся в вязкой среде» (тема предложена И. И. Боргманом, руководитель А. П. Афанасьев).
  • 1919 — начал работу в Государственном оптическом институте, где многие годы возглавлял организованный им сектор прикладной физической оптики.
  • 1922—1926 — сверхштатный преподаватель, старший ассистент кафедры физики университета; руководит дипломными работами студентов.
  • 1925 — приглашен с докладом в Лондон на конференцию по природе стекла (не участвовал).
  • 1930 — научная командировка в Англию (на 9 месяцев), работа в лаборатории профессора У. Брэгга в Королевском институте (лаборатория Дэви—Фарадея, Лондон); изучает методику рентгеновского анализа, а далее — исследует дифракцию электронов от порошкообразных веществ.
  • 1934 — летом руководит экспедицией ГОИ на Эльбрусе: проводит работы по определению прозрачности облаков в разных частях спектра; измерение интенсивности солнечной радиации в крайней инфракрасной части спектра (400 мкм), интенсивности зеленой линии неба ночью и в сумерки, яркости неба во время сумерек.
  • 1935 — 29 апреля утверждён в звании действительного члена Оптического института, а 5 декабря — в учёной степени доктора физико-математических наук. Действительный член АН СССР (1943)
  • 1944—1952 — научный руководитель НИИ Министерства электропромышленности, в дальнейшем — Оборонной промышленности (НИИ-801, НИИ ПФ).
  • 1947 — возглавил кафедру электрофизики физического факультета ЛГУ имени А. А. Жданова.
  • 1950—1956 — депутат ВС СССР 3—4 созывов.
  • 1953—1956 — заместитель председателя Совета Союза Верховного Совета СССР.
  • Умер 15 марта 1969 года. Похоронен в Ленинграде на Богословском кладбище[2].

Научная деятельность

Основные направления

Вот далеко не полный перечень научных направлений, которыми был занят А. А. Лебедев, и которые возникли, и получили развитие в руководимых им лабораториях:

  • Электронная оптика (электронные микроскопы, электронографы, микроанализоторы, электронно-оптические преобразователи и другие приборы и установки);
  • Исследования свойств полупроводников и их техническое применение в оптико-электронных приборах;
  • Изучение методов и создание аппаратуры световой локации, аналога радиолокации (приборы имеют широкое применение — от геодезии до военной техники).
  • Исследование быстротекущих процессов, и создание установок и приборов, позволяющих фиксировать их фотоспособом через интервалы в стотысячные и миллионные доли секунды;
  • Изучение условий прохождения оптического излучения сквозь атмосферу;
  • Исследование коротковолнового оптического излучения Солнца и рентгеновского излучения за пределами земной атмосферы с помощью космической аппаратуры.
  • Создание, изучение и применение лазерных источников излучения; тепловизионные приборы и методы визуального контроля температуры поверхности объекта (приборы применяющиеся в медицинской практике, позволяют проводить диагностику, обусловленную изменением температуры кожного покрова)[1].

Начало научного творчества

В то время, когда А. А. Лебедев пришёл в науку, внимание физиков привлекали опыты Р. Милликена по определению зарядов электрона. Нахождение его величины осуществлялось посредством сопоставления скорости падения заряженных капелек масла между обкладками воздушного конденсатора в присутствии электрического поля и без него. Скорость падения твёрдых шариков в жидкости без поля, только под действием силы тяжести, выражена законом Дж. Стокса. Экспериментальное подтверждение этого закона для падения жидких шариков и легла в основу дипломной работы А. А. Лебедева; Александр Алексеевич вернулся к формуле Дж. Стокса почти через двадцать лет, занимаясь изучением размеров капель воды в естественных и искусственных туманах[1][3].

Первое оптическое стекло России. Дифракция электронов

Первая мировая война поставила Россию перед насущнейшей потребностью получения отечественного оптического стекла, ранее поставлявшегося из Германии фирмой «Карл Цейсс». Оставленный в университете после его окончания, в том же 1916 году А. А. Лебедев по предложению профессора Д. С. Рождественского занимался исследованием влияния термической обработки на свойства стёкол — первоначально в Физическом институте университета, а впоследствии — в лаборатории цеха варки оптического стекла, созданного на Петроградском фарфоровом заводе. В 1925 году А. А. Лебедев был включён в группу исследователей, работавших под руководством Н. Н. Качалова ещё с 1914 года, при участии И. В. Гребенщикова, на отдельных этапах также — коллегии, включавшей Н. С. Курнакова, В. Е. Тищенко и В. Е. Грум-Гржимайло и других учёных. В группе работали А. И. Тудоровский, И. В. Обреимов, А. И. Стожаров, В. А. Фок и другие учёные. В 1926 году было получено первое отечественное оптическое стекло, а в 1927-м СССР смог отказаться от его импорта.[1][4][5][6]

На заводе оптического стекла им разработан способ быстрого определения показателя преломления стёкол во время варки, что дало возможность вводить изменения в шихту стекла во время варки и тем самым раз в десять повысить точность воспроизведения требуемых оптических констант; были разработаны режим отжига и конструкция печей для отжига; исследовалось влияние закалки на термическую стойкость клингеров и выполнен ряд других работ. Было установлено, что при медленном нагревании или охлаждении в интервале отжига стекло проходит через непрерывный ряд равновесных состояний, которые можно путём закалки получить и в охлажденном стекле. В результате этих работ взгляд на роль отжига оптического стекла подвергся значительному изменению.

Эти работы указали также на необходимость пересмотра вопроса о природе стеклообразного состояния вещества.[4][7]

В 1930—1931 годах А. А. Лебедев девять месяцев находился в Англии на стажировке в Фарадеевской лаборатории под руководством профессора У. Брэгга (The Davy Faraday Research Laboratory by Royal Institution of Great Britain, London). Незадолго перед тем были опубликованы работы Дж. П. Томсона и А. Рида, показавшие существование дифракции электронов[8]. А. А. Лебедевым была предложена оригинальная схема, подразумевавшая фокусировку на фотопластинке магнитным полем пучков электронов, дифрагированных в кристалле. Как впоследствии рассказывал сам А. А. Лебедев, когда однажды зашедшему в лабораторию Дж. Чедвику сообщили об этой его идее, тот, немного подумав, заявил: «Ничего из этого не выйдет». Через полгода в Nature была опубликована статья А. А. Лебедева с описанием опыта с фокусировкой электронных пучков магнитной линзой с экспозицией в несколько секунд.[1][9]

Летом текущего года под моим руководством группа сотрудников Оптического института совершила экспедицию на гору Эльбрус, где были проведены работы по определению прозрачности облаков для разных частей спектра, по измерению интенсивности солнечной радиации в крайней инфракрасной части спектра (400 мкм), по изменению интенсивности зеленой линии неба во время ночи и в сумерки и по определению яркости неба во время сумерек. Отчет по этим работам напечатан в сборнике трудов Эльбрусской экспедиции АН СССР 1934—1935 гг.

— А. А. Лебедев. Автобиография[4][10]

Эльбрусская экспедиция

В Эльбрусской комплексной научной экспедиции (ЭКНЭ) АН СССР 1934 года, возглавлявшейся А. А. Лебедевым, сотрудники ГОИ Г. В. Покровский, С. С. Кривич и В. Г. Вафиади были заняты исследованиями излучения Солнца в области спектра 100—1000 нм, И. А. Хвостиков исследовал свечение зелёной линии 557,7 нм в спектре излучения ночного неба, а самим А. А. Лебедевым с П. Я. Бокиным, Е. М. Брумбергом и В. И. Черняевым производилось комплексное исследование оптических свойств туманов (для Александра Алексеевича эти исследования явились возвратом к теме его дипломной работы). Ночной максимум зелёной линии, обнаруженный И. А. Хвостиковым, получил объяснение, найденное им и А. А. Лебедевым опирающееся на положения теории Чепмена[11].

Строение стекла. Кристаллитная гипотеза

О качествах вдумчивого исследователя, обладающего гибкостью ума и способностью к переоценке взглядов с учётом мнения других исследователей, говорит история развития «кристаллитной гипотезы».

А. А. Лебедев в 1921 году, ещё до возникновения рентгеноструктурного анализа стеклообразных веществ или жидкостей, на основе изучения им зависимости оптических свойств стёкол от температуры, высказал предположение о наличии в стекле микрокристаллических образований — кристаллитов. К предположению о неполной аморфности, микронеоднородности строения стекла, в состав которого входит до 70 % кремнезёма, учёный пришёл, истолковывая последнее как возможную причину присутствия полимофных следов его в виде непроваренных или закристаллизовавшихся мельчайших зёрен[12].

В своей лаборатории в 1931 году А. А. Лебедевыми была организована группа рентгеноструктурного анализа. В 1936 годе исследования его учеников, Е. А. Порай-Кошица и Н. Н. Валенкова, а также работы некоторых зарубежных учёных подтверждали, казалось, кристаллитную гипотезу. Но тогда же были высказаны предположения о химической неоднородности структуры стёкол, которые не позволяли говорить о формировании в стекле сколько-нибудь достаточных по размеру кристаллов, подтверждающих периодичность их структуры — обнаруженные «кристаллиты» были очень малых размеров (порядка одной—полутора элементарных ячеек).

В 1946 году А. А. Лебедевым и Е. А. Порай-Кошицем было проведено исследование, которое должно было стать ещё одним шагом к пониманию строения стёкол. В 1955 году А. А. Лебедев, исходя из результатов этого и других исследований, высказал предположение о сочетании в структуре стекла кристаллитов и неупорядоченных областей. Для согласования с гипотезой потребовалось принятие допущения не только искажения решётки, но и непрерывной связи кристаллов через внешние, наиболее искажённые их участки, с переходом в беспорядочное непрерывное окружение. Это свело само понятие «кристаллит» к иносказательному аспекту, чем окончательно пошатнуло сами основы гипотезы[13][14][15][16].

Одним из возможных факторов подтверждения гипотезы явилась попытка согласования предположений о возможной дифференциации жидких кристаллов с представлениями об избирательном выщелачивании стёкол. Р. Л. Мюллер, учитывая результаты его совместных исследований с С. А. Щукаревым, на основе изучения электрических свойств стёкол, предложил разделять стеклообразующие щелочно-боратные и силикатные расплавы на полярную и неполярную форму структуры[17][18][19].

В 1960-е годы вопрос вновь получил развитие в исследованиях сотрудников А. А. Лебедева. Представления этой теории нашли применение в спектральных исследованиях В. А. Флоринской, в данных Л. И. Демкиной — о зависимости показателей преломления стёкол от их состава[1][20][21].

Е. А. Порай-Кошиц указывает, что «кульминацией падения» её явился пункт решения симпозиума 1971 года, посвящённого 50-летию кристаллитной гипотезы, констатировавший тот факт, что никакие современные методы не позволяют наблюдать в стёклах кристаллитов[22][23].

Однако на этом история гипотезы не заканчивается. В 1972—1973 годах, после того как была вскрыта природа химически неоднородной структуры стёкол, Дж. Х. Коннертом с сотрудниками, на новом уровне математического и экспериментального модельного подхода, была воспроизведена идея А. А. Лебедева о кристаллитах в виде «квазикристаллической модели». Но на основе тех же представлений, как это на первый взгляд ни парадоксально, строили свои доказательства и сторонники идеи У. Захариасена о «беспорядочной сетке» — Р. Дж. Белл и П. Дин. Причину такого рода противоречия вскрывает Е. А. Порай-Кошиц, усматривая её в метеодолгической ошибке, вызванной влиянием исходных позиций на результат: авторы ищут сведения о структуре стекла за пределами ближнего порядка, используя метод РБУ (рассеяние рентгеновских лучей под большими углами) и КРР (кривая радиального распределения). Между тем ещё в 1959 году в докладе на III Всесоюзном совещании по стеклообразному состоянию Е. А. Порай-Кошицем было показано, что КРР не дают сведения, не заложенные в кривых интенсивности РБУ, а кривые интенсивности РМУ (рассеяние под малыми углами), способные дать такую информацию, её не демонстрируют.

Вопрос остаётся открытым — из вышесказанного можно сделать вывод: точку в полемике о правомочности кристаллитной гипотезы (назовём её пока так), несмотря на безапелляционные заявления её сторонников и противников, ставить рано — к ней возвращались и будут возвращаться…[23][24][25].

В 1930 годы А. А. Лебедевым был разработан новый способ исследования структуры порошков с помощью фокусировки электронов. В дальнейшем работа по исследованию превращений в стеклах велась рядом сотрудников под его руководством. Из этих работ следует отметить работу Стожарова, которая вызвала появление ряда исследований по этому же вопросу за границей, и работу Тудоровской, которая обнаружила существование превращений и при более низких температурах[4].

Исследования строения стекла оптическими методами под руководством Александра Алексеевича занимались также Н. А. Тудоровская, А. Г. Власов.

Электронный микроскоп

Разработанный А. А. Лебедевым в 1930 году метод, основанный на дифракции электронов, давал новые средства изучения вещества. В 1934 году начата работа по созданию электронно-оптических элементов электронного микроскопа, первый лабораторный образец которого собрали в ГОИ. В 1940 году, разрешение его равнялось 40 нм. Прототип первого отечественного электронного микроскопа был создан в 1943 году. Эта модель легла в основу первой партии приборов, которую выпустили уже в 1946 году, а наделена она была возможностью увеличения в 25 000 раз при разрешении 100 Å. К 1946 году силами ГОИ была выпущена серия микроскопов с разрешением 10 нм. А с 1949 года промышленное производство электронного микроскопа ЭМ-3 было окончательно налажено. Последующие модификации нашли широкое применение в различных областях научных исследований и практике. За эту разработку А. А. Лебедеву, В. Н. Вернцнеру и Н. Г. Зандину была присуждена Сталинская премия второй степени.

Во время второй мировой войны А. А. Лебедев инициировал методику, подразумевавшую полные предварительные расчёты при разработке электронно-оптических систем — на основе опыта световой оптики. Такой подход был разработан в теоретической группе А. Г. Власова для расчёта электронно-оптических преобразователей; для расчёта электронно-микроскопических систем этот метод был применён О. И. Семаном, Ю. В. Воробьёвым и др. В настоящее время методика эта получила широкое применение благодаря развитию вычислительной техники.

Эталон длины

Ещё в конце 1920-х годов по предложению Д. С. Рождественского А. А. Лебедевым совместно с М. Ф. Романовой была начата работа международного значения по измерению национального эталона длины — метра — в длинах световой волны. А. А. Лебедевым был предложен новый интерфереционный метод сравнения, который превосходил по своему совершенству и удобству опыт Майкельсона, методы Сирса и Барреля. Число промежуточных эталонов такого метода сокращалось, что уменьшало составляющую общей его погрешности, а это в свою очередь даёт малое число переходов от меньшего эталона к большему. Завершена эта работа была М. Ф. Романовой в оптической лаборатории ВНИИ метрологии Д. И. Менделеева, где и хранится этот национальный эталон[1].

Поляризационный интерферометр

Для измерения небольших разностей показателя преломления в близких учатках опытных образцов: свилей и всякого рода микроскопических неоднородностей в стёклах и кристаллах, А. А. Лебедевым и одним из первых его учеников А. Г. Самарцевым был собран первый поляризационный интерферометр. Прибор этот использовала при исследовании оптических стёкол Н. А. Тудоровская. После публикации статьи об этом устройстве аналогичные приборы были изготовлены и применялись в Парижском оптическом институте[1].

Светолокация

Тогда же, еще до изобретения радиолокации, под руководством А. А, Лебедева были созданы и прошли полевые испытания светодальномеры. Впоследствии были разработаны интерференционные методы высокочастотной модуляции света и значительно повышено разрешение светолокаторов. Новый толчок развитию этого направления дало появление оптических квантовых генераторов. Лазерные дальномеры были созданы в короткий срок, и уже в 1965 году на Лейпцигской ярмарке демонстрировался первый в мире дальномер с источником излучения на основе арсенида галлия, созданный А. А. Лебедевым и его сотрудниками.

В 1940-е годы был разработан новый типа интерферометра — поляризационного, который сразу нашёл применение в минералогии, а также в исследованиях малых изменений показателя преломления стекол (работа Тудоровской для исследования диффузии солей при электролизе, работа Самарцевой) и в других случаях. А. А. Лебедевым была рассчитана поляризационная призма, позволяющая использовать оба поляризованных луча, что даёт значительное уменьшение потерь света — эффект использован для применения конденсаторов Керра (в телевидении). Под руководством учёного Н. Ф. Тимофеева изучала влияния поверхностных слоев стекла на коэффициент отражения, в результате чего была найдена возможность ощутимого (в 5 раз) снижения потерь в оптических системах, обусловленных отражением.

Значительная часть исследований, проведенных под руководством А. А. Лебедева, связана с развитием электронно-оптических систем. Он с полным основанием считается главой советской школы электронной оптики[7].

Дальномер

До зарождения оптической локации — в 1933 году С. И. Вавиловым, в то время руководившим ГОИ, и А. А. Лебедевым была начата разработка прибора, позволявшего измерять расстояние по времени прохождения его светом. С. И. Вавилов предлагал положить в основу такого дальномера схему Э. Гавиолы, реализованную Карлюсом и Миттельштедтом. Но этот принцип имел определённые недостатки, заключавшиеся в большой потере света при прохождении через ячейки Керра, используемые для модуляции (прерывания) света. Александр Алексеевич предложил новый тип модулятора — интерференционный. Интерферометр Майкельсона был весьма чувствителен к среде и нагрузкам, что делало его малопригодным для полевых условий — интерференционный модулятор А. А. Лебедева был в этом отношении более стоек и мобилен: он выдерживал перевозку по плохим дорогам без нарушения юстировки. Первые испытания дали точность измерения дистанции 3,5 км ±2—3 м. Это явилось началом оптической локации — первые радиолокаторы появились много позже.

Первое испытание прототипа светодальномера прошло в 1936 году. Эта работа положила начало оптической локации[1][7].

Просветление оптики

Производственниками давно было замечено, что оптические детали, изготовленные несколькими годами ранее, при контрольном измерении демонстрировали лучшие характеристики, чем новые того же типа. Небольшая гигроскопичность стекла, тем не менее, сказывалась на показателе преломления его поверхностного слоя. Отражённые двумя границами (воздух — поверхностный слой и поверхностный слой — стекло) световые потоки интерферируют — отражённый свет ослабляется, а проходящий — усиливается, прозрачность системы возрастает. Верное истолкование этого феномена дал А. А. Лебедев.

С целью подтверждения этой гипотезы Александр Алексеевич предложил воспроизводить на отполированном стекле поверхностные слои. Поляризационным методом (по Друде) оценивались оптические характеристики отражённого света, дававшие показания преломления и поглощения поверхностного слоя. Гипотеза была подтверждена.

Такое понимание физической природы явления и было использовано А. А. Лебедевым с сотрудниками (Н. Ф. Тимофеевой и А. Г. Власовым), пришедшим к разработке принципов просветления оптики совместно с исследователями группы И. В. Гребенщикова (Т. А. Фаворской, В. Г. Воано, Крыловой Т.Н., С. М. Куровской и Н. В. Суйковской), с середины 1920-х годов занимавшимися химизмом процессов, способствующих повышению прозрачности оптических деталей — просветлению поверхностного слоя. На основе этих исследований в начале 1930-х годов были получены первые оптические детали с просветлёнными поверхностями, оптическое приборостроение страны первым в мире начало применять методику просветления оптики[1][26][27].

Тепловидение

Александр Алексеевич положил начало направлению исследований, посвящённых тепловидению. Под его руководством были созданы оптико-электронные приборы, позволяющие наблюдать на экране электронно-лучевой трубки или при помощи индикаторного устройства изменения и неоднородность температуры произвольной поверхности. Тепловизор, благодаря свой чувствительности, даёт возможность фиксировать перепады в десятые и даже сотые доли градуса в пределах обычных комнатных температур. Эти приборы нашли широкое применение в медицине (диагностика), в различных производственных процессах, в научно-исследовательской практике.

Лазерная техника

Исследуя излучения электрических разрядов газа с 1950 года, А. А. Лебедев, его ученики и сотрудники (М. П. Ванюков, Б. А. Ермаков, Л. Д. Хазов, А. А. Мак, А. Д. Стариков, Ю. В. Попов и другие) приступили в 1962 году к реализации фундаментальных исследований в области лазерной техники. Ими был разработан, а вскоре и создан первый лазерный импульсный дальномер на рубине, тогда же — первый фазовый дальномер на арсениде галлия. Эти работы, как и большинство других, проводились в тесном контакте с научно-исследовательскими организациями и производственными предприятиями, что обеспечивало быстрое внедрение новых разработок в промышленность[7].

А. А. Лебедев — один из наиболее замечательных советских физиков-экспериментаторов… Работы А. А. Лебедева по отжигу хорошо известны и за границей и по праву могут быть названы классическими. Для изучения лучей Рентгена в лаборатории А. А. Лебедева построен новый тип рентгеновского спектрографа с большой светосилой и разрешающей силой и выполнено несколько работ по природе стекла.

Основная черта большинства оборонных работ лаборатории А. А. Лебедева — оригинальность и остроумие принципов. Далее для них характерны сочетание разнородных элементов (например, оптики и электричества) и исключительное искусство в преодолении трудностей.

Очень немногие советские и иностранные физики могут быть сопоставлены с А. А. Лебедевым по искусству трудного и точного эксперимента.
— Из отзыва академика С. И. Вавилова. 15 мая 1943 года [28]

Награды и признание

Память

  • На здании государственного оптического института (Биржевая линия 14) в 1971 году была установлена мемориальная доска с ошибочными датами в тексте: "Здесь с 1918 по 1968 год работал академик Александр Алексеевич Лебедев, выдающийся советский физик, Герой Социалистического Труда". [29] (В 1941 - 1944 годах он был эвакуирован в Йошкар-Олу).

АН СССР учреждена премия имени А. А. Лебедева.

Напишите отзыв о статье "Лебедев, Александр Алексеевич (физик)"

Примечания

  1. ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 1. Балаков В. В., Вафиади В. Г. Очерк научной деятельности академика А. А. Лебедева; 2. А. И. Стожаров. Работы академика А. А. Лебедева по оптическому стеклу — Академик А. А. Лебедев. Избранные труды. — Л.: Наука. — 1974.
  2. ↑ [sm.evg-rumjantsev.ru/astro2/lebedevy-grave.html Могила А. А. Лебедева на Богословском кладбище]
  3. ↑ Лебедев А. А. Закон Стокса в применении к жидким шарикам // ЖРФХО. Ч. физ. 1916. — Т. 48, вып. 3. — С. 97—131.
  4. ↑ 1 2 3 4 [library.istu.edu/hoe/personalia/lebedev3.pdf Александр Алексеевич Лебедев (1893—1969)] на сайте [library.istu.edu Научной библиотеки Иркутского государственного технического университета]
  5. ↑ Качалов Н. Стекло. Издательство АН СССР. — М., 1959.
  6. ↑ Молчанова О. С., Молчанов В. С. Илья Васильевич Гребенщиков — 50 лет Государственного оптического института им. С. И. Вавилова (1918—1968). Сборник статей. — Л.: Машиностроение, 1968.
  7. ↑ 1 2 3 4 [www.npkgoi.ru/r_1251/directions/about/ran/leb.html А. А. Лебедев] на сайте [www.npkgoi.ru/ Государственного оптического института им. С. И. Вавилова]
  8. ↑ [n-t.ru/nl/fz/thomsonp.htm Дж. П. Томсон] в Библиотеке Мошкова
  9. ↑ A. A. Lebedev, Nature 128, 491 (1931)
  10. ↑ Архив Академии Наук СССР, ф. 411, on. 3, д. 286, л. 10—11
  11. ↑ Лебедев А. А. Вариации интенсивности зеленой линии свечения ночного неба // Тр. Эльбрусской экспедиции АН СССР и ВИЭМ 1934—1935 гг. — М. — Л., 1936. — С. 129—133. (Тр. Комиссии по изучению стратосферы при Академии наук СССР; Т. Визуальное фотометрирование сумерек // Там же. С. 163—165 (совместно с И. А. Хвостиковым); Определение прозрачности облаков для различных частей спектра // Там же. С. 167—186 (совместно с Т. Я. Бокиным, Е. М. Брумбергом и В. И. Черняевым)
  12. ↑ Лебедев А. А. О полиморфизме и отжиге стекла // Труды ГОИ. 1921. Т. 2. № 10. — С. 1—20.
  13. ↑ Poray-Koshitz E. A., Walenkov N. N. X-ray investigation of the glassy state // Z. Kristallogr. (A). 1936. Bd 95. — S. 195—225.
  14. ↑ Лебедев А. А. Рентгенографические исследования структуры стёкол // Известия АН СССР. Отделение математических и естественных наук. — Серия физики. — 1937. № 3. — С. 381—389.
  15. ↑ Лебедев А. А., Порай-Кошиц Е. А. Известия сектора физико-химического анализа. — Т. 16, вып. 4. — C. 5. — М.: Изд. АН СССР, 1946.
  16. ↑ Лебедев А. А. Труды совещания по строению стекла «Строение стекла». — М. — Л.: Издательство АН СССР, 1955. — C. 360—362.
  17. ↑ S. A. Schtschukarew und R. L. Müller. Untersuchung der elektrischen Leitfähigkeit von Gläsern. System B2O3 + Na2O. Zeitschrift für physikalische Chemie, 1930. — Abt. A. 150. Bd., 5./6. Helf.
  18. ↑ С. А. Щукарев, Р. Л. Мюллер. Исследование электропроводности стёкол системы B2O3 + Na2O. ЖФХ, 1, 625, 1930.
  19. ↑ Шульц М. М. Наука о стекле в России. // Журнал общей химии. 1994. Т. 64. Вып. 11. — С. 1863—1869.
  20. ↑ Флоринская В. А. // Труды IV Всесоюзного совещания «Стеклообразное состояние». — Л.: Наука, 1965. — С. 13—22.
  21. ↑ Демкина Л. И. // Труды совещания по строению стекла «Строение стекла». — М. — Л.: Изд. АН СССР, 1955. — С. 108—119.
  22. ↑ Evstropyev K. S., Porai-Koshits E. A. Discussion on modern state of the crystallite hipothesis of the glass structure // J. Non-Cryst. Solids. 1972. — Vol. 11, № 1. — P. 170—172.
  23. ↑ 1 2 Порай-Кошиц Е. А. Некоторые философско-диалектические параллели в развитии теории строения стеклообразных веществ. — Роль методологии познания при решении конкретных задач физики и химии. // Институт химии силикатов им. И. В. Гребенщикова. — Л.: Наука, 1991. — С. 51.
  24. ↑ Konnert J. H., Karle J., Fergusson. Crystalline ordering in silica and germania glass // Science. 1973. — Vol. 179. — № 4060. — P. 177—179.
  25. ↑ Bell R. J., Dean P. The structure of vitreous silica: validity random network theory // Philos. Mag. — 1972. — Vol. 25, № 6. — P. 1381—1398.
  26. ↑ Гребенщиков И. В. и Фаворская Т. А. Журнал прикладной физики. — 1926. — Т. 3. — Вып. 1.
  27. ↑ Гребенщиков И. В. и Фаворская Т. А. Труды ГОИ. — 1931. — Т. 7. — Вып. 72.
  28. ↑ Архив Академии Наук СССР, ф. 411, on. 3, д. 286, л. 32—33 об. Подлинник.
  29. ↑ [www.encspb.ru Энциклопедия Санкт-Петербурга, мемориальная доска А. А. Лебедеву].

Ссылки

 [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=15476 Лебедев, Александр Алексеевич (физик)]. Сайт «Герои Страны».

  • На Викискладе есть медиафайлы по теме Александр Алексеевич Лебедев
  • В. Н. Верцнер, Л. П. Страхов [ufn.ru/ru/articles/1969/9/i/ Александр Алексеевич Лебедев (некролог)] // Успехи Физических Наук. — 1969. — Т. 99, № 1. — С. 153—154.
  • [www.ras.ru/win/db/show_per.asp?P=.id-51036.ln-ru Профиль Александра Алексеевича Лебедева] на официальном сайте РАН
  • Храмов Ю. А. Лебедев Александр Алексеевич // Физики: Биографический справочник / Под ред. А. И. Ахиезера. — Изд. 2-е, испр. и дополн. — М.: Наука, 1983. — С. 157. — 400 с. — 200 000 экз. (в пер.)
  • [museum.ifmo.ru/?out=person&per_id=92 Лебедев Александр Алексеевич] на сайте [museum.ifmo.ru/ Виртуального музея СПбГУИТМО].
  • Лебедев Александр Алексеевич — статья из Большой советской энциклопедии (3-е издание).
  • [www.infostorage.com.ua/texts/view/453.htm Беззаветная преданность науке] // Днепр Вечерний 26.11.1973

Отрывок, характеризующий Лебедев, Александр Алексеевич (физик)

– Неужели! Где она? Я бы очень желал увидать ее, – сказал Пьер.
– Я вчера провела с ней вечер. Она нынче или завтра утром едет в подмосковную с племянником.
– Ну что она, как? – сказал Пьер.
– Ничего, грустна. Но знаете, кто ее спас? Это целый роман. Nicolas Ростов. Ее окружили, хотели убить, ранили ее людей. Он бросился и спас ее…
– Еще роман, – сказал ополченец. – Решительно это общее бегство сделано, чтобы все старые невесты шли замуж. Catiche – одна, княжна Болконская – другая.
– Вы знаете, что я в самом деле думаю, что она un petit peu amoureuse du jeune homme. [немножечко влюблена в молодого человека.]
– Штраф! Штраф! Штраф!
– Но как же это по русски сказать?..


Когда Пьер вернулся домой, ему подали две принесенные в этот день афиши Растопчина.
В первой говорилось о том, что слух, будто графом Растопчиным запрещен выезд из Москвы, – несправедлив и что, напротив, граф Растопчин рад, что из Москвы уезжают барыни и купеческие жены. «Меньше страху, меньше новостей, – говорилось в афише, – но я жизнью отвечаю, что злодей в Москве не будет». Эти слова в первый раз ясно ыоказали Пьеру, что французы будут в Москве. Во второй афише говорилось, что главная квартира наша в Вязьме, что граф Витгснштейн победил французов, но что так как многие жители желают вооружиться, то для них есть приготовленное в арсенале оружие: сабли, пистолеты, ружья, которые жители могут получать по дешевой цене. Тон афиш был уже не такой шутливый, как в прежних чигиринских разговорах. Пьер задумался над этими афишами. Очевидно, та страшная грозовая туча, которую он призывал всеми силами своей души и которая вместе с тем возбуждала в нем невольный ужас, – очевидно, туча эта приближалась.
«Поступить в военную службу и ехать в армию или дожидаться? – в сотый раз задавал себе Пьер этот вопрос. Он взял колоду карт, лежавших у него на столе, и стал делать пасьянс.
– Ежели выйдет этот пасьянс, – говорил он сам себе, смешав колоду, держа ее в руке и глядя вверх, – ежели выйдет, то значит… что значит?.. – Он не успел решить, что значит, как за дверью кабинета послышался голос старшей княжны, спрашивающей, можно ли войти.
– Тогда будет значить, что я должен ехать в армию, – договорил себе Пьер. – Войдите, войдите, – прибавил он, обращаясь к княжие.
(Одна старшая княжна, с длинной талией и окаменелым лидом, продолжала жить в доме Пьера; две меньшие вышли замуж.)
– Простите, mon cousin, что я пришла к вам, – сказала она укоризненно взволнованным голосом. – Ведь надо наконец на что нибудь решиться! Что ж это будет такое? Все выехали из Москвы, и народ бунтует. Что ж мы остаемся?
– Напротив, все, кажется, благополучно, ma cousine, – сказал Пьер с тою привычкой шутливости, которую Пьер, всегда конфузно переносивший свою роль благодетеля перед княжною, усвоил себе в отношении к ней.
– Да, это благополучно… хорошо благополучие! Мне нынче Варвара Ивановна порассказала, как войска наши отличаются. Уж точно можно чести приписать. Да и народ совсем взбунтовался, слушать перестают; девка моя и та грубить стала. Этак скоро и нас бить станут. По улицам ходить нельзя. А главное, нынче завтра французы будут, что ж нам ждать! Я об одном прошу, mon cousin, – сказала княжна, – прикажите свезти меня в Петербург: какая я ни есть, а я под бонапартовской властью жить не могу.
– Да полноте, ma cousine, откуда вы почерпаете ваши сведения? Напротив…
– Я вашему Наполеону не покорюсь. Другие как хотят… Ежели вы не хотите этого сделать…
– Да я сделаю, я сейчас прикажу.
Княжне, видимо, досадно было, что не на кого было сердиться. Она, что то шепча, присела на стул.
– Но вам это неправильно доносят, – сказал Пьер. – В городе все тихо, и опасности никакой нет. Вот я сейчас читал… – Пьер показал княжне афишки. – Граф пишет, что он жизнью отвечает, что неприятель не будет в Москве.
– Ах, этот ваш граф, – с злобой заговорила княжна, – это лицемер, злодей, который сам настроил народ бунтовать. Разве не он писал в этих дурацких афишах, что какой бы там ни был, тащи его за хохол на съезжую (и как глупо)! Кто возьмет, говорит, тому и честь и слава. Вот и долюбезничался. Варвара Ивановна говорила, что чуть не убил народ ее за то, что она по французски заговорила…
– Да ведь это так… Вы всё к сердцу очень принимаете, – сказал Пьер и стал раскладывать пасьянс.
Несмотря на то, что пасьянс сошелся, Пьер не поехал в армию, а остался в опустевшей Москве, все в той же тревоге, нерешимости, в страхе и вместе в радости ожидая чего то ужасного.
На другой день княжна к вечеру уехала, и к Пьеру приехал его главноуправляющий с известием, что требуемых им денег для обмундирования полка нельзя достать, ежели не продать одно имение. Главноуправляющий вообще представлял Пьеру, что все эти затеи полка должны были разорить его. Пьер с трудом скрывал улыбку, слушая слова управляющего.
– Ну, продайте, – говорил он. – Что ж делать, я не могу отказаться теперь!
Чем хуже было положение всяких дел, и в особенности его дел, тем Пьеру было приятнее, тем очевиднее было, что катастрофа, которой он ждал, приближается. Уже никого почти из знакомых Пьера не было в городе. Жюли уехала, княжна Марья уехала. Из близких знакомых одни Ростовы оставались; но к ним Пьер не ездил.
В этот день Пьер, для того чтобы развлечься, поехал в село Воронцово смотреть большой воздушный шар, который строился Леппихом для погибели врага, и пробный шар, который должен был быть пущен завтра. Шар этот был еще не готов; но, как узнал Пьер, он строился по желанию государя. Государь писал графу Растопчину об этом шаре следующее:
«Aussitot que Leppich sera pret, composez lui un equipage pour sa nacelle d'hommes surs et intelligents et depechez un courrier au general Koutousoff pour l'en prevenir. Je l'ai instruit de la chose.
Recommandez, je vous prie, a Leppich d'etre bien attentif sur l'endroit ou il descendra la premiere fois, pour ne pas se tromper et ne pas tomber dans les mains de l'ennemi. Il est indispensable qu'il combine ses mouvements avec le general en chef».
[Только что Леппих будет готов, составьте экипаж для его лодки из верных и умных людей и пошлите курьера к генералу Кутузову, чтобы предупредить его.
Я сообщил ему об этом. Внушите, пожалуйста, Леппиху, чтобы он обратил хорошенько внимание на то место, где он спустится в первый раз, чтобы не ошибиться и не попасть в руки врага. Необходимо, чтоб он соображал свои движения с движениями главнокомандующего.]
Возвращаясь домой из Воронцова и проезжая по Болотной площади, Пьер увидал толпу у Лобного места, остановился и слез с дрожек. Это была экзекуция французского повара, обвиненного в шпионстве. Экзекуция только что кончилась, и палач отвязывал от кобылы жалостно стонавшего толстого человека с рыжими бакенбардами, в синих чулках и зеленом камзоле. Другой преступник, худенький и бледный, стоял тут же. Оба, судя по лицам, были французы. С испуганно болезненным видом, подобным тому, который имел худой француз, Пьер протолкался сквозь толпу.
– Что это? Кто? За что? – спрашивал он. Но вниманье толпы – чиновников, мещан, купцов, мужиков, женщин в салопах и шубках – так было жадно сосредоточено на то, что происходило на Лобном месте, что никто не отвечал ему. Толстый человек поднялся, нахмурившись, пожал плечами и, очевидно, желая выразить твердость, стал, не глядя вокруг себя, надевать камзол; но вдруг губы его задрожали, и он заплакал, сам сердясь на себя, как плачут взрослые сангвинические люди. Толпа громко заговорила, как показалось Пьеру, – для того, чтобы заглушить в самой себе чувство жалости.
– Повар чей то княжеский…
– Что, мусью, видно, русский соус кисел французу пришелся… оскомину набил, – сказал сморщенный приказный, стоявший подле Пьера, в то время как француз заплакал. Приказный оглянулся вокруг себя, видимо, ожидая оценки своей шутки. Некоторые засмеялись, некоторые испуганно продолжали смотреть на палача, который раздевал другого.
Пьер засопел носом, сморщился и, быстро повернувшись, пошел назад к дрожкам, не переставая что то бормотать про себя в то время, как он шел и садился. В продолжение дороги он несколько раз вздрагивал и вскрикивал так громко, что кучер спрашивал его:
– Что прикажете?
– Куда ж ты едешь? – крикнул Пьер на кучера, выезжавшего на Лубянку.
– К главнокомандующему приказали, – отвечал кучер.
– Дурак! скотина! – закричал Пьер, что редко с ним случалось, ругая своего кучера. – Домой я велел; и скорее ступай, болван. Еще нынче надо выехать, – про себя проговорил Пьер.
Пьер при виде наказанного француза и толпы, окружавшей Лобное место, так окончательно решил, что не может долее оставаться в Москве и едет нынче же в армию, что ему казалось, что он или сказал об этом кучеру, или что кучер сам должен был знать это.
Приехав домой, Пьер отдал приказание своему все знающему, все умеющему, известному всей Москве кучеру Евстафьевичу о том, что он в ночь едет в Можайск к войску и чтобы туда были высланы его верховые лошади. Все это не могло быть сделано в тот же день, и потому, по представлению Евстафьевича, Пьер должен был отложить свой отъезд до другого дня, с тем чтобы дать время подставам выехать на дорогу.
24 го числа прояснело после дурной погоды, и в этот день после обеда Пьер выехал из Москвы. Ночью, переменя лошадей в Перхушкове, Пьер узнал, что в этот вечер было большое сражение. Рассказывали, что здесь, в Перхушкове, земля дрожала от выстрелов. На вопросы Пьера о том, кто победил, никто не мог дать ему ответа. (Это было сражение 24 го числа при Шевардине.) На рассвете Пьер подъезжал к Можайску.
Все дома Можайска были заняты постоем войск, и на постоялом дворе, на котором Пьера встретили его берейтор и кучер, в горницах не было места: все было полно офицерами.
В Можайске и за Можайском везде стояли и шли войска. Казаки, пешие, конные солдаты, фуры, ящики, пушки виднелись со всех сторон. Пьер торопился скорее ехать вперед, и чем дальше он отъезжал от Москвы и чем глубже погружался в это море войск, тем больше им овладевала тревога беспокойства и не испытанное еще им новое радостное чувство. Это было чувство, подобное тому, которое он испытывал и в Слободском дворце во время приезда государя, – чувство необходимости предпринять что то и пожертвовать чем то. Он испытывал теперь приятное чувство сознания того, что все то, что составляет счастье людей, удобства жизни, богатство, даже самая жизнь, есть вздор, который приятно откинуть в сравнении с чем то… С чем, Пьер не мог себе дать отчета, да и ее старался уяснить себе, для кого и для чего он находит особенную прелесть пожертвовать всем. Его не занимало то, для чего он хочет жертвовать, но самое жертвование составляло для него новое радостное чувство.


24 го было сражение при Шевардинском редуте, 25 го не было пущено ни одного выстрела ни с той, ни с другой стороны, 26 го произошло Бородинское сражение.
Для чего и как были даны и приняты сражения при Шевардине и при Бородине? Для чего было дано Бородинское сражение? Ни для французов, ни для русских оно не имело ни малейшего смысла. Результатом ближайшим было и должно было быть – для русских то, что мы приблизились к погибели Москвы (чего мы боялись больше всего в мире), а для французов то, что они приблизились к погибели всей армии (чего они тоже боялись больше всего в мире). Результат этот был тогда же совершении очевиден, а между тем Наполеон дал, а Кутузов принял это сражение.
Ежели бы полководцы руководились разумными причинами, казалось, как ясно должно было быть для Наполеона, что, зайдя за две тысячи верст и принимая сражение с вероятной случайностью потери четверти армии, он шел на верную погибель; и столь же ясно бы должно было казаться Кутузову, что, принимая сражение и тоже рискуя потерять четверть армии, он наверное теряет Москву. Для Кутузова это было математически ясно, как ясно то, что ежели в шашках у меня меньше одной шашкой и я буду меняться, я наверное проиграю и потому не должен меняться.
Когда у противника шестнадцать шашек, а у меня четырнадцать, то я только на одну восьмую слабее его; а когда я поменяюсь тринадцатью шашками, то он будет втрое сильнее меня.
До Бородинского сражения наши силы приблизительно относились к французским как пять к шести, а после сражения как один к двум, то есть до сражения сто тысяч; ста двадцати, а после сражения пятьдесят к ста. А вместе с тем умный и опытный Кутузов принял сражение. Наполеон же, гениальный полководец, как его называют, дал сражение, теряя четверть армии и еще более растягивая свою линию. Ежели скажут, что, заняв Москву, он думал, как занятием Вены, кончить кампанию, то против этого есть много доказательств. Сами историки Наполеона рассказывают, что еще от Смоленска он хотел остановиться, знал опасность своего растянутого положения знал, что занятие Москвы не будет концом кампании, потому что от Смоленска он видел, в каком положении оставлялись ему русские города, и не получал ни одного ответа на свои неоднократные заявления о желании вести переговоры.
Давая и принимая Бородинское сражение, Кутузов и Наполеон поступили непроизвольно и бессмысленно. А историки под совершившиеся факты уже потом подвели хитросплетенные доказательства предвидения и гениальности полководцев, которые из всех непроизвольных орудий мировых событий были самыми рабскими и непроизвольными деятелями.
Древние оставили нам образцы героических поэм, в которых герои составляют весь интерес истории, и мы все еще не можем привыкнуть к тому, что для нашего человеческого времени история такого рода не имеет смысла.
На другой вопрос: как даны были Бородинское и предшествующее ему Шевардинское сражения – существует точно так же весьма определенное и всем известное, совершенно ложное представление. Все историки описывают дело следующим образом:
Русская армия будто бы в отступлении своем от Смоленска отыскивала себе наилучшую позицию для генерального сражения, и таковая позиция была найдена будто бы у Бородина.
Русские будто бы укрепили вперед эту позицию, влево от дороги (из Москвы в Смоленск), под прямым почти углом к ней, от Бородина к Утице, на том самом месте, где произошло сражение.
Впереди этой позиции будто бы был выставлен для наблюдения за неприятелем укрепленный передовой пост на Шевардинском кургане. 24 го будто бы Наполеон атаковал передовой пост и взял его; 26 го же атаковал всю русскую армию, стоявшую на позиции на Бородинском поле.
Так говорится в историях, и все это совершенно несправедливо, в чем легко убедится всякий, кто захочет вникнуть в сущность дела.
Русские не отыскивали лучшей позиции; а, напротив, в отступлении своем прошли много позиций, которые были лучше Бородинской. Они не остановились ни на одной из этих позиций: и потому, что Кутузов не хотел принять позицию, избранную не им, и потому, что требованье народного сражения еще недостаточно сильно высказалось, и потому, что не подошел еще Милорадович с ополчением, и еще по другим причинам, которые неисчислимы. Факт тот – что прежние позиции были сильнее и что Бородинская позиция (та, на которой дано сражение) не только не сильна, но вовсе не есть почему нибудь позиция более, чем всякое другое место в Российской империи, на которое, гадая, указать бы булавкой на карте.
Русские не только не укрепляли позицию Бородинского поля влево под прямым углом от дороги (то есть места, на котором произошло сражение), но и никогда до 25 го августа 1812 года не думали о том, чтобы сражение могло произойти на этом месте. Этому служит доказательством, во первых, то, что не только 25 го не было на этом месте укреплений, но что, начатые 25 го числа, они не были кончены и 26 го; во вторых, доказательством служит положение Шевардинского редута: Шевардинский редут, впереди той позиции, на которой принято сражение, не имеет никакого смысла. Для чего был сильнее всех других пунктов укреплен этот редут? И для чего, защищая его 24 го числа до поздней ночи, были истощены все усилия и потеряно шесть тысяч человек? Для наблюдения за неприятелем достаточно было казачьего разъезда. В третьих, доказательством того, что позиция, на которой произошло сражение, не была предвидена и что Шевардинский редут не был передовым пунктом этой позиции, служит то, что Барклай де Толли и Багратион до 25 го числа находились в убеждении, что Шевардинский редут есть левый фланг позиции и что сам Кутузов в донесении своем, писанном сгоряча после сражения, называет Шевардинский редут левым флангом позиции. Уже гораздо после, когда писались на просторе донесения о Бородинском сражении, было (вероятно, для оправдания ошибок главнокомандующего, имеющего быть непогрешимым) выдумано то несправедливое и странное показание, будто Шевардинский редут служил передовым постом (тогда как это был только укрепленный пункт левого фланга) и будто Бородинское сражение было принято нами на укрепленной и наперед избранной позиции, тогда как оно произошло на совершенно неожиданном и почти не укрепленном месте.
Дело же, очевидно, было так: позиция была избрана по реке Колоче, пересекающей большую дорогу не под прямым, а под острым углом, так что левый фланг был в Шевардине, правый около селения Нового и центр в Бородине, при слиянии рек Колочи и Во йны. Позиция эта, под прикрытием реки Колочи, для армии, имеющей целью остановить неприятеля, движущегося по Смоленской дороге к Москве, очевидна для всякого, кто посмотрит на Бородинское поле, забыв о том, как произошло сражение.
Наполеон, выехав 24 го к Валуеву, не увидал (как говорится в историях) позицию русских от Утицы к Бородину (он не мог увидать эту позицию, потому что ее не было) и не увидал передового поста русской армии, а наткнулся в преследовании русского арьергарда на левый фланг позиции русских, на Шевардинский редут, и неожиданно для русских перевел войска через Колочу. И русские, не успев вступить в генеральное сражение, отступили своим левым крылом из позиции, которую они намеревались занять, и заняли новую позицию, которая была не предвидена и не укреплена. Перейдя на левую сторону Колочи, влево от дороги, Наполеон передвинул все будущее сражение справа налево (со стороны русских) и перенес его в поле между Утицей, Семеновским и Бородиным (в это поле, не имеющее в себе ничего более выгодного для позиции, чем всякое другое поле в России), и на этом поле произошло все сражение 26 го числа. В грубой форме план предполагаемого сражения и происшедшего сражения будет следующий:

Ежели бы Наполеон не выехал вечером 24 го числа на Колочу и не велел бы тотчас же вечером атаковать редут, а начал бы атаку на другой день утром, то никто бы не усомнился в том, что Шевардинский редут был левый фланг нашей позиции; и сражение произошло бы так, как мы его ожидали. В таком случае мы, вероятно, еще упорнее бы защищали Шевардинский редут, наш левый фланг; атаковали бы Наполеона в центре или справа, и 24 го произошло бы генеральное сражение на той позиции, которая была укреплена и предвидена. Но так как атака на наш левый фланг произошла вечером, вслед за отступлением нашего арьергарда, то есть непосредственно после сражения при Гридневой, и так как русские военачальники не хотели или не успели начать тогда же 24 го вечером генерального сражения, то первое и главное действие Бородинского сражения было проиграно еще 24 го числа и, очевидно, вело к проигрышу и того, которое было дано 26 го числа.
После потери Шевардинского редута к утру 25 го числа мы оказались без позиции на левом фланге и были поставлены в необходимость отогнуть наше левое крыло и поспешно укреплять его где ни попало.
Но мало того, что 26 го августа русские войска стояли только под защитой слабых, неконченных укреплений, – невыгода этого положения увеличилась еще тем, что русские военачальники, не признав вполне совершившегося факта (потери позиции на левом фланге и перенесения всего будущего поля сражения справа налево), оставались в своей растянутой позиции от села Нового до Утицы и вследствие того должны были передвигать свои войска во время сражения справа налево. Таким образом, во все время сражения русские имели против всей французской армии, направленной на наше левое крыло, вдвое слабейшие силы. (Действия Понятовского против Утицы и Уварова на правом фланге французов составляли отдельные от хода сражения действия.)
Итак, Бородинское сражение произошло совсем не так, как (стараясь скрыть ошибки наших военачальников и вследствие того умаляя славу русского войска и народа) описывают его. Бородинское сражение не произошло на избранной и укрепленной позиции с несколько только слабейшими со стороны русских силами, а Бородинское сражение, вследствие потери Шевардинского редута, принято было русскими на открытой, почти не укрепленной местности с вдвое слабейшими силами против французов, то есть в таких условиях, в которых не только немыслимо было драться десять часов и сделать сражение нерешительным, но немыслимо было удержать в продолжение трех часов армию от совершенного разгрома и бегства.


25 го утром Пьер выезжал из Можайска. На спуске с огромной крутой и кривой горы, ведущей из города, мимо стоящего на горе направо собора, в котором шла служба и благовестили, Пьер вылез из экипажа и пошел пешком. За ним спускался на горе какой то конный полк с песельниками впереди. Навстречу ему поднимался поезд телег с раненными во вчерашнем деле. Возчики мужики, крича на лошадей и хлеща их кнутами, перебегали с одной стороны на другую. Телеги, на которых лежали и сидели по три и по четыре солдата раненых, прыгали по набросанным в виде мостовой камням на крутом подъеме. Раненые, обвязанные тряпками, бледные, с поджатыми губами и нахмуренными бровями, держась за грядки, прыгали и толкались в телегах. Все почти с наивным детским любопытством смотрели на белую шляпу и зеленый фрак Пьера.
Кучер Пьера сердито кричал на обоз раненых, чтобы они держали к одной. Кавалерийский полк с песнями, спускаясь с горы, надвинулся на дрожки Пьера и стеснил дорогу. Пьер остановился, прижавшись к краю скопанной в горе дороги. Из за откоса горы солнце не доставало в углубление дороги, тут было холодно, сыро; над головой Пьера было яркое августовское утро, и весело разносился трезвон. Одна подвода с ранеными остановилась у края дороги подле самого Пьера. Возчик в лаптях, запыхавшись, подбежал к своей телеге, подсунул камень под задние нешиненые колеса и стал оправлять шлею на своей ставшей лошаденке.
Один раненый старый солдат с подвязанной рукой, шедший за телегой, взялся за нее здоровой рукой и оглянулся на Пьера.
– Что ж, землячок, тут положат нас, что ль? Али до Москвы? – сказал он.
Пьер так задумался, что не расслышал вопроса. Он смотрел то на кавалерийский, повстречавшийся теперь с поездом раненых полк, то на ту телегу, у которой он стоял и на которой сидели двое раненых и лежал один, и ему казалось, что тут, в них, заключается разрешение занимавшего его вопроса. Один из сидевших на телеге солдат был, вероятно, ранен в щеку. Вся голова его была обвязана тряпками, и одна щека раздулась с детскую голову. Рот и нос у него были на сторону. Этот солдат глядел на собор и крестился. Другой, молодой мальчик, рекрут, белокурый и белый, как бы совершенно без крови в тонком лице, с остановившейся доброй улыбкой смотрел на Пьера; третий лежал ничком, и лица его не было видно. Кавалеристы песельники проходили над самой телегой.
– Ах запропала… да ежова голова…
– Да на чужой стороне живучи… – выделывали они плясовую солдатскую песню. Как бы вторя им, но в другом роде веселья, перебивались в вышине металлические звуки трезвона. И, еще в другом роде веселья, обливали вершину противоположного откоса жаркие лучи солнца. Но под откосом, у телеги с ранеными, подле запыхавшейся лошаденки, у которой стоял Пьер, было сыро, пасмурно и грустно.
Солдат с распухшей щекой сердито глядел на песельников кавалеристов.
– Ох, щегольки! – проговорил он укоризненно.
– Нынче не то что солдат, а и мужичков видал! Мужичков и тех гонят, – сказал с грустной улыбкой солдат, стоявший за телегой и обращаясь к Пьеру. – Нынче не разбирают… Всем народом навалиться хотят, одью слово – Москва. Один конец сделать хотят. – Несмотря на неясность слов солдата, Пьер понял все то, что он хотел сказать, и одобрительно кивнул головой.
Дорога расчистилась, и Пьер сошел под гору и поехал дальше.
Пьер ехал, оглядываясь по обе стороны дороги, отыскивая знакомые лица и везде встречая только незнакомые военные лица разных родов войск, одинаково с удивлением смотревшие на его белую шляпу и зеленый фрак.
Проехав версты четыре, он встретил первого знакомого и радостно обратился к нему. Знакомый этот был один из начальствующих докторов в армии. Он в бричке ехал навстречу Пьеру, сидя рядом с молодым доктором, и, узнав Пьера, остановил своего казака, сидевшего на козлах вместо кучера.
– Граф! Ваше сиятельство, вы как тут? – спросил доктор.
– Да вот хотелось посмотреть…
– Да, да, будет что посмотреть…
Пьер слез и, остановившись, разговорился с доктором, объясняя ему свое намерение участвовать в сражении.
Доктор посоветовал Безухову прямо обратиться к светлейшему.
– Что же вам бог знает где находиться во время сражения, в безызвестности, – сказал он, переглянувшись с своим молодым товарищем, – а светлейший все таки знает вас и примет милостиво. Так, батюшка, и сделайте, – сказал доктор.
Доктор казался усталым и спешащим.
– Так вы думаете… А я еще хотел спросить вас, где же самая позиция? – сказал Пьер.
– Позиция? – сказал доктор. – Уж это не по моей части. Проедете Татаринову, там что то много копают. Там на курган войдете: оттуда видно, – сказал доктор.
– И видно оттуда?.. Ежели бы вы…
Но доктор перебил его и подвинулся к бричке.
– Я бы вас проводил, да, ей богу, – вот (доктор показал на горло) скачу к корпусному командиру. Ведь у нас как?.. Вы знаете, граф, завтра сражение: на сто тысяч войска малым числом двадцать тысяч раненых считать надо; а у нас ни носилок, ни коек, ни фельдшеров, ни лекарей на шесть тысяч нет. Десять тысяч телег есть, да ведь нужно и другое; как хочешь, так и делай.
Та странная мысль, что из числа тех тысяч людей живых, здоровых, молодых и старых, которые с веселым удивлением смотрели на его шляпу, было, наверное, двадцать тысяч обреченных на раны и смерть (может быть, те самые, которых он видел), – поразила Пьера.
Они, может быть, умрут завтра, зачем они думают о чем нибудь другом, кроме смерти? И ему вдруг по какой то тайной связи мыслей живо представился спуск с Можайской горы, телеги с ранеными, трезвон, косые лучи солнца и песня кавалеристов.
«Кавалеристы идут на сраженье, и встречают раненых, и ни на минуту не задумываются над тем, что их ждет, а идут мимо и подмигивают раненым. А из этих всех двадцать тысяч обречены на смерть, а они удивляются на мою шляпу! Странно!» – думал Пьер, направляясь дальше к Татариновой.
У помещичьего дома, на левой стороне дороги, стояли экипажи, фургоны, толпы денщиков и часовые. Тут стоял светлейший. Но в то время, как приехал Пьер, его не было, и почти никого не было из штабных. Все были на молебствии. Пьер поехал вперед к Горкам.
Въехав на гору и выехав в небольшую улицу деревни, Пьер увидал в первый раз мужиков ополченцев с крестами на шапках и в белых рубашках, которые с громким говором и хохотом, оживленные и потные, что то работали направо от дороги, на огромном кургане, обросшем травою.
Одни из них копали лопатами гору, другие возили по доскам землю в тачках, третьи стояли, ничего не делая.
Два офицера стояли на кургане, распоряжаясь ими. Увидав этих мужиков, очевидно, забавляющихся еще своим новым, военным положением, Пьер опять вспомнил раненых солдат в Можайске, и ему понятно стало то, что хотел выразить солдат, говоривший о том, что всем народом навалиться хотят. Вид этих работающих на поле сражения бородатых мужиков с их странными неуклюжими сапогами, с их потными шеями и кое у кого расстегнутыми косыми воротами рубах, из под которых виднелись загорелые кости ключиц, подействовал на Пьера сильнее всего того, что он видел и слышал до сих пор о торжественности и значительности настоящей минуты.


Пьер вышел из экипажа и мимо работающих ополченцев взошел на тот курган, с которого, как сказал ему доктор, было видно поле сражения.
Было часов одиннадцать утра. Солнце стояло несколько влево и сзади Пьера и ярко освещало сквозь чистый, редкий воздух огромную, амфитеатром по поднимающейся местности открывшуюся перед ним панораму.
Вверх и влево по этому амфитеатру, разрезывая его, вилась большая Смоленская дорога, шедшая через село с белой церковью, лежавшее в пятистах шагах впереди кургана и ниже его (это было Бородино). Дорога переходила под деревней через мост и через спуски и подъемы вилась все выше и выше к видневшемуся верст за шесть селению Валуеву (в нем стоял теперь Наполеон). За Валуевым дорога скрывалась в желтевшем лесу на горизонте. В лесу этом, березовом и еловом, вправо от направления дороги, блестел на солнце дальний крест и колокольня Колоцкого монастыря. По всей этой синей дали, вправо и влево от леса и дороги, в разных местах виднелись дымящиеся костры и неопределенные массы войск наших и неприятельских. Направо, по течению рек Колочи и Москвы, местность была ущелиста и гориста. Между ущельями их вдали виднелись деревни Беззубово, Захарьино. Налево местность была ровнее, были поля с хлебом, и виднелась одна дымящаяся, сожженная деревня – Семеновская.
Все, что видел Пьер направо и налево, было так неопределенно, что ни левая, ни правая сторона поля не удовлетворяла вполне его представлению. Везде было не доле сражения, которое он ожидал видеть, а поля, поляны, войска, леса, дымы костров, деревни, курганы, ручьи; и сколько ни разбирал Пьер, он в этой живой местности не мог найти позиции и не мог даже отличить ваших войск от неприятельских.
«Надо спросить у знающего», – подумал он и обратился к офицеру, с любопытством смотревшему на его невоенную огромную фигуру.


Источник — «http://wiki-org.ru/wiki/index.php?title=Лебедев,_Александр_Алексеевич_(физик)&oldid=81153300»