Лебединцев, Всеволод Владимирович

Всеволод Владимирович Лебединцев
Род деятельности:	террорист-революционер
Дата рождения:	5 июля 1881(1881-07-05)
Место рождения:	Одесса
Гражданство:	Российская империя
Дата смерти:	17 февраля 1908(1908-02-17) (26 лет)
Место смерти:	Санкт-Петербург

Всеволод Владимирович Лебединцев (5 июля 1881, Одесса — 17 февраля 1908. Петербург) — российский террорист. В деле о покушении на министра юстиции (Щегловитов, Иван Григорьевич) Лебединцев, как подследственный привлечен под вымышленным именем — Марио Кальвино

Биография

Отец — Владимир Арсеньевич, член гражданского департамента Одесской судебной палаты. Мать — Надежда Александровна.

До 12 лет Лебединцев обучался дома. Его учителями были швед Хольмсер (Holmser), который научил его любить и понимать природу. Географией с ним занималась Гамова А. А. На 12 году Лебединцев поступил в одесскую Ришельевскую гимназию, которую окончил 1899 году.

В 1899 году Лебединцев поступил в Новороссийский Императорский университет. Здесь он написал диссертационную работу «Сравнение способов определения яркости небесных светил». За эту работу Лебединцев получил золотую медаль. В 1904 году Лебединцева отчислили из университета и арестовали за участие в беспорядках. Его в административном порядке на 6 месяцев заключили в тюрьму. В августе 1904 года его выпустили из тюрьмы «под надзор полиции».

В конце 1904 года Лебединцев получил назначение на должность штатного астронома-вычислителя в Пулковскую обсерваторию. В феврале 1905 г. Лебединцев работал в Одесском отделении Пулковской обсерватории под руководством А.Р. Орбинского, а в Пулково помогал С. К. Костинскому в астрономических измерениях и вычислениях. Затем он работал с А. П. Ганским. Собираясь наблюдать солнечное затмение в Испании, Ганский выбрал себе в помощники Лебединцева. Из письма Лебединцева директору обсерватории Баклунду от 13 ноября 1905 года можно понять, что Лебединцев был в Испании, но на обратном пути задержался в Риме.

В мае 1907 Лебединцев попытался совершить самоубийство, бросившись с холма в Тибр, но был вытащен из воды увидевшим это пастухом.

Весной 1907 г. через Париж поехал в Россию, воспользовавшись паспортом доктора агрономии Марио Кальвино. Паспорт на имя Марио Кальвино (Mario Kalvino) Лебединцев получил при содействии служащего министерства земледелия. С Кальвино Лебединцев познакомился как-то в Риме, где Кальвино преподавал в сельскохозяйственном институте. Имея также удостоверение на имя Кальвино сотрудника итальянской газеты «Tribuna», Лебединцев отправился в Россию.

Приехав в Россию, присоединился к Летучему боевому отряду Северной области Партии социалистов-революционеров, принимал участие в подготовке покушений на Великого Князя Николая Николаевича и министра юстиции И. Г. Щегловитова. Планировал взрыв Государственного Совета во время заседания.

В середине октября 1907 ездил в Цюрих и Париж.

7 февраля 1908 г. был арестован в Петербурге на Малой Морской улице. Во время ареста имел при себе бомбу и заряженный браунинг. Вместе с другими участниками отряда был предан военно-полевому суду. Заседание военно-окружного суда состоялось 14 февраля 1908 г. На суде отказался давать какие-либо показания. Был приговорен к смертной казни и казнен 16 февраля 1908 г.

«Рассказ о семи повешенных»

Лебединцев был изображен как персонаж под именем Вернер в «Рассказе о семи повешенных» Леонида Андреева.

Литература

• Зильберштейн Я. В. В. Лебединцев. Каторга и ссылка, 1928 № 2 (39), -с.146 — 165. [polikliet.livejournal.com/216936.html С. 146-157], [polikliet.livejournal.com/217376.html С. 157-165]
• Морин Н. М. [www.gao.spb.ru/russian/Morin.html Пулково в начале XX века (1900—1916)]
• Френкель В. Я. Георгий Гамов: линия жизни 1904—1933 // УФН. — 1994. — В. 8. — Т. 164. — С. 846—866.
• Шишкина Л. И. Творчество Леонида Андреева в контексте культуры XX века. — СПб.: Изд-во СЗАГС, 2009. — С. 57-74, 113—130, 131—147, 207—217.
• Семенова М. (М. С. Юделевская) В. В. Лебединцев. В сб. Былое. 1909 г., № 11-12, -с. 3-17
• Осоргин М.А. Неизвестный по прозвищу Вернер. В сб. На чужой стороне. 1924 № 4 С. 191—203.
• Розенфельд Борис. [muza-usa.net/2006_17/2006-17-04.html К истории создания Леонидом Андреевым «Рассказа о семи повешенных»]. ж. TERRA NOVA. № 17 Ноябрь, 2006.
• [www.emigrantika.ru/images/pdf/g4.pdf Ю.Делевский (Яков Лазаревич Юделевский). Дело Азефа и «семеро повешенных». –ж. Голос минувшаго на чужой стороне. Париж. 1926, №4/17 С. 121-156]
• Жаботинский Вл. Всева. Соч. в 9-ти томах.Минск. 2007. Том 1, с. 565 - 574.
• Васильева Л.М. По следам "Рассказа о семи повешенных" (поиски и находки в архивах). Советские архивы. 1971. №4. -с.96-102
• Васильева Л.М. К истории создания «Рассказа о семи повешенных» Леонида Андреева. // [astro-cabinet.ru/library/IAI_11/Iai_Ogl.htm Историко-астрономические исследования. Выпуск XI.] Москва, 1972.
• [argumenti.ru/history/n339/177624 Кому суждено быть повешенным…]
• [picasaweb.google.com/lh/photo/nTaaXB4R5WYb-4pqt-SAbtMTjNZETYmyPJy0liipFm0?feat=directlink Карточка Охранного отделения с фотографией]
• [picasaweb.google.com/lh/photo/snY-S6oLUw--u4CSXO2Fm9MTjNZETYmyPJy0liipFm0?feat=directlink О заседании Петербургского военно-окружного суда]
• Идельсон М. В. Летучий боевой отряд Северной области партии социалистов-революционеров. Краеведческие записки. Исследования и материалы. Вып. 1. — СПб.: Акрополь, 1993. — стр. 7—22 ISBN 5-86585-002-4

Отрывок, характеризующий Лебединцев, Всеволод Владимирович

И никому в голову не придет, что признание величия, неизмеримого мерой хорошего и дурного, есть только признание своей ничтожности и неизмеримой малости.
Для нас, с данной нам Христом мерой хорошего и дурного, нет неизмеримого. И нет величия там, где нет простоты, добра и правды.


Кто из русских людей, читая описания последнего периода кампании 1812 года, не испытывал тяжелого чувства досады, неудовлетворенности и неясности. Кто не задавал себе вопросов: как не забрали, не уничтожили всех французов, когда все три армии окружали их в превосходящем числе, когда расстроенные французы, голодая и замерзая, сдавались толпами и когда (как нам рассказывает история) цель русских состояла именно в том, чтобы остановить, отрезать и забрать в плен всех французов.
Каким образом то русское войско, которое, слабее числом французов, дало Бородинское сражение, каким образом это войско, с трех сторон окружавшее французов и имевшее целью их забрать, не достигло своей цели? Неужели такое громадное преимущество перед нами имеют французы, что мы, с превосходными силами окружив, не могли побить их? Каким образом это могло случиться?
История (та, которая называется этим словом), отвечая на эти вопросы, говорит, что это случилось оттого, что Кутузов, и Тормасов, и Чичагов, и тот то, и тот то не сделали таких то и таких то маневров.
Но отчего они не сделали всех этих маневров? Отчего, ежели они были виноваты в том, что не достигнута была предназначавшаяся цель, – отчего их не судили и не казнили? Но, даже ежели и допустить, что виною неудачи русских были Кутузов и Чичагов и т. п., нельзя понять все таки, почему и в тех условиях, в которых находились русские войска под Красным и под Березиной (в обоих случаях русские были в превосходных силах), почему не взято в плен французское войско с маршалами, королями и императорами, когда в этом состояла цель русских?
Объяснение этого странного явления тем (как то делают русские военные историки), что Кутузов помешал нападению, неосновательно потому, что мы знаем, что воля Кутузова не могла удержать войска от нападения под Вязьмой и под Тарутиным.
Почему то русское войско, которое с слабейшими силами одержало победу под Бородиным над неприятелем во всей его силе, под Красным и под Березиной в превосходных силах было побеждено расстроенными толпами французов?
Если цель русских состояла в том, чтобы отрезать и взять в плен Наполеона и маршалов, и цель эта не только не была достигнута, и все попытки к достижению этой цели всякий раз были разрушены самым постыдным образом, то последний период кампании совершенно справедливо представляется французами рядом побед и совершенно несправедливо представляется русскими историками победоносным.
Русские военные историки, настолько, насколько для них обязательна логика, невольно приходят к этому заключению и, несмотря на лирические воззвания о мужестве и преданности и т. д., должны невольно признаться, что отступление французов из Москвы есть ряд побед Наполеона и поражений Кутузова.
Но, оставив совершенно в стороне народное самолюбие, чувствуется, что заключение это само в себе заключает противуречие, так как ряд побед французов привел их к совершенному уничтожению, а ряд поражений русских привел их к полному уничтожению врага и очищению своего отечества.
Источник этого противуречия лежит в том, что историками, изучающими события по письмам государей и генералов, по реляциям, рапортам, планам и т. п., предположена ложная, никогда не существовавшая цель последнего периода войны 1812 года, – цель, будто бы состоявшая в том, чтобы отрезать и поймать Наполеона с маршалами и армией.
Цели этой никогда не было и не могло быть, потому что она не имела смысла, и достижение ее было совершенно невозможно.
Цель эта не имела никакого смысла, во первых, потому, что расстроенная армия Наполеона со всей возможной быстротой бежала из России, то есть исполняла то самое, что мог желать всякий русский. Для чего же было делать различные операции над французами, которые бежали так быстро, как только они могли?
Во вторых, бессмысленно было становиться на дороге людей, всю свою энергию направивших на бегство.
В третьих, бессмысленно было терять свои войска для уничтожения французских армий, уничтожавшихся без внешних причин в такой прогрессии, что без всякого загораживания пути они не могли перевести через границу больше того, что они перевели в декабре месяце, то есть одну сотую всего войска.
В четвертых, бессмысленно было желание взять в плен императора, королей, герцогов – людей, плен которых в высшей степени затруднил бы действия русских, как то признавали самые искусные дипломаты того времени (J. Maistre и другие). Еще бессмысленнее было желание взять корпуса французов, когда свои войска растаяли наполовину до Красного, а к корпусам пленных надо было отделять дивизии конвоя, и когда свои солдаты не всегда получали полный провиант и забранные уже пленные мерли с голода.
Весь глубокомысленный план о том, чтобы отрезать и поймать Наполеона с армией, был подобен тому плану огородника, который, выгоняя из огорода потоптавшую его гряды скотину, забежал бы к воротам и стал бы по голове бить эту скотину. Одно, что можно бы было сказать в оправдание огородника, было бы то, что он очень рассердился. Но это нельзя было даже сказать про составителей проекта, потому что не они пострадали от потоптанных гряд.
Но, кроме того, что отрезывание Наполеона с армией было бессмысленно, оно было невозможно.
Невозможно это было, во первых, потому что, так как из опыта видно, что движение колонн на пяти верстах в одном сражении никогда не совпадает с планами, то вероятность того, чтобы Чичагов, Кутузов и Витгенштейн сошлись вовремя в назначенное место, была столь ничтожна, что она равнялась невозможности, как то и думал Кутузов, еще при получении плана сказавший, что диверсии на большие расстояния не приносят желаемых результатов.
Во вторых, невозможно было потому, что, для того чтобы парализировать ту силу инерции, с которой двигалось назад войско Наполеона, надо было без сравнения большие войска, чем те, которые имели русские.
В третьих, невозможно это было потому, что военное слово отрезать не имеет никакого смысла. Отрезать можно кусок хлеба, но не армию. Отрезать армию – перегородить ей дорогу – никак нельзя, ибо места кругом всегда много, где можно обойти, и есть ночь, во время которой ничего не видно, в чем могли бы убедиться военные ученые хоть из примеров Красного и Березины. Взять же в плен никак нельзя без того, чтобы тот, кого берут в плен, на это не согласился, как нельзя поймать ласточку, хотя и можно взять ее, когда она сядет на руку. Взять в плен можно того, кто сдается, как немцы, по правилам стратегии и тактики. Но французские войска совершенно справедливо не находили этого удобным, так как одинаковая голодная и холодная смерть ожидала их на бегстве и в плену.